La caverna dei Draghi: Зов Дракона

      Сливы весенний цвет Дарит свой аромат человеку… Тому, кто ветку сломал.       Жуткая тревога обняла плечи девушки, словно бы готовая их сломать. Кадзуха лежал на полу без сознания, обступленный вымотанными, бледными ребятами, что еще несколько часов назад смеялись с поведения Огонька. Кажется, эта гробница не оставила в стороне никого, не позволила ни одному из них избежать жестокой участи столкновения с чем-то страшным и неизведанным. Чертовы игры разума.       Янмэй злилась. Ей казалось до безумия нечестным то, через что им пришлось пройти, но все крупицы ярости, собирающиеся в некрепких кулаках и сжимающейся челюсти, тотчас словно бы легким ветром сдувало, когда она тщетные секунды смотрела на нуждающегося в помощи Кадзуху, чье лицо было бледным, а нога синела, согнутая в неестественной позиции. Сломана. Не отдавая себе отчета в собственных действиях, она стремительно приблизилась к другу, присела рядом с ним и нежно коснулась рукой его плеча в неосознанном жесте беспокойства. Осмотрев его тело, обнаружила, что других ран нет, но этот чудовищный перелом не позволял отводить от себя глаз, пока она рефлекторно укладывала парня головой на собственные колени. Вокруг стояла тишина, нарушаемая лишь виноватым шепотом Кавеха, который объяснял всем произошедшее. Янмэй знала, как нужно оказывать первую помощь, но не знала, что можно сделать сейчас.       — Сяо… - несмело позвала она наставника, что тоже медленными, непривычно кроткими движениями приблизился к пострадавшему. — Сколько у тебя уйдет времени на то, чтобы добраться до деревни Аару? Нам нужна помощь, Кадзуха не сможет идти и…       Прервавший ее шершавым голосом Охотник ответил кратко:       — Час. Может два. Сделаю, что смогу, — как обычно краток и лаконичен, Сяо украдкой взглянул на Огонька, что до крайности тревожно проверяла тело друга уже десятый раз подряд, пытаясь понять, как ему помочь, как привести его в чувства и что же будет дальше с их приключением. Даже Аль Хайтам молчал, не произнеся ни слова, лишь кивнул то ли собственным мыслям, то ли одобряя просьбу Мэй к наставнику, но даже на этом безэмоциональном лице лежала тень удушающей тревоги, что поселилась в сердцах каждого из путешественников.       Охотник на демонов уже готов был отправиться, задействуя собственное искусство Адепта, Леминискату Ветра, как вдруг Янмэй непривычно для всех громогласно произнесла:       — Стоп.       Запах золотистого песка и соленой воды местного оазиса смешивались в воздухе яркими вспышками невероятного ощущения. Ночь была темная, а звезды манящие и яркие, но две иностранки на землях великой пустыни сражались с хиличурлами за сундук, остервенело нанося им удар за ударом, никак не уделяя внимания небесным светилам, что обижено сверкали в ответ. Янмэй, будучи все еще не сильно умелым бойцом, вела с ними весьма равный бой, но присутствие магички-подруги под боком значительно усиливало и помогало ей в бою. До сих пор несколько не привыкшая к использованию Глаза Бога, что был получен недавно, брюнетка боялась призывать воздушные вихри, но когда все же умудрялась это сделать, срывая с кончика копья легкое торнадо. Оно подхватывало языки пламени Огонька, раздувая его, перенося на ближайших соперников и заставляя монстров забавно скакать в попытках потушить деревянные щиты, поджигаемые девушками раз за разом.       