Disrizzpect

      — Па, а тебе нравится Ло?       Джонни, некогда лениво толкавший тележку для продуктов вперёд, повернул голову к своей восьмилетней дочери.       — «Ло»? — переспросил он, приспустив с носа солнечные очки. — А-а-а, кажись, понял. Это снова какой-то персонаж из этих твоих комиксов? — и улыбнулся. — Прости, принцесса, папа в основном по супергеройской тематике и без понятия, кто такая или такой Ло.       — Нет, это… — как и у многих детей её возраста, внимание Кэсси быстро переключилось на другую вещь, как по щелчку рубильника. — Па, а можно я тоже «Доритос» возьму?! Можно?!       Джонни задорно смахнул рукой с полки к ним в тележку чипсы, кукурузные палочки, начос «Доритос» и, конечно же, не забыл про хлопья для завтрака. Это и был его ответ.       — Сегодня у нас пятничный вечерний просмотр фильмов, не забыла? — его глаза шустро забегали по составу хлопьев на одной из коробок в ладонях. — Твоя очередь выбирать фильм, Кэсс.       — Что-о-о?       — Если хочешь, будем снова смотреть фильм с моим участием, разумеется, — ухмыляясь, он положил коробку на место, пока Кэсси висла на тележке с продуктами. «Блин, слишком химозно», — подумал, надеясь, что дома его дочь не спохватится со своим любимым «А где?!».       — Тогда-а-а мы будем смотреть «Трансформеров». Первую часть! — заявила та радостно.       — О-о-о, вот это — моя дочь! — Джонни гордо ударил себя в грудь кулаком. — В «Трансформерах» всегда лучший выбор — это классика!       — А у тебя всегда лучший выбор — это классика, па…       — Дочь, а знаешь, что? А сбегай-ка нам за попкорном.       — Который в микроволновке взрывается?       — Ха-ха-ха! Ага-а.       — Оке-е-ей, — в нос загудела Кэсси и буквально растворилась в пространстве — вот насколько была шустра эта девчонка.       Джонни тяжело вздохнул, поправив на носу солнечные очки.       Пожалуй, Кассандра была самым святым, что осталось в его жизни. Задорная, полная розовой прыти, хулиганской красоты и детского любопытства, она в идеальной пропорции совместила в себе внешность её до боли в сердце прекрасной погибшей матери и характер её знаменитого отца. И сказать, что Кейдж в своей дочери, в своей маленькой принцессе, души не чаял — ничего не сказать.       Он каждую неделю, в пятницу, устраивал им с Кэсси вечер кино в целях расширить кругозор своей дочери в кинематографе. Ему нет-нет да надо было, чтобы именно в нём та разбиралась действительно хорошо. Очень погладило по душе, когда именно Кэсси заняла первое место на межшкольном куизе по фильмознанию. «Назвала даже год выпуска! А про кассовые сборы вообще молчу!» — всё восхищалась и восхищалась Кейдж-младшей мисс Ребекка, пока Джонни в свою очередь только и мог восклицать: «Конечно! Это же моя дочь, чёрт побери!», а внутри-то его всего от гордости распирало! Сердце на месте не стояло, стоило кому-то вслух произнести «Кассандра Карлтон».       Привитие любви к кино, впрочем, не было ограничено исключительно хотелкой Джонни сделать дочь точной копией себя. А там, честно признать, и стараться особо не надо было — малышка подобно губке впитывала в себя всё, что делал или говорил её порой мчащийся не в ту степь отец. Радовало? Да. Расстраивало? Э-э, тоже да. Соня, Царствие ей Небесное, вряд ли бы одобрила запал, с которым восьмилетняя Кэсси вела Инстаграм и делала селфи каждые десять-двадцать минут перерыва. К чему это Кейдж-старший ведёт, в-общем-то? А к тому, что одинокому отцу позарез надо было, чтобы именно кино, именно актёрское мастерство, затмило в Кассандре её вторую заинтересованность в жизни.       У Джонни буквально сердце вниз ухнуло, когда его дочь подошла к нему и сказала: «Сегодня в школе мы болтали о профессиях. И, знаешь, я подумала, что хочу быть как мама — военной. Ну, или как ты!..». Мужчина внимательно и без отрыва слушал свою дочь; в орехового цвета уставших глазах покоилась бесконечная печаль. «…Но военной всё же быть круче», — завершила свою мысль та, и Джонни не мог не прижать маленькую Кэсс к себе, осторожно гладя её по волосам.       Очень страшно было и подумать, что Кэсси может в будущем закончить как её мама — жестоко, в мгновение ока, с оборванным «Передайте моей… моей любимой дочери, чтобы поцеловала мужа за ме…» на устах. И не было ничего ужаснее в жизни Кейджа, чем получить звонок в три часа ночи, начавшийся с соболезнований.       «Сожалеем о Вашей утрате…».       Бла-бла-бла.       «Погибла на горячей точке, как самая настоящая героиня».       Бла-бла-бла.       «Передала своей дочери поцеловать Вас за неё».       Упс! Кажется, Джонни кинул в стену свой мобильный телефон.       Кажется, сейчас он сползает своей крепкой спиной вниз по стене, а горло тихо, потому что Кэсси спит, раздирает от сиплого плача. В глазах храброго Джонни впервые стоял страх такого масштаба. Почему? За что? Это же не пранк?!       — С-сука, — выдавил из себя Кейдж, жмуря глаза до фейерверков перед ними.       Ему было очень. Очень. Очень плохо.       «Как рассказать Кэсси, что мама больше не вернётся домой?» — вопрос под номером «раз»; его сердце уже не то что безумно клокочет в груди — оно не бьётся, а как будто бы, как он сам, дрожит-трясётся, до чего пульс подскочил вверх. «Как я буду жить без Сони дальше?» — тупой вопрос, но всё равно просился на горячую голову. Мудрая и невероятно сильная что духом, что силой жена нередко разруливала свои и чужие проблемы, проявляя холодное воинское достоинство; без лишнего трёпа, на пальцах, разъясняла несколько инфантильному супругу, отчего-и-почему. В этом, в целом, и была идиллия их отношений: Соня — голова, Джонни — сердце. Соня — рациональность, Джонни — ой, а Джонни уже сеет хаос где-то на съёмочной площадке в Лос-Анджелесе! И той, и этому в этих отношениях было максимально удобно, круто, во-об-ще по кайфу! Да, настоящей любовью от союза Карлтон-Блэйд едва ли пахло, но зато у них были их личные два столпа брака: взаимная выгода да какая-никакая физическая близость. Из-за того, что оба были людьми занятыми — в силу профессий, — виделись редко, а там уже за редкостью следовали и приятные обязательные наплывы страсти в моменты встреч; горячее «мой эгоистичный красавчик…» на выдохе Сони, от которого Джонни выть на луну был готов; строгие отчитывания супруга за проколы в моменты её отсутствия дома; многочасовые беседы и игры с маленькой Кэсси, что дни считала до возвращения матери.       Соня была стержнем их семьи. Так называемым Граалем воспитания двух людей с одной фамилией — человека большого и маленького, — коего так не хватало для равновесия адекватности.       Кейдж до безумия дорожил этими короткими, как оказалось, моментами.       «Как сообщить себе самому, что больше такого не будет?».       Его невероятно тоскливые глаза по-отцовски нежно легли на мирно сопящую под одеялом Кэсси. Наверняка ей снилась какая-нибудь чушь, о которой она ему за завтраком захочет рассказать, пока сам он будет в спешке, в полупрыжках, натягивать на ногу одну брючину. И носить отныне-вдовец будет непривычный его выстраданному эпатажному амплуа вороньего цвета пиджак — траурный дух; выстроенный из морозящей скорби образ.       «Как же я буду воспитывать её в одиночку?».       Кажется, у Джонни опять дрожит-трясётся его красное, обливающееся кровью сердце. Кажется, даже такие готовые к любой херне глаза готовы выливать из себя литры слёз, потому что потеря супруги — ужаснейшее событие, которое только могло обрушиться на их дом.       «Как же малышка будет без неё?..» — потерянным, почти что убитым голосом.       «Да лучше б сдох я» — да, даже нарцисс Джонатан порой допускал эту мысль, нет-нет, но всё же находя в себе силы двигаться дальше без всяких там тошнотворных выходок а-ля «он разбит, оттого его ребёнок вынужден переживать некоторое дерьмо». Н-е-т! Рот свой закрой, чувак! Джонни определённо, он зуб даёт, вырастит из Кэсси хорошего человека. А заодно — воспитает в себе как минимум адекватного родителя.       …И вот, спустя пять лет, Джонни просто буднично-лениво считывает с этикеток химозу, ставит некий бутыль на полку и толкает свою тележку дальше. А его маленькая бойкая Кэсси жужжит что-то под ухом, изредка спрашивая своё излюбленное: «А можно?!».       — Бери, что хочешь, принцесса, — чисто по инерции произнёс Кейдж, сверяясь с заметками на телефоне. — Так, майонез, полуготовая пицца, специи, яйца…       — Па, а можно я…       — Конечно, дорогая, полный вперёд, — он звучал по-доброму, но вообще не заинтересованно. Куда больше горе-родителя беспокоила заметка с «туалетный рулон ×1000». Что он, нахрен, имел в виду под тысячей?!       А когда Джонни вернул свой взгляд обратно на тележку, его встретила просто куча всякого говна, которого понабрала шустрячка Кэсси: рандомные журналы с наклейками, коробки жвачек, мармелад оптом, шоколадные батончики и… Что это? Мешок с кофейными зёрнами? Его вроде сам Джонни в тележку не клал.       — Хм-м-м. Не имею ничего против, но мне некуда класть туалетную бумагу, — тяжёлая пятерня Кейджа ласково легла на светлую макушку Кэсси. — Может, каждый будет нести свою покупку сам, м? Что скажешь? — дразнится, разумеется.       — Звучит неплохо, — на деле согласилась та. — Но я одна не смогу это всё нести до машины, папуль! Я сильная, но это слишком, э-э… мне лень, короче.       Джонни искренне рассмеялся.       — И что нам теперь делать, пупсик?       — А я знаю! — в мгновение загорелась Кэсси.       Она выудила из заднего кармана джинс телефон и с пафосным видом произнесла:       — Я позвоню своему парню!       Сначала Джонни просто заторможено моргнул на свою дочь: левым глазом, затем правым. Потом он максимально нахмурил брови, ме-е-едленно расставляя сильные руки в бока. А потом он ка-ак гаркнул:       — «Парень»?! «Парень», Кэсси?! — он бешеным взглядом очерчивал телефон в ручках дочери. — Да даже твой невероятный отец в восемь лет так круто не жил! Что ещё, чёрт подери, за «парень», Кэсс?!       — Самый обычный, па! — девочка показала отцу имя мальчика в электронной книжке контактов.       — Та-ке-да… — прочитал, сощурив глаза, Джонни и скривил лицо в отвращении. — Не будешь ты ни с каким Такедой.       — Хах, это ещё почему?!       — Потому что я так сказал.       — Звучишь, как расист, пап! А мисс Ребекка нам в школе рассказывала, что…       — Ты не будешь с ним встречаться, потому что тебе восемь лет, Кассандра Карлтон! — да, когда Кейдж хотел казаться строгим, он называл дочь по полному имени. — Я надеюсь, вопрос закрыт?!       — Пап…       — И слышать ничего не желаю. Дружить с ним — Бога ради. Встречаться — не раньше шестнадцати. Ишь, чё удумала!..       — А сейчас ты звучишь, как старпёр, — теперь Кэсси заливисто смеялась. — В любом случае, мы с Такедой уже вместе! Я не могу просто взять и бросить его, ну па-а-ап. Он правда самый лучший! Не такой, как другие мальчишки. Клянусь!       — Все вы, женщины, так говорите, а потом…       — Ну ты же, например, клёвый мужчина, — улыбнулась от уха до уха Кэсси. — Я бы никогда не стала встречаться с кем-то, кто хуже или не круче тебя.       Лёд псевдострогого Кейджа треснул. Самую малость. Но потом до него дошёл полный смысл слов его дочери.       — Какой ещё «не круче тебя»?! — аж задохнулся от эмоций Джонни. — Ну-у, Кэ-э-эсси…       — Прости…       — Ничего не знаю. Такеду на три буквы, родителей к нам на хату.       — Чьих родителей? Такеды? — вздёрнула бровью Кэсси.       — Ну не моих же! — развёл руками Джонни, искренне охреневая. Нет, в нём сейчас така-а-а-ая злость кипит! Знала бы сама Кэсси!.. Но скрывать буйство эмоций надо, Кейдж, надо…       — У Такеды есть только отец, — притихше ответила дочка и позже добавила: — …как и у меня.       — Видимо, классный у Такеды папочка, раз разрешает своему сыну встречаться в восьмилетнем возрасте, — лишь цокнул языком Джонни. Да срать он с колокольни хотел на чужой грустный бэкраунд — у самих не в мажоре.       — Ну… Начнём с того, что Такеде не восемь.       — Ты меня сейчас до инфаркта доведёшь, Кассандра, — он важно скрестил руки на груди. — И сколько лет твоему великовозрастному японскому ухажёру?       — Девять.       — Слишком старый для тебя, бросай.       — Ну па-а-ап!       — Если за восемь лет он тебя не разлюбит, то хоть женитесь в шестнадцать, ясно? А хотя… Нет, прости. Это была шутка!       — Па, ну хорош!       — Плохо, Кэсси. Очень плохо! Папа в ярости!       Кэсси грустно засопела носом, смотря на Джонни исподлобья своим самым печальным взглядом из арсенала. В теории, Кейдж может и дать слабину — он же фанат своей дочери намбэ-уан!       — Не смей, — предупредил мужчина, в своём духе тыча пальцем. — Я запрещаю тебе смотреть на меня щенячьими глазами, Кассандра.              Кэсси начала шумно тянуть носом сопли и хныкать на лад очень сильно обиженных своими родителями детей.       Вот теперь у Джонни реально сердце было не на месте. Больше, чем своих недофанатов, лезущих в его личную жизнь и жизнь его дочери, он ненавидел, когда сам же доводил Кэсси до слёз. Казалось, что он монстр какой-то. Годзилла без хвоста.       — Э-э-э, Кэсс… Ну…       — Уа-а-а-а! — как пожарная сирена, загудела Кассандра.       Джонни быстро подхватил свою дочь за подмышки, оглянулся по сторонам, ибо люди вокруг о чём-то перешепнулись. Сука, а если они узнают в нём кинозвезду?! И будет ему с утра пораньше заголовок: «Джонни Кейдж буллит свою малолетнюю дочь в супермаркете».       Поправил одной рукой солнечные очки на носу, дёрнул за козырёк чёрной кепки на голове и понёс свою ревущую дочь, как бочонок с пивом, мимо полок с чипсами. Второй он по-прежнему толкал тележку с покупками вперёд, надеясь, что обойдётся.       — Ты плохой, папа! У-у-у-у! Очень плохой!       — Я щас тоже плакать начну. Неиронично, — Джонни кратко поцеловал в макушку дочь. — Да ладно тебе, принцесса! Таких Такед, да простит Кэри Тагава, в твоей жизни ещё будет ого-го!       — А я хочу именно этого!       — Уо-о-оу, — Кейдж аж остановил свой бодрый шаг, переведя дыхание, но не взгляд на дочурку. Сил его больше нет! — Сильное заявление, мисс Кассандра. И крайне интригующее. Чем же мы его обоснуем?       — Я люблю его!       — А я люблю тебя, но не буду орать об этом на каждом переулке, — усмехнулся и пошёл с Кэсси дальше.       — Ну почему ты такой упёртый баран, па?! Давай просто познакомишься с ним!       «Упёртый баран»… Звучит, как Соня когда-то. И вновь у Кейджа где-то что-то защемило.       — Такеда увлекается чем-то, что бы мне не понравилось? — спросил Джонни строго, встряхнув дочь, свисающую с локтя. — Слышь, родная? Ку-ку-у!       — Э? А? — Джонни всегда смешило, когда Кэсси впадала с секундный ступор, а потом, как встрепенувшийся птенчик, была точно наэлектризованная со своими вставшими дыбом волосами. — Не-е-е-ет! — протянула она, глупо моргая в пол.       — Точно? — усмехнулся Кейдж. — Как насчёт типичных драк в школе?       — Я ж сказала: Такеда не как другие мальчишки, — она выдержала не менее комичную паузу. — Это я его бью.       — А за что?       — Не знаю… Наверное, за то, что пишет тесты на «А+», а со мной не делится.       — Не, ну тогда заслужено, — улыбнулся этот Бог воспитания. — И он что? Даёт тебе сдачи?       — Не-а. Говорит, что женщин бить нельзя.       — Джентл’мену бабочка на шею не давит? — Кейдж однако не мог не съязвить. — А монокль на глаз?       — О чём ты, папа…       — Ладно…       Кэсси утёрла свои напущенные слёзы кулаками и, дёргая висящими в воздухе ножками, принялась выжидать чужого вердикта.       — Звони Такеде, дурочка, — сказал Джонни устало. — Пусть завтра приходит с отцом. Я его буду убивать.       «Йес-с-с!» — тем не менее пронеслось у девчонки в мыслях. Теперь-то любопытная Кассандра узнает всё!

