11. Мантия
Крыльями бьет мотылек.
Хочет их белому маку
Оставить в прощальный дар.
Китиара сидела в своем шатре, за столом, закинув лодыжку правой ноги на колено левой, и сосредоточенно писала, крепко зажав в руке перо и низко наклоняя голову, так что давно не стриженные черные локоны падали на бумагу. Почерк у нее никогда не был ровным, и строки ложились на лист прихотливо, наползая слегка одна на другую, как будто их трепало ветром. Полог плотно зашуршал, в палатку заглянул адъютант и сухо прищелкнул крыльями: — Повелительница Китиара, к тебе посыльный из Храма. — Что? Кто? — Китиара недовольно подняла голову. — Кто там? — Какой-то послушник, госпожа. Говорит, что у него к тебе послание. Китиара покусала губы, понятия не имея, что и кому могло от нее понадобиться в Храме. Всебесцветная и так не оставляет меня своим вниманием лично, — подумала она. — наверняка какая-нибудь бумажная волокита. Или что-то потребовалось Ночному Властелину — и это гораздо хуже. — Веди его сюда, — распорядилась она, хмуря тонкие брови. Минутой позже она, жестом руки отпустив драконида-адъютанта, с удивлением рассматривала щуплую фигуру, укутанную в плащ и с накинутым на голову капюшоном. Лицо пряталось в тенях, а руки — в рукавах. Человек выглядел слишком худым и сутулился, как от усталости или из-за больной спины. Вероятно, посланец был изможден молитвами и ночными бдениями во славу Темной Королевы. Хотя… Китиара еще раз окинула взглядом незнакомца, уже внимательнее. Ухватила вниманием его поношенные башмаки, налет пыли на полах плаща, потрепанный край глубоко надвинутого капюшона, тщательно спрятанные под тканью руки, устало опущенные плечи. — Кто ты такой, и что тебе нужно? — спросила она, бросив перо и сощурив синие глаза на вошедшего. — Твой плащ слишком пропылен для того, что дошел всего-то от Храма до моего шатра. — Помнится, ты предлагала мне место твоего личного врача, госпожа Китиара. Китиара вгляделась и изумилась: — Рейстлин?! Маг сдвинул капюшон с волос, давая ему упасть и открывая лицо. — Здравствуй, сестра. Китиара засмеялась. Смех звучал с нотками облегчения — лучше было видеть брата, чем посланника из Храма. — Плохо выглядишь, братишка, — сказала она и кивнула кресло, которое расположилось в углу палатки. — Садись. Рейстлин с облегчением опустился в глубокое кресло, укрытое неаккуратно сбитой пушистой серой шкурой — волчьей, определил он — практически утонув в нем, и вытянул ноги. Китиара удобно расположилась напротив, отодвинув свои бумаги, опустив локоть на край столешницы и подперев голову, вольно закинув ногу на ногу. Смоляные кудри ссыпались на руку. — Ты ведь не мог приехать один. Где Карамон? Или ты придушил его подушкой? — Должно быть, он где-то здесь. — Выпьешь вина? — А чая нет? Кит рассмеялась еще серебристее, еще веселее. — Чая я не держу. И никто здесь не держит. Привыкай. Она встала, чтобы отойти к столику и налить Рейстлину бокал вина. Отчасти — потому что он скверно и очень устало выглядел после дороги, отчасти — чтобы показать свою власть над ним и с удовольствием вручить бокал крепкого напитка, который брат никогда не любил. Рейстлин освободил руки из-под плаща, и его тонкие пальцы перехватили бокал. Он деликатно поднес его к лицу, вдохнул терпкий и хмельной запах, едва смочил губы и опустил на подлокотник кресла. Китиара вернулась на свое место возле стола. Запрокинула голову к полотняному темному куполу шатра, словно размышляя, и спросила, точнее — почти утвердила: — В тот раз ведь это ты отговорил Карамона ехать? — Нет. — Уже неважно. Главное, что вы оба здесь, — отмахнулась она. — Я не то, чтобы сержусь. И почему теперь вы здесь? — В Утехе чума. — А, — равнодушно кивнула Китиара, потянувшись. — Понятно. Тогда хорошо, что вы уехали. Здесь чума вам точно не угрожает. — Ты должна просветить меня, сестра. — О чем? — Когда ты говорила, что работаешь на серьезных людей на севере, ты не упоминала, каким богам служишь. — Не богам, — покачала головой