Кажется, это продолжалось всего пару минут, но стоило Янмэй опустить глаза на собственные руки, она заметила, как они незаметно покрылись ссадинами и мелкими царапинами. Как же ей было стыдно за собственную слабость. Небольшие девичьи руки, не приспособленные к бою, крепче сжали копье и резким замахом рассекли воздух перед собой, неожиданно призвав сильный ветер, добивший одним махом сразу несколько хиличурлов. Обрадованная неожиданно обретенным умением, брюнетка и позабыла про саднящие раны, а затем с небольшим испугом заметила, как через ее грудь со спины прошла небольшая вспышка огня подруги. Пламя на мгновение обуяло руки, лишь легким ощущением грея их, не обжигая и не раня. Бой наконец закончился, а девушки с победными улыбками добрались до сундука.       Янмэй присела под довольные возгласы Огонька на корточки перед деревянным ящиком с припасами, как вдруг взгляд синих глаз вновь приземлился на собственные худые запястья. Девушка изумленно выгнула бровь. Раны полностью зажили, словно бы их и вовсе не было, словно бы бой с хиличурлами прошел без малейшей царапинки.       — Огонёк… — хотела было завести разговор брюнетка, как рыжая резко поднялась на ноги, упирая руки в боки.       — Смотри! Мне идет? — на ней была маленькая шляпка из розового шелка с цветком, абсолютно не похожая на стиль пустынных жителей. Интересно даже, откуда хиличурлы взяли что-то подобное, чтобы положить в свой сундук… Именно тогда Янмэй попросту позабыла о том, как магическим образом огонь подруги исцелил ее.       Но, слава Архонтам, в самый нужный момент ей удалость вспомнить такой, казалось бы, незначительный момент их истории.       — Огонёк! Ты должна... Эм... Ударь его своей силой, — девушка, хоть и сомневалась в собственных выводах, выглядела достаточно серьезно, чтобы рыжая сразу поняла посыл. Сперва недовольно состроив лицо, словно вопрошающее «ты в своем уме?», Огонёк несмело разогрела жар между собственных ладоней, а затем резким движением опустила ладонь на бедро Кадзухи. Парень тут же пришел в себя и настолько неожиданно простонал, что Мэй дернулась и рефлекторно прошипела, но тут же нежно положила ладони на его плечи, стараясь успокоить.       — Тише. Лечить пытаемся. Потерпи, пожалуйста... — ей тяжело было видеть, как испарина скатывается по бледному лицу Кадзухи. В какой-то момент он резко согнул ноги в коленях, отчего с губ обеих девушек вырвался удивленный вздох, но после облегчение с мягкостью стало растекаться по напряженным животам. Его, до этого неестественно изогнутая в бедренной части, нога сейчас выглядела весьма даже ровной. Огонёк, не веря собственным глазам, закатала недлинные шорты друга, рассматривая место ранения. Посинение кожи медленно растворялось в ее натуральном бледном цвете, даря девушке яркую улыбку на веснушчатом лице.       — Черт, ты гений, Мэй! Как ты… Архонты, все равно! — рыжеволосая тут же бросилась продолжать это дело, раз за разом разогревая ладони и с трепетом прислоняя их к ноге лучшего друга. За ее спиной ближе склонились Аль-Хайтам и Кавех, с неподдельным интересом наблюдая за происходящим. Блондин долго с изумленной улыбкой смотрел на Кадзуху, а затем неожиданно, даже для самого себя, восхитился вслух:       — Да ты целитель! — обратился он к Огоньку. — Это же потрясающе! Теперь даже если с нами что-то произойдет, нам нечего бояться! Хайтам, ты знал? Кто вообще знал? — он начал оглядываться по сторонам в поисках встречного взгляда, но все выглядели достаточно удивленно, чтобы Кавеху даже не потребовался устный ответ. Никто не знал. — Черт, да даже я… Ахх, как же больно... — Кадзуха хотел было выпендриться перед остальными близостью с рыжей, как делал это постоянно, видимо, позабыв о том, что именно он тут жертва, пока слова его не пресек сухой стон боли.       