Attitude problems

Нил никогда не был особенно хорош в том, чтобы делать то, что ему говорят. Любой, кто провел с ним в разговоре больше десяти минут, сказал бы, что у него острый язык, а его «проблемы с поведением» — ходячая шутка среди лисов. Он начинает воспринимать это как проблему только тогда, когда это начинает влиять на то, что происходит между ним и Эндрю. Слишком быстро, чтобы его мозг поспевал за вездесущим ртом, чего быть не должно, в попытке добиться ответов, которые, как он знает, он не получит. Эндрю захлопывает перед ним дверь и избегает его в течение нескольких дней, пока не подавит свой гнев достаточно сильно. Затем Нил начинает чувствовать себя виноватым, начинает ненавидеть то, как у него слова срываются с языка, но не открывает его достаточно широко, чтобы извиниться. После слишком большого количества снисходительных риторических вопросов, Эндрю находит решение, способ для Нила загладить вину. Он хватает Нила за воротник рубашки, притягивает его к себе и говорит: — Еще раз так со мной заговоришь, и я на протяжении недели не буду тебе отсасывать. Нил не может поверить, что это заставило его заткнуться. Эндрю замечает это, замечает, что Нил стал немного более сдержанным в последующие недели и как он пытается быть немного добрее к Эндрю, по-своему. — Мы должны кое-что попробовать, — говорит Эндрю однажды вечером, растянувшись на кровати Нила, в то время как Нил смотрит основные моменты вчерашней игры Калифорнийского и Пенсильванского университетов. Нил мурлычет что-то себе под нос, на самом деле не обращая внимания. Хотя рука, сжимающая его челюсть, определенно все понимает. Эндрю находится прямо перед его лицом, его нос соприкасается с носом Нила. — Послушай меня, — говорит он, — это важно. Хорошо? — Хорошо. — Во время секса, любого рода полового акта, когда бы мы ни согласились на это, ты делаешь то, что я говорю. Я знаю, что ты уже это делаешь, — добавляет Эндрю, когда Нил открывает рот, чтобы возразить, — Но это было бы более грубо. Если ты не будешь следовать тому, что я говорю, будут последствия. — Последствия? — Нил ненавидит звучание этого слова. Он думает, что в своей жизни столкнулся с достаточным количеством последствий, и у него есть шрамы, подтверждающие это. Эндрю видел их, прослеживал снова и снова с любопытством и заботой. — Последствия, с которыми мы согласны. Сексуальные последствия, например, я дразню тебя, не давая кончить, или заставляю кончать до тех пор, пока ты не станешь слишком чувствительным, и тому подобное. Нил знает, но он должен спросить: — Никаких отметок? Ответная ухмылка Эндрю дикая и опасная. — Нет, если только ты сам не захочешь несколько. Нилу нужно обдумать это всего минуту, а может, и меньше. Они из тех, к кому нелегко пробиться в доверие, но он и раньше отдавал свою жизнь в руки Эндрю, и он все еще жив. Это кажется пустяком по сравнению с тем, через что они прошли. — Да, мы можем попробовать. Есть правила, которые удивляют Нила, но большинство из них сводятся к тому, чтобы следить за своим ртом; Эндрю добавляет последствия за ругань, только чтобы было интереснее. Когда Эндрю спрашивает, когда Нил хочет начать, то он отвечает, что всякий раз, когда он нарушит одно из правил. Он на самом деле хочет попробовать — что, кажется, удивляет Эндрю — не нарушать правила только ради того, чтобы посмотреть, что запланировал Эндрю. Иногда он просто ничего не может с собой поделать. Кевин, похоже, проснулся в плохом настроении, и вывести его из себя слишком легко. Нил видит предупреждающие взгляды, которыми Эндрю стреляет в него, но он просто не может остановиться. Не может остановиться, когда говорит Кевину, чтобы тот отъебался и вернулся на свою орбиту, или сколько раз он закатывает глаза, когда Кевин говорит, он, конечно, не может сдержать насмешливую улыбку, которой одаривает Эндрю после того, как тот бьет Нила по затылку. — Ты ходишь по