Толедский клинок (чёрно-белая версия)

      Воспользовавшись лосьоном после бритья, Энрике задумчиво посмотрел в глаза своему зеркальному отражению. Если бы не седые виски и взгляд человека с богатым жизненным опытом, он бы выглядел юношей, а не капитаном испанской армии. Что не могло не радовать, ведь Монастарио вновь предстояло сбросить старую шкуру, как это делают змеи. Нелестное сравнение, но что поделаешь…       Услышав лёгкий шум, Энрике успел сделать пару шагов, когда потайная дверь открылась и в спальню вошёл одетый в чёрное де ла Вега. Увидев гладко выбритого Монастарио, Диего изумлённо распахнул глаза, так что капитан не удержался от смешка.       Однако де ла Вега в свою очередь удивил Энрике, пробормотав: «Tu corazón, una naranja helada…»       – Не обращайте внимание, – тотчас объяснился молодой человек, – я пытался сочинять стихи, чтобы отвлечься от мрачных мыслей. Видите ли, Энрике, я не нашел ни следа доньи Констансии, – Диего нахмурился. – Не представляю, как мы с Торнадо могли так оплошать, но…       – Погодите, – прижав пальцы к губам, Энрике задумался. – ¡Maldito sea! Отсутствие растительности на лице отвлекает, – пожаловался он, усмехаясь, и потер подбородок.       – Вам, к слову, нужно загореть, – засмеялся Диего и тут же приуныл снова: – Как я мог вас не узнать!       Энрике не нравилось настроение собеседника, а потому он сказал первое, что пришло в голову.       – Диего?       – ¿Sí?       – У меня появилась мысль…       – Я весь внимание, – уверил его де ла Вега, наливая себе апельсиновый сок.       – Не исключено, что никакой шайки бандитов не существует, зато существует сговор Пиньи с хозяином таверны. Лисенсиадо предлагал мне подобный сценарий с Эленой Торрес, чтобы спровоцировать Зорро, но мне он показался излишне жестоким, и я отказался. Вполне возможно, что вице-король посвящен в этот план и, заперев Констансию в подвале таверны, они надеются поймать Зорро, чтобы узнать, с какой целью он похитил меня. Хм-м… Что, если…       – Продолжайте, – поторопил его де ла Вега, и Энрике вдруг осознал, насколько это греет самолюбие, когда тебя внимательно слушает Эль Зорро, он же дон Диего.       – Я опасаюсь, что донья Констансия не действовала искренне, а ее послал отец, – озвучил свои сомнения Монастарио. – Вице-король мог заподозрить вас, Диего. Я, как вы помните, очень старался убедить его в том, что вы и есть Зорро. Не то, чтобы дон Эстебан хотел тратить время и силы на борьбу со здешними преступниками, но вы ведь спасли Торреса, а Торрес – мятежник. Вместо одного меня можно казнить троих изменников, чтобы припугнуть остальных калифорнийцев.       – Невозможно, – сразу же откликнулся хороший мальчик Диегито, но капитан его не стал слушать.       – Поверить не могу, что хотел жениться на ней, – пробормотал он. – Впрочем, меня интересовала возможность выбраться из этой дыры, а не сама донья Констансия.       – Вы так… прагматичны, Энрике, – сказал де ла Вега после паузы. – Вы любили кого-нибудь?       – Диего, я воин, а не поэт, – усмехнулся Энрике.       Сеньору де ла Веге не следует знать о том, какие романтические глупости он совершал в двадцатилетнем возрасте. Да и позже… иногда. И то, что вчера Энрике поверил Констансии, потому что хотел верить, потому что хотел быть желанен, де ла Веге не нужно знать также.       – И все же, – настаивал Диего.       – Нет, не думаю, – уверенно солгал Энрике. Впрочем, ни одна его влюбленность не могла считаться любовью. От любви, как и от судьбы, не уйти. – О лирике после, давайте к делу. Я предлагаю нам с вами, переодевшись в, кхм, благородных разбойников, устроить засаду неподалеку от места, где Гарсиа должен оставить деньги в полночь. Если я прав, то сеньорите ничего не угрожает. Если я ошибся, мы сможем защитить ее и, – Монастарио ухмыльнулся, – сразиться с неблагородными преступниками.       Де ла Вега медленно допил сок, после чего выразил свое согласие. Вошедший в спальню Бернардо бросил неприязненный взгляд на Энрике и стал слушать своего хозяина. Как Монастарио и подозревал, слуга был немым, но не глухим. Изложив Бернардо их план, Диего попросил того оседлать для Энрике коня и вручил Монастарио костюм разбойника. Оставив Энрике переодеваться, де ла Вега спустился в пещеру, чтобы зарядить пистолеты.       Повязав на голову бандану, Энрике принялся за маску – и услышал, как Диего возвращается в комнату.       – Ну как, мне к лицу этот маскарад? – спросил он, усмехаясь и невольно вспоминая покойного сеньора Мартинеса.       Кажется, тот спрашивал, идёт ли ему костюм Зорро. Энрике надеялся, что не кончит как Мартинес.       – Более-менее, – отозвался настоящий Эль Зорро. – Однако, я на вас плохо влияю.       – Не льстите себе, Диего, – хмыкнул Энрике, ища взглядом шляпу, – не найди вице-король в моих вещах письмо Риего, я был бы вынужден примкнуть к роялистам. А это намного хуже.       – На самом деле, я, конечно же, имел в виду, что влияю на вас положительно…       – Ну-ну. К слову, я бы предпочел платок, а не эту соблазнительную полумаску.       – Бернардо нашел для вас вороного, – перебил Диего, явно смущённый.       Что, ему впервые говорят, что настоящие разбойники не задают себе вопрос: «Как я выгляжу?» Впрочем, все испанцы склонны к щегольству, что есть, то есть.       – Благодарю, но я бы предпочел Бланко. Я понимаю, что мне следует слиться с темнотой, но…       – Я верну вам вашего коня, если смогу, – пообещал де ла Вега, и Энрике стало неловко.       Он, признаться, никогда не допускал, что Диего столь благороден и щедр.       Следуя за де ла Вегой вниз, Монастарио ощутил, как по жилам разливается давно забытое, пьянящее чувство, имя которому «свобода». Свобода принимать собственные решения. Свобода быть настоящим собой.