***
Освобождённая от нудных уроков по языку землян, Эсмера плюхнулась на землю. Тёплая трава приятно покалывала открытые участки ног, вызывая долгожданное облегчение. Крошечное насекомое взобралось по юбке девушки, остановившись на её коленях. Принцесса хихикнула, посадила гостя на указательный палец и отправила гулять меж травинок. Сбежать с уроков хотелось всегда, но больше — радовать маму. Юная Эсмера стойко выдерживала испытания временем, нервами, старалась не спать и усердно учиться, чтобы позднее увидеть улыбку матери на потускневшем от усталости лице. Кожа госпожи Тамилы всегда оставалась бледной, словно на неë дышала пробирающим холодом сама смерть. Женщина закрывала шею, руки и ноги плотной тканью, не позволяя жителям внешнего мира видеть что либо кроме еë лица и волос. Не видеть дальше своего длинного носа, что так и вынюхивал подробности о жизни госпожи. В голубых глазах Тамилы маленькая Эсмера читала ужас пережитого. Казалось, госпожу прокатили по всем чертогам ада, заставляя ту смотреть на мучения грешников. И это виденье отражалось в еë взгляде — вечно печальным и пустым. Несмотря на убивающее её прошлое, Тамила была любящей матерью. Обнимая дочь, она обращала холод рук в материнское тепло. Сухие губы становилась самыми нежными во всём мире, стоило им коснуться щеки дочери. Однажды она вложила в крохотную ладонь Эсмеры браслет с зелёными камнями, грустно потрепав дочь по голове. «Подарок отца. Он просил передать его на твой пятый день рождения» О отце принцессы Тамила не говорила до момента, пока Эсмера не спросила прямо. Она запрыгнула на колени матери, дрожащим голосом просипев: «Почему у моих двоюродных сестёр есть папа, а у меня нет?» «Он погиб достойной смертью, защищая внешний мир. Твой папа… Герой.» Эсмера желала знать больше, но Тамила была непреклонна. После очередной попытки выведать о прошлом отца Тамила расплакалась, и Эсмера решила никогда о нём не спрашивать. Пусть она будет страдать от незнания, чем её мать от горьких воспоминаний. Она сжала в руке излюбленный браслет, перебирая пальцами зелёные камни. Вытянув шею, Эсмера подставила лицо под лучи солнца, принимая их покалывающее тепло. Закрыла глаза. Вдохнула сладковатый воздух и улыбнулась. — Ты сейчас наверху, папа? Дай мне знак… Из её пальцев резко выдирают украшение. Эсмера подскочила, опираясь пошатывающимися ногами о землю. Ей не сразу удалось разглядеть вора: тёмные пятна после длительного взирания на солнце не проходили и сильно мешали. — Красивая вещица. Спасибо, что одолжила, Эсмера! Очередной хулиган. Во Внешнем Мире они не давали ей покоя. Их было так много, что жаловаться не было смысла — всё равно не найдут. А выходя за пределы дворца принцесса сама ставила себя в опасное положение. — Отдай! — она попыталась перехватить украшение, но мальчишка, постарше её, завёл руку за спину. — Тебе не знакомо понятие о доброте? Ну, знаешь, богатые жертвуют бедным… Я твой браслетик за хорошие деньги продам. Или маме подарю. — Это мне подарили! — Тебе подарков мало? Не утопаешь в них? Мама тебя ну очень любит… — Это подарок папы! — Ни за что не поверю. Твой папа тебя бросил, только узнав, что у него родится такая дочь. Эсмера грозно шагнула к нему, но мальчишка толкнул её в грудь. Принцесса без королевской грации плюхнулась на землю, содрав кожу на локтях. — Продолжай лежать, принцесса, пока честные люди работают. Он начал уходить, посмеиваясь. Эсмера стиснула зубы до скрипа. Глаза намокли. Бешеный ритм сердца отдавался в ушах. В ней было столько ненависти… Она обжигала внутри и придавала сил. Уничтожала, но толкала на возмездие. Внутри у неë что-то взорвалось, прошлось разрядами тока от макушки до пят. Эсмера загребла землю под ногти и резко встала, невообразимо быстро добежав до хулигана. Заслышав топот, мальчишка обернулся. Эсмера напрыгнула на него и повалила на землю. Спиной он прокатился по траве, собирая позвонками острые булыжники. Принцесса впилась в испуганное напротив себя лицо руками и закричала: — Я сказала отдай, урод! — она не узнала свой голос. Свирепый, как у хищника. Низкий, как у монстра. Животное исступление оглушительно лопнуло. Мальчик бегал глазами по еë лицу и завизжал. Что-то испугало его так сильно, что вместо очередной колкости из него вырвался один истошный крик. Эсмера зажмурилась. Ушам стало так больно, словно в них всадили лезвия. Взмах. Она принялась царапать его лицо, ведомая гневом и желанием заткнуть омерзительный поросячий визг. Хулиган пытался сбросить её с себя, но девочка была так быстра, что он не успевал перехватить её руки и лишь плакал. Его лицо окрасилось в красный. Металлический запах крови вызвал у Эсмеры улыбку. Крики мальчишки подстегнули калечить его сильнее. — Эсмера! Голос матери вытащил сознание принцессы из оков ненависти. Она проморгалась и посмотрела на то, что натворила: мальчик едва дышал и заливался слезами. Её руки были в крови и ногти… Какие длинные ногти! Они тут же вернулись в прежнюю длину, словно всосались в кожу. Эсмера обернулась. Перед ней стояла заплаканная мама. — Старшие… — прошептала Тамила, закрыв рот рукой. Ей никогда не забыть ужас, который застыл в глазах матери. Эсмера коснулась своего лица и нащупала твёрдые корочки.***