тонкому льду, кролик, — шепчет Эндрю ему на ухо. И Нил просто думает, что если он уже вляпался по самое не хочу, то какой вред в том, чтобы продолжать в том же духе? Он роняет все возможные ругательства, когда только может, настраивает против себя всех, кто с ним заговаривает, особенно Аарона, и большую часть своего внимания отводит от Эндрю. В какой-то момент он подходит слишком близко к Ники, на минуту повисает у него на руке, просто чтобы посмотреть, что сделает Эндрю. Ни черта, кроме как приподнять бровь в его сторону, пока они не возвращаются в свою комнату, а все остальные не уходят ужинать за пределы кампуса. Эндрю пинком захлопывает за ними дверь спальни, но не двигается, чтобы подойти к Нилу у кровати. — Ты знаешь, что сегодня был крайне непослушным и упрямым. — Да. — Нил пожимает плечами. — Я просто не думаю, что ты собираешься что-то с этим делать. Выражение лица Эндрю не меняется, но Нил видит, как слегка темнеют его глаза, маленькая пометка, которую только он смог заметить за все время, пока они этим занимались. Это волнующе — знать Эндрю таким, и видеть эмоции в его глазах, предвкушение того, что грядет. У Нила от этого чешутся руки, он беспокойно переминается с ноги на ногу и хочет протянуть руку, притянуть Эндрю ближе, хотя и знает, что не может. До сих пор он не осознавал, как сильно хотел этого. — Раздевайся, — Молвит Эндрю. Он все еще не сдвинулся с места. Когда-то командование действовало бы Нилу на нервы, заставляло бы его напрягаться, бросать вызов и колебаться. Больше нет, не после того, как Эндрю столько раз видел его в худшем состоянии и почти ничего не говорил об этом. Каким-то образом, окольным путем, он чувствует себя в безопасности. Он стягивает рубашку сзади, пока она не проходит через голову, и позволяет ей выскользнуть из его пальцев на пол, наслаждаясь тем, как Эндрю следит за изгибами его рук и плеч. Они и близко не такие крепкие, как у Эндрю, главная сила Нила заключается в его ногах, но все равно это льстит. Еще лучше, когда Нил обнажает свои ноги, одновременно снимая шорты и боксеры; глаза Эндрю из темных становятся голодными, когда они опускаются на бедра Нила. Нил вздрагивает, потому что знает этот взгляд, знает его как засосы, которые Эндрю любит оставлять на внутренней стороне бедер Нила, следы укусов и отпечатки пальцев в качестве тайного напоминания им обоим. Нил удивляется, когда Эндрю наконец двигается, хотя и проходит прямо мимо Нила. Он устраивается посередине их кровати, прислонившись ко всем подушкам и изголовью, раздвинув ноги. На всякий случай, если этого приглашения было недостаточно, он говорит: — Иди сюда, Нил. Нил забирается коленями на кровать между ног Эндрю и позволяет Эндрю маневрировать им, кладя руки на бедра, как ему заблагорассудится: усаживает между своих ног, спиной Нила к его груди, раздвигает ноги, обхватывая колени Эндрю. Невероятно открытая, уязвимая позиция, от которой возбуждение разливается глубоко по всем венам. Его голова откидывается на плечо Эндрю, и он разворачивается, чтобы прикусить местечко прямо под его челюстью. Единственное предупреждение, которое он получает, — это тихое: — Скажи мне, когда будешь близок, — от Эндрю, а затем его талантливые пальцы слегка поигрывают с головкой его члена. Бедра Нила дернулись один раз, прежде чем Эндрю положил тяжелую руку ему на живот, чтобы удержать его с такой легкостью, как будто ему вообще не нужно напрягаться. Есть такой контраст между этой твердой силой и почти нежной манерой, с которой он дразнит Нила ловкими кончиками пальцев, его большой палец играет с уретрой Нила. Это склизкое скольжение его руки со всем вытекающим из Нила предэякулятом, и он чувствует легкий изгиб губ Эндрю на своей шее. — Эндрю, — выдыхает он. «Пожалуйста» вертится у него на кончике языка, после чего он проглатывает его обратно, решаясь на более отчаянное: — Эндрю. — А был таким болтливым