Маленькая королева

       —Великий мейстер, — зовет он, раздаётся испуганный писк, когда Рунситер обходит остальных членов совета. —Вы показали себя некомпетентным и неспособным выполнять свои обязанности. Вы полностью подвели королеву, и через неё — своего короля. -Но мой король… — начал было Рунситер, но Демон зашипел. Одни лишь воспоминания о том, как он настаивал на кровопускании, о том, как ее молочно-белая кожа могла бы окраситься в пурпур, если бы Деймон не отказался от этой идеи снова и снова — это достаточно, чтобы разжечь в нем огонь гнева. Приход опытного целителя с Драконьего Камня положил конец всем дискуссиям о древнем методе лечения пиявками. Тем не менее, мейстер Рунситер и его последователи не скрывали своего недовольства. Для короля это не имеет никакого значения, это всего лишь пыль на ветру перед лицом всего, через что прошла его племянница. —Я не давал тебе разрешения говорить, — прошипел Деймон, Рунситер покорно наклонил голову. Но никакое подчинение не изменит его мнения. Деймон кивнул своему самому верному другу, Лютор решительно сделал шаг вперед, чтобы сорвать цепь и печать с дряхлого старика. — Вы лишаетесь полномочий и звания Великого мейстера за неадекватное обращение с королевой и неспособность распознать признаки отравления, которые были так очевидны для уважаемого мейстера Герардиса, — заявил Деймон. — Сир! — воскликнул безмозглый мейстер дрожащим голосом. — Я… я сделал все, чтобы помочь королеве! Я не могу нести ответственность за то, что… что этот шарлатан натворил, — он бормотал, жестом указывая на Герардиса, который с отвращением качал головой. — Его методы не соответствуют нормам Цитадели! — настаивал Рунцитер, но в его затуманенных глазах читался страх, который так легко разглядеть у тех, кто теряет мужество перед драконами. — Мейстер Герардис пользуется моим доверием. Что касается Цитадели и Конклава…- Деймон фыркнул. — Поскольку им нельзя доверять в назначении компетентного Великого Мейстера, они также лишатся права назначать нового Великого Мейстера. — А… новый Великий Мейстер? — возразил Рунситер с ноткой сомнения. -Мой король, вы не можете… — Я полагаю, что абсолютно очевидно, что я могу, и обязательно сделаю, — пообещал Таргариен. Он прервал момент раздумий, обращаясь к Мейстеру Герардису без лишних церемоний, словно старинный знакомый. — Мейстер Герардис, — позвал он, не огораживаясь словами и формальностями. — Я уверен, что твои ученики продолжат твою благородную миссию помощи нуждающимся и больным Драконьего Камня. Ты примешь эту должность Великого Мейстера, предложенную твоим королем, и вместе с тем займешь место в моем совете? Мейстер Герардис выглядел взволнованным, но благодарным. — Да, Ваша Светлость, я искренне польщен этой великой честью. — Ты заслуживаешь этого и намного больше, — успокоил его король, обращая внимание на остальных членов совета, которые единодушно поддерживали его решение. — Уберите этого несмышленого подальше от моих глаз, — добавил он, взглянув последний раз на униженную серую крысу, которая жалобно пищала, когда ее увели. Септон же, выглядел потрясенным до самых глубин души, Деймон поднял бровь, изучая его реакцию. — Священники не согласны? — Он нахмурился, а человек, осознав, что к нему обращаются, издал вопль.       — Близость Цитадели и Септы хорошо известна, в конечном счете… Как и связи с домом Хайтауэров… Домом, который может похвастаться двумя предателями в своих рядах, — размышлял Деймон, проводя кончиками пальцев по одной из мерцающих свечей и задерживая ладонь над открытым пламенем дольше, чем смог бы вынести обычный человек. Септон приобретал некрасивый сиреневый оттенок, увидев неподжаренную кожу. — Нет, мой король, никаких разногласий нет, — пробормотал он. -Вера полностью осуждает некомпетентность бывшего Великого Мейстера. Деймон хмыкнул, пальцами скользнув по острию меча, кольца на его руках сверкали в свете свечей. — Моя королева любима народом, как