Эсмера запретила себе проявлять яркие эмоции, что могли взять контроль над телом и разумом. Ещё с самого детства принцесса подписала внутренний приказ: путь спокойствия и благоразумия единственная верная дорога, которая ведёт к счастливому будущему. И она шла по ней уверенной походкой, пока в туфли ей не насыпали стекла. И стекла эти слепили зелёным сиянием. Она провела пальцами по запястью. Не натыкаться на браслет было странно. Без него руке стало будто бы легче. Зная, как украшение попало к ней на самом деле, то было действительно так. Она и раньше хотела выбросить «подарок отца», но внутренний ребёнок вопил о нежелании такого расклада. Эсмера не избавлялась от браслета, пока не представилась удачная возможность: падкий на безделушки посол Милины мигом избавил её от груза. — Ты хочешь высказаться. — подытожила Китана, формируя из жгута низкую шишку. Эсмера хмыкнула и прикрыла глаза ладонью. Губы задрожали, словно само нутро просило девушку держать рот на замкé. — Что ты думаешь о новом после? Китана улыбнулась, но улыбка была с горьким привкусом печали. Она аккуратно воткнула спицу в виде меча в причёску и приблизилась к сестре, касаясь грудью её спины. — Мне мало что о нём известно, — она вытянула шею и положила подбородок на плечо Эсмеры, — но он точно не такой, каким ты его уже представила. — Я просто не чувствую себя в безопасности… — тихое признание, произнесённое шепотом, заставило расчувствоваться Китану и крепко обнять сестру. — Я могу представить, как тебе сейчас тяжело. И твоей маме. Эсмера затряслась. Китана почувствовала это и ослабила объятие, позволяя сестре вернуть дыхание в норму. Девушка впилась запястьями в мокрые глаза, наивно веря, что могла затолкнуть слёзы обратно. Китана аккуратно поглаживала предплечье Эсмеры, наблюдая за её состоянием. — Сайзот затерранец. Но перед тобой стояла не рептилия, а человек. — Я… я не думала, что они могут становиться людьми. — Не могут. Но Сайзот может. Китана приблизилась к макушке Эсмеры и оставила на ней поцелуй. — Ты совсем не глупая девушка, Эсмера. Я верю в твою рассудительность. Тебе страшно, но боишься ты тени, думая, что она способна тебя поглотить. Тень эфемерна. И она есть у всех нас. Так стоит ли бояться? — Я не понимаю… — Страх перед несуществующей опасностью может свести с ума. Ты будешь искать угрозу там, где её нет, и в конце концов укусишь собственный хвост, перепутав его с чужим. Эсмера повернулась к сестре. Рот приоткрылся в попытке задать вопрос, но сухой язык лишь дрогнул, не в силах произнести и звука. Вероятно, она вовсе не понимала, что хочет спросить. Китана кивнула сестре, и этот кивок успокоил беспокойные голоса, что били по черепной коробке.***
Эсмера выскользнула из комнаты сестры и направилась в свои покои. Разговор с Китаной заставил переосмыслить многие вещи. Она обещала себе быть мудрой девушкой, но была инфантильным ребёнком! Истерики из-за нежелания видеть Сайзота не походили на благоразумие: рано или поздно она повторит горький опыт с детства, если не научиться игнорировать то, что ей не по нраву. Поговорить с мамой о после ещё не удалось. Эсмера оттягивала данный разговор: ей виделось, как одно слово «затерранец» заставит маму рыдать и биться в припадке. Было так страшно, что Эсмера решила дождаться, когда Тамилла сама поднимет эту тему. Она завернула за угол и тут же остановилась. Это отзеркалил и Сайзот, стоящий напротив неё. Дышать стало сложно, словно ей наступили на шею. Зрачки забегали в поисках быстрого отступления. Заметив её состояние, Сайзот нарушил тишину: — С вами всё в порядке? Оба знали, что нет. Эсмере стало неожиданно жутко от осознания, что с ним в коридоре она одна. Страх змейкой заструился по горлу. В ушах зазвенело, будто в них находился гигантский колокол, который бил в часы опасности. Сознание нашёптывало худшие сценарии: Сайзот накинется. Повалит. Обратится в рептилию… «Страх перед несуществующей опасностью может свести с ума.» Она резко вздохнула, точно до этого задержала дыхание. Посмотрела на Сайзота осознанным взглядом и заметила на его лице искреннее беспокойство. Шаблоны рушились, как карточный домик. Понятие о мире треснуло, рискуя рассыпаться на мелкие осколки, а Эсмера не торопилась склеивать их по новому подобию. — Так не из вежливости спросил. — Я… Девушка задрала руку. — Не говори. Не хочу знать. Она прошла мимо него, обдав запахом кисло-сладких ягод. Посол вытянул руку в сторону её уходящего силуэта, но он растворился в темноте замка. Сайзот скрипнул зубами и быстрым шагом направился к кучеру. Эсмера и Сайзот сильно отличались: пока она не желала знать правды, он упорно искал ответы. И это упорство привело его обратно в Затерру.