до этого, — отвечает Эндрю. Его грудь вибрирует у спины Нила, пронизывая его насквозь. — И что же случилось? — До этого ты не трогал мой член. Для этого Эндрю сжимает рукой основание Нила почти до боли. Он отпускает только тогда, когда Нил начинает по-настоящему стенать, его пальцы вцепляются в простыни по обе стороны от бедер Эндрю, в то время как его собственные отчаянно борются с хваткой Эндрю на них. Когда он приступает к настоящей дрочке, то начинает медленно, едва заметно проворачивая запястье вокруг головки. Это сводит Нила с ума от разочарования, и он знает, что именно поэтому Эндрю так поступает. — Давай, кролик, — поддразнивает Эндрю. Он делает один резкий рывок, который вынуждает Нила выгибаться настолько сильно, насколько он вообще способен, а затем возвращается к своему вялому темпу: — Открой свой рот вновь. Нил никогда не был способен отступить перед вызовом. Все его внимание сосредоточено на построении язвительной ухмылки и устойчивых предложений, а не на смертельно умелых руках Эндрю. — Не лучше ли тебе использовать мой рот с пользой? — Он поддразнивает: — Это могло бы заставить тебя чувствовать себя так хорошо, Дрю. Он чувствует, как член Эндрю, все еще зажатый под его штанами и боксерами, дергается от слов Нила, но все, что Эндрю говорит, это: — Заслужил ли ты этого? — А ты? Эндрю резко прикусывает шею Нила, одновременно отпуская его бедра, в то же время он начинает усерднее водить по члену Нила, сильнее, быстрее, сосредоточившись на головке. Без опоры Эндрю, Нил с дикой самозабвенностью сжимает кулак, хотя угол наклона неудобный, поскольку его ноги перекинуты через ноги Эндрю, и он не может поставить ступни на кровать для удобства. Это не мешает ему чувствовать себя невероятно хорошо, особенно когда другая рука Эндрю продвигается дальше между его ног, чтобы нежно провести по дырочке Нила, все ощущения вместе взятые слишком сильны. — Близко, — задыхается Нил, — я близко, Дрю. Эндрю останавливается. Он полностью убирает руки. — Что? Что произошло? — Нил ошеломлен, его мозг пытается справиться с угасающим жаром в теле. У него кружится голова от того, как близок он был, как быстро ему отказали. — Как думаешь, заслуживаешь ли ты уже кончить? После всего, что проделал сегодня? Последствия. Именно так их назвал Эндрю, и сейчас ему определенно так кажется. Нил как бы забыл, к чему все это клонилось, слишком захваченный ощущением рук Эндрю на себе, чтобы помнить о существовании какой-либо другой цели. — Ответь мне. — Эндрю сжимает челюсть Нила так сильно, что могут остаться синяки. — Я хочу кончить, — скулит Нил. Это неправильный ответ, и он в курсе этого, но ему абсолютно пофиг. Он был так близок, и ему наплевать на дурацкие правила Эндрю, его никогда не волновали никакие правила. Эндрю подталкивает голову Нила и сжимает хватку до тех пор, пока у него не начинает болеть челюсть. — Я спрашивал не об этом. Терпение никогда не было сильной стороной Нила, и теперь, когда он привык к роскошной — по сравнению с его прошлой — жизни, которую ему подарили Лисы, стало только хуже. Он никогда не переживет Эндрю в этой битве молчания, что у них продолжается, Эндрю никогда не нарушит ее первым, даже если на это уйдут дни. Проходит совсем немного времени, прежде чем Нил срывается, слишком отчаявшись. Очень уж тяжко усидеть на месте, когда руки Эндрю так близко. — Нет, — наконец шепчет он, его грудь вздымается от такого простого слова. — Нет, я не заслуживаю кончить. Следует еще несколько секунд молчания. Нил как раз собирается начать умолять, когда Эндрю снова обхватывает рукой член Нила, на этот раз уверенно у самой верхушки, как будто хочет, чтобы Нил кончил. Другая рука теперь лишь слегка обхватывает бедро Нила, напоминая о том, что он здесь, но не приказывая оставаться на месте. — Где ты сегодня накосячил? — Спрашивает он. Его подбородок закинут на плечо Нила, чтобы смотреть вниз по