План Ворона

Талиса Она быстро шла между торговыми рядами. У нее был список нужных вещей и она знала, где именно их нужно найти. Материя на бинты, маковое молоко, сушеные травы для припарок и остальные припасы, необходимые для помощи раненым и больным на «Дикой Ялле». Когда она в последний раз бывала в Пентосе? Как раз накануне прошлого своего побега в Вестерос. Тогда она была по-настоящему рада навсегда покинуть так называемые «Вольные города» — это название казалось ей просто издевательским. Теперь она снова бежала — в этот раз из Вестероса. И снова оказалась в Пентосе. И никак не могла побороть до конца ту глухую темную тоску, что до сих пор тянула ее на Север, в Винтерфелл, к Роббу. Она не хотела влюбляться в него. К моменту их встречи она хорошо знала вестеросцев — и сразу поняла, что Роббу не следовало делать того, чего он сделал. И ночь, полная жаркой любви, не должна была закончиться женитьбой… Но закончилась. Он сам так решил. Это казалось чем-то из ряда вон выходящим — благородный король-воин и простая девушка из-за моря. Как в сказке, которую на ночь детям рассказывают. И все же… даже несмотря на продолжавшуюся кровавую войну… Они были счастливы. Какое-то время. Совсем недолгое. Она поежилась от холода, несмотря на жарящее сверху солнце. Заставила себя выкинуть мрачные мысли. Все равно ничего этого уже не случится. Загадочное колдовство все отменило — и все разрушило. Все поступки, все ошибки, все желания, все ужасы. Как? Она особо и не старалась найти ответ. Это не имело никакого значения, ее интересовало лишь то, что это случилось — и нужно было как-то жить дальше. Она и жила. И вот она снова в Пентосе, пытается прожить жизнь заново. Прожить по-другому. Пойти другим путем… Лучше всего подальше от Робба и Вестероса. У нее даже новая цель в жизни появилась. Она должна была помогать морякам из команды «Дикой Яллы». Их жизни зависели от нее. Она шла по рынку, оглядываясь по сторонам. В таких местах вообще не стоило расслабляться, карманники и прочие воры постоянно искали здесь свой улов. И она сразу заметила, что с городом что-то не так. Еще на краю рыночной площади ее глаз стал цепляться за что-то, чего раньше здесь явно не было. Талиса успела повидать места, где недавно шли бои. И сейчас легко их узнала, пусть пентошийцы и пытались все скрыть. Кое-какие следы еще оставались. Вон там, например, что-то горело. Или вот эти царапины на стенах, соседствующие с засохшими брызгами чего-то бурого… Но при этом город почему-то продолжал жить мирной жизнью и практически все его жители выглядели совершенно беззаботно, будь то купцы, простые обыватели или рабы. Торговцы привычно расхваливали свой товар, покупатели громко торговались, работники выполняли свои обязанности… И все они как будто забыли о недавнем нашествии или бунте. Словно и не было его. Жизнь текла своим чередом, люди не казались напряженными или напуганными. Даже несмотря на то, что среди прохожих было непривычно много дотракийцев. Уж с ними-то магистры точно должны были обеспокоиться не на шутку. Да и не только они. Хотя… Если приглядеться, рабы вели себя не совсем так, как раньше. Она далеко не сразу осознала, что именно в них показалось таким непривычным. Взгляды. В них была… надежда. Радость. И вера. Но откуда? Она не могла этого понять. Нормальные рабы вряд ли станут радоваться своей участи — если только у них не окажется некий сверхдобрый хозяин, который будет все им разрешать и ни в чем их не ограничивать. Но не у всех же сразу! «Да что здесь могло случиться?» Она пошла дальше, с недоверием глядя в глаза прохожим. Что бы здесь ни произошло, у нее еще оставались дела, которые надо было закончить. Талиса походила некоторое время между торговыми точками, закупаясь необходимыми вещами. По крайней мере, пентошийские торговцы ничуть не изменились, они оставались такими же жадными и упорными — и это немного успокаивало. Но это спокойствие улетело в никуда, когда она остановилась у лавки с травами, которую держала торговка средних лет из Браавоса, судя по ее характерному говору. Талиса выбрала нужные ей ингридиенты и как раз торговалась насчет цены, когда над ее головой пронеслась черная тень. Она посмотрела вверх, гадая, что за птица может отбрасывать такую большую тень. Разглядить из-за яркого солнца удалось не сразу. И даже после того, как она прикрыла рукой глаза, ее зрению потребовалось несколько секунд на то, чтобы понять… …что никакая это не птица. «Да быть этого не может…» Существо, которого здесь никак не могло быть, взмахнуло крыльями и замолотило ими воздух, набирая высоту. Затем взревело и