Когда Огонёк закончила, солнце уже медленно заходило за горизонт золотых песков. Янмэй давно уже не поддерживала начавшую много болтать голову Кадзухи, а лишь молча стояла в сторонке, раздумывая о произошедшем в гробнице. Ее видения, видения Сяо… Все ли прошли через нечто подобное? Это было необъяснимо, да и их попадание на улицу прямо перед гробницей, когда они попытались покинуть туман этой маленькой комнатушки, тоже было лишено какой-либо логики. Ей так хотелось расспросить ребят, узнать побольше о произошедшем в злосчастной гробнице, но взгляд был прикован к наставнику, что тоже стоял в стороне в одиночестве, немного нервно разминая плечо. Брюнетка опиралась спиной на каменный свод пирамиды, неуютно скрестив руки на груди, и наблюдала за ним издалека, все будучи не в силах выпустить из головы то, что произошло с ними в том единственном квадратном метре, где ловушка Царя Дешрета ломала Сяо чуть ли не пополам своей жестокостью. Она могла видеть, что глаза Адепта все еще были слегка красными, веки самую малость опухшими, а сухие губы все никак не норовили расползтись в хотя бы каком-то намеке на улыбку.       Она смутно поняла, что же он там увидел в агонии видений, но вспоминая его там, трясущегося так, словно бы они уже несколько дней были на вершине самой холодной горы Тейвата, со скатывающимися бесконтрольно слезами по лицу, прижатыми к сердцу кулаками, сжимающими шелк его одеяний, девушка ощущала дрожь, что подкрадывалась выше и выше по позвоночнику. Ей, вероятно, еще никогда в жизни не было так страшно кого-то потерять. И это безумно отталкивало, но так же притягивало невидимой цепью к Охотнику на демонов. Вырываясь из потока собственных воспоминаний, она заметила, как Сяо протирает длинным рукавом кровь, скатывающуюся по его предплечью. Это взбудоражило Янмэй, она отпрянула от стены, желая подойти к наставнику и попросить осмотреть его рану, как вдруг раздался недовольный мужской стон и звонкий женский смех рассек тишину гробницы.       — Кадзуха, я тебя тут уже битый час лечу, а ты все придурковатее и придурковатее! — Огонёк заливалась смехом, утирая собирающиеся в уголках глаз слезы, пока блондин, все так же распластавшийся на каменной плиты пирамиды, бубнил что-то невнятное. Это отвлекло уроженку Ли Юэ от беспокойства по союзнику, а когда она вернула взгляд на место, где только что стоял Сяо, она там его уже не увидела. Он отошел от гробницы немного вперед, видимо, разглядывая монстров поблизости и готовясь с ними разобраться. Девушка недовольно вздохнула: вновь он ускользал от нее так, словно бы ее и вовсе не существовало. Словно бы не он был с ней в гробнице. Плевать — осекла она себя мысленно и присоединилась к самым буйным и шумным из их группировки. Мэй осмотрела Кадзуху, что все еще был слегка бледен, а затем медленно положила ему руку на лоб, сплошь покрытый холодной испариной.       — Его лихорадит, — полушепотом и необычайно спокойно проговорила Янмэй, обернувшись на Огонька.       — А, вот чего он несет полную херню. Знаешь, с его характером и не поймешь, когда он реально имеет что-то ввиду, а когда это температурный бред, - ответила рыжая, за что получила легкий тумак бледным кулаком Кадзухи по бедру. — Я все еще тут и все еще живой, вообще-то. Девочки, могли бы и позаботиться обо мне, а не глумиться... - законючил инадзумец и подруги переглянулись с лицом легкого отвращения. — Фу, ну и рожицы. Давайте лучше найдем место, где мы сможем поспать.       Предложение Кадзухи услышал Сайно, что стоял неподалеку. Генерал подошел к парню и протянул ему руку.       — Тут совсем рядом есть неплохое место для того, чтобы разбить лагерь, — задекларировал их «туристический гид по пустыне». — Если Кадзуха плохо себя чувствует, нам лучше не отправляться в долгий путь сейчас, а дать ему отдохнуть где-то поблизости. Да и нам самим не помешало бы.       