Let It Hurt.

В комнате темно. Резкий и неприятный звук разносится по небольшому помещению, что заставляет девушку моментально проснуться. Она выключает будильник, ложась обратно и закрывая глаза. Появляются такие идеи, как: послать всё к чёрту, остаться дома и дальше спать. Засыпала девушка очень тяжело, а потом также просыпалась. Вечная проблема. Она практически проваливается обратно в сноведения, но всё же в последний момент принимает решение открыть глаза. Встаёт с кровати и сразу же отправляется в ванную комнату, тихо шагая по неосвещенному коридору. Приняв душ и переодевшись в свежую одежду, а именно в чёрные джинсы и серую толстовку, Света направляется на кухню. Наливает себе чёрный кофе, чтобы хоть немного взбодриться. Пьёт его в полной тишине, смотря в стену. Даже свет не удосужилась включить. Ещё вчера Маша сказала, что сегодня будет подготовка к какому-то мероприятию, поэтому нужно было приехать пораньше. А Света вообще ехать не хотела, не говоря уже про пораньше. Но в итоге всё равно идёт, собирает сумку и выходит из квартиры. Хотя тёплая кровать так и манит. На улице сегодня ветренно и пасмурно. Идёт несильный дождь, отбивая каплями по лужам. Редкие, но сильные порывы ветра шатают деревья из стороны в сторону. Всё вокруг серое. Ощущение, будто Дементоры из Гарри Поттера высосали всю жизнь из этого города, оставив после себя пустоту. Света добегает до метро, заходя внутрь, выдыхает и немного расслабляется, стягивая с головы мокрый капюшон. До университета добирается быстро. Всю дорогу слушает музыку и всё ещё пытается проснуться. Уже тысячу раз успела пожалеть, что легла под утро, и пообещать себе стараться засыпать раньше, вовремя выключая Ютуб. Этого не произойдет. — Привет, — Света встречает Машу в холле учебного заведения; та была на чём-то сосредоточена в своём телефоне, но после сразу подняла взгляд и улыбнулась, здароваясь в ответ, — Куда мне? — интересуется Токарова, поправляя рюкзак на плече. Романова лишь указывает в сторону, сразу же отвлекаясь на какого-то преподавателя. Света провожает её взглядом и направляется в нужную сторону. Заходит в большое помещение. Стены светлые, большие окна с позолоченными шторами, огромные люстры на потолке и вновь картины в рамках. Посередине средних размеров сцена, на которой расположены барабаны, несколько гитар и столько же микрфонов. По краям сцены огромные колонки, направленные в сторону, где было несчисляемое количество кресел тёмнозеленого цвета. Стоял также стол с ноутбуком и диджеевским пультом. Токарова проходит к первым рядам, садясь рядом с Айыллааной и Кариной. Маша Сёмина ходила на сцене из стороны в сторону, повторяя что-то написанное на тетрадном листочке, который держала в руках. Пока девушка была занята действительно важным делом, как минимум для неё самой, две одногруппницы, к которым подсела Света, опять играли во что-то на телефоне. Они даже не сразу заметили, что рядом с ними села новая знакомая. — А что делает Маша? — интересуется Токарова, хмуря брови. — Повторяет свой стих к выступлению, сейчас Мага придет, будет рвать и метать, — отвечает Айыллаана, оглядываясь назад. По инерции Света поворачивается туда же, но там никого, кроме двух особ на последнем ряду. Одна девушка с длинными светлыми волосами, между которых проскальзывали яркие цвета. Её макияж был не менее привлекающий внимание: голубые брови, длинные стрелки, а накаченные губы окрашены в ярко розовый. Одета она была в пурпурный топ, а на шее красовалось ожерелье из белых крупных бусин. Рядом с ней — по хозяйски раскинувшаяся блондинка с короткой стрижкой. Одета в какую-то спортивную кофту, и её явно не особо заботило это, она и без того знает себе цену. Та, что с ярким макияжем что-то эмоционально рассказывала своей подруге, которая смотрела прям на Свету. Поняв это, Токарова тут же отворачивается. — …И в общем-то Мага хуй клала на это, но из-за куратора пытается крутится, — уже почему-то Карина заканчивает повествование. Телефона ни у одной в руках нет и обе одногруппницы смотрят прям на Свету, будто ожидая от неё какого-то ответа. — Почему Мага? — единственное, за что цепляется Света. — Да мы сами особо не ебём, завелось так. Одна Маша, другая Мага, зато сразу ясно и понятно, — отвечает Айыллаана. — Да, Айыллаану вообще можешь Оел называть, — добавляет Карина, на что Света кивает. Что-то слишком много информации для её всё ещё еле работающего