***

      — Отец, а «Ло» — это сокращение от «Долорес»?       — Да. Насколько я знаю, — указательный палец Кенши размеренно стучал по рулю машины, пока он думал. — А что?       Такеда не ответил ничего — уныло повёл плечами и прислонился виском к окну, зевая. Кенши, смотря на сына на задних сидениях через переднее зеркало, неволей ему приулыбнулся.       — Такеда, не спи.       — Но мы стоим в пробке так долго, — мальчик сонно наблюдал за гудящими машинами за окном. В Нью-Йорке худо-бедно лил дождь. — Мне написать Кассандре, что мы опоздаем?       — Вот чёрт. С запасом же выезжали.       Дворники авто циклично стирали с лобового окна медленно сползающие со стекла капли дождя. «Тик-так, тик-так», — приговаривали механические наручные часы на запястье Кенши.       Дрянная погодка для любви.       — Нет, сынок. Ты пока Кассандре не пиши, — тихо ответил на старый вопрос Кенши, мысленно скрестив пальцы.       Будет плохо, если девчонка, к которой они сейчас едут, точно заводские рыцари, закатит на неопытного, совсем не умеющего в дружбу Такеду обиду. Опаздывать к столь юной мадемуазель с характером (опираясь на слова сына) нельзя — расстроит сразу двух ребят одной оплошностью; закатает себя в сырой бетон, ибо не в его духе это — обещать и не выполнять. Кенши, пусть и был в прошлом редкостным негодяем, всегда держал слово перед детьми. А особенно — перед своим сыном.       — Хорошо, — без особого воодушевления сказал Такеда и вновь клюнул носом.       — А ну, сзади! — неумело разбавил тишину в салоне толикой юмора Кенши, дав пальцами по рулю, — не спать! Я тебя знаю лучше, чем механизм моего старого мотоцикла! Если ты сейчас уснёшь, тебя к твоей даме сердца понесу я — на руках. Картинка выстраивается что надо, да, герой?       — Не так уж и медленно я просыпаюсь…       — Да ты что? — Такеда через переднее зеркало увидел, как его отец в своей манере в неверии полуулыбнулся.       Ох, ёлки…       Обычно он так делал, если «по-мужски умилялся» всякой чепухе, чего горделивый пацан не особо желал видеть в свою сторону. К примеру, с таким премудрым лицом отец «умилялся» (или скорее он их всех беззлобно осуждал?) бродячей собаке, укравшей со стола нью-йоркского зеваки ланч; с искренним сарказмом «умилялся» непутёвому водителю юных лет за рулём понтовой, что аж навороченной тачки; молодёжи с горящими глазами и щеками, которые «Мистер Такахаши! Мистер Такахаши!..», и мистер Такахаши, качая головой со своей фирменной полуулыбкой, берёт у них поломанную легковушку на ремонт со студенческой скидкой. Ворчит, ещё с детства Такеды ворчит, но никогда не ругает.       — Обещаю, что буду смотреть в окно и не спать, — поклялся прилежный Такеда, и Кенши, горячо любимый им отец и наставник по жизни, показал ему знак «окей».       Детские пальцы скучающе вырисовывали незамысловатые узоры на сером окне, как будто бы догоняя уже стремительно бегущие вниз по стеклу дождевые капли. Кенши, поправляя на себе ворот кожаного пальто, с интересом наблюдал за сыном всё через то же переднее зеркало, отмечая, как же всё-таки сильно тот то ли возмужал, то ли просто без всякой на то причины посерьёзнел на глазах. Первая влюблённость, что ли, сказалась? Или Такеде спать вусмерть охота последние эдак неделю-две?       Стылый ветер гонял по тротуарам измокшие чёрные газеты.       Погодка не то что «не для любви» — она даже не для дружбы.       — А «Ло» может быть сокращением от мужского имени? — монотонно вернул разговор в старое русло Такеда; Кенши аж обернулся на своего сына назад, насколько ему позволял ремень безопасности на нём.       — Да что за «Ло», я всё понять никак не могу, — произнёс он с замешательством.       — Долгая история…       — Что за внезапные секреты? — однако усмехнулся Кенши и быстро повернулся обратно. В автомобильной пробке виднелись прояснения. — У вас в школе появился некий товарищ Ло, и вы всем классом гадаете, какого он пола? — спросил, устремив взгляд на бампер газующего джипа перед ними, — на старте пустить им выхлоп в лоб.       — Мимо, — улыбаясь, сказал Такеда.       — Тогда не знаю. Расскажешь потом?       — Отец, машина впереди двинулась. Можем ехать.       — О.       Больше к этому разговору про таинственного Ло не возвращались. Кенши, хороший родитель, не имел привычки выпытывать. Надо будет — сын сам всё расскажет, так ещё и в деталях. Пропитая схема!       И вот, сейчас они мнутся, как два идиота — большой и маленький, — у дверей мисс Кассандры.       Кенши важно встряхнул их любимый чёрный зонт перед тем, как посоветовать сыну не переживать и не тараторить глупостей. «Её отец тебя не убьёт, усёк?» — обнадёжил, а себя не застраховал. Такеду-то не грохнут, окей, — он малец.       А что насчёт Такахаши-старшего?       — Идёт, он… Или она!.. Идёт, отец!.. — возликовал у чужих дверей полусонный Такеда, и помятый после долгой езды Кенши торжественно всучил своему пацанёнку коробку конфет.       Затем он поправил на чужой тонкой шее белоснежный ворот, выглядывавший из-под вязаного свитера; пригладил ладонью непослушные мальчишеские волосы и, указательными пальцами слегка приподняв уголки губ на себе, намекнул серьёзному не по годам сыну улыбаться.       — Будь добр, Такеда, — произнёс Кенши на выдохе, — не печаль барышню своим хмурым лицом.       — Принял!       Дверь с тягучим скрипом отворилась.       Перед двумя Такахаши показалась до оваций спортивная, раздатая в плечах фигура именитого актёра с чупа-чупсом во рту.       Но ничего. Вскоре у звезды эта бесячая красная конфета изо рта выпала. У Кенши в то же время медленно, но верно падало на дно настроение. Чует он — скоро грязное дно Нью-Йорка встретит чья-нибудь предварительно начищенная кулаком морда — либо его, либо Карлтона-Кейджа.       — В-вот парш… — Такахаши, который взрослый, мысленно дал себе затрещину. — Только не ты!..       «О, Кэрри Джим всемогущий!» — наверняка пронеслось коронное, что аж избитое в голове у старины Джонатана.       — Во и-и-имя Санта-Барбары… — по-красивому зрелый Джонни аж развёл руки в стороны, подавшись назад. — Кэсси, милая, ущипни-ка меня, я что, сплю?! Такахаши, ты?!       — И тебе доброго дня… Кейдж, — произнёс Кенши сухо, сжав пальцы в карманах пальто.       — Вау! И всё?       — А что я ещё могу тебе сказать? — нахмурив брови, Кенши по-героически спрятал Такеду за собой. — Знал бы, что Кассандра — твоя дочь, был бы более упёрт в своих принципах. У нас с Такедой уже был крайне неприятный разговор на днях по поводу отношений в юном возрасте.       — Какое совпадение! — огрызнулся давний знакомый.       — …Так что не думай, Кейдж, что я, как идиот, одобряю тот факт, что твоя, Кейдж, дочь влюбилась в моего сына.       — Ха… — Джонни от такого заявления подавился воздухом. Аж дважды его фамилию выделили. Вот ведь чести навалило! — Знаешь, что, мужик? Да это твой сын тащится по моей Кэсси — и это ак-си-о-ма! По моей крутышке, если чё, вся школа тащится. В общем, нет ничего удивительного в твоём малышарике, сохнущем по моей принцессе, — после своих слов он улыбнулся так, что бедного Такахаши аж на десять лет назад отшвырнуло.       Только Джонатан, будь он проклят дважды, Карлтон мог улыбаться так омерзительно великолепно.       — Сто лет бы не видел твоих винир, — выцеживал Кенши тихо по мере того, как белизна чужих зубов так и гипнотизировала. — Слепит. Ужасно слепит.       — Спасибо, это мои родные, — принял за комплимент Джонни и разошёлся в чеширской пуще прежнего.       — Джонатан, ты осёл! Ты пустишь нас с Такедой к себе домой, или мы поехали обратно?!       — Бывай, мужик. И сопляка не забудь.       — Удачи с кх-хм-просветом через несколько лет, — напоследок, как тот самый любимый говнюк-Кенши-dude с их прошлых совместных лет, счернил Такахаши, — учитывая-то, что сам ты, вот совпадение, едва л…       — Закрой свою пасть! — грубо ткнул пальцем в лицо Кенши Джонни. — Это маленькое и прелестное «совпадение» мне сейчас светит ярче солнца в жизни, понял?! — В отличие от слинявших некоторых!       — Ага, и не сомневаюсь, — по-Дьявольски ухмыльнулся Кенши.       — Да пошёл ты!..       — Очень хорошо. Уже ухожу, — потрепав ничего не понимающего Такеду по голове, мужчина стал намекать-выталкивать своего пацана с территории Кейджа-да-пошёл-он-в-задницу. — Приятно было снова познакомиться, господин Карлтон!       — Куда, блин, важнее, откуда у тебя сопляк, мужик, — и Такахаши-старший после чужих слов принял настороженный вид, каменно замерев. — Зуб даю, какая-то несусветная херня произошла, — небрежно кинул Джонни под нос и начал закрывать перед спинами гостей дверь.       …Но носок острой туфли скоро развернувшегося Кенши в последний момент протиснулся в дверную щель говорившего — столь резво! Кейдж, в нелепых эвфемизмах ругнувшись, понял, что «слово за слово» — и так действительно дойдёт до драки.       — Повтори, — произнёс Такахаши в низком тоне, глядя прямо в глаза.       У-у-у-ух. Давненько Джонни не видел такого пронзительного, искренне ненавидящего взгляда!       — Я сказал, что «сопляк» взялся непонятно откуда, — в зубы произнёс мужчина, загораживая своим телом дочь. — Давай, Кенши-dude, ври мне сказки, что зачали чадо по любви, а оставили с пацаном на горбу из благих намерений!       — Ты сейчас договоришься, Карлтон…       — Давай. Вмажь мне прям по харе, если ещё те же силы остались.       — Дети тут ни при чём, недоумок. Я при них тебе зад надирать не собираюсь!       Они уже буквально стояли лбом ко лбу, раздувая ноздри. Тяжело дыша друг другу в губы.       — Да я терпеть тебя не могу… — искренне с болью выдавил Кенши.       «Рассорься со мной в конец и оставь меня уже одного», — так и не смог сказать он. Не е-м-у в глаза.       — Ты сам решил свою судьбу, я-то тут при чём? — Джонни в нахальной усмешке оттянул уголок губ в сторону. — Не в твоём это духе, Такахаши, других винить в том, что обосрался ты. Стареешь?       — Я имею право на ненависть.       — Да я прямо на себе ощущаю, как ты где-то там, вдали, мне все косточки перемываешь по ночам!       — Не лги себе, нарцисс. Ты знать не знал, что я жив.       — И то верно… — хм-м-м. «Нарцисс»?       — Скажи честно, интересно хоть было, что со мной стало с «того» момента? — спросил, выгнув бровь, Кенши. По-прежнему прожигая своим острым взглядом.       — Столько же, сколько тебе есть дело до меня, мой дорогой обиженный друг.       — Понятно, — со вздохом. — Абсолютно, значит, плевать. Вот и славно!       — Славно! — хлопнул себя по бёдрам Кейдж. — Но про своего мелюзгу всё же флэшбек кинь. Не полный. Я уверен, там черто-о-овски скучно. И явно не из «великой любви».       — Такеда, закрой уши. Мистер Кейдж говорит о какой-то… пф-ф, нелепице!..       Такеда, круглыми глазами посмотрев сначала на одного мужчину, затем на другого, решил и вовсе ретироваться. Придётся пожертвовать посиделкой с Кэсси — до стычки их отцов со смертельным исходом доводить не хотелось.       — Я, пожалуй, посижу в машине, отец.       Джонни этому формальному «отец» наигранно расхохотался.       — Хорошо, Такеда. И… не обращай на мистера Кейджа внимание, ладно? Всё будет хорошо, — в своей манере неловко, нет, «с умилением» приулыбнулся Кенши. — Не переживай за нас.       Его правая рука легко похлопала, в намёке идти без него, сына по спине. На что Такеда спокойно произнёс:       — Я и не переживаю. У вас всё будет хорошо. Правда. — Мальчик пытался-пытался разглядеть свою маленькую Джульетту сквозь широкоплечего Кейджа, да вскоре забил, опустившись с цыпочек обратно на стопы. — Только не задерживайся, пап. Мистер Кейдж, передайте, пожалуйста, Кассандре, что я ей вечером напишу.       — Во сколько?! — послышался за спиной Джонни звонкий голос Кэсси. (Кенши в душе гнусаво «Ха!»-кнул).       — Часов в восемь, — Такеда тем временем уже медленно отступал к машине. — До свидания!       — Я люблю тебя, мой комфортик! — с явным фанатизмом пропищала Кэсси.       Джонни там чуть прямо к Кенши в объятия не свалился. Во малая даёт!       Такеда ей бросил что-то наподобие воздушного поцелуя (всё ещё с невероятно серьёзной миной), чмокнув себя в ладонь и бросив его Кэсси прямо через голову порядком подохреневшего Кейджа. Проворная та — радостная — поймала летящий поцелуй, высоко подпрыгнув. «Йес-с!» — крикнула и смылась в никуда, счастливо растворившись в холле.       — Так кто там кого любит, а, дружище? — с вредным прищуром спросил Кенши. — Ха. Так и знал! — и щёлкнул пальцами давнего знакомого по плечу.       — Да заткнись ты, лол! Просто девочки куда более эмоциональные! А твой Такеда, прости Господи, вообще какой-то эмоционально атрофированный.       — Он такой, какой он есть, — ухмыльнулся Такахаши.       — Как там говорят? От осинки не родятся апельсинки?       — Кхм. Ты на что намекаешь, Кейдж?       — Говорю прямым текстом: «Ты аутист». А твой сын, так и быть, красавчик. Но эмоции на дне, — легко пожал плечами Джонни, явно пытаясь вывести собеседника из себя. — Бывает, что ж.       — Вот доболтаешься же ведь…       — Это тебе месть за то, что в начале вкинул какой-то бред про Кэсси.       — А я что-то про неё сказал? — искренне не понял Кенши.       — О, да! Про то, что я якобы в эх-кхем просвете сам плох, ибо… Буквально прокололся кое-где и… Да. Типа, отсылка на то, что Соня залетела от меня вообще с нихера, а моя принцесса не была запланирована.       — О Боже, — Кенши закатил глаза. — Я имел в виду, что ты паршивый половой воспитатель. А не паршивый…       — Даже не смей договаривать.       — Комплексы?       — Пф-ф-ф. Если хочешь, я тебе на практике докажу, что в матчасти секса я всегда был королём, — вхарактерно подмигнул звёздный Кейдж, на что Такахаши демонстративно засунул два пальца в рот. — Так, чё там? Такеда ушёл восвояси. Скажешь что-то по его мамке?       — Там нечего говорить.       — Типичная схема развода? Спихнула малого на шею или как там? Ты меня прям ударь, если тебе невмоготу оскорбительно!       — Она умерла при родах, Кейдж, — произнёс Кенши ровно, без всяких колебаний. И у собеседника от этой фразы аж внутри все проводки перемкнуло — а вот и их общая минорная партия. — Мой личный «ля-фини». Такеда её даже не знал.       — Оу… — лишь смог выдавить из себя Джонни. — Получается… мы оба вдовцы, верно?..       Кенши чуть зябко повёл плечами, роняя взгляд на босые ноги собеседника на пороге.       — Ага, — произнёс он бесстрастно. — Но твоей утрате я сожалею больше. Как никак, Кассандра любила Соню. И… Джонатан, давай уже расходи…       — Так, значит, Такеда не знал своей матери, но что насчёт тебя, Кенши? — спросил Джонни уже не так смело, неловко почёсывая щеку указательным пальцем. Судя по виду, он и не думал заканчивать разговор.       — А что насчёт меня-то? Я со своей матерью знаком, спасибо.       — Дебил! — он искренне рассмеялся от неожиданности. — Имею в виду, ты сам-то свою эту — жену — знал? Ну, типа, убивался, хотел пулю себе в лобешник пустить, когда она умерла и все дела?       — Благо, до попыток суицида не доходило. Но что мне было плохо — это самой собой, — Кенши с подозрением сощурил глаза. — Зачем спрашиваешь?       — Просто интересно. Забавно вышло, что опять мы с тобой страдаем от одной и той же херни. Судьба, что ли, одинаковая?       — Даже не сравнивай нас, — усмехаясь, отмахнулся Такахаши. — Я не знал семейной жизни, а Такеда не знал матери. Мне было тяжело разве что в первые месяцы его жизни — физически, морально… Но Такеда, кажется, и знать не хочет личность своей матери. Как ни странно.       — Видимо, из тебя получился классный мамик, — шутливо пихнул в плечо собеседника Джонни. — Сказал бы кто лет десять назад, что ты, Кенши, станешь суперской матерью-одиночкой, в угаре сказал бы: «Звездят!».       — На себя посмотри… Фанат своей дочери номер «один».       — Мамаша, у Вас щегол один в машине тухнет. Проведаете?       — Ну, раз ты настаиваешь, — с этими словами Такахаши кивнул Джонни на прощание. — Сайонара. Теперь точно!       Его руку столь внезапно перехватили тёплые пальцы Кейджа. И, сжав крепче, притянули ближе ко входу в дом.       — Не выгоняю, — произнёс Джонни с тяжёлым упрёком.       — А я думал, мы друг друга ненавидим, — и глаза Кенши странно-быстро забегали по периметру зигзагами.       …И потерялись. Вновь на лице Кейджа, как бы ни отрицал. Десять лет как Кенши не ощущал этого дебильного «вновь».       — Плевать. Наши дети без рофла любят друг друга, чувак, — в извечном образе журнального дурачка актёр широко улыбнулся, резво почёсывая затылок. — Вывод: мы должны потерпеть! Или же перетерпеть наш союз, раз тебе так угодно.       — Что, прямо «любят»? — Кенши осторожно выбрался из хватки хозяина дома, скромно улыбнувшись. — Детская влюблённость забывается, Кейдж. Однако…       — «Однако»?..       — Будет плохо, если Такеда будет плакать. Или Кассандра — ночами напролёт, — отшутился Такахаши.       — Пф-ф. Рассмешил, тоже мне. Удачи Такеде в записи не кринжового рэпа в честь расставания. Потому что — очевидно — Кэсси кинет его, как только узнает получше!       — Так мне звать сына обратно или мы до вечности будем отравлять друг другу жизнь на пороге? — нахмурил брови мужчина, важно одёрнув лацканы на своём кожаном пальто. — Холодно, знаешь ли.       — Зови, — по-хозяйски облокотился о дверную раму Джонни. — Послушаем их охренеть какую большую историю о любви.       Кенши заметно покривился лицом.       — Поменьше сарказма, Кейдж, — произнёс он максимально серьёзно. — Дети могут отнестись к твоим словам с обидой.       — Ты говоришь «поменьше сарказма»?! О-о, Кенши-мать, ты просто…       — Такеда твоей дочери конфет купил. Сам. На карманные. Так что… — он, схлопнув эмоциональные пальцы, сделал жесть «заткнись». — Усёк?       Джонни ничего не сказал — просто легонько этой курице-наседке без бирки присвистнул. А ладони-то трутся друг о друга, до чего любопытно, ё-моё! Ну, дети, его хорошие, жгите! Вываливайте, как так вышло, что безмамный японский шалопай и его маленькая боевая принцесса сошлись в крепком союзе!       Или… быть может, Такеда — недооценённый рыцарь?