Кадзуха осторожно поднялся. Сайно подхватил парня под плечи. Во взгляде генерала махаматры чувствовалось дичайшее напряжение. Кажется, он в некоторой степени винил себя за произошедшее, ведь никак не предупредил ребят в достаточной мере об опасностях здешних ловушек, а это входило в его обязанности, как сопровождающего. Точно улавливая крайне обостренный взгляд знакомого, Кадзуха ободряющего похлопал его по плечу и усмехнулся.       — Расслабься, братан. Главное, все живы, а я уж точно выживу, Аканэ от меня никак не избавится, — нараспев и нарочито громко проговорил парень, что вызвало у Сайно смешок.       — И за что мне такой компаньон.. В прочем, главное, живой и шутить может. Я боялась, ему шутилку отбило ударом головой об пол, — Огонёк словно бы отвечала Кадзухе, но на деле вела непродолжительный монолог с Кавехом, который лишь неловко посмеивался, постоянно прокручивая в голове, как неловко было приземлиться всем телом на соратника рыжеволосой.       Все прежней компанией они дошли до назначенного места, окруженного песчаными дюнами великой пустыни Сумеру. Вокруг было до невыносимого тихо, но шумная компания, обосновавшаяся здесь на ночь, быстро разгоняла зависшую мертвецкую тишину обломков нации Дешрета, расставляя свои скромные подобия жилища.       Конечно, Кавех вновь принялся возводить свои безумно роскошные хоромы с помощью Мехрака, что выглядел гораздо более бодро и радостно, нежели в бесконечных коридорах гробницы, однако сегодня он возводил эту всю красоту не для себя. Блондин все никак не мог отделаться от мысли, что должен Кадзухе, поэтому решил предложить пострадавшему свое роскошное место ночлега, на что тот безумно обрадовался, еще половину вечера хвастаясь всем тем, где ему доведется спать в эту ночь, а остальную половину вечера он умолял Кавеха отдать себе чудесный чемодан, чтобы иметь возможность спать так каждый раз. И каким бы глубоким не было чувство вины соседа Аль-Хайтама, он ну никак не мог позволить себе согласиться на то, чтобы отдать свою точнейшую и превосходнейшую разработку в чужие руки.       Шум и гам постепенно сходили на «нет», пока поочередно путешественники отходили ко сну. Лишь Аль-Хайтам оставался бодрствовать достаточно долго, уткнувшись в очередное чтиво рядом с освещающим странички костром, но даже его усталость прослеживалась в строгих чертах лица, и вскоре парень, захлопнув книжку, так же позволил себе отдохнуть этой пустынной, холодной ночью. Только Сяо, наспех доедая приготовленный для него миндальный тофу, собирался отходить на ночную охоту.       Янмэй не спалось. Она лежала с открытыми глазами некоторое время, все прокручивая в голове произошедшее, не силясь поверить в собственные поступки, в то время, как наставник немного приблизился к ней, чтобы, как и всегда, уведомить о своем уходе. Брюнетка слегка встрепетнулась, уселась на месте и подняла на него взгляд. Ей вспомнилась струйка крови, что стекала по его запястью, отчего она тут же нервно стала искать в своей дорожной сумке бинты.       — Постой... Надо обработать твою рану. Вообще, тебе тоже стоило бы отдохнуть, наверное, — она не силилась поднять взгляд на наставника, пока дрожащие пальцы распутывали бинты, что уже достаточно долго валялись в сумке без дела.       — Нет нужды. Увидимся утром, — холодный и отстраненный. Таким она и знала Сяо, Адепта, чья жизнь была продырявлена вдоль и поперек, чьи руки привыкли быть раненными, а душа молчала, будто бы ей и вовсе оборвали голос. Девушка лишь напряженно вздохнула, когда раздался глухой звук разорвавшегося воздуха под воздействием Леминискаты Ветра, а парня и след простыл, лишь осевший перед ней песок напоминал о его мнимом присутствии. Потупив взглядом в улегающиеся песчинки, Янмэй заметила меж них примесь крови, а затем разглядела, что на месте, где Сяо сидел и ел тофу, виднелись весьма внушительные следы кровотечения. Ей стало немного дурно от мысли о том, что он собирается всю ночь так сражаться. Рефлексы подсказывали броситься за ним, но куда? Адепта и след простыл, а найти Сяо, когда он не хочет быть найденым, та еще задача. Взволнованная, сердитая, грустная, Мэй легонько ударила в песок сжатыми до боли кулаками, в очередной раз признавая поражение. А в глазах ее отразился след жутчайшей печали, что принес сегодняшний день в ее сердце.       