Уроборос

      Громоздкие двери руками слуг закрылись с натужным скрипом. Идти по тронному залу оказалось удивительно тягостно. Каждый шаг Сайзота слышался ему жутким грохотом, а ноги передвигались так хлопотно, будто те вязли в тине.       Впереди виднелась императрица. Она восседала на своём троне и с теплотой смотрела на приближающегося посла. Сайзот прятал взгляд, бессмысленно бегая зрачками по сторонам. Он уже успел пожалеть о своём стремлении к личной аудиенции с Милиной. Ему казалось, что его просьба настолько неприемлема, что затерранца тут же выставят из замка.       Императрица наблюдала за несвойственной Сайзоту растерянностью и хихикнула:       — Ты рептилия или земноводная улитка? Что с тобой, Сайзот?       Дружелюбие в голосе Милины располагало и помогало забыть о тревоге. Сайзот ускорил шаг, и как только оказался рядом с троном, поднял голову.       — Императрица, — ладонь посла легла на его грудь в дань уважения к той, что подарила ему жизнь во дворце.       Она улыбнулась, встала с трона и подошла к Сайзоту. Пока голову затерранца склоняла тяжесть громкого статуса Милины, сама она предпочитала быть наравне с теми, с кем пережила Армагеддон. Поднимать его подбородок и убирать руку с сердца не собиралась волей законов Внешнего Мира. Да и неловкости Милина не испытывала.       — Ты хотел со мной поговорить? О чём?       Он замер. Язык будто бы опух и скрутился в узел. Сайзот выпустил воздух с тихим хрипом и поднял глаза:       — О ком.       Милина выгнула бровь. Еë щека показала морщинки, вызванные снисходительной ухмылкой.       — Кто занимает твои мысли?       — Императрица, стоя перед вами, я понял, насколько нелеп мой вопрос… Мне стоит о нëм забыть.       То было истиной. Осознав, что затерранец чуть не попал в ловушку Шан Цзуна, он понял, как далеко его завело любопытство. Он прибыл во дворец в поисках спокойной жизни, но усложнял еë вынюхиванием недосягаемой тайны.       Милина коснулась предплечья посла так аккуратно, будто могла его спугнуть:       — Сайзот. Мы сражались бок о бок, жертвуя жизнями. Ты открыл мне глаза на болезнь таркат, уничтожив моё презрение к себе. Я не только твоя императрица, но и друг. Не бойся спросить.       Он тяжело вздохнул. Решение о прекращении поиска правды давалось изнурительно. Затерранец шёл к нему тернистыми путями, и лишь одно упоминание о Эсмере сворачивало его с дороги.       — Как Эсмера связана с Затеррой? — проговорил он так быстро, словно больше не мог держать всë в себе.       Сайзот ощутил резкий ступор Милины. Еë касание больше не грело, а обжигало парализующим холодом. Рука императрицы вяло сползла с его предплечья. Чёрные брови нахмурилась. Она замотала головой и поджала губы.       — Ты прав. Забудь об этом.       «Мерз-з-зко!» — проносится в голове Сайзота.       Ему хотелось вывернуться на изнанку, расцарапать свои органы и одним ударом остановить шум неугомонного сердца. Хотелось разбить те цветастые горшки по углам, что стали слишком яркими его взору. Хотелось обвинить Эсмеру в его метаниях: если бы не еë показушное презрение к Сайзоту, он бы никогда не позволил себе такое насилие над собственным разумом.       Из всего желаемого он выбирает самое безобидное — уйти. Он кивает Милине и разворачивается на пятках.       — Сайзот, извини! Я не в праве поднимать эту тему. О происхождении Эсмеры должна говорить сама Эсмера, никаких третьих лиц.       — Это мне стоит извиняться. Не вам.       Поникший посол покидает тронный зал, утерев кислоту с губ.