***

      Уж не думал Джонни, что этот разговор нагрянет в его жизнь так скоро. За праздничным столом, накрытым на манер детских праздников, сидели четверо: он, Кенши и их дети. Нет, не совместные. Понарожали по отдельности. И кто бы, блин, мог только подумать, что спустя столько лет разлуки двое когда-то закадычных встретятся и, даже не упомнив передружбы, с открытым огнём друг на друга будут сватать своих отпрысков? Звучит, как артхаусная история. Звучит, как типичный сон Джонни Кейджа при температуре «тридцать девять».       — Где познакомились-то, ребят? — Джонни пытался звучать как можно более дружелюбно, зажёвывая остывающую неприязнь к Кенши куриным гамбургером. — Ставлю на то, что на каком-нибудь мегаскучном уроке. Типа, на истории.       — Они не одноклассники, — буркнул Кенши хмуро, пытавшийся разрезать пластиковым ножичком резиновый, по ощущениям, кусок пиццы в тарелке.       — Да понуди мне тут, Боже, — закатил глаза Джонни и одним быстрым рывком отнял у мужчины пиццу. — На! Будешь есть бургер!       — Я не «Боже», я Кенши.       — «Батин юмор»?! Серьёзно, Кенши?!       — Как тебе? Правда бесит? — с хитрой ухмылкой на лице спросил Такахаши. — И верни мне пиццу. Я уверен, ещё три раза этой пародией на нож — и она разрежется.       — Ты, нафиг, её ещё катаной рубани! Кенши, ты не японская машина. Ты русский бронированный танк!       — А я всегда думал, что я человек.       — Ах ты, с-с… Ты у меня щас!..       — Никогда не видел отца таким, Кэсси… — хлопнул глазами Такеда, исподлобья поглядывая на бесконечно спорящих мужчин. — В смысле, он всегда подкалывает кого-то, но обычно он просто делает это у себя в голове. Дальше этого не доходит.       — Фига, а ты чё, телепат, Такеда?       — Не… Просто у него на лице обычно написано — для меня лично, — что думает о чём-то, м-м-м, несерьёзном. Хоть он выглядит при этом очень загадочно, но я, как его сын, знаю, что скорее всего он просто продумывает ходы, как бы умно прикольнуться. Ну, либо он мысленно осуждает — частая ерунда.       — Ты так хорошо знаешь своего отца и это, блин, поразительно! — довольно хлопнула в ладони Кэсси, пока на заднем фоне Кенши пассивно-агрессивно угрожал Джонни расправой пластиковым ножом. — Я вот о-очень лажу со своим, но я ещё не пробовала угадать, что происходит у него в голове. Как думаешь, а стоит ли?       — Э-э-э, я думаю, мистер Кейдж буквально что думает, то и говорит.       — Камон, ему точно есть что скрывать! — сжала руки в кулаки энтузиастка Кэсси, — нет, им двоим!       — Логично, — усмехнулся Такеда лукаво. И, опустив ресницы, важно поправил на себе воротник кипельно-белой рубашки.       — Бр-р-р-р!.. — Кэсси аж всю с этой эмоции друга тряхнуло. — Ты так похож на своего папу, когда «вот это» — меня аж до мурашей пробрало!..       — Логично, — повторил старый трюк тот.       — А-а-а-а! Ты просто ужасен, Такеда!.. Не ухмыляйся так больше!       — А я думал, я…       — Нет!       К тому моменту Джонни уже отспорил своё вместе с Кенши и сел обратно за стол, вооружившись пятилитровой бутылкой колы.       — Раз вы не одноклассники, как заявляет один прошаренный эксперт, — начал он, окидывая пристальным взглядом детей, — то где вы познакомились, засранцы?       — На совместном факультативе, — технично сказал Такеда.       — В столовой! — одновременно с Такедой выкрикнула Кэсси.       Оба ребёнка смешно замерли, вжав в шеи подбородки.       Похоже, их история знакомства уже добралась до развилки в разные стороны. Джонни и Кенши многозначительно переглянулись.       — Так на факультативе или в столовой? — качая вилкой, спросил Кенши.       — Э-э-э, — Кэсси под столом пнула Такеду, — в столовой, мистер Такахаши. Ваш сын совсе-е-ем всё позабыл!       — Как интригующе.       — И как конкретно вы законтачили? Такеда по всем клише американской школьной романтики подсел к тебе с подносом, и вы начали болтать? — задал вопросы Джонни, незаметно в конце подмигнув Кенши. — Такеда, как оно было на самом деле?       — Всё, как Вы и говорите, — мальчик согласно кивнул.       — О-оу. Вот оно что… — мягко, совсем не по-Кейджевски улыбнулся тот, — а мне-то дочка, помнится, рассказывала, что некий интересный мальчик не мог решиться, чем ему отобедать, — ага, блин, рисом или рисом, учитывая пресновкусового папашу, — и она помогла ему с выбором… Или… О-оу. Это был не ты?       — Ну… Эм… — Такеду заметно закоротило. — Наверное, не я.       — Пра-а-авда? А по описанию очень даже ты, пацан. Только сейчас вспомнил про этот разговор. Во я болван, а!       «Какой же блеф, па!» — написано на Кэссиных глазах навыкат.       «Такеда ни за что не поведётся на твою суперфиговую актерскую игру!».       — Н-ну, может, я и сам забыл, где я познакомился с Кассандрой, — вскоре выдал Такеда.       И Кэсси начала телепатически отправлять этому слабохарактерному миллион фигушек в его симпатичную рожу. Да, сегодня она на агрессивном.       — Гм-м. Странно это выходит, — вступил в бой уже Кенши, сосредоточив свой пронзительный взгляд на маленькой Карлтон. — Я был фактически убеждён, что вы познакомились на факультативе. Кассандра, неужели мой сын мне соврал?       — Э.       — Так всё же не на рисовании? — тёмные брови на мужском лице встали дугой, и Джонни мысленно с этой типа-жалобной моськи проорал.       — Не, Такеда был прав… Частично, — глупо, со звуком «ы-ы-ы» улыбнулась Кэсси. — Никогда не забуду наш совместный урок рисования!.. Именно на нём мы и познакомились в полной мере. Представляете себе: я, Такеда, мольберт?.. Я его французская женщина…       Джонни тупо выпал с последней фразы дочери. Больше, чем никому не всравшиеся продолжения логически завершённых ТВ-шоу он ненавидел «Титаник».       — А у вас, что ли, рисование есть? Я по сути имел в виду лепку, но… — Кенши всё с той же эмоцией покачал головой, — ладно. Буду считать, что вы оба, Кассандра и Такеда, нам нагло лжёте, — и вернул своё хитро-мудрое выражение лица на его законное место — на свой утончённый японский холст, вымощенный нитью шрамов.       Джонни вслух угарнул с их общего развода детей на правду.       — Эх-эх-эх, — вздохнул он затем, улыбаясь. — Колитесь, дети! Где и как познакомились?       — Это было нечестно, па! — возмутилась Кэсси громко.       — А врать отцу в глаза — честно, Кэсс? Такеда, к тебе тоже относится. Уж поверь мне, сынок, твой папаша на дух переносить не может, когда ему лгут.       — Простите нас с Кассандрой, пожалуйста, мы познакомились на школьной ярмарке!       — И снова ложь, сын, — заключил Кенши, усмехнувшись.       — Да почему?!       — У него на враки шестое чувство, — гордо указал большим пальцем на давнего знакомого Джонни. — Намотайте себе на ус, детвора, и даже не пытайтесь ему брешить. Детектор лжи на минималках.       — На максималках, может? — чисто в шутку понадеялся Кенши.       — Нет, бро, ты всрат.       Кенши пнул Джонни под столом.       — А-а-ауч! Пинаешь, как в молодости!       — Где. Познакомились. — Принялся требовать с ребят Кенши строго, забив на возмущения Кейджа под ухом.       — На тренировке мы встретились, на тренировке!.. — слаженным дуэтом выпалили Кэсси с Такедой. Выхода больше нет!       — Ха! — взорнул Джонни, тыча пальцем в Такеду. — Твой сын ходит на танцы?! Кенши, самурай ты мой из стали, ты чё, слабину дал?!       — Какие ещё танцы?! Ты что несёшь, Кейдж?! И какой я тебе самурай?!       — Ну, дело в том, что моя дочь ходит только на танцы, ха-ха-ха! Сказали же, Такахаши, тебе: «На тре-ни-ров-ке!».       — Такеда, это правда? — и да, мужчина неожиданно с пониманием отнёсся к информации, звуча по-отечески мягко. — Ты должен был мне раньше сказать, что хочешь заниматься танцами. Мы бы придумали, как совместить их с боевыми искусст…       — Так, стоп, чё?       Все за столом дружно посмотрели на Джонни.       — Такеда увлекается боевыми искусствами?..       Кенши с Такедой синхронно кивнули, одинаково смешно нахмурив абсолютно идентичные брови; Кэсси со звуком «у-упс» начала сползать под стол.       — А-а-ах, так вот где собака зарыта… — Джонни заторможено моргнул в скатерть. Уносите этого Кейджа и несите нового — старый сломался!       — Что случилось? — настороженно спросил Кенши, однако… довольно скоро на его лице начало цвести наглое фирменное «мужское умиление». — А-а, кажется, понял, Карлтон, — он с некой гордостью взглянул на Кэсси. — Это не мой сын увлёкся танцами, которые посещает твоя «принцесса»…       — …Это моя дочь увлеклась боевыми искусствами, которыми занимается твой сын, — завершил чужую мысль Джонни.       — Прости, папуль… Я думала, ты будешь против того, что мне нравится ММА.       — «ММА»?! — Кейдж схватился за голову. — Это ж… А!.. Да вы!.. Кенши, клянусь Алабамой, я тебе сейчас по яйцам кулаком пропишу! Ты нахрена своего сына на такой зверский спорт отдал?!       — Это было моё решение, мистер Кейдж! — встал на защиту отца Такеда, поднявшись со стула.       — Дурдом… — только и сказали Кенши с Кэсси. Переглянулись. И поржали.       — А если с тобой что-то случится, моя принцесса?.. — всё не унимался Кейдж, страдая.       — Да успокойся ты, фанатик чёртов! — Кенши нарочно упёрся своими пальцами ног в пальцы ног Джонни. — Девочки в группе у Такеды чуть ли не более живучие, чем мальчики. Да, Такеда?       — Да, — Такеда пеленгаторно кивнул, соглашаясь. — Кэсси на спарринге проделала на мне удушающий захват «гильотина», и я был очень удивлён — она такая шустрая, прямо как ниндзя!              Кенши с тяжёлым вздохом похлопал Джонни по спине.       — У твоей дочурки явные способности к спорту, а ты? — он вновь лицом «по-мужски умилился» Кейджу, чему прозорливый Такеда искренне удивился: обычно отец так делал при виде каких-нибудь уличных бродяжек или шкодивших детей. Но чтобы «умилиться» взрослому и самодостаточному мистеру Карлтону…       — Ага, а потом она получит травму, и я всё, — Джонни изобразил из себя дохлого, скрестив руки на груди, свесив язык. — Кирдычок.       — Да не драматизируй ты так… — нахмурился Кенши. — Совсем закалку потерял со своей семьёй. Между прочим, это Кассандра в Соню такая — проницательная, старательная и быстрая. Лучшие данные для боевых искусств.       — А я тебе чё, бездарный лузер, что ли?       — А в тебя она забавная. И наглая. И цитирует фильмы, но это уже чисто твоё прямое влияние.       — Ну лан, так и быть, прощаю тебя, мужик, — громко засмеялся Джонни, и Кенши просто с облегчением выдохнул.       «Офигеть, — подумала Кэсси, ковыряя вилкой салат, — мистер Такахаши боится обидеть папу?».       — Всё с вами понятно, в общем-то.       На слова Кейджа Великолепного и Неповторимого дети сразу же подняли свои глаза, оставив еду.       — Совет вам до любовь, но дальше держания за ручки чтобы не заходили, — наказал он строго-настрого. (Особенно Такеде). — Услышу, что кто-то кого-то поцеловал — отправлю на съёмочную площадку полы драить, как последних корабельных салаг. Уяснили, засранцы?       — Есть, сэр! — откликнулись двое на радостях.       — Сильно друг к другу не липните, — дополнил Кенши скромно.       — Да!       — И Такеда пусть справедливости ради на спортивные танцы запишется, — теперь Джонни звучал и выглядел загорщицки; Кэсси была счастлива, что у неё будет плюс одна возможность видеть своего друга чаще. — …Мне кажется, твой сыночек будет таким же, кхе, элегантным, как ты, самурай, — мужчина сощурил взгляд, ухмыляясь. — И таким же, кхе-кхе, статно-грациозным пареньком с вагоном гордости. Ну прям влитой танцор! Глянь-ка!       — Ха. Только если Такеда согласится, — закатил глаза Кенши.       — Окей, я на самом деле не против, отец. Хотя бальные танцы звучат куда интереснее.       У Кенши там от афига чуть глаз не лопнул. Подстава. Нет, бальные танцы — это хорошо, конечно, но чё-то с трудом верится, что…       — Такеда. Опять ты мне врёшь!       — Ха-ха-ха-ха! — засмеялись все за столом кроме Кенши.