мозга. Тот проснуться не успел, а уже загружают. Если честно, Токарова уже успела пожалеть, что вообще продолжила обучение. Она на него клала огромный болт, но хотя бы люди здесь радуют. В прошлом учебном заведении одногодки гнобили, а старшие казались слишком крутыми. Но даже не смотря на это, сумела влиться в их компанию, а там понеслось — вечные прогулы, нескончаемый алкоголь, бесконечные проблемы. — Так, — Романова появляется слишком неожиданно. Бровь заклеена, остальное замазано тоналкой. Света смотрит на девочек — те не задают вопросов, но видно, что напряжены. И явно не из-за выступления. — Оел, давай на сцену к Маше. Послушаем песню сначала. — Ты поёшь? — удивляется Света, раскрывая рот от шока, на что получает лишь ухмылку. — А Поцелуева где? — интересуется Маша, отвлекаясь на телефон. Света пожимает плечами, желая уже ответить: «не знаю, а кто это вообще?», но позади раздается грубый голос. — Здесь я, — девушка держит руки в карманах, смотря как-то с высока. За ней стоит разноцветная — Света её так мысленно обозвала — и улыбается так, что лицо треснуть по швам готово. — Давай за пульт, — командует Маша, падая на кресло между Светой и Кариной. — Что за позёрка? — хмурится Токарова, поворачиваясь к девочкам. Романова отмахивается, а Карина немного улыбается, — Пиздец у вас тут коллектив, — вздыхает Света, откидываясь на кресло и сползая немного вниз. Девушки смотрят на выступление Айыллааны. Маша делает пару поправок, Карина просто улыбается во все тридцать два, иногда аплодируя, а у Светы мысли все о сне и тёплой кровати. Макарова действительно красиво пела, она обязана порвать всех на этом конкурсе. После выступления Токарова даже посвистела в знак уважения, на что получила какой-то грозный взгляд от «позёрки»; видимо, её это раздражало. Она, к слову, сидела за ноутбуком, откинувшись на стул и сложив руки на груди. Иногда поправляла звук, но в основном была где-то вообще в другом измерении. Вся грозная и какая-то пустая. Диана — её имя Света узнала от Маши, когда та просила о чём-то «разноцветную» — сидела возле Поцелуевой и всё время о чём-то бубнила той на ухо. Законы Вселенной, видимо, объясняла. Света усмехается своим мыслям, а после чувствует, как вибрирует её телефон в кармане штанов. Уёба (босс): «Свет, здравствуй. Выйдешь сегодня за Артёма? Он заболел. Буду благодарен.» Токарова вздыхает, закатывая глаза, но отвечает короткое: «Ок». Начинается перерыв. Все выходят на улицу и девушки не исключение. Света достаёт свои дешёвые дедовские сигареты без фильтра, после которых можно выплюнуть лёгкие, и поджигает одну. Только сейчас Токарова проснулась и осознала, что слишком мало людей в ВУЗе, да и из их группы практически никого. — А где все? — она оглядывается по сторонам, но даже на перерыве для перекура стоит всего несколько небольших компаний, а не весь колледж. — Сегодня суббота, всем похуй, — отвечает Айыллаана. А Света хмурится. В смысле суббота. Девушка достает телефон, смотря на дату, — действительно суббота. — Вот Артём уёбок, — зажав сигарету между губ, бубнит Токарова, печатая сразу же гневное сообщение сменщику. — Заболел он, ага. Бухать поехал сто процентов. — Кто такой Артём? — интересуется Маша. — Сменщик мой на баре. Кстати, может, поедем сегодня выпьем? — Света убирает телефон в карман, перехватывая сигарету пальцами. Делает затяжку, выпуская дым в сторону от девочек. Маши соглашаются сразу, Карина тоже, а Айыллаана смотрит в телефон, немного размышляет по поводу работы и графика, но в итоге положительно кивает в знак согласия. Девушки сидят в актовом зале ещё часа два. Они ещё раз прогоняют выступления девочек, а после рисуют плакат на скорую руку, лишь бы уйти уже побыстрее. Тяп ляп, здесь ленточка, там розочка, сюда розового добавить, туда синего — плакат готов. Не самый лучший, но а кто идеальный? Даша с Дианой, кстати, ушли ещё на перерыве. Видимо, им осточертело данное мероприятие и коллектив. Но всем, откровенно говоря, было не до них. Света сразу заметила, что одногруппницы не ладят. Стараются игнорировать или кидают злобные взгляды друг на друга. Но Токарова решила не акцентировать на этом внимание, впрочем как делала это всегда. Закончив с подготовкой к празднику, который Света успела уже возненавидеть всем сердцем, девушки отправляются в бар. Вмещаются все в машину Айыллааны и под хорошую музыку мчат на встречу алкоголю и хорошему настроению.

