Pieces

*** Из номера выходит Арсений. В куртке своей короткой, которая наверняка нихера не греет. Смотрит из глубины плохо освещенного коридора, пропахшего пыльной ковровой дорожкой, пытаясь разглядеть его у окна. «Димон, это ты что ли?» «Ну, я», – отвечает Дима нехотя. «Что делаешь тут?» «Курю» «А. А я погулять. Вечерний променад» «Пиздуй» Отель Металлург. Челябинск. Или Рыбинск. Или Курск. Дима не помнит город. Но что-то долго они сюда летели. Или это было не вчера? Он трет лицо, тут же закуривая, выдыхая дым в сумерки, в рябь фонарей, наполняющих город. Каким бы он ни был. Города все одинаковые. Эти дома… Он отхлебывает дешевый коньяк прямо из бутылки, затягивается, стряхивает пепел, тот медленно рассеивается и исчезает в полете с пятого этажа. Внизу дерево с лысеющей кроной. Совсем как он – Дима усмехается зло, чувствуя как лицо собирается в уродские складки, и снова смотрит вниз. Темнеет. Удается различать все меньше деталей. Но фигурку Арсения он угадывает, когда привыкают глаза. Дима стряхивает на него пепел: «Погуляй, погуляй». Он стоит в полутемном коридоре какого-то отеля в каком-то городе, у раскрытого окна и хлещет коньяк из горла. Темно, как внутри, так и снаружи. Курчане экономят электричество, не иначе. Снова хлопает дверь. Кто-то выходит. Кто-то делает несколько осторожных шагов, останавливается и тихо стучит. Дима лениво поворачивает голову, наблюдая как Антон, чуть ссутулившись, стоит у номера Арса. И почти подпрыгивает, когда Дима так же лениво объясняет ему: «Он ушел совершать свой блядский променад» «Дима?» – тихо на пробу спрашивает Антон. «Ну голос чей был, мой? Значит, блять, Дима», – он выщелкивает бычок из окна, не глядя. «Ты бухаешь что ли?» – Антон мнется, зависая на полпути к нему, не дождавшись ответа. – «Я Арса пойду найду» «Нехер по ночам шляться» Антон пожимает плечами, коротко смотрит на него, ничего не говорит, и шагает в другой конец коридора. Дима тут же закатывает глаза от себя, от своей никому не нужной заботы. И тупо смотрит ему в спину. Пока Шастун не исчезает с последующим приглушенным хлопком закрывающихся дверей старого лифта. Дима чувствует зависть к каждому живому существу, которое знает, которое вот куда-то идет. У кого есть какие-то гребанные планы. Арсения хоть, блять, найти. И кто знает, что хорошо, а что плохо. Он нихуя не знает, как жить эту жизнь. Дима трет лицо, выдыхает дым. Тот, снова, зависает облаком, прежде чем раствориться в темноте. Он достает из кармана телефон, находит последнюю смс от Кати, снова чувствуя себя эгоистичным говном. Она где-то в Москве, беременная, с Савиной, которая ходит колесом по их маленькой съемной квартире и сводит с ума. А он тут, в непонятных и непрекращающихся пиздостраданиях. Каменная стена, нахуй. Дима смотрит вниз. Видит как вдалеке маленькие огоньки – белые и красные мерцают и передвигаются – едут машины. А потом они исчезают. Время вдруг останавливается. Он чувствует это физически, и разрешает себе думать про «упасть туда, окунуться вдаль» вязкой успокаивающей мыслью. Катя… Катя встретит кого-то, получше него. Обязательно будет счастлива. Это его самое главное желание. И чтоб дети… Дима сжимает руками подоконник, задевая почти пустую бутылку, та катится, беззвучно ударяется о карниз, исчезает в темноте. Спустя, кажется, вечность, он слышит приглушенный звук разбившегося стекла. Ругательства. И вздрагивает от того, как кто-то двумя руками крепко обнимает его со спины, и тянет назад. «Ты охренел, Позов?» – Сережа яростным шепотом выдыхает ему в затылок, ставит его назад. «А ты чего не спишь, ебанат? Отпусти меня» Сережа тут же убирает руки, но остается рядом. От него пахнет зубной пастой, чем-то привычным, из прошлой простой жизни, и у Димы мутнеет в глазах, он матерится, ищет сигареты, почти на автомате закуривая. «Надеюсь я Шаста не прибил», – говорит он, чтобы что-то сказать. Дым разъедает глаза, щекочет в носу. «А че он, гулять поперся? С Поповским что ли?» «Искать пошел. Следопыт херов» Дима трет лицо. Почти задевает щеку тлеюшим в полутьме фитильком под тяжелым взглядом Сережи. Пепел падает на пол, на его новые кроссовки, но он молчит. «Ну чего ты теперь тут стоишь. У меня вроде как были дела», – Дима улыбается маньячно, нервно, ему правда, смешно. «Перебьешься», – Сережа снова берет его за плечи. «Пере-блять-бьюсь», – Дима бросает косой взгляд на окно, и Сережа сжимает его пальцами до боли. «Рот закрой. И послушай меня. Сейчас хуево, но это не навсегда. Вот и все, Поз. Еще вспомнишь, что я говорил. Но без этого вот», – он машет в направлении окна. Дима качает головой, жмурится до белых пятен, но не может уже. Он горбится, упираясь в Сережу, клонится, тянет в рот его кожаную куртку, прикусывая беззвучно, чудом не ломая новые зубы. Но в глазах все равно становится горячо. Сережа тяжело вздыхает, приобнимая его, крепко, теплыми руками. «Мы блять где?» – чуть позже спрашивает Дима, стараясь звучать как всегда. «Курск», – пожимает плечами Сережа, и пытается замаскировать зевок. – «Спать бы надо ложиться» «Ну и иди нахуй», – беззлобно хмыкает Дима. «Только после тебя» И он идет. Прежде чем закрыть окно и последовать за ним, Сережа смотрит вниз, и вдруг тихо смеется: «Нашлись» Дима толкает дверь своего номера. Пройдет пара лет, и он узнает, что Сережа тогда был прав. Но не скажет ему об этом.