***

      Следующая встреча Кенши с Джонни не была запланированной. И впервые после их повторного знакомства, пожалуй, Кейдж посмел допустить мысль: «Очень жаль, что они пришли».       До тоскливого «Их очень жаль» пока у него язык не поворачивался.       Кенши стоял перед домом у Джонни — снова мокрый, снова помятый, но до безумия измождённый — и держал в руках укутанного в полотенца и простыни Такеду. В грязном Нью-Йорке снова лил дождь. Стылый ветер гонял по кругу одни и те же куски газет.       Джонни никогда искренне не ненавидел Кенши. Как он мог, когда на него смотрели таким вечно по-собачьи преданным взглядом? И даже спустя столько лет, лет горячей обиды, Такахаши ему доверял — знает наверняка Карлтон.       «Но как же жаль сейчас меня, чёрт побери», — думает он, сгребая старого-доброго Кенши в крепкие медвежьи объятия.       Ливень шипит, бьёт по трём головам, а они мокнут под жёсткими каплями, сцепившись в одно звено.       В доме семьи Такахаши произошёл пожар.       — Такеда в порядке?! — первым делом выкрикнул Джонни, бросившись в нелепой пижаме в дождь. Он осторожно заглядывал в глаза Кенши и молился, хоть бы всё с его пацаном было в порядке. На остальное — насрать.       Мужские ладони по старой привычке десятилетней давности потянулись к крупно дрожащим плечам Кенши и прошлись вверх, замерев на шее. Позволил себе, дав волю закрытым на три замка эмоциям.       И Джонни, судорожно вздыхая, притянул Такахаши к себе — поверить не мог, что они вновь дотрагиваются друг до друга. Вот так, без лишних слов. Кенши обнимал в ответ, тихо кивая в ему шею: «Всё хорошо. Такеда отделался испугом и парой ожогов».       Ох и давно Кейдж не чувствовал такого облегчения.       Как выяснилось позже всё за тем же кухонным столом для разговоров, Кенши с сыном переехали в Нью-Йорк недавно и поселились в китайском городке, сняв маленькую квартирку на двоих. Кенши твердил, что то был умышленный поджог и что «Какое же всё же счастье, что Такеда, молодец, никогда не тупит, а действует». Пацан умудрился почуять, что скоро в их доме будет пожар и разбудил отца, убедив в их личном конце света.       А потом пошёл дождь.       Чудом спаслись, учитывая, что в приоритете у негодяев явно было одним махом убить сразу двух носителей одной фамилии.       — Кому ты снова, мать твою, перешёл дорогу, придурок?! — сорвался на крик Джонни, вцепившись в ворот Кенши пальцами. — Ты сейчас не один, слышишь меня?! У тебя на плечах Такеда, а ему нельзя помирать в таком щеглином возрасте!       — Как будто я сам не знаю, — шикнул Кенши. — И я не переходил никому дорогу. С «тех пор» я больше не криминальный авторитет.       — Но всё такой же ужасный идиот, — выплюнул Джонни, ослабляя хватку в пальцах.       — Я могу заплатить тебе наперёд за наше с Такедой временное проживание у тебя дома. Дай мне месяц. Я быстро найду нам новое жилище.       — Ну уж не-е-ет, мужик!.. Оставь бабки себе и, раз уж так охота посорить баксами, иди и купи моей дочери кукольный дом на три этажа.       — Не надо поблажек. Ты же знаешь, я их терпеть не могу.       — Я всё ещё тебя люблю, Кенши.       Кенши медленно прикрыл веки, оттолкнув от себя собеседника.       — Не лгал бы себе. И жил бы спокойно.       — Кенши, я не лгу!       — «Детектор лжи на минималках», — усмехнулся тот с горестью, напоминая.       — Вот именно — «на минималках», — скривил губы Джонни. — Много воды утекло с тех пор. Да бро-ось! Оставь обиды — мы оба виноваты!       — Нет, виноват один ты! — Кенши одним рывком встал со стула, но его резко посадили обратно на место. — Разговор окончен, Кейдж. Мы сейчас детей разбудим.       — Твой Такеда в ауте, а Кэсси дрыхнет без задних ног.       — Тем не менее.       — Скажи честно, Кенши, а чем ты сейчас зарабатываешь?       — Автомеханик, — ответил нехотя Такахаши, хмуря брови. — Заработок был и есть хороший, за это не переживай. Чиню машины, отмываю старые деньги моторикой. Доволен?       — Ну, у тебя всегда были золотые руки… — произнёс с восхищением Джонни.       — Не напоминай, — настоятельно. — Пожалуйста.       На кухне воцарилась тишина, перебиваемая редким постукиванием Джонни пальцами по столу. Кенши сидел напротив него в старой растянутой футболке и свободных шортах, точно типичный отец из ситкомов. Но даже так — до чего же этот мужчина без задоринки был привлекателен.       Джонни с Кенши в молодости взгляда оторвать не мог, до чего позорно тащился.       — Раз уж сейчас ты добропорядочный гражданин… — начал он вновь, деловито кашлянув в кулак, — значит, поджог устроили твои, э-э-э, старые враги?       — Шайка китайцев, которым я сто лет назад насовал за шиворот, — злобно хохотнул Кенши, и Джонни хлопнул себя по щеке. — Но, опять же, не переживай. Я просто не буду мозолить им глаза в том районе и в близлежащих. Нью-Йорк большой, найду, где жить.       — И не сомневаюсь… Потому что жить ты будешь со мной, — на этих словах Кейдж ткнул в себя большим пальцем. — И в полицию со своей криминальной рожей даже не обращайся — во все дыры ж поимеют за их обосранные тобой деньки.       — Хорош, а? — закатил глаза Такахаши. — Я давно живу в таком темпе. Отстань уже.       — Не отстану.       — Я ненавижу тебя, — и вновь Джонни слышит эти три болезнетворные слова в свой адрес. — Держи в своей голове эту простую истину и забудь. Меня. И Такеду, когда твоя дочь отпустит.       — Хорошо. Ты правда имеешь право на ненависть.       Кенши аж внутренне восхитился внезапной чужой мудрости. Это где слыхано? Джонни Кейдж — и признал поражение? Мудреет…       — Но для начала скажи мне… — Кейдж медленно сглотнул слюну в горле, отчего собеседник напротив напрягся. — Да кто такой этот ваш… «Ло»?       — Так у вас в семье он тоже геройствует? — удивился Кенши.       — О-о-о, ещё как!.. У Кэсси с Такедой есть два общих увлечения: ММА и «Ло», будь он неладен!       — Честно — понятия не имею, Джонатан. Мой сын несколько раз спрашивал про него, но вскоре всё равно переводил тему или молчал.       — То же самое, ха-ха-ха…       — Воображаемый друг? — предположил Такахаши задумчиво.       — Не-а, не думаю. Кэсс прямо утверждает, что Ло существует, но, типа, не совсем. Я вот думаю: «Сдох, что ли?».       — Господи, — побагровел Кенши, — привидение?       — А хер его знает. Но, знаешь, друг…       Джонни с невероятно интригующим видом наклонился ближе к уху Кенши, оперевшись руками о стол.       — …Когда вы с Такедой пришли в гости, ну, имею в виду, в первый раз, моя принцесса чуть ли не вскрикнула…       — Что это значит? — вообще перестал понимать что-либо Кенши.       — Мне кажется, «Ло» среди вас — среди Такахаши, — Кейдж нагло улыбнулся в зубы, наклоняясь ещё ниже и томно прошептал: — Вы притащили к нам в дом привидение… Изгоняйте теперь, будьте добры… Мои родные Та-ка-ха…       — Абсурд, — отпихнул от себя собеседника Кенши. — И от тебя несёт ментолом. Не перебарщивай с жвачками.       — Кенши-Кенши… — покачал головой мужчина, продолжая улыбаться, — а ведь Кэсси та-ак смешно пискнула: «А-а-а! Ло-о-о!», когда вы с сыном пришли.       — Она сделала это с фанатизмом или со страхом?       — Хороший вопрос… — Кейдж почесал подбородок. — Наверное, с фанатизмом.       — Абсурд ещё больше.       — Слышь, а может, в вашем новом домике кто-то коньки отбросил, и оно теперь шляется за вами по пятам? Ну, знаешь, призраков же видят только дети, — после своих слов Джонни, нагоняя прикола, пихнул локтем Кенши в живот три раза.       — И с хоррорами тоже не перебарщивай… Тебе сколько лет, Кейдж? Пять?       — А вдруг это ваш призрак-предок… Ву-у-у-у!..       — Ай, Кейдж! Отстань уже!       — Ха-ха-ха-ха!       Всё долгое время, что Джонни с Кенши были знакомы, обоих вечно окутывала какая-нибудь тайна. И зачастую одну они хранили вместе. Дружили так, что каждая сволочь завидовала.       …Потому что раньше это были Джонни и Кенши. Не Джонни в одиночку и не Кенши по отдельности. «Без этого гангстера за спиной уже тебя не воспринимаю», — помнится, приговаривала в сторону своего парня Соня.       Кейдж расположил своего бывшего друга в одной из свободных комнат на втором этаже пентхауса, небрежно кинув на кровать комплект постельного белья, две подушки на выбор и не забыл показать средний палец напоследок, когда Такахаши попросил футболку поприличнее. Имей совесть, мэн! Да Джонни от сердца оторвал эту застиранную-затасканную «California love since 1998»!       — И просьба, — распластался на кровати Кенши, глядя в тусклый потолок, — если вдруг мой сын проснётся, когда я буду спать, будь добр, Джонатан…       — Да?       — Скажи, что конверт, который он так отчаянно пытался вынести из горящего дома, находится у меня вместе с документами.       — Что за конверт? — спросил тот удивлённо.       — Не знаю, — Кенши приулыбнулся. — Такеда просил не смотреть, что внутри, и я не смотрел. Просто знаю, что он для него дорог.       — Деньги? — предположил Джонни, скрестив руки на груди. — А не рановато ли для чёрных сбережений?       — Никогда не рано. Но почему-то уверен, что не деньги.       — А вдруг это что-то, связанное с Ло, Кенши?!       — Ты думаешь, их друг Ло живёт в детском конверте? — мужчина, показывая незаинтересованность, зевнул, переворачиваясь на бок. — Всё, отбой, Кейдж… Спокойной ночи.       — Э-э-эй!       — Я правда не думаю, что Ло писал им писем.       — Зануда!       Но несмотря на то, что Джонни незамедлительно удалился, Кенши на самом деле и глаза после не сомкнул. Ко сну, что иронично, его действительно тянуло, а тёмный экран, зараза, в уставшем мозгу не возникал, как бы под одеялом ни ворочался. Пожалуй, у него был слишком насыщенный день сегодня. И, пожалуй, преступное прошлое всегда будет преследовать когда-то дерзкого Кенши по пятам — в какую бы точку мира ни отправился, случайно ткнув пальцем в пятнышко на глобусе; сколько бы следов за собой ни заметал и сколько бы связей ни оборвал, ставя на кон собственное здоровье. И Такеду. Просто Такеду. От этих мыслей в горле напросто воздух перехватывало. Уж слишком важной шишкой Кенши был в тех криминальных кругах. И рожа, правильно Кейдж говорит, у него, как прискорбно, оставалась одна и та же — ну да, старела, да, обрастала щетиной, но кого волнует? — Да мимо роя полицейских по старой привычке Такахаши проходил вскользь, повинно опустив угольную макушку.       Сегодня он чуть не лишился семьи в лице одного маленького человека из-за банального залпа дымовых шашек и петард под дверь. Как же сильно им свезло, что бензин начали тупицы лить под ноги лишь после того, как первая петарда отгремела; Кенши и его сын, упавший затем от страха в обморок, выбрались наружу через открытое кухонное окно.       Сегодня с ними приключилась эта нелепая катастрофа, окей… А завтра что? Какой-нибудь чёрный парень из Бостона, не умеющий прощать, приставит пушку к его горлу на глазах у Такеды? Положит всем насолившую голову бедокура в мешок и продаст в даркнете за кругленькую сумму? Кенши буквально был врагом сразу для обеих фракций: тех, кому поднасрал и тех, с кем он поднасрал. Умудрился так умудрился, что ещё сказать? Никогда ему покоя не будет — только на том свете, и то не факт. По-любому ж в ад попадёт.       Кенши своими ловко бегущими вперёд по деревянным полочкам пальцами выискивал, какую бы книгу почитать, дабы нагнать сна. Что-нибудь с невычурным слогом. Либо тупо философию — на самый крайняк. Действует, как снотворное. А хотя… зная Кейджа, вряд ли там будет что-то умнее автобиографий современных «гениев», его собственной автобиографии и супергеройских комиксов восьмидесятых.       Кенши выбрал одну, знатно удивившись присутствию соотечественника на полке у Джонни, и, закинув ногу на ногу, принялся читать в постели.       Дверь в комнату тихонько скрипнула.       — Не сплю, — лениво предупредил Кенши, не отрываясь от строк.       Ответа не последовало.       — Не сплю, говорю, — повторил он и строго взглянул на дверь. — Джонни, ты? Или Такеда?       — Я, мистер Такахаши… — юное лицо Кэсси осторожно протиснулось в дверную щель. — Здравствуйте…       Кенши моментом захлопнул Харуки Мураками неважного переплёта.       — Что случилось? — спросил мужчина в напряге. — Почему не спишь?       — А Вы? — девочка лучезарно улыбнулась, прямо как её отец, когда пытался вызвать, о-о-о, очарование. Но в случае Кенши — безуспешно. — Я слышала, как Вы пришли и стала ждать, когда папа уйдёт спать, чтобы поговорить.       — Со мной?       — Кроме Вас тут никого нет.       Такахаши, вздохнув, принял сидячее положение. Похлопал по месту на кровати рядом с ним, намекая Кэсси присесть, а не топтаться в дверях. И девчонка — донельзя довольная — на всей своей прыти ловко прошмыгнула в комнату, отчего Кенши пришлось на неё разок да грозно шикнуть. «Шумная. Как и Джонни», — так и просилось на язык.       — Мистер Такахаши, во-первых, мне жаль, что так вышло с вашим домом!.. — начала она с запалом, но её быстро пресекли на полупредложении.       — Никакой жалости от юной дамы, — Кенши принял ещё более серьёзный вид. — Что случилось, Кассандра, у тебя?       — Дело в том, что я знаю про Вас всё, сэр! Буквально! — протараторила Кэсси.       — В каком таком смысле «всё»?       — От «А» до «Я» Вы мне знакомы, — она как-то весело заболтала ногами, — и поклянитесь мне прямо сейчас, что выслушаете меня до конца и не расскажете папе!       Кенши девочке кивнул, как завороженный.       — Не стану скрывать. Ты меня пугаешь.       — Ха-ха-ха! Нет, поклянитесь мне на мизинцах, ну!       Поклялись. Держа мизинцы на руках сцепленными, Такахаши смотрел Кэсси в её ярко зажжённые глаза и поверить не мог, что это происходит наяву.       — Мистер Такахаши, а я знаю, что Вы были преступником, — произнесла она не по-детски с упрёком. — И у Вас была ку-у-уча проблем из-за этого. Включая сегодняшний дурацкий поджог.       — Есть ли смысл отрицать, когда ты так уверена? — всё ещё держали мизинцы сцепленными.       — Отрицать бесполезно. Вы в ловушке, — и улыбнулась, пытаясь выглядеть по-девичьи прелестно.       — Это всё, о чём ты хотела поговорить? Я даже ответа тебе дать не смогу. Правда.       — Можете ничего и не говорить, мистер Ло, — сказала Кэсси, выделяя своё «Ло».       Кенши тряхнул головой, убирая свой мизинец от чужого от греха подальше.       — «Ло»? — спросил он, в голове открывая абсолютно все коробки с воспоминаниями. Сдувая губами тяжёлую серую пыль со старых архивов, но, хоть убей, «Ло» в его адрес даже в самый упоротый день не пахнет. — Нет, я не…       — Это Ваш преступный псевдоним, не так ли? — наклонила голову набок Кэсси. — Бросьте, это довольно очевидно!.. Вы были самым настоящим бандитом, которого я, например, знаю под кодовым именем «Ло». Все плохие парни ведь носят какие-то клички?       — Видимо, не такой уж я и плохой был, раз не брал рабочего псевдонима, — Кенши сконфуженно поджал губы. — Но с чего ты взяла, что мой позывной — это «Ло»?       Хоть завеса тайны открылась и не полностью, спасибо Кэсси, ему как минимум стала понятна её первая реакция на их с сыном приход к ним в гости. Она была в восторге, крича «Ло-о-о!», не от некого призрака на плече у Такеды уж тем более не от давно умершего предка за спиной у Такахаши-старшего — маленькая Кэсси приняла Кенши за так обозначаемого «Ло». Которого, видимо, она уже давно мечтала встретить.       — Я не знаю, мой папа Вас так зовёт, — ответила Кэсси скоро.       — Нет, твой отец не в курсе никакого Ло, Кассандра… Мы оба понятия не имеем, откуда он взялся.       — Хорошо. Давайте тогда начнём по порядку, — одна её узенькая ладонь была выставлена перед лицом Кенши. — У Вас был мотоцикл, верно?       — Почему «был»? Есть.       — Не суть.       — Ясно… Продолжай.       — У Вас была хулиганская стрижка «маллет». И очень Вам к лицу, между прочим!       Тут Кенши нахмурил брови.       — Откуда знаешь? — спросил он, точно зная, что Такеда его с этой нелепой причёской явно не видел.       — Да подождите Вы!..       — Смотри не взорвись, Кэсси.       — А ещё Вы носили крутую кожанку, короткие перчатки без пальцев, и у Вас была какая-то татуировка на руке.       — Верно, — кивнул Кенши, смотря на шрам, оставшийся после сведения дракона с запястья.       — Вам часто попадало за кражу имущества, но Вы избегали наказания из-за огромного количества связей.       — Ха… Отчасти, верно.       — И Вы о-о-очень любили моего папу.       — Вер… — мужчина в отвращении скривил лицо, резко выпрямившись. — Заболтала!..       — Не бойтесь, — вздохнула Кэсси с явным блаженством, — это было взаимно…       — О какой любви сейчас идёт речь? О дружеской, я надеюсь?       — Ага, блин. Стала бы я лезть в такое болото ради дружбы. Ну, мистер Ло!..       — Целых два неверных утверждения. Выбивай комбо третьей ложью и иди спать, ладно?       — Да не хочу я спать!.. Да я… я с трёх лет Вас жду, мистер Л… Такахаши! Да меня сейчас на атомы разорвёт! — Кэсси затрясла мужчину за плечи, доказывая, насколько сильно её беспокоит этот разговор. — Вы знаете, вот есть же момент в видеоиграх, когда сюжетная катсцена заканчивается и Вам р-ре-езко дают управление!..       — Да. Наслышан.       — Вот у меня так было в реальной жизни — мой стори-мод закончился в три-четыре года, когда папа, сам того не зная, показал мне, что я могу своими действиями повлиять на ход игры, — Кэсси звучала не на шутку взбудоражено, — представляете?       Теперь Кенши и на Кэсси посмотрел со своим фирменным «умилением».       — И что же такого сделал твой отец, что ты настолько сильно зафилософствовала? — задал вопрос Кенши, звуча абсолютно бесхитростно.       И Кэсси с нескрываемым теплом произнесла:       — Он сказал: «Вот был бы сейчас он со мной — я бы всё смог пережить».       Кенши неволей прикрыл веки, прижав ладони ко лбу. Задорная же девочка подле него уже не болтала весело ножками, сидя на краю кровати, а, как самый настоящий друг, спокойно собрав под себя длинные ноги, по-товарищески хлопала мужчину по спине и приговаривала: «Всё окей, всё окей…».       — Вопрос: «Он сказал это, когда… — тут Кенши внезапно замолк. Подумал. Посмотрел на девочку и виновато произнёс: — Прости.       — …Когда мамы не стало, — тем не менее сама закончила Кэсси, улыбаясь. — И да. «Управление» сразу после смерти мамы мне как-то авторы жизни не дали… Я скорее поняла, что я тоже человек и что я правда могу помочь папе, когда я нечаянно увидела, как он сидит на бортике ванной и говорит эту фразу.       — Он, как всегда, думал, что ты спишь? А ты партизанка с детства, — усмехнулся Кенши.       — В точку! — хохотнула маленькая Кейдж, по-свойски обнимая Такахаши взрослого. — Знаете, мой папа никогда не показывал слабину передо мной. Даже тогда — в тяжёлый для него момент — он просто спрятался в ванной, чтобы перестать улыбаться, как счастливый дурак, и выругаться, как же всё-таки всё реально плохо.       — Ты очень мудра для своих лет, — не мог не отметить Кенши. — А Такеда, судя по всему, в простых девчонок не влюбляется.       — Ой, нет! — Кэсси отмахнулась ладошкой. — Ничего между нами нет.       Кенши с этого поворота событий охренел даже больше, чем с предыдущих.       — В смысле…       — Ну, Такеда очень красивый мальчик, не спорю… Он умный, по-своему крутой, э-э-э, спортивный… О! Общительный ещё!       — «Общительный»?! — раскрыл рот Кенши.       — В онлайне, по крайне мере, — угарнула Кэсси. — Нет, он правда клёвый, но мы друг другу не нравимся.       — М-да-а. Я в шоке.       — Ему вообще мальчики нравятся.       — Что?!       — Шутка. Простите.       — Кассандра!       — Это мне девочки нравятся.       — Что?!       — Шутка-а-а! Аха-ха-ха-ха!       — Кассандра, ты!..       — Очень странно! — Кэсси ткнула в Такахаши пальцем. — Вы с папой любите друг друга, а нам с Такедой быть геями нельзя, что ли?       — Просто я бы предпочёл слышать это от самого Такеды, нежели от третьего лица, — покачал головой Кенши. — Ну и как так вышло, что вам с Такедой пришлось притворяться влюблённой парой? Ты хочешь свести нас с Джонни — это понятно. Но Такеда-то что тут потерял? На слово поверил?       — Э-э-э, там всё сложно, — она задумчиво почесала затылок. — Мы с Такедой вообще встретились случайно. Как помните, я записалась на пробную тренировку ММА, а там он. В общем, после тренировки мы с ним подрались. Сюрпри-и-из! — улыбнулась одной из миллиарда улыбок Джонни Кейджа.       — Но Такеда не бьёт девочек вне спарринга, — отметил Кенши, напрягшись.       — Ха-ха-ха, ладно, это я на него напала. Ха-ха-ха!       — Кэсси-Кэсси… Хулиганка.       — Между прочим, Ваш сын мне прописал так сильно, что я улетела в шкаф, и мне на голову прилетела ваза. И разбилась! — девочка выдержала паузу для интриги. — Но не парьтесь. Я напала на него сзади, так что бедный Такеда подумал, что я очень плохой мальчик. Двинул за всё хорошее буквально…       — Больно было? — с сочувствием спросил Кенши.       — Ему больнее.       — М-м. Тогда ладно.       — Бва-ха-ха-ха!       — Ну и зачем же ты на него напала? — вздохнув, вернул разговор на старую точку Такахаши. — Не поделили чего?       — Я всё перепутала… Подумала, он украл у меня фотографию.       И Кенши посмотрел на Кэсси, как на маленькую копию Джонни. То есть, как на идиотку.       — Такеда стоял у шкафчиков и смотрел на одну фотку, — объяснилась та быстро, ибо терпеть такой взгляд на себе было ну попросту невозможно! — Я очень-очень дорожила той фотографией, которая у меня. А тут… Чё-то ка-ак щёлкнуло, раз, два, а я уже стою и пинаю Такеду в спину. У-упс!       — Кошмар какой-то… Кэсси, сначала думай, разбирайся что к чему, потом действуй. Не будь Джонни! И… что за фотография-то в итоге была?       — А Вы сами как думаете? — уже улыбалась во все зубы Кэсси.       По Кенши после этих роковых слов девочки словно ток по суставам пробежался, а сам он сидел, сдвинув брови к переносице, слегка приоткрыв рот. Да. Именно такая реакция ушлой Кассандре и нужна. Правильно.       — Моя… фотография?.. — спросил мужчина неуверенно, хлопнув ресницами. — Кэсси, ты… удумала драться с моим сыном за мою фотографию?..       — Да, — кивнула Кассандра. — Я всё это время хранила Вашу, мистер «Ло», фотографию. В ужасном качестве — по понятным причинам. Повезло, что папа искал её всего две недели.       — Две недели?!.. Ему что, делать было нечего?! Нет, вам двоим!       — Конечно же он будет искать её… — с детской обидой произнесла девочка, — папа на кухне с лупой и пинцетом каждый кусочек Вашего фото собирал…       — А нечего было рвать на мелкие кусочки. Импульсивный засранец.       — А Вам нечего было закрашивать моего папулю маркером, — закатила глаза Кэсси, цокнув языком. — Такеда тоже хранил фотографию. Получается, что моего отца, Джонни Кейджа. Но не особо понятно, потому что рожа чёрным закрашена.       — А он-то зачем хранил? И что-то я не припоми…       …У Кенши перед глазами внезапно все моменты с Джонни одним сплошным паровозом пробежали.       Всё встало на свои места.       — И, прикиньте, мистер Ло-Такахаши, Такеда с тех пор, как мы подрались-поболтали-подружились, решил фотку в конверте носить, как деньгу! Во умора! — засмеялась Кэсси, валясь спиной на кровать.       — Почему «Ло»… — остался лишь один вопрос в понимании Кенши. И он надеется, что на него ему дадут адекватный ответ.       — Папа Вас так на фотке подписал, не знаю, — Кэсси довольно моргала глазами в потолок. — «Для Ло», — написал. Хе-хе.       — Совсем погнал… Ла-а-адно, допустим. А у Такеды случаем ничего на фотографии не написано? — насмешливо подняв одну бровь, спросил Кенши.       — Э-э-э… Есть что-то. Ерунда какая-то.       — Какая? Меня уже ничего не удивит, Кассандра.       — Чё-то типа «Всегда против». Точнее, «против всегда».       Кенши даже думать не хотел, какого хрена. Он такой чепухи не то что на чьей-то фотке — в принципе в жизни не писал.       — Что ж… Спасибо за информативный диалог, Кэсс, — приулыбнулся мужчина, жестом «кыш!» выгоняя девчонку с кровати. — Иди лучше к себе, пока папа не проснулся. А то он тебя обыщется, и спать в этом доме уже никто не будет точно.       — А расскажете, почему поссорились? Ну пожа-а-алуйста!       Кенши несогласно покачал головой и с печальным подтоном произнёс:       — Прости, Кассандра. Боюсь, эта история только между нами.