дворянами, так и простыми людьми… Он говорил о ней тихо, сердце спрятано глубоко внутри замка, каждый его удар становился слабее предыдущего. — Я выполню обещание своего деда, но вы должны помнить, каким богам я буду молиться, ведь мой народ знает, что Четырнадцать Пламен бдят над своей королевой. И все вы должны помнить, что даже камень рушится под огнем дракона. Его голос звучал как эхо, наполняя Тронный зал, пораженный септон с глубоким поклоном выразил свое уважение. Мейстер Герардис прокашлялся и осторожно сделал шаг вперед. — С вашего позволения, мой король, я хотел бы вернуться к королеве и продолжить ее лечение. Как я уже упоминал раньше я верю, что она способна восстановиться. — Мы вернемся с тобой, — Деймон встал с трона и взял свою добрую сестру за руку.       Это не была та мягкость лепестков лунного цветка, которую он мечтал видеть, не те крошечные пальцы, сплетенные с его собственными, но все же, когда их ладони соприкасались, это приносило ему некоторое утешение. *** Ночь уступала место шепоту дождя с осеннего неба, в этой манящей атмосфере зарождалась надежда, что на смену несезонной жаре придет благодатная гроза. Деймон не находил утехи в сне, проводя бесконечные часы тьмы, держа Рейниру у себя на груди. Колыбельные песни плетлись в серебристых локонах, обвивали ее изящную, лебединую шею, тишину после каждой песни нарушали только свистящее дыхание, всхлипы матери и доносившиеся из-за открытых окон печальные драконьи песни под луной. На рассвете мейстер Герардис нежно, но настойчиво приготавливал новые отвары и зелья, с губ Рейниры вырывались протестующие звуки. Нежные брови нахмуривались, хрупкая кожа закрытых век дрожала. -Ты должна, моя Рейнира, ты обязана, — шептал Деймон, усыпая ее горячее тело утешающими поцелуями, отталкивая воспоминания о том, как суровые руки могут захватить ее за подбородок или рвать волосы, чтобы влить яд в ее горло. Смотреть, как она дрожит в лихорадочном сне, как хрупкие конечности сгорбились, словно у убитого птенца с сломанными крыльями, — это было мучительнее любой физической боли, которую он пережил. Когда король легко поцеловал племянницу в нос, его охватило внезапное беспокойство: Таргариен не мог не бояться, что, когда он вернется, его драгоценная малышка уже будет лежать бездыханной и неподвижной. Его сердце замирает, Деймон прижимает Рейниру еще крепче, обещая вернуться вскоре, на его голове тяжеет корона, кровь должна пролиться, поклявшись мейстеру Герардису оставаться рядом с ней и немедленно прислать весточку, король отрывается от девочки.        В коридорах Красного замка царит глубокая тишина. Безымянные мужчины и женщины склоняются в почтительном реверансе, вельможи и придворные, некогда завоевавшие расположение Рейнис, притаились у стен. Король и его добрая сестра двигаются вперед, за ними последует лишь шепот. У подножия мраморных ступеней стоит фигура Десницы. —Ваша Светлость, все готово, — произносит он. —Прокламации об их преступлениях были изданы и написаны, один из внутренних дворов подготовлен, и… Предательница Рейнис уже выведена из камеры, остальные две гарпии будут приведены, как только… как только вы будете готовы. —Я благодарен тебе за всё, что ты сделал для королевы и для меня, — Деймон говорит, видя, что на лице старого друга читаются противоречивые эмоции. Его желание выразить своё мнение в конечном итоге преобладает. —Вам не обязательно проводить эту аудиенцию, Ваша Светлость, — умоляет Лютор. —Вы ей ничего не должны. —Мы встретим её, — распорядился Деймон, одной рукой ухватившись за рукоять Темной Сестры, а другой ведя Аэмму вперед, придерживая её за спину. Входная прихожая, в которую они вступают, украшена гобеленами, изобилует золотыми нитями и величественными мраморными колоннами. На мгновение Деймон задумывается, не пробегал ли мальчик, преследуемый своей кузиной, по этой комнате, быть может, босиком, так как всегда предпочитал оставлять свою обувь на пороге. Тем не