***

Звук бьющегося друг о друга стекла раздается эхом. Самодельный столик в виде шины из-под колеса и фанеры немного прогибался под весом бутылок и прочего барахла. На нём было всё: пиво, соки, газировка, водка, какие-то закуски, сигареты. Что только ребята смогли найти — принесли сюда. Повсюду валялись окурки от дешёвых сигарет и очситки от семечек. Из колонки громко звучала музыка, из-за которой звук проезжающих по мосту машин заглушался. Но даже на неё не особо обращали внимание. Все переговаривались между собой, создавая шум, как на базаре. На улице вечерело, становилось прохладнее, но из-за алкоголя в крови упадок температуры воздуха практически не чувствовался. Ребята продолжали сидеть на потрёпанных временем креслах и протёртом коричневом диване. — Купили! — кричат два парня, спускаясь по крутому обрыву. Руки с пакетами, в которых звенят бутылки, держат высоко и стараются не упасть, смотря под ноги. Компания уже, конечно, натоптала тропинку, но подъем и спуск всё равно были слишком резкими. Место их находилось возле железнодорожных путей. Над ними — трасса. Приходилось идти минут двадцать по трортуару вдоль дороги, а после, когда начинался мост, сворачивать немного в сторону и спускаться под него. База была никому не известна, кроме своих, так как находилась уже за городом, а вдоль железной дороги практически ничего не было, кроме леса. С моста место не просматривалось, так что это была конфиденциальная территория юных ребят. Девушка сидела на диване, потягивая пиво и слушая рассказы своей знакомой, когда музыка становится тише. Она сразу смотрит в сторону колонки. Возле неё стоял Паша, к которому, кажется, пришла белочка и начала на ухо нашёптывать. — Дорогие мои, ребята, знаете, что я хотел бы сказать? А вот и не знаете… А я скажу сейчас, — говорит парень очень развязно и медленно, запинаясь. Стоять на н ногах аж не может, глаза закрываются. Старшие ребята смотрят с усмешкой, перешептываясь. Девочки тихо хохотали в стороне, смотря на нелепую походку друга, — Точнее я бы тебе хотел сказать: хули ты ведёшь себя так? Ты что, самая главная тут? Самая крутая? Знаешь, да ты никто, — глаза у Паши стеклянные, пустые. Смотрит в никуда. С каждым словом подходит, делает какие-то резкие движения, размахивая руками, будто готов защищаться в любой момент. Цель пьяного юноши медленно поднимается со своего места, убирая руку с плеча подруги. Встаёт напротив знакомого, ожидая продолжения тирады, — Я, короче, сказать хочу: а не пойти бы тебе нахуй отсюда? А? Без тебя будет лучше, знаешь? Ты как пришла, то возомнила из себя хуй пойми что, — он замолкает, глотая собственную слюну. — Что за пургу ты несёшь, Паш? Хорошо тебе винт в бошку дал, — усмехается девушка с длинными блондинистыми волосами, что и являлась в данный момент предметом агрессии Паши. — Замолчи, а! Закрой свой рот грязный! — парень резко подходит, шатаясь, пытается ухватить девушку, но та реагирует быстрее, хватает молодого человека за плечо и тянет за собой. — Прекрати, Паш. Что ты устроил? — даже в этой ситуации она оставалась доминантом. Не позволяла другу перейти грань и задеть её чувства, не позволяла унизить себя прилюдно, — Пойдем отойдём, поговорим, Паш, — она отводит парня в сторону, сообщая всем, что они скоро вернутся. Плечо друга не отпускает до того момента, пока двое не отдаляются метров на десять от компании, которая сразу же включает обратно