его телу, так что его теплое дыхание касается ключиц, высушивая там и без того липкий пот. — У нас были установлены правила, Нил. Какие из них ты нарушил? Нил фыркает. — Все. — Будь конкретен. Нил снова скулит, издавая звуки, которых раньше стеснялся. Становится все труднее связывать предложения воедино, когда Эндрю все еще прикасается к нему и каждая частичка тепла от его тела окружает. Одежда мягкая под обнаженной кожей Нила, а рука такая шершавая, хотя это смягчается предэякулятом Нила, и всего слишком много, чтобы он мог сосредоточиться на чем-то конкретном. Но он пытается ради Эндрю. — Я, ммм, я болтал с Кевином и продолжал приставать, хотя он был не в лучшем настроении. И я слишком много ругался, пытался дразнить тебя и Ники. — Ах, да, последнее, — Говорит Эндрю. Его темп на члене Нила до сих пор был ровным. Теперь он ускоряется, из-за чего Нилу становится намного труднее обращать внимание. Другой рукой он проводит вверх по животу Нила, осторожно обводя все шрамы; на самом деле он не зол и не расстроен. Он играет свою роль, и это так увлекает Нила. — Что именно это было? Чего ты пытался добиться, Нил? — Просто хотел подразнить тебя, — признается он. Как бы он ни старался, он не может контролировать свое дыхание или постоянное подергивание бедрами, его щеки раскраснелись от того, насколько нуждающимся он себя чувствует. — Хотел, чтобы это того стоило. Эндрю смеется, коротко, резко и совершенно без тени юмора. — Оно того стоило, а? Хочешь сказать, что хотел быть упрямым умником только для того, чтобы я вернул тебя сюда и заставил поплатиться. Ты знаешь, кем это тебя делает, Нил? У Нила перехватывает дыхание, и он почти задыхается. Он так долго ждал этого. — Кем? — Это делает тебя шлюхой. Нил стонет, громко и пронзительно, звук, который он будет отрицать до самой смерти. Его руки угрожают порвать ткань одеяла под ними от того, как сильно он дергает за него, и это единственный способ снять нарастающее в нем напряжение. — Я близко, я близко, — предупреждает он. Эндрю останавливается. Никакого контакта. — Черт. — Голова Нила падает вперед, его дыхание прерывистое. — О, блять. Боже. — Сегодня он почтил нас своим отсутствием. — Я ненавижу тебя. — Они оба знают, что он лжет. Нил едва слышит слова из-за шума крови в ушах, а сердце колотится где-то в горле. Член трагического красного оттенка. Голос Эндрю повторяется у него в голове, слово «шлюха» отскакивает от черепа, как мяч от стен корта. С запозданием он осознает, что слезы подступают к глазам, но больше ничего не чувствует. — Нил, — говорит Эндрю, — да или нет? Он прислоняется спиной к груди Эндрю, кладет голову ему на плечо, чтобы самому не поднимать ее, и осматривает каждую часть своего тела. В голове полная пустота, кроме Эндрю, его прикосновений, запаха и голоса, и единственное, что он может чувствовать, — это возбуждение. Слезы кажутся такими второстепенными, и он хочет кончить, хочет загладить свою вину перед Эндрю. Чувствует потребность в покаянии, как будто это все, чего он когда-либо хотел, как будто все, чего он когда-либо хотел, — это Эндрю. — Да. — Отвечает он. — Я хочу кончить. — Конечно, хочешь. — Эндрю проводит руками вверх по бедрам Нила, большими пальцами впиваясь в чувствительные, ноющие мышцы. Нил дрожит и пытается поджать ноги, но у него ничего не получается. Он беззащитен, ему некуда идти, и эта мысль согревает его до глубины души, снова вызывает слезы. — Ты шлюха, отчаянно нуждающаяся в моих прикосновениях и моем внимании. — Да, — соглашается Нил. Ему не нужно дважды думать об этом. — Бедра, и не слишком сильно, — Говорит Эндрю. Нилу требуется минута, чтобы осознать это сквозь медленное-медленное скольжение своих мыслей, но, когда до него доходит, он быстро хватает Эндрю за бедра, прилипая в основном к материалу его штанов, тем не менее, благодарный за то, что у него это есть. — Спасибо, спасибо тебе, — выдыхает