менее, его взор скользит по Рейнис, которую непреклонно держат стражники. —Оставьте нас, — прошептал он, указывая на дверь, стражники отступили, склонив головы. Часть Деймона жаждет лишь одного: вытащить Темную Сестру из ножен и лишить кузину жизни, будь то мечом, пронзающим её сердце, или руками, сжимающими её горло, наблюдать, как свет угасает в её глазах — как лужи туманной лаванды, гаснущие в ледяной ярости. Он сдерживает дыхание, однако его рука остается рядом с Аэммой, которая дрожит, глядя на Рейнис. Её волосы, мерцающие серебристо-темными оттенками, запутаны, кожа усеяна шрамами, словно пожираемая крысами, пирующими в темных глубинах Красного Хранилища. И все же, в ней просматривается какое-то величие. —Я не буду просить милосердия, — голос Рейнис, когда-то ясный и чистый, сегодня звучит хрипло. —Мои колени не преклоняются. Смелая девушка десяти и четырех лет, недавно вышедшая замуж за человека, старше ее на двадцать лет, с младенцем на руках, не встала на колени, когда крала драконье яйцо, Деймон не удивляется, видя, что кузина осталась смелой до самого конца. —Я хочу увидеть мужа и сына, — продолжает Рейнис. —Ты не можешь лишить меня этого. —Так же, как вы лишили бы меня дочери? — Аэмма вздрагивает, её лицо искажается, горячие буря бушует в бледно-голубых глазах. —Я могла бы просто задушить её подушкой, знаете ли? — замечает Рейнис, складывая руки с невозмутимостью, на которую не способен ни один профессиональный отравитель. — Но я проявила к ней милосердие. Аэмма выражает свой протест и встает на ноги рядом с ним, готовая к новой атаке. —Милосердие, —рычит король, сжимая крепко рукоять Темной Сестры. —Ты бы вырвала из неё жизнь своими когтями, Рейнира ушла бы, страдая ужасной, медленной смертью. С каждым словом, произнесенным женщиной, его жажда крови становится все более дикая и жестокая. Рейнис наклоняет голову, как бы не понимая о чем идет речь, кривит губы в ухмылке. —К сожалению, ваша милость, я всего лишь женщина, и мне не дано заниматься такими делами. —И вот как? Ты не способна проглотить свои обиды? — рявкает Деймон, в то время Аэмма сохраняет хладнокровие. —Ты цепляешься за детские мечты о правлении своего отца и обвиняешь семилетнюю девочку в своих собственных неудачах. Ты жалкая, — говорит он, на мгновение кажется, что Рейнис, даже с кандалами на воспаленных запястьях, готова броситься на него через этот великолепный дубовый стол, занимающий большую часть комнаты. —Я хочу увидеть своего мужа, — она повторяет свою просьбу, на её бледной шее появляется некрасивый румянец. —Твой муж — изменник, — отвечает Деймон. —Жалкое оправдание человека, который решил спасти свою шкуру и утопить себя в эле и верфейных шлюхах. —Ты одурачил и обманул его! — Рейнис вызывающе поднимает подбородок, но несмотря на это, холодный и короткий смех срывается с её губ. —Будь уверена, ты скоро увидишь своего ничтожного мужа и глупого сына, — бросает он ей в ответ. —Они ждут тебя на месте казни. Наконец, в её решимости появляется трещина, женщина схватывается за край стола. —Моя дочь, — произносит она, вена на её виске начинает пульсировать. —Пощадите мою дочь. —Тут нет места торговли, — восклицает Эмма, вспыхивая от скрытого раздражения. —Ты забыла, Рейнис, что находишься далеко от своей горы, у нас нет нужды в том, что ты можешь предложить, кроме своей смерти. —И что, ты собираешься держать Мелеис в цепях? — Рейнис вонзает ногти в стол и смотрит на Деймона. —В цепях нет необходимости, — заявляет он. — Дракон моей матери будет так же доволен, как и другие. —Так вот как, — Рейнис бросает ему свой собственный вопрос. —Я уже говорила тебе, Деймон, что слухи дошли даже до Высокого Прилива, я слышала истории о крылатой тени, которую, как говорят, видели в облаках над Драконьим Камнем. Дракон твоего отца вернулся к маленькой принцессе? — она насмехается. —Шесть, возможно, семь драконов, подчиненных твоей власти. По дракону на каждое королевство. Кровь и