***

      Кенши всегда держал у себя в голове простую истину: «Если вдруг я сойду со своего пути, и моя тропинка станет необратимо кривой, значит, я делаю это не своей воле». Он всегда был человеком слова, был парнем с мыслью в голове и крепким словом на губах. Такие парни как он, как правило, не попадают в грязные передряги и уж тем более не ведутся на чужие сомнительные провокации. Как правило.       Но куда важнее, что он был сыном одной когда-то очень и очень влиятельной семьи; Кенши слишком быстро был втянут в преступную деятельность, о чём он — знал наперёд — будет жалеть всю свою жизнь.       Кенши было всего около четырнадцати, когда он заподозрил своего отца в делах, о которых не принято говорить вслух. Мать непоколебимо отмалчивалась, что не было чем-то удивительным — никто и не собирался ввязывать щегла в кровь, что не смоется с пальцев обыкновенным куском мыла да проточной водой. И Кенши делал вид, что он не замечает этой крови — до тех пор, пока «оно» не достигло своего апогея.       Бизнес отца накрылся медным тазом. И накрылся он с таким бухом и бахом, что маленький Такахаши неволей подумал, что бежать с матерью за ручку обратно на их историческую Родину в Японию, зажмурив глаза на прогнувшегося под гангстерской темой отца, — самый лучший вариант. Вот только беда на его юную головушку — главу семьи, держа за горло, подняли над полом и поклялись разобрать по органу, как по запчасти легковушечки. У Кенши тогда в груди така-а-ая любовь по отношению к отцу зацвела!.. Да потому что воистину страшное зрелище. А Кенши был и будет хорошим сыном. Насколько, насколько это возможно.       До дрожи в дыхании пугал этот оглушающий выстрел из пистолета в их раскидистую люстру на потолке, от которого стёклышки ещё несколько минут звонко-мелко дребезжали. Пугали огромные европейские глаза крупного отъявленного бандюгана, всегда пребывавшие начеку. Пугала перебитая посуда в обеденной, так как всё перевернули вверх дном.       Кенши пытался разобраться, сидя в кухонном ящике, поджав колени, что же на деле конкретного происходит у его отца, раз мужик с мразотно уложенной укладкой на правильном черепе так рвёт и мечет.       Ах, понятно…       Отец промышлял бутлегерством. Через его руки (или же под его руководством?) помимо алкоголя порой проходили через границу поддельные бриллианты и… Ого. Кажется, тот напыщенный брутал упомянул торговлю оружием.       Целая система подпольного бизнеса под прикрытием обыкновенной сети японских ресторанов в Штатах. Кенши не думал, что всё может зайти так далеко.       — Сухой закон ушёл в досвидос, а ты всё умудряешься зарабатывать на бутлегерстве хорошие бабки, говнюк, — произнёс мужчина, впечатывая Такахаши-старшего в кухонную плиту, изредка поднимая того аккурат над конфоркой. — Поддать, что ли, огоньку, а? В твой сучий карман ушёл не один лям, знаешь ли. Виски, который ты нелегально всрал в левую дыру не мог остаться незамеченным, — он гнусно усмехнулся, действительно выкручивая мощность на плите; Кенши чуть не вскрикнул, отчаянно закрывая ладонями рот. — Где. Мои. Деньги. Такахаши.       — Ты и твоя излюбленная контрабанда загнали меня в угол, Роберт! — громко прокричал тот с надрывом. — Что мне ещё оставалось делать?!       — Ну-у-у… — по кухне пошёл лёгкий запашок спалённых волос. — Не зна-а-аю даже. Например, открыть ещё одну китайскую харчевню, а не подрезать мой заработок?       — Японский. — Подправил Такахаши с язвой.       Кенши зажмурил глаза, сжавшись в комок ещё больше, когда теперь к запаху пали присоединился ещё и дух обожжённой кожи. И в юные уши ударил полный страдания вопль отца, которого один раз окунули в синий огонь, гаркнув: «Это тебе за один — один, зацени-ка! — Цент, которого я не вижу, сука, сейчас у себя в кошельке!».       — Я всего лишь хотел окупить свой бизнес и вернуть семейным ресторанам былую славу, а не!.. — на этих болезненных словах Такахаши ударили в живот кулаком. Толстые мужские пальцы остервенело сжимали кастет.       — Как видишь, лёгких денег захотел ты сам. А бесплатный сыр бывает где? Где, самурай?       — Точно не в твоём никчёмном подпольном, крыса, — процедил, ловя воздух губами.       — Хм, — мужчина отшвырнул главу семейства в сторону, самодовольно ухмыльнувшись. — Ты очень хотел вернуть семье имя и прочая японская бла-бла-бла — благородная херня, слишком в твоём духе, что аж тошно.       — Я хотел этого, поэтому и согласился на один раз! О-д-и-н! А ты втянул меня во всё остальное, ты, сын паскуды! Да если бы я знал, что ради всего этого я лишусь гордости!.. Да хрен бы я начал! Сдох бы лучше в нищете!       — Ты совсем не имеешь хватку в преступном бизнесе, — покачал головой мужчина, — пожалуй, слишком холёный для такой бандитской рожи. — Но раз ты сейчас та-ак защищаешь себя — белого и пушистого, — так какого хера у тебя на твоей жёлтой харе даже мускул не дрогнул, когда ты понял, что косвенно помогаешь нам с наёмничеством, м?       «Наёмничеством?» — задал сам себе вопрос Кенши, надеясь, что речь идёт о каком-нибудь нелегальном гастарбайтерском труде или…       — Ты знаешь, я уже убивал раньше… — выдал Такахаши-старший на выдохе, и его собеседник зычно рассмеялся.       — Так во-о-о-от почему тебе на самом деле глубочайше посрать!.. Ха-ха-ха-ха! Киллерство-члениллертсво — да ты аморал, братан!       — Ты такой популярный здоровяк, а совсем не боишься закона, — всё пыхтел от боли мужчина, прижимая ладонь к животу. — Не боишься закона — побоись Господа.       «Здоровяк» рассмеялся ещё громогласнее, расставив руки в бока.       — Фу-у-ух, ну и стендап же ты мне устроил! Ты — и затираешь мне про Бога, замаравшись по локоть в крови и в грязи чужих денег? Чё? — холёный бандит присел на корточки рядом с Такахаши, который к тому моменту уже осел на пол, беззвучно кривясь от боли. — Прям настолько сильно заехал кулаком, самурайчик? — он поставил брови домиком. — А что насчёт ожога на лице? Неужто пофиг?       — С одного удара мне орган отбил… — сдавленно прошептал тот. — Изверг…       — Будешь знать, с какими людьми можно играть, а с какими нельзя. Послужит уроком. Даю тебе дедлайн неделю. Не возместишь мою трату до единого пенни — попрощаешься с жизнью. Попробуешь меня подставить — попрощаешься с семьёй. Оу-кей, броу?       — О-о-о, как было бы сладко разрушить твою карьеру, — злорадно улыбнулся Такахаши.       — Как было бы грустно убить твоих жену и дочь.       — У меня с… — он резко захлопнул рот.       — Что-что?       — Ничего.       Мужчина поднялся с корточек, одёрнув на себе полы плаща и засверкав каблуками хороших кожаных туфель. «Да кто же он такой?» — компактный гибкий Кенши наблюдал за двумя людьми через щель дверей ящика, сидя тихо, как мышка.       — Да что б ты сдох… — дрожащим голосом произнёс глава семейства Такахаши, подняв свой честный взгляд на врага. — Как же я тебя ненавижу.       — Ты что-то сказал? — он демонстративно приложил ладонь к уху, наклонившись к корчащемуся на полу мужчине.       — Я сказал, что ненавижу тебя, Карлтон.       И Кенши зарубил себе фамилию на носу.       — Взаимно, — с изогнутыми тонкими губами сказал Карлтон. И ткнул в Такахаши-старшего пальцем. — Только попри против системы — своё же говно жрать будешь. Усёк?       — Плевать. Зато я не рискую своей — ого-го! — Карьерой ради денег, которых тебе всё мало, мало, мало.       — У меня хотя бы есть карьера.       — Я хотя бы не деспот в своей же семье.       …А через неделю после этого происшествия отец Кенши столь спонтанно ушёл из жизни. Банально повесился, так и не придумав, как погасить долг, за который мистер Его-Громкое-Эго-Карлтон грозился превратить жизнь в сущий ад. А хотя… Кто его знает, быть может, отца Кенши повесили против его воли всё за те же немыслимые долги.       Но факт есть факт — с главой семейства или без — жизнь и так, и так скатилась в сущий ад.       Мать продала дом, в котором Кенши абсолютно ни в чём не нуждался прежде. На вырученные деньги они купили квартиру на окраине города, какую-то долю отложили на должное образование Кенши и ещё оставшееся — тупо на «чёрный день».       А по кривой тропе Кенши всё же пойти пришлось, как бы он того ни опасался и какими бы узлами ни петлял. Но, что удивительно, по его юную душу вскоре пришёл не мистер Карлтон — то был совершенно другой гангстер, но из его же круга. Говорят, спустя годы он по какой-то причине покинул грязные дела, сосредоточившись на основной карьере. Слова почившего Такахаши, что ли, подействовали? Хах… Важный преступный босс куда-то испарился, как по щелчку пальцев. Как странно.       Благо, начальная работёнка у юного Кенши была простая, под стать возрасту, — являться на нужный адрес и оставлять посылку с неясным содержимым. Одеться как можно более невзрачно, отлично бегать, не задавать лишних вопросов, не попадаться полиции и всё в таком духе. Супер. Вот только Кенши терпеть не мог себя за то, что он вытворяет.       Что он — малец — ещё мог сделать, когда в их с матерью дом завалилась банда амбалов, припомнивших старый должок покинувшего мир Такахаши? Слова «Я не знаю, куда мой отец дел деньги» оставались пропущенными мимо ушей. Оставались пропущенными и удары в жизненно важные точки тела, от которых мальчишка в три погибели складывался и шептал проклятья.       Но ничего. Жизнь научила Кенши драться.       Прошло время. Кенши поступил в университет чисто «ради галочки», затесавшись в ряды юристов — ирония судьбы, которую он счёл максимально смешной, набрав внушительный балл на вступительных. И, конечно же, такой видный, хорошо сложенный высокий парень как Такахаши не мог оставаться незамеченным на скамьях лекционных. Девчонки липли к молодому мотоциклисту в кожаной куртке, хотя он всей своей наружностью показывал, что ему не до романов — работать надо, девчат, работать! И зубрить закон. Чтобы не отхватить ре-тэйк и не влететь в треклятый академический долг перед ВУЗом. Смотрите-ка — и вновь ирония!       Касательно преступной деятельности. Задания в сложности увеличились. Кенши оказался слишком послушной пешкой на коротком поводке; папаши из верхних слоёв не на шутку полюбили пацана за его эффективность плюс эффектность (чувак был всем на радость эпичен!). В какую задницу ни зашлёшь — «готово», стягивая чёрные перчатки с пальцев. Запугать неудавшегося богатого зятька рандомного миллиардера до потери пульса, нанеся парочку ножевых? Без проблем. Главное — не убивать. Подчистую «обчистить» главаря китайской контрабанды, промышляющей взрывчаткой? Ух ты ж ё, но ладно. Задание было скорее комичным, учитывая, что Кенши зачем-то отправили на точку не для контакта с взрывчаткой, а для контакта с боссом их Триады: Такахаши украл из его заветного ларца все им любимые бриллиантово-рубиново-сапфировые драгоценности, вынес семейные реликвии, стихийно вытряс из карманов связку ключей от коллекции джипов и даже умудрился с абсолютным штилем на лице приволочь своей банде так называемый талисман удачи этого преступного китайского гей-лорда — тиару с инициалами «SТ». Правда, «штатный ювелир» из организации Кенши назвал тиару редкостной безделушкой. И после добавил: «Плевать. Главное, что китайский папочка будет в ярости».       И как только Кенши докатился… Нет, скорее оказался повышен до позиции, от которой умерший отец Кенши бы в гробу трижды перевернулся, увидь этот позор.       Такахаши стал буквально работать бок о бок со своим боссом. Да. И это всё, что необходимо знать на этот момент. «Видимо, слишком полезный работник», — усмехнулся сам себе он с сарказмом.       Параллельно Кенши (даже будучи молодым недогангстером без будущего) заканчивал университет. Точнее, пытался. Мешали не столько преступные обстоятельства, сколько наглорожий американский паренёк под боком, считающий, что день без его вмешательства — не день. Взявшийся буквально из ниоткуда, но определённо с талантом разносить в пух и в прах всё, что до этого стояло на своём вместе. И Такахаши что? Правильно, с нервным выдохом-вдохом терпел выходки студента, по которому по ощущениям сохли в-с-е.       Первая встреча Джонни и Кенши состоялась в университетском коридоре. Кенши абсолютно не было дела до внеучебной — да и учебной, чего греха таить — суеты — факт, не нуждающийся в подтверждении. Такой же философии неиронично придерживался и Кейдж, расклеивавший плакаты со своим изображением на стенды у инженерного блока. Да срать он с колокольни хотел на всё остальное — смысл имел исключительно его актёрский клуб, заработавший в том году награду на фестивале чисто за то, что Джонни мастерски сыграл в нём дерево. Или бревно. Или сразу целый сраный хвойный лес — Такахаши не было дела до комментариев, вечно изливавшихся из громкого рта неугомонного студента.       — Я бы не стал на твоём месте этого делать, — наконец-то ответил на чужой поток речи Кенши, смерив парня строгим взглядом. — Эти стенды нужны, чтобы студенты инженерного клеили на них свои проектные плакаты.       — Ой, а тебе-то откуда знать? Ты из этих, что ли? — тот самодовольно улыбнулся, пригладив уголок плаката большим пальцем, — из нёрдов?       — Огромный плакат у входа с надписью «ENJINEERING PROJECTS AWARDS» тебе ни о чём не говорит?       — Э-э-э…       — Не мешай студентам этого блока рекламировать свои работы.       — Да ладно, — улыбнулся ещё шире новый знакомый. — Или ты думаешь, моё лицо настолько привлекательно, что чуваки из инженерного тупо хер забьют на свои проекты и помчатся ко мне на выступление?       — Ага. Конечно, — Кенши отвернулся, чтобы как следует закатить глаза. — Так и считаю.       — Во зануда… Слышь, ты из какого факультета?.. Ты вообще кто, бро?       — Юриспруденция. Зовут Кенши, — предчувствуя вопросы со стороны собеседника, Кенши пресёк их на корню: — Да. Не спрашивай.       — Я Джонни, — он задорно протянул ладонь для рукопожатия. — Я кто-то вроде социолога, но скорее всего отчислюсь нахрен.       О. А вот это уже поинтереснее. Густые брови Кенши взлетели вверх по покатому лбу. Он пожал руку своему новому знакомому.       — Отчислишься? — переспросил, по-новой сканируя собеседника.       — Ага-а-а, — лениво протянул Джонни. — Папаша с меня шкуру сдерёт по-любому, но я, как бы… Ну, взгляни на меня, бро! Он б ещё меня на учителя по математике отправил, лол.       — «Отправил»? Ты здесь не по своей воле?       