***

      Голова была пуста. Сайзот направлялся в свои покои, безучастным взглядом рассматривая рисунок на ковре. Он делился и закручивался в незамысловатые зигзаги, отдалённо напоминая татуировки затерранца.       Рептилия считал каждый узор, перебивая бессмысленным счётом голос сердца, что мешал оставаться в холодном сознании. В последнее время отвратительный шёпот уж очень громко задавал вопрос:       «И что ты так сильно зацепился за эту девчонку… Тебе мало унижений?»       Он закусил нижнюю губу, со злобой шепча:       — 43,44,45…       «Скучна жизнь во дворце? Радуйся, за твоë излишнее любопытство тебя мигом выгонят!»       — 46,47…       «Милина наверняка уже задумалась о смене посла. Ты посягнул на спокойствие еë сестры!»       Сайзот с силой вжал запястье в ноющий лоб, сморщив кожу в горизонтальные морщинки. Он отрывисто задышал, опаляя горячим дыханием кожу руки. Грудь тяжело вздымалась, а лёгкие болели так, словно он вдыхал не воздух, а его рассечение самурайским мечом.       — Старшие, что я должен сделать, чтобы стало тихо?!       — Для начала, не кричать в коридоре.       Он вздрогнул. От самых пят, взбираясь по позвоночнику, пробежала дорожка сковывающих мурашек. Китана стояла перед ним, скрестив руки на груди. Еë карие глаза оглядывали затерранца с высоты поднятого подбородка, но в жесте этом не было и капли презрения. Лишь забавляющая еë заинтересованность.       — Я…       Китана покачала головой.       — Не оправдывайся. Вижу всё, — она прикрывает лицо ладонью, неумело скрывая горький смешок, — неужели она так глубоко поселилась в твоей голове?       На секунду девушка оглядывается на дверь из которой вышла. Сайзот проследил за еë взглядом и нахмурил брови. Кончик носа слабо завибрировал от аромата кислых ягод.       — Глубже, чем я предполагал, — он дёрнул головой в сторону, будто отгоняя наваждение, — я работаю над этим. В скором времени волновать меня будет только работа, я вам обещаю.       Китана завела прядь волос за ухо, отстукивая носком туфель по ковру несвязный — и только ей известный — ритм.       — Я понимаю твоё стремление. Отголоски жуткого детства не отпускают и не отпустят. Чужая отстранённость тебя ранит, и чтобы избежать этой боли, ты пытаешься решить конфликт на его зародыше. Сайзот, — она сделала к нему несмелый шаг, пристально заглянув в глаза, — тебя понимают. Пойми Эсмеру тоже.       — Как мне еë понять?       — Так же, как я смогла тебя. — она слегка кивнула ему и прошла мимо, исчезнув за поворотом коридора.       Сайзот не оглянулся, отрешённо смотря себе под ноги. Он наблюдал, как они сделали шаг вперёд: тело не слушалось и двигалось прямо, как под воздействием заклинания. Оно развеялось в тот миг, когда пальцы ног соприкоснулись с деревянной дверью. Аромат, что ранее щекотал его ноздри, сейчас лез под кожу и вызывал противную дрожь. Рептилия согнулся в корпусе и отрицательно закачал головой, мирясь с внутренним протестом.       — Это уже ни в какие рамки.       Руку покалывало от желания постучаться и нарушить покой принцессы. Он сжал ткань на штанах побелевшими пальцами, скованный намерением сбежать от соблазна. Ботинок зашуршал по ковру, но акт отступления встретил препятствие — дверь распахнулась, угодив золотистой ручкой в бровь затерранца.       — Черт! — вскрикнула Эсмера, прикрыв рот ладонью.       Сайзот болезненно зашипел, прикрывая рукой разбитую бровь. Фаланги пальцев холодели под температурой зелёной крови, что тонкой струйкой очерчивала его шрамы на щеке.       — Я же совсем не похож на эту расу…       Эсмера застыла на пороге, словно прикованная цепями к ядру Внешнего Мира. Еë лицо исказила гримаса гнева, но дергающиеся губы выдавали нарастающую панику.       — Что ты делаешь у моей комнаты?       Сайзот поднял голову. Смотреть в голубые глаза Эсмеры было невыносимо: посол становился беспомощным. Мысли разбивались о непробиваемую сталь принцессы, не дойдя словами до языка.       — Здесь мы разговаривали с вашей кузиной.       — Ты тоже говорил с Китаной? О чëм?       Сайзот устало вздохнул. Лучше молчать, чем придумывать ложь. О правде не могло быть и речи, ведь даже затерранец принимал еë с особой тяжестью.       Эсмера поджала губы. Она рассматривала Сайзота так, как учёные Земли рассматривают необъяснимое явление. Страшно. Непонятно. Интересно.       Она небрежно фыркнула:       — Есть чем обработать?       На еë вопрос он качнул головой, выдерживая натиск внимательного взгляда.       — Нет.       Честное признание вырвалось из Сайзота шипящим писком. Природа затерранцев позволяла обходиться без изобретений внешнемировцев. Раны на них затягивались, как у любых рептилий — быстро.       — Я и не нуж…       — Зайди, — она сделала тяжёлый шаг назад, всё ещё сомневаясь в своём решении.       Сайзот смотрел на неë и старался понять, но не мог. Еë страхи и колебания менялись на подозрительное дружелюбие и интерес, играя своим контрастом на нервах посла. Он застыл на входе в комнату между светом и тенью, не желая уходить и боясь остаться.       Эсмера нахмурилась:       — Я сейчас же передумаю.       Казалось, отчеканенная принцессой фраза материализовалась и толкнула Сайзота в спину. Он перешагнул как и порог, так и обещание, данное Китане.