наследство Эйгона Завоевателя, — Рейнис насмехается, но король видит, что это задело её, и, в ответ, сам жестоко ухмыляется. —Настоящий драконий наездник знает, что для лидерства не обязательно иметь дракона. —произносит Рейнис, ее слова сияют мудростью. Демон чувствует пристальный взгляд своей сестры в ответ слышит ее насмешку. —У тебя будет не больше власти, чем у Хранителя Дракона, — шипит она. —Ты совершенно одинок. —Моя племянница поднимется в небо, и однажды нас станет больше, — говорит Деймон, его слова несут напряжение. Он припоминает ее неуклюжие шаги с золотыми ножками, мягкий взмах бело-золотых волос, которые блеснули от расчесывания, и блистающие глаза, напоминающие глаза дикой мудрой женщины. Это отражается и в ее детях, будь то сыновья, как он, Визерис и Эйгон, или дочери, каждая из которых наследует ее приветливую улыбку. —Знает ли наш дорогая кузина о твоих пристрастиях, Деймон? —Презрение Рейнис выводит его из оцепенения. Она отпустила стол и прислонилась к одному из стульев с высокой спинкой, забыв о своем недолгом самообладании, когда осматривала свои ногти. —Племянница, говоришь ты… Такое простое слово, а в нем столько скрытых, а может, и не очень скрытых желаний… Для дочери, сестры и возлюбленной. Деймон застывает на месте, глядя, как Рейнис ковыряется в едва затянувшейся ране между ним и его доброй сестрой. —Так вот почему в наши дни у вас нет места для любви? — Рейнис слегка посмеивается. —Не стоит так удивляться, дорогая… — бросает она взгляд на Аэмму, бледное лицо которой выглядит пораженным. —Это было очевидно с самого начала. Я, как мать, полностью сочувствую вам. Кто захочет, чтобы на его дочь, еще такую юную, смотрели столь прожорливым взглядом? —Придержи свой язык, — рычит Деймон, в то время Аэмма отводит взгляд, отказываясь смотреть на них. —Ты ничего не знаешь. —Скажи мне, Деймон…— Лавандовые глаза Рейнис сверкают злобно. —Когда ты берешь в руки свой член, ты представляешь себе свою маленькую королеву? —Так почему же ты послала свою дочь-шлюху в мою постель? Чтобы удовлетворить свои навязчивые фантазии? — он бросает вызов, но Рейнис лишь хмыкает. —Думаю, они и не такие уж навязчивые. —Разговор окончен, — распоряжается Таргариен и вызывает стражников. —Приведите ее во двор вместе с остальными. —Во двор? — она вздрогнула. —Ты не можешь иметь в виду… —Ох? — насмехается он, ярость колет его кожу, зная, что она рассчитывала на что-то другое. —Ты думала, что я подарю тебе смерть драконицы? Рейнис снова сопротивляется, когда стражники уводят ее, а его добрая сестра уклоняется от его близости. Но Деймон не может больше слушать, не может больше сдерживать свою ярость и жажду мести. ***        Под эшафотом, установленным в самом центре квадратного двора, окруженного мощными стенами Холдфаста, собралась толпа зрителей. В воздухе витает надежда на неожиданный исход, а также ощущается напряжение. Аэмма, держа голову гордо поднятой, стоит рядом с Десницей, но Деймон не обращает внимания на ее взгляд, полный вопросов. Во главе толпы, придерживаемый стражниками, находится Корлис, казавшийся изможденным а его сын плачет о матери и сестре. Из замка вывели троих, блудницу и двух гарпий, сопровождаемых еще несколькими стражниками. Для Деймона это первый момент, когда он вновь сталкивается с этой блудницей и ее ядовитой хозяйкой с тех пор, как они были изгнаны из тронного зала. Лейна, с кудрями в разнос и слезами на грязных щеках, обмякла и заплакала при виде эшафота, в то время как Алисента дрожала от головы до ног, лицо ее нервно подергивалась —Нет, — выдыхает Рейнис, увидев эшафот. —Нет! Вы не можете! —Она отталкивает стражников и пытается дотянуться до него. —Это неправильно! Моя дочь и я принадлежим к этому роду… —Тише! —грозно приказывает Деймон, отталкивая ее от себя. —Ты не принадлежала ни к крови, ни к роду драконов, ты умрешь как обычные изменники. Он щелкает пальцами, до Корлиса доносится страшный звук, который можно сравнить