Джонни ткнул в Кенши пальцем и всё тем же весёлым тоном спросил:       — А ты?       Такахаши наигранно рассмеялся.       — У меня душа так-то к кино лежит, — продолжил тем временем паренёк. — В общем, сложно всё как-то вышло, ха-ха-ха!       — Ты всем первым встречным свою автобиографию пересказываешь?       — Не-а. Только занудам. Ну и фейковым юристам по имени Кенши Такахаши.       — Что? — нахмурил брови Кенши, смотря Джонни прямо в лицо. — Я не говорил тебе своей фамилии.       — Одна малышка из моего актёрского до бреда обожает азиатских бэдгаев на мотоцикле, — ухмыльнулся Джонни. — Считай, попал прямо в сердце.       — Так ты был косвенно знаком со мной?       — М-м-м. Скорее нет, чем да. У неё объект одержимости меняется быстрее, чем курс доллара.       Если подумать, давно Кенши не разговаривал с кем-либо без какой-либо цели — преимущество имели академические таски, рабочие миссии и задачи. Джонни то и дело перепрыгивал с одной темы на другую, но рассказчиком он был превосходным. Если не приукрашивал важность тех или иных событий, разумеется. Сам Кенши этого человека во внимание не брал, ибо думал: «Поболтает-побазарит да отвянет».       Вот только… он не отстал.       На следующий день Такахаши увидел дурацкий плакат со знакомым ему загорелым лицом уже в своём родном факультете. Ну а рядом с ним, тыча себе в грудь двумя большими пальцами, красовался сам Джонни в спортивной форме золотого цвета. Американского красавчика облепили фанаты со всех сторон; Кенши банально не мог пройти в нужную аудиторию, важно расталкивая повизгивающих студентов и студенток.       — Кенши, йоу! — послышалось понятно от кого.       Только не это.       — Чего тебе? — недовольно отозвался тот. Вряд ли Джонни в толпе услышал это «чего тебе?», ну оттого и лучше, верно?       — Кенши-и-и! — снова позвал Джонни, но уже громче и протяжнее.       Фак.       Люди из толпы медленно оборачивались к человеку, которого в теории могут звать именно так. Какая жалость — выбор у них был не ахти.       Лоб Кенши машинально покрылся испариной, когда порядком с десяток пытливых пар глаз уставились на него, а кто-то про него-просто-мимо-крокодила даже крикнул: «Джонни-и-и, это ж он, да-а?!».       — Такахаши, ты же пойдёшь на моё выступление?! — прозвучало, как гром среди ясного неба.       Кенши — о, ужас! — Поймал на себе взгляд знаменитой звезды университета. И смотрел Джонни на него до учащённого сердцебиения пристально, словно бы выискивая в сощуренных карих глазах хоть какой-то намёк на ответ. Назойливые голоса рядом так и скандировали: «И-ди! И-ди! И-ди!».       «Изыди, изыди, изыди», — про себя проговаривает бедняга Кенши, изрядно уставший после очередного ночного задания. Но вслух он, лишь слегка повысив тон голоса, говорит:       — Ага, — и люди передали его вымученные три буквы Джонатану по цепочке. Ну а то, что до того спустя полминуты послание-таки дошло, можно было понять по большому пальцу вверх, взмывшему над тёмно-русой головой.       Так и началось их «кентовство», медленно перетекающее в более частые встречи и более честные разговоры. Джонни действительно и думать не мог о том, чтобы «отвянуть». А Кенши медленно, но верно свыкался с тем, что в его личное пространство бесцеремонно вторгаются.       Так Кенши и подпустил к себе Джонни чуть ближе. Но главное — всё ещё не подпускать его к сердцу.       «Мой брат — конченый придурок», — помнится, сказал как-то раз Кейдж (представился именно так после триумфа на выступлении), качаясь на стуле. Сказал чисто вскользь, закинув руки за голову, пока Кенши грузил на «пофиг» сделанное задание на учебную платформу. Постарался бы и лучше, да ни времени, ни сил не оставалось на это нелюбимое дело. Мог бы стать и отличником с GPA 4.0, но ему это нужно не было. Абсолютно. По крайней мере, не в то ужасное время.       Возвращаясь к барану-Кейджу. Джонни часто говорил Кенши вещи «просто так», как бы оставляя понятные одному ему пасхалки: то про брата-подонка что-то ляпнет, ничем не пояснив оскорбление; то смахнёт влево сообщение от отца на айфоне, прокомментировав жест своим «Да задрал, мля…», сопровождаемым лёгким смешком; то просто вывалит на Кенши целую историю, у которой ни конца, ни начала — сплошной блокбастер с «пиу-пиу» и «вау-виу». А Кенши его просто спокойно слушал, действительно наивно полагая, что Кейджу живётся уж очень хорошо на этом свете. Ну а что? Он в себе не держит — чуть что, на всякую фигню по типу «обувь маловата», «очки солнечные за четыреста евро кокнулись» жалуется. Много шутит, всегда улыбчив и бодр. Выбитое бинго счастливого человека!       Но всё оказалось, к сожалению, совсем иначе.       Джонни Кейдж оказался куда более глубоким человеком, чем поверхностная картинка с университетского выступления, с харизмы которой все угарали до слёз. Он оказался куда более интересным, чем фарс-машина в золотой униформе с баскетбольной площадки. И явно куда человечнее, чем надуманный придурок с серебрянной ложкой во рту — образ, отчего-то любимый самим Джонатаном.       Однажды на долю Кенши выпала ответственность вынести из поместья Карлтонов старый, как планета Земля, меч «Сенто». И естественно, у Кенши от этой фамилии — «Карлтон» — колючий мороз ужаса по коже гулял; перед глазами стелился сущий хаос из прошлого, от которого когда-то маленький он бесконтрольно плакал, потому что катастрофически тяжело это было — увидеть бледные стопы отца, оторванные от пола. Мир буквально выживал из себя невинного японского мальчика, любящего красные и чёрные машины, легенды про самураев, а ещё чтобы мама на ужин удон приготовила. Оставалось тут место Кенши Такахаши иному — что сжигает свою одежду всякий раз, как вмешался в чью-то судьбу. Перебинтовывающий свежие раны и греющий холодные ладони о ещё отдающий теплом мотоцикл, подаренный боссом за чистую работу. Да Кенши каждый день жил, словно он в его жизни последний. А в глубине души он, честно признать, и надеялся: «Завтра не будет. Ни для кого».       Мужчина по имени Роберт Карлтон, образно выражаясь, кинул своих гангста-братков по причине «спалился». Лох! Голливудский актёр окончательно завязал с преступным бизнесом, когда некая азиатская задница, точно знавшая, что закончит в петле, пустила слушок о нечистых делах, опубликовав во все возможные платформы текстовые посты с характерным содержанием. И, о-о-ох, как же у Боба с этой хрени пригорело… Кенши сейчас может буквально ощутить на языке вкус того самого острого гнева, с которым старик Карлтон разбивает свой навороченный телефон. И Кенши слышит эти частые нервные шаги в кожаных туфлях прямо с тем же звуком, с которым тот когда-то ходил по его дому. Ходит наверняка себе, матерится, шастает туда-сюда, туда-сюда, туда…       Вот Кенши и прибыл к знаменитому мечу, коим Роберт дорожит больше, чем своей семьёй. «Деспот», — помнит он со слов своего отца.       Красть у Роберта что-то в отместку — интригующе, крайне интригующе. На дело осиротевшего Кенши подбила его команда, давно желавшая напомнить голливудскому мудозвону, чьи руки с его рожи кровь оттирали. А заодно и Такахаши, их неожиданный любимец, пусть насладится местью. Как никак, мужчина лишил его семьи.       Но… «красть» ли на деле это?       Если Кенши не ошибается, с мечом возникла странная история: Сенто был их — Такахаши — семейной реликвией, и его отец, по логике, его унаследовал. Ну а потом он попал в руки Роберту.       «Ах, — осознал Кенши, закатив глаза, — мой отец пытался хоть как-то выплатить долг и отдал Карлтону наш меч. Ну конечно».       Вокруг было темно, а в глазах по-прежнему летали фейерверки. В таком большом особняке даже возмужавший Такахаши казался неестественно маленьким. Сердце отстукивало кульбиты. Ему давно не было так страшно.       …А дальше всё было как в тумане. Любой фильм с чередой сюжетных поворотов отдыхает.       Кенши и подумать не мог, что Джонни Кейдж окажется Джонатаном Карлтоном. Что именно его надрывистый голос выведет его из транса, пока руки осторожно тянутся к Сенто на стене. И Кенши вообще ни в одной из вариаций не мог ожидать того, что его беспечный, беззаботный дружок из университета переживает тяжёлое время под гнётом своего великочинного отца.       Через щель в одну из комнат он смог проглядеть, как Роберт ударяет сына именно по тем местам, которых не будет видно под одеждой. Причина — Джонни неделю как учится в актёрском, в тайне забрав документы из университета, в который его отец его насильно запихнул. Кричал что-то типа «Я давал тебе шанс на площадке рядом со мной, но ты же ничего никогда не делаешь серьёзно!».       После слов «Только позоришь мою фамилию!» Джонни заехал своему отцу прямо между ног, и его старший брат, некогда снимавший своего «бешеного младшего брата» на телефон, низко «у-у-у»-кнул в кулак.       Мать двух парней только и делала, что путалась под ногами, но ничего не предпринимала. Это раздражало. Роберт, оттолкнув от чисто мужской беседы жену-Розу, заехал Джонни прямо по лицу, забив на правило «беречь мордашку». Джонни отчаянно нащупывал пальцами на время онемевшее лицо пальцами, отлетев в стену с гулким стуком и болезненным полустоном. «Твои выходки, Джонатан, когда-нибудь будут адекватными. Не будут позорить моё имя, имя твоей матери, имя брата… — Роберт сосредоточенно выдыхает, с неким отвращением разглядывая сына со всех сторон, — но давай просто вспомним, чем ты по жизни занимаешься».       И Джонни пристыдили абсолютно за всё, что он делал в жизни, начиная с нелепых романов, которые веселили интернет (Роберт не любил клоунаду, так как играл исключительно в драме и в боевиках старой школы) и заканчивая эпатажным вкусом в одежде. «Что за… что, извини меня, за розовая шлюшья шуба у тебя в гардеробе?! — он со злостью кинул в сына меховую накидку, следом швырнул в него джинсы и всё, что попадало с вешалок в руки. — Ты хоть знаешь, какие слухи про тебя… про нас ходят?! Что якобы мой сын трансвестит!». На этих словах старший брат Джонни — Джимми — противно рассмеялся, делая фотографию младшего, заваленного «дамской одеждой». Карлтон-старший ткнул пальцем в починенные очки на полке сына. «А это что? Сказал же — выкинь. Мы соперничаем с этим брендом». Джонни повинно опустил голову, когда Роберт после фразы «Будет ему уроком, Роза!» жестом попросил Джимми приволочь мусорное ведро. Но Джимми отшутился про биту. Дескать, если разбить очки, то и носить сопляку будет нечего.       «Так вот почему сломались…» — Кенши зажмурил глаза в попытках собрать все мысли воедино. На его спине висел Сенто в ножнах. В наушнике диспетчер отдал команду отбывать, либо его здесь бросят Карлтонам на съедение.       — Я никогда… Ни-ког-да не буду таким отцом как ты, — задыхаясь, проговорил Джонни со злыми, честно злыми глазами — на грани, чтобы начать просто бесцельно махать кулаками и в конце позорно расплакаться. — Я клянусь. Я буду уважать своего ребёнка. Я буду любить его. Не как ты. И если их будет двое, я обязательно буду лучшим отцом для них обоих.       Кенши пробрало. Он даже вспомнил себя самого, обещавшего ныне покойной матери, что если у него в будущем будет ребёнок, то он его ни при каких условиях не оставит.       — Вот только не делай из меня какого-то морального урода, а?! — возмутился Роберт, выкидывая одежду с гардероба вместе с вешалками. — Тебе в прошлый раз мало было?! Я не прошу от тебя многого! Просто не позо…       — А если у меня будет другая фамилия?       В этот момент в комнату ввалился Кенши, направив остриё меча прямо на Роберта. Пожалуй, не будет отрезка слаще в его жизни, чем этот — эпичный, в его понимании правильный. Такахаши ухмыльнулся одним уголком губ, в то время как Роберт искренне недоумевал, а Джонни держался за разбитый нос и совершенно просирал контекст, прислонившись спиной к стене.       — Сяду в тюрьму, но с гордостью, — Кенши звучал слишком убедительно, чтобы Джонни забеспокоился.       — Э-э-э! Ч-ч-чувак, постой!..       — Что это за хрен? — строго вопросил Роберт, покоя взгляд на сыне. — Джонатан… — процедил, — если это вновь твои тупые пранки…       Кенши без лишних слов вырубил главу семейства Карлтонов, рукоятью меча точно зарядив по затылку. Всё произошло настолько быстро и аккуратно, что Джонни ненароком начал думать, что всё происходящее — снова сон при «тридцати девяти».       Роза завопила от ужаса. Кенши с «женщин не обижаю. Рот закрыла» проделал то же самое и с Джимми, который вообще-то пытался сопротивляться, но Такахаши убедил его, мол хоть один кулак полетит в его сторону — прирежет. Отсидит. Спляшет на могилке.       Джонни не знал, то ли восторгаться другом, то ли за компанию упасть в обморок. Выбрал первое, потому что Кенши, хренов принц на чёрном мотоцикле, вытащил из мусорного ведра тряпьё Джонни, отряхнул ткань ладонями и произнёс: «Согласен с Робертом. Выглядит вырвиглазно. Но тебе идёт». «Папаша просто завидует?» — спросил тогда Джонни, нервно рассмеиваясь; Кенши, с сочувствием глядя на чужой расквашенный нос, кратко кивнул.       Не то чтобы сюжетный поворот, но Такахаши после этого инцидента загремел за решётку — Роза, верная супруга мудозвона, поспособствовала. Благо, засадили не за целый список достижений, за который обычно на электрический стул сажают, а за разбой плюс порчу имущества. Миссис Карлтон обвинила Такахаши именно в этом — удивительно, ну да ладно. Ну а мсье Роберт начал нежданно-негаданно быть тише воды, ниже травы, вообще игнорируя существование Джонатана в семье. Бруталити, KENSHI WINS, получается?       Но что удивило его ещё больше — выпустили на свободу спустя три дня отбывания срока. А вот теперь ничё не понял, Кенши аж чуть обратно в обезьянник не вернулся, сам себя на три оборота не закрыл.       Джонни с вправленным носом выбежал к другу навстречу и душевно обнял, со всей силы прижав к себе. Ах, вот в чём… вернее, в ком дело… Кенши обнял в ответ, устало вдыхая запах дорогого одеколона за чужой загорелой шеей. И даже обмяк, когда Джонни начал расслабленно смеяться, снова отвлекая разговорами ни о чём.       Если вкратце, то Кенши вышел из колонии благодаря Кейджу, который «мутил с одной крутой чикой, а у неё батя важная шишка в американской полиции». Это было забавно. Такахаши и не знал, что безалаберность тоже умеет решать проблемы.       Как славно… Он даже был практически убеждён, что именно с Джонни он найдёт своё заслуженное спокойствие.