музыку и продолжает пить. Для них разборки привычное дело, тем более по пьяни. Все понимали, что если кто-то начинал буянить, то просто пришла белочка. На следующий день всё забудется и никаких обид не будет. — Отпусти меня! — Паша выдёргивает руку. Колышется, как лист на ветру, но упорно продолжает стоять на своих подгибающихся ногах. — Что ты ведёшь себя как баба? — Я баба? Ты ничего не попутала? Хули ты смотришь на меня? — он толкает девушку в плечо. — Эй, ребят, — слышится со стороны оставшейся компании, что привлекает внимание двух конфликтующих сторон, — Там поезд едет, походу; заканчивайте там свои разборки побыстрее, — ребята быстро начинают паковать свои вещи по рюкзакам. — Паш, прекрати хуйней страдать, пойдём, — девушка разворачивается, чтобы пойти к друзьям и помочь им, но её запястье хватают. От неожиданного и цепкого прикосновения к руке блондинка разворачивается, толкая Пашу, от чего парень делает пару шагов назад, но на ногах всё ещё стоит. — Хватит, блять! Ты проснешься завтра и пожалеешь об этой хуйне, — угрожающе произносит девушка, смотря на друзей, которые уже поднимались по обрыву вверх. — Не буду я жалеть, я же осознаю, что делаю, — Паша шатается, переминаясь на месте с ноги на ногу. Они оба не замечают, как парень оказывается на рельсах. Но когда гудок поезда оглушает, девушка замечает, что друг стоит на опасной зоне. — Паш, сойди с рельс, поезд едет, уже все ушли, нам тоже пора, пойдём, — начинает нервничать подруга, из-за чего тароторит себе под нос. — Слушай, а я… Я, походу, застрял, — говорит Паша после попытки сойти с рельс, но ноги не двигаются совсем. Очередной гудок бьёт по ушам. — Ну, что значит застрял, Паш? Хватит прикалываться! — она хватает его за запястье и тянет на себя. Но Пашу, который только что еле мог устоять на одном месте, сейчас был будто прикован, — Что за хуйня, Паш? Что ты натворил, блять?! — она пытается сдвинуть парня хоть на сантиметр, но этим причиняет ему только боль, — Паша, прекрати уже, пожалуйста, хватит страдать хуйней, Паша! Я же люблю тебя, блять! — девушка поворачивает голову вправо, видя яркие огни, а после смотрит на друга, чьё лицо освещалось фарами поезда в кромешной темноте. Паника накрывает с головой. — Я тебя тоже, — от его стеклянного, пьяного взгляда ничего не осталось. Оба протрезвили в секунду, от конфликта и пьяных разборок не осталось ни следа. Его глаза намокли, а солёные слёзы катились по щекам крупными каплями, как и по лицу блондинки, стоявшей напротив него и сжимающей мужскую руку. Он держит запястье девушки до последнего момента. Страх и тревога окутали ребят. Они оба знают, что сейчас произойдёт. Они оба не хотят этого. Вокруг темнота, а на душе пусто. Лишь луна и яркие звезды освещают железнодорожные пути. Руки дрожат, как и всё тело. Ноги ватные волощатся одна за другой. Джинсы слегка забрызганы алой кровью, которая вскоре засохнет и станет коричневой. В горле стоит давящий ком, тошнота не проходит, хоть в желудке уже не осталось ничего, кроме сока. А в мыслях раз за разом, как заевшая пластинка, прокручивается то, что хотется забыть, как страшный сон. Забыть и больше никогда не возвращаться в этот период своей жизни. Больше никогда не вспоминать эти глаза в этот момент. Больше никогда не возвращаться в свои четырнадцать. Эта суббота отпечается в воспоминаниях, как кошмар наяву. Как день, в который внутри что-то надломилось.