Нил. Руки Эндрю медленно поднимаются по его ногам, по изгибу бедер, вверх по животу и груди, пока одна рука свободно не обхватывает горло Нила, а другая не опускается обратно к ногам. Каждое прикосновение разливается по всему телу Нила. Больше всего это чувствуется у основания позвоночника, тот жар и напряжение, которые заставляют его дрожать и приподниматься от прикосновений Эндрю, его ладонь гладит внутреннюю поверхность бедра Нила вверх и вниз. Нил хочет умолять, но не знает как, вообще не умеет говорить. Его язык кажется тяжелым, и движение ртом потребовало бы слишком много энергии. Вместо этого он довольствуется хныками, еще настойчивее прижимаясь к Эндрю. — Расслабься, кролик, — шелестит он, — я позабочусь о тебе. Слова проходят прямо сквозь Нила и отталкивают его назад, как что-то физическое. Он становится бескостным напротив Эндрю, в его теле больше не осталось сил бороться, и именно тогда Эндрю снова как следует прикасается к нему. Нил стонет. Он делает прерывистый выпад в сторону руки Эндрю, а затем отстраняется назад, полностью отдаваясь Эндрю. Эндрю мурлычет о чем-то, его большой палец выводит маленькие легкие круги на шее Нила сбоку. — Вот так, — Произнес он. Нил точно не знает, что он имеет в виду, но на самом деле ему вообще не хочется пытаться. Все, что его сейчас волнует, — это Эндрю, прикосновения Эндрю и Эндрю повсюду вокруг него, постоянное присутствие Эндрю и его направляющая рука, которая так долго поддерживала Нила. — Эндрю, — Выдыхает он, хотя это выходит невнятно. Может быть, он вообще этого не сказал. Даже прикосновения Эндрю начинают казаться завуалированными, а все остальное расплывчатым по краям, как будто Нил не совсем осознает, что происходит вокруг него, но он доверяет Эндрю, что тот защитит его. У него больше нет причин этого не делать. Все, чем он является, сейчас находится в руках Эндрю, и так было какое-то время. Нет места панике, когда все так прекрасно. — Мы уже выяснили, в каком положении находимся? — Спрашивает Эндрю. Его дыхание касается уха Нила, а зубы прикусывают мочку. — Ты знаешь свое место? — Да, — невнятно бормочет Нил, — Да, да, я больше не буду капризничать. Мне жаль. Спасибо за то, что показал мне, спасибо за заботу обо мне. Эндрю не шикает на него и не делает ничего, чтобы остановить словесный понос, он просто крепче сжимает рукой чувствительный член Нила, потирая большим пальцем боковую венку и щелку. Он проводит другой рукой от горла Нила обратно к животу, по шрамам и стальным мышцам. Он прослеживал их бесчисленное количество раз и, вероятно, уже запомнил наизусть, но он все еще тщательно перебирает их, как будто Нил сейчас может развалиться на части, ожидая, что он соберет его по кусочкам и снова соберет воедино. — Близко, — удается выдавить Нилу. — Ммм, — Эндрю снова просто мурлычет. Он не замедляется, но и не ускоряется. Он обхватывает головку ладонями до тех пор, пока Нил не вздрагивает, затем вновь опускает по плоти в устойчивом темпе вокруг всего члена. — Как думаешь, уже заслужил? — В душе не чаю. Просто хочу того же, чего хочешь и ты. — Ну что ж, — начинает свой вердикт Эндрю. От его улыбки у Нила перехватывает горло, она самодовольна и, возможно, немного головокружительна, если бы Нил был в более ясном настроении. — Я хочу, чтобы ты кончил. Получив разрешение, Нил отпускает себя. Он даже не осознавал, насколько был близок, не осознавал, что все, что потребуется, чтобы доставить его туда, — это то, чтобы Эндрю разрешил ему. Все тело напрягается и сотрясается в направлении грудной клетки, на протяжении всего периода размашистых движений. Пот заливает каждый обнаженный дюйм его тела, и он не может получить никакого подобия контроля над своим дыханием. Он ничего не контролирует. Эндрю забрал у него контроль, но, более того, Нил позволил ему. Даже когда он был в самом низу, даже в подвале своего отца, он никогда не чувствовал