***

      Жизнь шла своим чередом. Кенши всё чаще расспрашивал Джонни о ситуации в семье, а Джонни всё реже жаловался. Дела окончательно встали на свои места, когда Кейдж напросто съехал из особняка Карлтонов, потому что его первое появление на широких экранах в действительности окупило старания (страдания). И Такахаши им о-о-очень гордился. Буквально как никем другим в жизни.       Он был единственным, кто вызывал у него «чисто мужское умиление».       А ещё Джонни, имевший на хайп природную чуйку, оказался прав: заголовки статей «Роберт Карлтон испытывает к своему младшему сыну неприязнь?», «Джонни Кейдж VS Роберт Карлтон?» подогревали интереса в сторону восходящей звезды. А касательно самих ролей Кейдж был не особо избирателен; Такахаши сильно радовало, что Джонни, потерпев крах в комедийных ситкомах и любовных фильмах, не сдавался, в конце концов найдя себя в боевиках. Играть всемогущего героя с гигантским эго в приключенческих тайтлах у него выходило куда лучше, чем влюблённого болвана, спотыкающегося на банановой кожуре. Опять же. Кенши лучшим другом сильно гордился.       А жили они в силу обстоятельств вместе. Много слухов, конечно, возникало на этой почве, но Джонни тогда было как-то до фени — вместе жить было легче. Счета за интернет, свет, воду лежат на Кенши, быт тоже на нём; вечерний досуг и аренда — на Джонни. Он нередко веселил своего вусмерть уставшего товарища потоками рандомных анекдотов и вечерними марафонами фильмов.       Кровать они делили тоже пополам. Но это ещё ничего не значило.       То, что между ними помимо дружбы была и любовь, Кенши ощущал чисто взявшимся из ниоткуда шестым чувством, так что враньё он всегда разоблачал мастерски. Иронично — врал в основном он. Джонни прекрасно знал о преступной деятельности своего друга, почти каждую ночь высказывался о том, насколько он против этого, но своих настоящих чувств по отношению к Кенши — просто к Кенши — не озвучивал. То есть, технически, он и не лгал. А вот Такахаши Кейджу — да. Он называл Джонни «дружище», вытаскивал из всяких глупых передряг и даже ввязывался в драки, но он был совершенно потерян. Лгал его хитрый взгляд, когда он смотрел на Джонни, с храпом восполняющего свои шесть часов сна на второй половинке кровати. Лгали его руки, когда Джонни предлагал чисто в шутку подраться, выкрутив на магнитоле музычку на максимум. Лгало в принципе что угодно, но не его, чёрт возьми, тело. Кейдж слишком часто разгуливал по дому в чём мать родила, ибо «мы оба мужики, дай пофлексить, лол». А Кенши нагло врал, что это «отвратительно».       И каково же было удивление Кенши, когда его чувства оказались взаимными. Взаимными же? Джонни не был в сраку пьян, но не упускал возможность пригубить прямо из горла мартини, вдавливая Кенши в кровать, которую они беспричинно делили на двоих. Джонни вернулся с кастинга. Видимо, всё прошло хорошо — светло-карие глаза лихорадочно блестели; бронзовое лицо сияло от счастья; а губы, изредка несущие всякий радостный бред, не могли перестать прижиматься к губам Кенши в лёгких поцелуях. И Такахаши не сопротивлялся — и так заврался. Он ответно обнимал мужчину за шею, оставляя за ухом Кейджа горячие поцелуи. Шептал: «Я люблю тебя», прекрасно зная, что завтра утром он будет корить себя за импульсивные признания.       Холодные с улицы ладони Джонни забирались Кенши под рубашку.       — Чувак, я та-а-ак рад, что ты меня любишь, — дразняще произнёс восходящий актёр, нависнув над другом. — Но почему что-то мне подсказывает, что я не первый, кто это слышит?       — Ты ещё меня к бывшим женщинам приревнуй, — закатил глаза Кенши.       — Нет, серьёзно… Ты их прямо любил или секс — всё, что было между вами?       — Делай уже своё дело и слезай с меня.       — О, — лицо Джонни приняло интригующий вид. — Но «туда» я полезу явно первый, не так ли, самурай?       Кенши от слова «самурай» передёрнуло. Держали только пальцы Джонни, сжимающие запястья. Да, он ещё не признался в том, что «Карлтон» — его личный триггер.       — Первый, первый, — усмехнулся Кенши. — Только без резкий движений, понял? Завтра я буду платить тебе той же монетой.       — Забились! — воссиял Джонни, уже шустро расстёгивавший пуговицы на льняной рубашке Кенши.       Растягивали Такахаши явно с большой заботой, что не могло не радовать. У Джонни был богатый сексуальный опыт, потому наличие в голове матчасти, а в пустой коробке от лапши лубриканта и ленты презервативов не особо удивляли. Джонни двигал пальцами внутри размеренно, вдавливал их в простату, разбавляя тягучую атмосферу грязными комментариями; Кенши лениво постанывал, раздвигая ноги шире. Длинные пальцы Кейджа делали своё дело, проникая глубоко, растягивая анус «ножницами», медленно раздвигая их внутри, от чего Такахаши иногда бился в дрожи. Особенно доставлял удовольствие момент, когда Джонни, расширив проход достаточно, уже скользил своим членом по стоящему колом чужому. Он обводил своим массивным органом разработанный анус вкруговую и лишь слегка впускал внутрь толстую головку, затем быстро вынимая. Кейджа возбуждало видеть, как он входит и выходит из Кенши. А Кенши молился, как бы этот идиот не додумался занять свой идиотский фетиш на телефон. А то и так на днях щёлкнул их обоих на полароид. Вышло по-любому идиотское фото — они оба стояли у его мотоцикла; Кенши носил потрёпанную кожанку и смотрел влюблённым взглядом на своего нарцисса, вообще не ожидая, что из объектива вылетит «птичка»; Джонни как всегда гримасничал.       — О Боже, — судорожно выдохнул Джонни, стоило Кенши внутренними потугами, напрягшись, начать выталкивать его член из себя. — Ты меня так сильно сжал… Ха… Тебе больно?       — Вроде нет, — Кенши жмурил глаза, дышал глубоко, с надрывами, — ты буквально… заполнил меня собой так сильно, я…       Джонни ласково погладил друга по волосам, прижав чужие бёдра плотнее к себе. Головка скользнула ещё дальше. От ощущения заполненности Кенши выгнулся в спине, обхватив ногами талию Джонни сильнее.       — Д-двигайся уже, засранец…       И Джонни начал размеренно двигать бёдрами.       Кровать под ними монотонно скрипела. Размеренные шлепки двух голых тел друг о друга и поочерёдные низкие постанывания. Иногда Кейдж ускорял темп, делал круговые движения бёдрами, растягивая членом во все направления, — даря Кенши ещё более острые ощущения. Но Кенши, убийца настроя, бесконтрольно ворчал, закрывая ладонями красное от эмоций лицо.       — Дебил, ч-чёрт… начать с миссионерской было ошибкой, — еле-еле произнёс Такахаши, хватая воздух губами.       — Думаешь, не сможешь кончить? Нам перейти в догги-стайл?       — Плевать, делай уже своё дело.       — Не-е-е, так не пойдёт, — Джонни с рыком, специально, вогнал член глубже, отчего Кенши сжал его мышцами сильнее, сдавленно застонав. — Если тебе больно или неприятно, ты говоришь это. Мы оба получаем удовольствие от процесса. Или… У тебя кинк на представление самого себя в роли проститута? — после этих слов он нахально улыбнулся.       — У меня кинк на твоё молчание! — выругался Кенши.       Джонни хрипло рассмеялся, продолжая движение. Кровать под ними заскрипела уже быстрее.       Закончил Джонни первее, что неудивительно. Вытащил член из Кенши, снял презерватив, завязал и точным броском выбросил в мусорное ведро у двери.       — А если б ты промазал… — Кенши стеклянно смотрел на Джонни, не спеша сдвигать ноги вместе.       — «Если» не произошло, пупсик, — сказал Кейдж с улыбкой. — Эротичный видок, самур…       — Не называй меня так.       — Хочешь, я тебе отдрочу?       Кенши неуверенно кивнул, подставляясь шершавым ладоням Джонни. Ещё две минуты — и он изольётся прямо ему меж пальцев, забившись в конвульсии, а этот извращенец всё слижет и ведь не забудет оставить пошлый комментарий. Ноги хватят судороги; по-новой распалённый Джонни их щедро расцелует, выпрашивая второй раунд.       И Кенши совершенно не понимал, куда катится его бесцельная жизнь.