она. — Богине. Темной Королеве, Повелительнице Теней, Властительнице Тьмы, Всебесцветной и Пятиглавой. Рейстлин почувствовал, как по спине у него побежал холодок, а внутренности словно сжались. Юный маг с досадой и искренностью определил это чувство как страх. Даже — ужас. Ужас, вызванный не самим фактом того, какими делами занята его сестра, а близостью темной энергии Богини. Он догадывался, что Китиара служит явно не светлым силам, но не предполагал, что его, белого мага, занесет прямо к поклонникам самой Такхизис. — И это ее Храм в городе? — Конечно. А откуда ты об этом знаешь, братишка? Ты ведь там еще не был? — Видел храмовые шпили из-за стен. — Понятно. Так что, тебя это пугает? — Нет, — солгал Рейстлин. Китиара довольно потянулась, откидываясь на своем сиденье и бросила: — Приживешься. Рейстлин скривился от подобной формулировки, но ничего не сказал. — Так чем ты хочешь, чтобы я занялся? Тебе и правда нужен врач? — спросил он вместо этого. — Мне — редко, — усмехнулась Китиара. — Я ведь не болею. Тебе, похоже, самому потребен лекарь, учитывая, как ты выглядишь. Что у тебя там за ссадина на скуле? Тебя что, бьет Карамон? — Поцарапался, когда мы ехали через лес. — Ну-ну. Надеюсь, хотя бы за дело, а не просто так, — криво усмехнулась Китиара. — Давай-ка сделаем так, братишка. Я выпишу тебе пропуск в город. Ты пока устроишься в Башне Высшего Колдовства, у тамошнего мага. Если ты мне понадобишься — я за тобой пошлю. А там и посмотрим, к чему тебя пристроить. Скоро нам здесь понадобятся и лекари. Наши армии, конечно, непобедимы, но все смертны. — А если ты мне понадобишься? — Ну, тогда придешь ко мне. Возле полога деликатно стукнули и адъютант снова заглянул: — Повелительница Китиара, к тебе господин Танис. С ним… — Знаю я, кто с ним. Проси. Рейстлин знал, что Танис уехал с Китиарой вместе, но все равно было странно видеть его таким — в вычерненом доспехе и при оружии. Вместе с Танисом вошел, разумеется, Карамон. — Смотри-ка, кого я привел к тебе, Кит, — Танис пропустил Карамона вперед. — А вот и твой Рейстлин. Нашелся. — Кит, — Карамон дал подошедшей Китиаре обнять себя и в ответ хлопнул ее по спине. Китиара слегка присела, явно не преувеличенно, и захохотала. — Ого, ну и силища. Рада тебя видеть, брат. После Китиара привлекла к себе подошедшего Таниса и крепко поцеловала его в губы. Карамон ухмыльнулся, а Рейстлин деликатно отвел глаза. — К тебе мудрено попасть, — сказал Карамон. — Ну, я ведь Повелительница, — Китиара выпустила Таниса, закончив жаркий поцелуй. — К тому же, вон, Рейстлин захотел и попал. Карамон сверкнул глазами в сторону брата. — Так вот ты где, Рейст. И как ты тут оказался? — Отправился осмотреться, пока ты дрался, — сказал Рейстлин. — И как это тебя пустили? — Я представился посланцем из Храма. — Братишка выучился лгать, — одобрительно заметила Китиара. — Это была невинная и полезная ложь, — возразил Рейстлин. — Так невинная или полезная? Не оправдывайся, это к лучшему, — подал голос Танис. Китиара устроила Карамона сесть, тоже налила ему вина, не спрашивая. Брат отнесся в бокалу с куда большим удовольствием и вниманием, чем Рейстлин. Танис уселся рядом с Китиарой и приобнял ее. — Ну так, Кит, — Карамон опустошил бокал залпом. — Ты звала меня приехать — и вот, я здесь. Что теперь? Китиара, которая нежилась на плече Таниса, подняла на него взгляд. — Танис, тебе, случайно, не нужен адъютант? Помнится, ты об этом упоминал. — Вообще-то, я не отказался бы, — протянул Танис, улыбаясь в бороду. — Ты хочешь отдать мне этого здоровяка? А он справится? — Не справится — возьмешь другого, — тягуче пропела Китиара, дразня брата. Тот ухмыльнулся: — Я уверен, что другого не понадобится. Кит, адъютанту господина Таниса не положено еще вина? — Конечно. Возьми вон там, я слишком хорошо устроилась. Еще какое-то время они болтали. Карамон расспрашивал о своих обязанностях, и о службе, и том, как обстоят дела. Китиара и Танис заверили его, что дела идут очень хорошо и скоро