себя таким незащищенным, никогда ни перед кем так полностью не обнажался. — О Боже. — Паника душит Нила. Он рвется вперед, напрягает мышцы, пытаясь высвободить ноги из захвата Эндрю. Он откатывается на край кровати, но не может найти в себе сил приподняться, пытаясь восстановить дыхание. Или свое чувство самосохранения. В зависимости от того, что накатит раньше. Тяжелая рука опускается ему на середину спины, но он отдергивается и чуть ли не падает с края кровати. — Нил. — Зовет Эндрю. — Не надо. — Голос Нила прерывистый и отчаянный, и стыд и гнев скручиваются в его груди, борясь за то, чтобы их прочувствовали. — Нет. Нет. Я не могу. Он распался на атомы, но Эндрю понимает его. Наступившая тишина гудит в ушах Нила, голос матери звучит у него в голове, и каждый шрам вспыхивает фантомной болью. Уязвимость никогда не была вариантом для Нила, и это просто кажется неправильным. Все, что он когда-либо узнавал, идет вразрез с тем, насколько глубоко он только что доверился Эндрю. Он доверял Эндрю настолько, что следовал его правилам, но сейчас не смог сделать даже этого. Чувство вины прорывается сквозь стыд и гнев, и слезы вновь наворачиваются на глаза Нила, но они больше не второстепенны. Слабый и разочаровывающий, и это все, что он заслуживает чувствовать. — Мне жаль, — шепчет он. Рыдание вырывается из его груди. Он продолжает: — Извини. — Нил, — повторяет Эндрю так же спокойно и уравновешенно, как и в начале, — посмотри на меня. Он переворачивается и утыкается лицом в грудь Эндрю. Он ни за что не сможет встретиться с ним лицом к лицу, после всего, что пережил, и последствий, которые его постигнут. Пытался ли он хотя бы всерьез повиноваться? — Прости, — продолжает повторять он, — прости, прости, пожалуйста, не делай мне больно. Эндрю медленно проводит рукой по спине Нила, по его дрожащему телу. — Я не собираюсь причинять тебе боль. — Слова звучат так искренне, но и чувство вины говорит Нилу, что он ничто. — Я не сделаю тебе больно, Нил. Дело не в этом. Я на тебя не сержусь. — Точно не сердишься? — Спрашивает Нил с жалобным хныканьем в голосе. Его руки по-прежнему прижаты к груди, ногти впиваются в изуродованную кожу ладоней. — Нет. Ты знаешь, что это не так, даже если прямо сейчас ты не можешь мыслить здраво. Ты испытал много новых эмоций за такое короткое время, и теперь выходишь из всей этой эйфории. Где-то в глубине твоей глупой головушки ты знаешь, что я на тебя не сержусь. Нил кивает, даже если он еще не до конца во все это верит. Он чувствует себя лучше в объятиях Эндрю, хотя все еще беззащитен. — Можно мне одеться? — Тихо спрашивает он. — Не лучше ли сначала помыться? Или принять ванну? — Ты присоединишься ко мне? Эндрю напрягается всего на секунду, едва достаточную для того, чтобы Нил это заметил. — Конечно. — Ты не обязан, — Твердит Нил, не желая давить. — Не будь глупцом. Он не только присоединяется к Нилу в ванне, но и относит в нее, сажает на край, пока сам наполняет ванну, достаточно горячую, чтобы они это почувствовали. Он раздевается, отвернувшись от Нила, сомневаясь снимать ли повязки, но все же обнажает себя, возвращая их обратно на доверительный уровень. В ванне он снова прижимает Нила к своей груди и проводит мочалкой по всему его телу, вытаскивая его руки и ноги из воды. Он ничего не говорит, но прижимается губами к виску Нила. Этого достаточно. Нил тает от этих прикосновений, от тепла в груди и мягкой ряби исходящей паром воды вокруг них. Теперь ему легче, когда он знает, где находится, и может чувствовать твердое прикосновение рук Эндрю. Он может наслаждаться этим. — Спасибо, — благодарит он, откидываясь назад, чтобы поцеловать Эндрю в нижнюю часть подбородка. — Тише, наркоман. Нил мурлычет, довольный и ленивый, и отворачивается, пока Эндрю массирует ему бедра. — Тебе нравится мой острый язычок, и ты это знаешь, — поддразнивает он. Эндрю просто улыбается ему в затылок.