с рыком раненого зверя. Палач, в мрачной капюшоне, поднимается по ступеням деревянного эшафота, держа в руках топор, который когда-то принадлежал Морскому Змею. —Корлис, — кричит Рейнис, последние следы ее благородства и достоинства исчезают, как капля в воде. —Не дай им это сделать! Не позволяй им совершить этот акт, моя любовь! — Ее крики звучат в глубине двора, но надежды на то, что палач изменит свое решение, не возникает. —Я… я предан короне, — вздрагивает Корлис, схваченный стражниками. —Я предаю себя милости короля и королевы, — пробормотал он, снова отвернувшись от жены и дочери. —Нет, — рычит Деймон. Они оба должны смотреть. —Бейлон бы проклял тебя за это! — кричит Рейнис, взирая на тяжелый двуручный топор в убывающем свете солнца. —Он был другом моего отца! —Он дорожил своей внучкой, а для нее он был всем, — отвечает Деймон и отдает приказ, чтобы его люди вывели предателей на эшафот. —Нет, нет, нет, отпустите меня, отпустите меня! —кричит Алисента, тщетно пытаясь вырваться. —Это не моя вина! Это не… —Твой отец не имел права на последние слова, ты их тоже не получишь, — перебивает король все трое опускаются на колени на эшафоте. —Начнем с этой коварной женщины Хайтауэр, — добавляет он, и русые пряди ее волос распростерлись на деревянном столе под крики и мольбы. —Я, Деймон из дома Таргариенов, Первый своего имени, король андалов, ройнаров и первых людей, лорд Семи Королевств и защитник королевства, приговариваю тебя к смерти. Первый удар топора бьет прямо в спину, Лейна издает вопль, потрясенная болью за свою некогда близкую подругу. Затем второй удар раздирает ее тело: куски мяса и брызги крови разлетаются вокруг при ударе топора. Среди зрителей раздаются шокированные вздохи и шепот, он видит, как Аэмма вздрагивает и схватывает запястье Лютора. Деймон чувствует, как пятна крови измазывает его лицо, но он не торопится их стереть, в короле просыпается древнее чувство удовлетворения, когда мрачная фигура гарпии отделяется от своего тела. —Пожалейте меня, молю вас, пощадите! —кричит Лейна, обнимая испачканное платье, словно маленькая девочка, которая хочет спрятаться под слоями шелка и тюля. —Мой король, Деймон, я умоляю! —Начнем, — произносит Таргарен, мать с дочерью кричат в унисон. —Прекрати это! Костилус! Ты должен пощадить ее! — Рейнис кричит, стражники крепко держат Корлиса, который почти потерял сознание, и его сына, чьи свинцовые волосы они держат, направляя его лицо, покрытое слезами, к эшафоту. Зрелище, которое они навсегда запомнят. Предательство, которое больше никогда не повторят. Скорбные крики обрываются, когда топор опускается вниз — раз, два, три раза, пока не остается ничего, кроме пронзительных криков и пены на губах, Рейнис видит, как локоны ее дочери разлетаются по стене. Последний миг ее жизни проносится стремительно. Грязный подол платья шуршит по деревянному помосту, а звук шелка, который она держит в неповрежденных руках, едва слышен в воспоминаниях о их детских играх. Достаточно всего одного удара, чтобы поставить конец ее жизни. Кровь, красной как рубины, которыми она когда-то украшала себя, брызжет на короля. Он стоит недалеко от эшафота, его жажда увидеть момент, когда жизнь женщины оборвется, наполняет его целеустремленностью. Эта женщина решила отнять у него племянницу, жену, всё, что он имеет. Это не пугает Деймона. Это мотивирует его, ибо он знает, что сделал бы то же самое с любым другим, кто попробовал бы то же самое. Над двором наступает неестественная тишина. —В этот день я был милостив к вам, — говорит мужчина, поворачиваясь, к Корлису и его сыну, почти лишенными сознания фигурам. —Если вы когда-нибудь забудете об этом, можете быть уверены, что Караксес будет пировать на ваших трупах. —Ваше Величество, что делать с предателями? —Их головы не годятся даже для того, чтобы насадить их на шипы, а драконы предпочтут коз, чем их никчемные шкуры. Подойдет любая проклятая могила, — бранится он, Аэмма издает