Я ощущала запах пыли так, словно бы он осел в моих легких и заполнил их до предела. Туман, что увидел сначала Сяо, теперь закрыл и мои глаза, будто чужой ладонью смазывая и закрывая от меня очертания Адепта. Я, подобно слепому котенку, протянула к нему руки в надежде столкнуться с холодной ладонью, но мои пальцы нашли лишь холод стены вместо неё, обжигающий и неуютный. Камни были другие: обомшелые и забытые, словно бы тысячи лет хранили что-то важное, подобно дорогой шкатулке высокого качества. Мое зрение вернулось слишком резко, но невероятная темнота, сдавившая виски болью, не дала мне зажмуриться вновь. Я ощутила, как сердце забилось чаще, а руки уменьшились в размерах троекратно, превратившись в детские. Я снова была в этом неизвестном месте, забытом Архонтами, что возвращало меня к себе жуткими снами почти каждую ночь. Уже не было страшно — смирение укрыло, подобно пледу зимой, и дало успокоение. Я лишь ждала, пока видение окончится.       Услышала плач, такой душераздирающий, что на момент подумала, словно бы этот ребенок, в теле которого я нахожусь в таких видениях, расплакался от одиночества и скуки помещения, спрятанного от чужих глаз. Но плач усиливался, раздавались рьяные всхлипы, хрипел мужской голос, срываясь на крик отчаяния, царапающий мое подсознание крепкими когтями хаоса. Я почувствовала, что нужна ему. Нужна так, как нуждается утопающий в спасительной руке, протянутой со шлюпки. Нужна так, как нуждается ребенок в крепких материнских объятиях после тяжелого события. Нужна до безумия. Но кому? Сознание мутило, скручивало, оно выливалось на пол моей собственной темницы, а затем собиралось обратно в пустой сосуд моей бедной головы, что готова была расколоться надвое. Крики не прекращались, но сменялись на мольбы о помощи, мольбы остановиться, мольбы всем известным и неизвестным богам о спасении. Я больше не могла это стерпеть, прижала руки к груди, что есть силы, замахнулась мягкими кулаками и врезалась меж собственных ребер, до хруста сильно выбивая себя обратно из этого непонятного мне мирка одиночества. Туман никуда не ушел, но я быстро нащупала перед собой знакомую макушку. Сяо стоял, нет, скрючивался на коленях от боли, почти утыкаясь лбом в жестокие камни этой отвратительно маленькой темницы, что атаковала их подсознание и, кажется, выуживала из него самые неприятные и страшные моменты, чтобы помучать побольше.       Я упала на колени перед парнем, руки стали в лихорадке скользить по его щекам, плечам, бедрам, выискивая место, где больно. Почему он так плачет? Почему Сяо срывается на хрип и почти никак не может вдохнуть? В моих глазах застыла немая паника, я осторожно, но настойчиво подняла его подбородок на себя, пытаясь сквозь туман разглядеть золото глаз Адепта. Золото плавилось, падало наземь жестокими каплями слез, зрачки сузились в тонкую полоску, а лицо его, бледное-бледное, выражало чистейший ужас. Грудь парня неровно вздымалась от страха и гнева, я чувствовала землетрясение всего его тела, что дрожало до невыносимого сильно. Я никогда не сталкивалась с чем-то подобным. Инстинкты говорили спасать Охотника, спасать его во что бы то ни стало, но разум мой кричал «как?! черт возьми, как мне это сделать?!», пока в один прекрасный момент подсознательное не взяло верх.        «Заставь его задержать дыхание», — ровным тоном проговорило оно в моей все еще саднящей голове, и я послушалась, призывая Сяо, чтобы тот попытался остановить собственную панику.       — Пожалуйста, Сяо, смотри на меня! Это видения, это не взаправду! Ты должен задержать дыхание, слышишь?! — я мягко стучала парня по щекам, но вдохи его становились все тяжелее, пока я не почувствовала, что наставнику больше не вдохнуть. Его тело словно наливалось свинцом, становясь все ощутимо тяжелее и тяжелее, а слезы никак не прекращались вместе с невыносимыми стонами и хрипами, возникающими от попыток сделать глубокий вдох вновь. Все или ничего. Смерть или жизнь. Черт.       Я накрыла своими губами его губы, прежде чем успела подумать. Задержалась на несколько секунд, чувствуя, как время остановилось, растекаясь сладким медом по венам, пока грудь его переставала бесконтрольно вздыматься в попытках вдохнуть, а тело медленно становилось легче. Мои губы несмело оторвались от его, все еще какое-то время сохраняя форму поцелуя, на них кипел жар его вкуса, смешанного с горькими слезами утраты. Сяо смотрел на меня, слезы его прекращались, а дыхание постепенно приходило в норму.       — Т.. Ты.. — вырвалось у меня, а затем все мое естество, вся я, каждая моя клеточка притянулась к нему, прижалась самым желанным объятием, сжала его грудную клетку и растворилась в наступивших на густые ресницы слезах. — Сяо... Я думала ты умрешь! Пожалуйста, скажи мне, что ты теперь в порядке! — я кричала в его затылок, обнимая парня так крепко, как только могла. Он обмяк в моих руках, вжавшись влажным лбом в мое худое плечо. Лишь остатки слез скатывались по усталой переносице Сяо, когда тот говорил так невнятно и нечетко, что я еле улавливала отдельные слова. Семья... Погибли... Я один остался...       — Тише...— пролепетала я ему на ухо самым нежным шепотом на который была способна. — Все кончилось.       Я зарылась тонкими пальцами в его густые волосы и там же потеряла отчет себе в собственных действиях. Сердце методично пропускало несколько ударов, но как же я была счастлива, что он вновь дышит.       Тяжелая ночь в преддверии не менее тяжелого утра, а Янмэй так и не могла уснуть, сжимая в руках бинты, что предназначались её наставнику. Её грызла совесть, она должна быть ему полезной, хотя бы раны обработать, хоть что-то сделать, чтобы оправдать себя. Брюнетка плакала ночью, думая о произошедшем. Какую же на самом деле тяжелую ношу носит этот парень? Насколько на самом деле прочная броня охраняет его сердце и запертую на тысячу замков душу?       Мысли о нем сменились силуэтом, поглощенным пустынным рассветом, лишь отблески знакомого копья, неизменного Коршуна, дали Мэй понять, что она наконец дождалась. Сяо возвращался с охоты. Живой, дееспособный, и такой чертовски красивый в лучах раннего солнца, что щеки девушки загорелись алым, стоило ему подойти ближе. Охотник на демонов устало сел наземь. Он не был из тех, кто задаст лишний вопрос, так что Янмэй решила объясниться сама:       — Я ждала тебя… — он немного вздернул бровь в удивлении, но прежде чем Сяо предоставился шанс заговорить, она жестом прервала его. — Теперь можно я, пожалуйста, обработаю твои раны?       Брюнетка несмело подняла глаза на парня напротив, что устало сидел в расслабленной позе на разогревающемся первыми лучами солнца песке. Его лицо было полностью залито красными, персиковыми, розовыми цветами ранних лучей, а глаза казались нежными, до безумия родными. Сяо медленно кивнул, опуская ресницы. Кажется, все они очень устали. Кажется, даже Охотнику на демонов временами нужен кто-то рядом, чтобы подлатать одну или две раны.