***

      Ссора с Джонни не была чем-то критичным, что могло бы привести к горячей ненависти длиною в годы. Но это было то, что произошло между ними, как бы отчаянно они оба ни старались свести вероятность худшего исхода к нулю.       Просьбы «перестать быть преступником» (только вдумайтесь! Это даже звучит, как детский лепет!) со стороны Джонни вскоре превратились в требования. Кенши вымученно говорил, что он не может. Что именно своим честным трудом он выплачивает долг отца и… Он промолчал о том, что Джонни могут и убить, если параллель между ними ровно проведётся. А этого он допустить не мог никак. В мозгу, между извилинами, гуляла навязчивая мысль, что он таким темпом закончит в петле, как и его отец.       Но что пугало в той временной отрезок ещё больше — Джонни куда-то пропадал. Да, на съёмки, да, на пьянки-гулянки. Но он выпадал из жизни на недели, а это уже не на шутку настораживало.       Для справки: Джонни с Кенши не встречались. Пришли к выводу, что у них чисто свободные отношения. А Такахаши фейково признался, что нередко признавался в прошлом в чувствах в постели, потому что кровь в одно место из мозга отливала. «Ок, понял», — легко пожал плечами Джонни и снова куда-то пропал, напоследок чмокнув друга в щеку.       …По крайней мере, в отличие от некоторых, Кенши, прекрасно знавший, что у Джонни «на стороне» есть женщины, его не ревновал. Это было бы бесполезной тратой нервов. Главное — живой, здоровый, накормленный, и его отец из него дурь кулаком не выбивает. А вот Джо-о-онни… Кейдж мог просто докопаться так докопаться до сожителя, если Кенши с кем-то коротал вечер в баре. Если от него несло алкоголем и женским парфюмом, хотя сам Джонатан чуть ли не в губной помаде на шее щеголял по дому.       Хрен с ним. Даже так — Такахаши дорожил своим сокровищем под инициалами «JC».       — Просто скажи, Кенши, что я тебе удобен, — внезапно произнёс Джонни, стоя у читающего книгу друга над душой.       — Что, прости? — мигом оторвался от «Норвежского леса» тот.       — Ты меня вообще любишь?       Кенши в негодовании нахмурил брови. А имеет ли значение?       — Джонни… — произнёс он на выдохе, — думаешь, если бы я тебя… ладно. Если бы я вообще ничего к тебе не ощущал, стал бы я вытаскивать тебя из всяких нелепых ситуаций, в которые умеешь попадать только ты?       — Кенши, извини меня, — покачал головой тот, — но я думаю, нам вообще надо перестать «вот это».       — Что именно? Не спать больше вместе? Окей, без проблем.       — Вот видишь! — горячо возмутился Джонни. — Ты же вообще меня ни в хрен не ставишь!       — Иди скандаль перед зеркалом, а до меня не докапывайся, — Кенши снова открыл книгу, жестом выгоняя друга из своего пространства. — Иди, иди. Подумай хорошенько. Если не передумаешь, будем драться.       — Ах, ты!.. Кенши, прошу тебя! Просто посмотри на меня.       Такахаши раздражённо взглянул на Кейджа, что выглядел как обычно.       — И? — он скривил губы.       — У нас слишком много проблем. Совместных проблем. Давай признаем это и…       — Это факт.       — …Решим их расставанием.       «Норвежский лес» был отложен в сторону на долгое и долгое время.       — Посуди сам, дружище… — продолжил Джонни, потускнев в лице, — я надрываю задницу на съёмках… Про меня начинают говорить люди, и… Кенши, ты ведь понимаешь, что вместе нам никак? И это наша проблема под номером «раз».       — Только не говори, что я своей гангстерской жизнью порчу твой имидж?       — Не говорю, — грустно приулыбнулся Джонни.       В комнате повисло тяжёлое молчание.       — Какая наша вторая проблема? — спросил Кенши, напрягшись в плечах.       — В основном, всё из той же материи. — Кейдж присел рядом с собеседником, не разрывая зрительного контакта. — Мы — ты и я — слишком разные. Я понимаю, что сейчас я могу звучать прямо как мой отец, но…       Кенши пытался сохранять спокойствие.       — …Дурные слухи ходят о нас с тобой. Да и те фейковые новости про моего отца вновь всплыли… Нет, я прекрасно знаю о том, какой он осёл — прекраснее всех осведомлён. Но те херовые слухи, типа, что он был каки-и-им-то там га-а-ангстером, — Джонни псевдовесело рассмеялся. — Вздор, скажи же? Ну какой долбоящер мог обвинить его в целом списке тяжких преступлений?!..       Кенши пытался сохранять спокойствие. Джонни продолжал:       — Так ещё и моя связь с тобой дров в костёр подкидывает. Я ещё даже не начал свой звёздный путь, а меня уже обвиняют в какой-то ереси, — мужчина устало вздохнул, вытягивая длинные ноги вперёд. Такахаши смотрел на него искоса, с глазами неопределённой эмоции навыкат. — Я просто обязан доказать всем, что это лишь малое, на что я способен, Кенши! Я должен держать амплуа и быть ролевой моделью для многих!.. Да я… да я, блин, живу, чтобы утереть нос папаше и этому всратому говнюку Джимми!       — И что теперь? — у Кенши затряслись пальцы.       Джонни лишь горько усмехнулся, вставая с дивана и опускаясь перед другом на корточки. Полы пиджака на его сильном теле задрались, а материал на чёрных кожаных туфлях сморщился, когда он приподнял пятки.       Джонни, смотря на Кенши удивительно серьёзным взглядом, произнёс:       — Нам предстоит многое переосмыслить… — его ладонь легла на чужое колено, — самурай.       Знаете то самое чувство, когда кажется, словно пробка вылетела из разболтанной и перепененной бутылки шампанского? И всё вокруг заливается белой пеной, она просачивается сквозь пальцы ног, а твои глаза шустро оббегают периметр — в немой панике?       Это было бы идеальным описанием чувств Кенши. Джонни не понимал, что это за звонкий свист фляги он слышит, но на него литрами и литрами вываливали подлинную информацию о том, как было. Кенши снова ощущал себя мальчишкой, обожающим чёрные и красные машины, легенды про самураев и удон в глубокой тарелке. Он тыкал в сидящего на кортах Кейджа пальцами, пока из глотки толчками просилась его личная речь справедливости.       …А потом, как Кенши-пророк и предугадал, некогда спокойно читая книгу на диване, они с Джонни подрались. Рука всегда пребывала заряженной, заведённой назад — в ожидании очередного удара. Кенши выдыхал разряженный воздух сквозь зубы. На косточках его кулаков запекалась чужая багровая кровь. Он сидел на сопротивляющемся до последнего мужине верхом, пока дела не приняли абсолютно противоположный оборот: теперь Джонни, возвысив своего лучшего друга над полом, держал его за горло.       Ноги Такахаши болтались над досками, дёргались, дрожали — воздух не поступал в глотку. Он кряхтел в чужой мёртвой хватке, но Карлтон оставался непоколебим. Светло-карие глаза напротив мутнящихся тёмных. Джонни вскоре отшвырнул Кенши в сторону, давая несколько минут на отдышаться.       Вот только Кенши в ту минуту воздуха не завезли. Он держался за горло и откашливался-отхаркивался, пока хорошенько помятый Джонни разминал суставы, тряся руками и ногами.       — Что такое, Кенши? Умираем? — спросил он, вновь присев перед другом на корточки.       — М-мож… — Такахаши вновь закашлялся, не смея и глаза свести с крупной фигуры Джонатана. — Можно я просто уйду, Карлтон?       — Ты же знаешь, я терпеть не могу эту фамилию.       — А я — когда меня называют самураем, Карлтон, — Такахаши судорожно втянул воздух ноздрями. — В тебе всегда текла его кровь. Роберт всегда. Всегда будет говорить свои мысли, но твоими устами, Джонатан.       — Почему ты говоришь это, Кенши?.. — порядком труханул тот.       — Дай мне уйти.       Джонни не спеша поднялся, открывая другу (а другу ли?) путь во все четыре стороны.       Кенши хромым пришагом, с болью таща одну ногу за другой, выволок из спальни старый чемодан.       — Ты что творишь?!       — Дай мне мой пиджак, пожалуйста, — процедил он из последних сил.       — Кенши, нет! — мужчина замотал головой в разные стороны и, найдя глазами чужой серый пиджак, схватил его и прижал его к груди. «Не дам!» — кричал взгляд.       — Хорошо. Значит, без пиджака.       Джонни осторожно, словно бы боясь спугнуть, подобрался к Кенши, закидывающему в пустой чемодан три комплекта любимой одежды. Но ему строгим жестом приказали оставаться на месте.       — Знаешь, а я ведь очень гордый, — сказал Такахаши, нервно застёгивая молнию на чёрном чемодане.       — Я заметил, — захлопал глазами тот.       — И чтобы ещё когда-либо терпел такого же несносного человека, как ты.       Сейчас Такахаши о-очень хотелось нажать на чужой жёлтый синяк пальцем — и побольнее.       — Ты никогда ни к чему не относился серьёзно. Включая меня, — заключил он, горделиво задрав подбородок. Он поставил чемодан на колёсики и вытянул одну свою руку перед растерянным, однако по-новой, до багровеющих скул, закипающим Джонни. — Видишь вот эту дебильную фотографию, которую ты сделал без моего спроса?       — О-о, да! — воскликнул Джонни, злобно улыбаясь. — Наше первое и последнее совместное фото! И счастливым на нём выгляжу один я! А ты-ы… Ты как обычно — никак ко мне не относишься.       — Всё верно, — победно ухмыльнулся Кенши.       И на глазах у Кейджа разорвал фотографию пополам.       Джонни задохнулся от ярости. Сделав быстрый рывок вперёд, он с нечеловеческой скоростью вырвал из пальцев мужчины ту половину, которая была ближе к нему.       Вышло, что отобрал именно ту часть, где был один Кенши. Без него-любимого.       — Какая недовольная морда, — откомментировал он с язвой и разорвал фотографию на мелкие и мелкие кусочки. Затем подвёл свою ладонь с горстью бумажек к губам и, вытянув губы трубочкой, лёгким дуновением развеял по комнате то, что когда-то было фотографией.       Влажный от пота кулак Кенши по-прежнему комкал фотографию с счастливым, любящим Джонатаном.       — И на свадьбу мою можешь не приходить, — выдал напоследок Кейдж.       Кенши даже не знал, что и сказать.       — Понимаю. Ты в шоке, — пояснил Джонни, расставив руки в бока. — А я та-а-ак хотел, чтобы ты был другом жениха, то есть, моим на этой грёбаной свадьбе!       — Ах, так вот гд… — решил не доканчивать фразу. Решит а то ещё, что его — утырка — ревновали. — Ну и кто эта несчастная женщина?       — Соня Блэйд, — с наигранной гордостью ответил тот. — Прекрасная девушка, которая вытащила тебя из тюрьмы в своё время.       — Ну и какого чёрта вы собрались венчаться?       — Любим друг друга, — назло сказал Джонни, поставив тем самым логическую точку в их с Кенши отношениях.       Такахаши просто, дёрнув чемодан за ручку, покинул дом, даже не попрощавшись. Он тогда даже и понятия не имел, что его друг женится на Соне, потому что после одной из совместных ночей с партнёршей она ему по телефону сообщила: «Джонни, ты конченый дебилоид! Я жду от тебя ребёнка!».       А Такахаши просто пропал с радаров. В заднем кармане брюк прела и мялась и без того скомканная фотография ненавистного Джонни. А через время Кенши без всякой задней мысли прожжёт в ней маркером дыру — аккурат в загорелом, счастливом лице Кейджа.       Которого, пожалуй, он так искренне любил, что аж тошно.

***

      — Ха-ха-ха, мне так нравится твоя история про зачатие Такеды! — не может остановить смех зрелый Джонни, хлопая Кенши по плечу. — По идее, своими перебегами из одного места в другое ты заруинил наши отношения ещё до моей свадьбы с Соней!       — О-ох, чёрт… — когда Кенши было слишком смешно, он прятал лицо в ладонях. — Та внезапная поездка в Таиланд была роковой… Впрочем, ни о чём не жалею.       — Ещё бы ты жалел — с таким-то орлом, — он кивнул в сторону далеко-далеко стоящего Такеды в трениках, пытающегося наладить цепь на своём велосипеде.       Сейчас они сидели во дворе дома Джонни, расположившись на лежаках. Рядом активно обрызгивался газон. Кэсси в солнечных очках дремала на воздушном матрасе, качаясь на лёгких волнах бассейна.       Сегодня в Нью-Йорке было солнечно.       — Сучин была во всех смыслах хорошей женщиной, — в лёгкой неге сказал Кенши, лёжа в солнечных очках Джонни — самых нелепых, чтобы дети посмеялись. Что на деле и вышло: хохотали, как умалишённые, пока Такеда, ойкнув, не свалился в бассейн.       — Э-э-э, поосторожнее с ностальгией — я ревную, — псевдовзгрустнул Кейдж.       — Нет, у нас были тёплые отношения, Кейдж, но не больше, — но говорить о ней без улыбки на лице он не мог. — Сучин давала уроки самообороны в одном спорткомплексе, куда я пытался так же устроиться. Я пытался залечь на дно ради тебя, чтобы мои ныне-экс-коллеги не застали, пытался начать жить честным трудом…       — …Дай-ка угадаю. Получалось паршиво, да, лузер?       — Естественно, — Кенши сам себе рассмеялся.       — Сучин — пупсик — тебя приняла любым, потому что ты в её вкусе? М-м-м, могу понять эту женщину.       — Типа того, ха-ха… Но плохо вышло, что я в своё время и тайцам дорогу перешёл.       — Боже! — взмолился небесам Джонни. — Кого ты не тронул, монстр?!       — Моя нация дремлет спокойно.       — Фашист…       — Просто шутка. Я и у своих враг народа.       Джонни последний ужас предпочёл пропустить мимо ушей. А ведь, не будь судьба благосклонна к нему, кто знает, возможно Кенши и его б за всё хорошее до потери пульса отдубасил.       — Представь себе сюжет, если бы я не клеил плакаты на стэнд… — Кейдж покрылся мурашками, вообразив себя во всех позах на залитом красным тротуаре. А рядом стоит высокий молодой Кенши и думает, что будет есть на ужин: удон или удон. Рис или рис.       — Ничего б не произошло, — отмахнулся ладонью Такахаши.       — А мне ещё вот что интересно, друг: а Сучин позвонила тебе именно на девятом месяце беременности, чтобы… что?       — Говорила, что в последний момент стало страшно рожать в одиночку, — он звучал с искренним пониманием. — Хотела скрыть от давно уехавшего из Таиланда меня факт беременности, но не получилось. Я не мог её оставить, поэтому приехал помочь чем мог.       — Мда-а-а. Сучин меня убивает, нахрен.       — А что? — не понял Кенши.       — Ну… Она мечтала о ребёнке, искала себе, так сказать, идеального ДНК-донора, а в итоге переспала с каким-то бандитом. Буквально чё за херня?       — На что намекаешь? — Такахаши шутливо ударил Джонни ногой.       — Ай! Ни на что! Ай-ай-ай!       — Её интересовали внешность и интеллект для ребёнка. Не мой род деятельности.       — Ой, мля-я-я-я… Лучший холостяк Таиланда!..       Они в унисон рассмеялись. Джонни решил задать следующий интересующий его вопрос:       — А почему «Такеда», Кенши?       — По сути, Сучин хотела, чтобы я назвал сына самостоятельно, так как традиции, сын, все дела, — произнёс тот задумчиво. Его внимательные глаза пристально следили за взрослым сыном, что на радостях дрался с воздухом, потому что он починил велик, ура! — И я пообещал, что придумаю ему неплохое имя.       — Значит, это ты назвал сына Такедой?       — Не совсем. Так думает только Сучин. На самом деле я просто украл её вариант, которым она хотела назвать ребёнка до моего приезда.       — Что-о-о-о? Ты залез ей в голову?! — обалдел Джонни, аж вскочив с лежака. — Телепат?! Какое число я загадал от одного до…       — Восемь.       — К-а-к?!       — Сейчас — просто угадал, — закатил глаза Кенши, и Джонни комично напрягся. — А насчёт Сучин…       — Та-а-ак…       — Я просто ночью шёл мимо гостиной на кухню, чтобы попить воды, — Джонни чужим словам заворожено кивнул, ожидая продолжения. — Сучин сидела в кресле, гладила свой огромный живот. Я хотел спросить, почему она не спит в такой поздний час, — Кенши снова ностальгически улыбнулся. — Но я услышал, как она разговаривала с ребёнком внутри. «Такеда…» — звала и рассказывала, как его отец любит машины, детективные ТВ-шоу — всякую чушь… И я ушёл обратно в спальню, притворившись, что не видел-не слышал ничего.       — И потом?       — Через несколько дней соврал ей, что мне приснился прекрасный сон, где моего сына зовут Такедой.       — Ха-ха-ха! Кенши!.. Сраный гений! И риззлер!       — Ты бы видел, как Сучин была рада, Кейдж!       — Ещё бы… — ухмыльнулся Джонни. — Небось чуть не родила от радости.       Кенши смотрел на Джонни старым влюблённым взглядом. И, кажется, на него смотрили так же в ответ — с многолетним теплом. Как ни крути, два года прошло с тех пор, как Такеда и Кэсси притворились влюблённой парой, чтобы помирить своих отцов. Но поговорить об истории появления детей двое мужчин решили впервые.       Джонни и Кенши — оба — чувствовали, что открыты к любому разговору. В конце концов, жизнь слишком коротка, чтобы тратить её на всякую хрень.       — И у меня остался всего один вопрос… — вернулся к разговору Кенши; Джонни спокойно прижимал к губам чужое запястье, изредка специально кладя руку Кенши себе на грудь. Чтоб больше не заставлял его ревновать, ибо нефиг. — Джонни, а ты помнишь старый прикол с… «Ло»?..       — А-а-а-а, — он перестал баловаться с чужой рукой, резко выпрямившись. — Да фигня!       — Что?..       — Эт всё Кун Лао виноват.       Кенши тоже выпрямился — идентично Джонни.       — Не понял… — сказал он, нахмурив брови. — А твой давний друг тут при чём?       — У детей чё на обратных сторонах их половин фотографий было написано?       — «Для Ло» и «Всегда против», если память не подводит, — заторможено произнёс Кенши.       — Соедини их, дети нас запутали! Ха-ха-ха-ха!       «LO|VERS       FOR|EVER»       — Идиотизм!.. — возмутился Кенши, свалившись обратно на лежак.       — Наши дети умные, но не в глупостях, — Джонни плавно пересел к Кенши. И обнял его за шею, плотно прижавшись телом.       — Чего прилип? — выгнул бровь мужчина. — И так жарко.       — А я тебя ни при каких условиях больше не брошу, — шепнул на чужое ухо Кейдж томно, заставив Такахаши покрыться мурашками. — А ты меня?       Кенши в своей манере полуулыбнулся, глядя на собеседника исподлобья.       — Ещё чего, — сказал тихо. — И не дождёшься. С тобой же жить так у-д-о-б-н-о, Джонатан.       — Ха-ха-ха! — понял суть Кейдж, заливисто гогоча. — Да иди ты в задницу!