звук протеста. —Деймон, — ласково шепчет она, качая головой, на ее щеках вырисовываются следы, напоминающие полумесяцы. —Это слишком, даже для них. Прежде чем у него появляется возможность откликнуться на ее выговор, прежде чем король встречает беспричинное и лицемерное осуждение в ее глазах, двери замка распахиваются, его сердце сжимается от боли, когда он видит мейстера Герардиса, спешащего вперед, цепи бьются о его серую шерстяную мантию. —Не так, не так, — задыхается Деймон, спотыкаясь. —Нет, нет, милосердие богов, прошу вас, только не она… —Она пробудилась! Ее высочество пришла в сознание! Герардис хватает короля и помогает ему устоять на ногах. —В крайне ослабленном состоянии, далеко не в идеальной форме, но она открыла глаза и просит встречи с вами, мой король! На лице старика — ощутимая радость, даже в этот момент, окруженный страданиями и запятнанный кровью, Деймон ощущает прилив облегчения и не может сдержать сдавленного всхлипа. —Богами клянусь! — Аэмма прикрывает дрожащую руку ртом. —Мейстер Герардис, вы уверены? —Да, да! — старик кивает с нетерпением и влажными глазами, Таргариен мгновенно разворачивается, чтобы войти в замок. —Подожди, Деймон, подожди! — Аэмма кричит за ним, торопясь встать между ним и дорогой, ведущей внутрь крепости. —Ты не можешь прийти к ней в таком состоянии! — она указывает на его покрытые кровью волосы и дублет. —Это ее напугает. —Она меня зовет. —Это неприлично! Вы не можете предстать перед моей дочерью в таком виде, войдя в ее покои только что после казни! — Голос Аэммы пронзителен, она вызывающе поднимает подбородок. —Отойди с дороги! — прошипел Демон, ее лицо, обычно нежное и милосердное, исказилось от шока. —Может, ты сошел с ума, но я — нет, и Рейнира тоже. —Ты не осквернишь мою дочь своей жаждой крови! — шипит она и впивает ногти в его руку. —Она принадлежит мне, — рычит Деймон, отталкивая ее руку. —Она моя! —Он проходит мимо нее и оставляет двор, наполненный запахом железа, направляясь внутрь замка, мейстер Герардис следует за ним. Если Аэмма и чувствует желание последовать за ним, то не подает виду. Легкость шагов, которую он не ощущал с момента заболевания Рейниры, приводит его к покоям племянницы в мгновение ока. Он не обращает внимания на разбегающихся слуг и ужасом оцепеневших придворных, увидевших окровавленного короля. Его дрожащие руки осторожно открывают дверь в комнату, где он оставил свое сердце, Таргариен едва верит, что оно бьется так сильно.       Деймон не знает, судьба ли это, удача, бдение Четырнадцати Пламени или искусство мейстера Герардиса, вернувшие ее к нему даже из объятий смерти. Но что бы это ни было, он навсегда останется благодарен, потому что, войдя в комнату, сразу же увидел ее в постели, подпертую горой одеял. Пушок ее потных локонов каскадом рассыпается по пушистым подушкам. Ее придворные отвечают ему реверансами, когда король, пройдя вперед и устроившись на одеяле, взял ее на руки и прижал к себе. Ее пухлые щечки пылают ярким румянцем от бесконечных поцелуев, глаза полуоткрыты, недомогание еще не покинуло ее окончательно, Рейнира млеет в его объятиях, нежная, как серая ива. — Дядя.- ее голос слаб, король чувствует соленые слезы в своих глазах. —Больно? — спрашивает Рейнира, прижимаясь к его груди, ее маленькие пальчики исследуют пунцовые капельки на его коже. -Ñuha azantys? — ее нижняя губа двигается, и он понимает ее слова. —Я в порядке, моя дорогая Рейнира, я в порядке, — успокаивает ее порочный принц, она фыркает, обнимая его руками и ногами. —Останься, — умоляет Рейнира, кашляя, он успокаивает ее, напевая ñuha jelevre и гладя ее по волосам, позволяя ей прижаться к нему, как птенцу, нуждающемуся в заботе. Он позволяет ей прижаться к себе, словно птенцу, нуждающемуся в заботе. Мелкий дождь — приход осени, смывающей грязь и затхлость лета, — начинает стучать по окнам, он шепчет о своей любви к ней и о тех днях, когда они вместе унесутся в небо, не собираясь покидать ее.