у них будет и война, и добыча, и веселье, а Карамон сможет очень быстро продвинуться по службе. Рейстлин молчал, слушал их и отмечал, как по-разному Китиара говорит с ним и с его братом. — Ну, все, ступайте, — наконец, велела Китиара братьям. — Я вас люблю, но у меня дела. Эй там! — крикнула она, и в палатке появился ее крылатый адъютант. — Это Карамон, адъютант господина Таниса. Проводи его, объясни, что к чему и устрой. Карамон вышел, а Китиара перевела взгляд на Рейстлина. — Теперь ты, — сказала она. — Сегодня в Башню ты, конечно, не пойдешь, ты с ног валишься. — Устроим его пока тут, — предложил Танис. — Думаю, у нас найдется свободная палатка. — Спасибо, — сказал Рейстлин. Он отставил бокал, который все еще держал в руке, на секунду прикрыл глаза, то ли справляясь с усталостью, то ли раздумывая о чем-то. — Вам придется достать для меня черную мантию. — Черную? — Китиара оглядела брата, который успел пригреться и немного распахнуть плащ, под которым были прекрасно видны белые одежды. — Ты прав, не стоит тебе в этом здесь разгуливать. — Мда, Рейстлин Маджере, который всем в Утехе похвалялся, какой он светлый маг, — Танис зарылся носом в волосы Китиары и смотрел на Рейстлина поверх ее черных кудрей. — Я меняю лишь одежды, Танис, — сказал Рейстлин. *** Рейстлин сидит на узком походном ложе, тяжело опираясь о него руками и опустив голову, дает себе отдохнуть. Он устал от долгой поездки, от стольких дней в седле, от шума военного лагеря, от множества голосов, от улыбок Китиары, от Таниса, который в Утехе представлялся совсем другим, от брата, наконец прикоснувшегося к своей мечте о военной славе — и ему кажется, что он уже заранее устал от темной придавливающей силы Такхизис, которая была разлита над городом и перетекала и сюда. Ему отвели отдельную палатку, совсем маленькую, однако, здесь все же можно было развернуться, и здесь была койка, где можно было отдохнуть, а полог отделял его от шума снаружи, несколько приглушая голоса и звуки. Рядом на постели лежит сверток, который ему только что принесли от Китиары. Рейстлин разворачивает ткань и осматривает свою новую мантию. Она сшита из слегка потертого, черного, как ночь, бархата, и ее явно прежде кто-то носил. Она простая, но она выглядит лучше, чем его скромные белые ученические одежды — просторная, длинная, из хорошей ткани, с широкими рукавами — мантия мастера-мага, не ученика. Рейстлину неловко надевать одежды, которые не пристали ему по рангу, но другого выхода нет, а Китиара не разбирается в тонкостях мантий, да и не просить же другую, скромнее. Рейстлин стягивает прежнюю белую мантию и, аккуратно свернув ее, убирает в свой мешок. А после облекает плечи черным бархатом. Тяжелая ткань мантии с чужого плеча как будто придавливает его, и он пробегается руками по складкам, оправляя одежды. Можно ли в черных одеждах следовать Путем Правой Руки? Можно ли в черной мантии служить Свету? Карамон входит, как всегда, стремительно, не спросясь. И в первый момент замирает, подумав, что перепутал палатку, уставившись на фигуру, облаченную в черное. — Рейст? — удивленно тянет он наконец. — Ты что это? — В белом здесь ходить невозможно, — отвечает Рейстлин, поправляя рукава, непривычно-широкие. — Грязь? — ухмыляется Карамон. — И грязь тоже. Как ты устроился? — Отменно, — Карамон подходит сзади, опускает руки на плечи брата. Ладоням отчаянно-непривычно чувствовать бархат на узких плечах Рейстлина и видеть его в черном. Ты ускользаешь, — думает Карамон. — Ты сменил даже одежды, теперь ты совсем не такой, как дома. И ты будешь не рядом. — Слышал, ты будешь обретаться в городе, в магической Башне? — Так и есть, — кивает Рейстлин, не делая попыток обернуться к брату. — Мы впервые не будем вместе, братишка. — Когда-то ведь следовало начать, — примирительно отвечает Рейстлин. — Не думай, что я все равно не буду присматривать за тобой, Рейст, — ласково говорит Карамон и удивляется, отчего это плечи брата вздрагивают под его ладонями.