нырнуло в облака. А она продолжала стоять с задранной головой еще очень долго, даже после того, как крылатое создание скрылось из вида. Это был дракон. Настоящий дракон. В Пентосе. Ее просто трясло. Колдовство, которое выкинуло ее (и остальных) из будущего в прошлое, оказывается, перенесло из прошлого в будущее давно вымерших драконов! — Здорово, правда? Да ты не бойся, девочка, они слушаются королевы… — услышала она довольный голос травницы, который все-таки выдернул ее из ступора. — Королевы? — Талиса заставила себя перевести взгляд на торговку. — Какой королевы? Почему-то она спросила именно об этом, хотя ее сознание буквально криком кричало: «ОНИ??? То есть он что, не один?» — Дейнерис Таргариен, королева Пентоса и Матерь Драконов, — провозгласила травница. — Она произвела на свет троих. Талиса почувствовала, что у нее пересохло во рту. «Три? Целых три дракона?» Но вслух она произнесла совсем иное. — С каких пор у Пентоса появилась королева? — С таких. Пришла — и все, — усмехнулась торговка. — Но как? Почему? — не понимала несостоявшаяся королева Севера. Она знала, что магистры никогда не согласились бы признать над собой власть женщины, будь она хоть трижды Таргариеном. Единственной вещью, власть которой они признавали, были деньги. Они покорялись лишь собственной жадности и алчности. — Когда мы все… ну, вернулись, — браавосийка неопределенно махнула рукой. — Не знаю, магия это или что-то еще… Короче, в тот же день город восстал против магистров. Во имя ее. Все восстали. Безупречные, рабы, стражники, простой народ, даже дотракийцы… И магистры… — она улыбнулась еще шире. — Они получили по заслугам. Талиса все равно не могла поверить услышанному. — Безупречные не бунтуют, — с однозначной уверенностью в собственной правоте заявила она. — Ради Дейнерис Разрушительницы Цепей они пойдут на все, — так же уверенно отрезала травница. Талиса, чувствуя себя в полной прострации, забрала свои покупки и ушла. В этот момент она, поглощенная водоворотом новых открытий, совершенно не следила за тем, что происходило вокруг нее. Поэтому, наверное, и попала туда, куда попала. Она пришла в себя лишь тогда, когда на самом краю рынка внезапно влетела в рослого дотракийца, стоящего посреди дороги. И сразу напряглась. Все жители Эссоса прекрасно знали, что дотракийцев ни в коем случае нельзя недооценивать. И отступать было поздно — сзади из ниоткуда возник еще один дотракиец. И стало страшно. Первый дотракиец оглядел ее с ног до головы. И она выдержала его взгляд, старательно скрывая вспыхнувший внутри нее страх. — Ты… идти… — произнес всадник на ломаном общем языке. И его взгляд и поза давали понять, что отказа он не примет. Да и не то чтобы Талиса хотела спорить… Она молча кивнула, чувствуя, как чья-то рука сжимает ее сердце. Дотракиец надменно кивнул, развернулся и медленно ушел. «Да что им от меня нужно?» Девушка молча последовала за ним. Долго идти не пришлось — у самой рыночной площади собралась целая толпа горожан, где были как взрослые, так и дети, все радостные и счастливые. Они махали кому-то руками и что-то кричали. Она разобрала слово «миса», которое чаще всего повторяли рабы. «Матерь? Кого это они так называют?» Перед дотракийцем толпа расступилась — и перед ней, соответственно, тоже. Поэтому Талиса вскоре увидела, что именно так сильно обрадовало горожан. По улице ехал отряд дотракийцев, а в самом его центре — юная девушка на белоснежной кобыле. Она не могла быть никем иным, кроме как Таргариеном. Серебристые волосы, властный взгляд, гордая поза, странная, почти нечеловеческая красота. Получается, это и есть Дейнерис, королева Пентоса. Матерь Драконов… И, наверное, та самая «миса». Дотракийцы вывели ее вперед — и она оказалась прямо перед девушкой на белой лошади. Дейнерис внимательно посмотрела на нее. — Я слышала, сегодня в нашу гавань наконец-то причалил корабль из Вестероса, — спокойным властным голосом заявила она. Талиса нервно сглотнула. И тому была причина. Перед ней стояла самая настоящая владычица драконов. В Волантисе она выросла на сказках и предостережениях о том, как опасны эти люди и, особенно, управляемые ими крылатые твари. И какая ужасная судьба ждет тех, кто их недооценивает. Поэтому она молча кивнула. — И ты, как я понимаю, с того корабля. Это очень хорошо. С самого Возвращения у нас почти нет новостей с того берега моря. А я многое хочу узнать… Талиса проглотила свой страх и отрицательно покачала головой. — Мне очень жаль, но я была там совсем недолго перед отплытием… — сказала она, надеясь, что королева теперь оставит ее в покое. Дейнерис на мгновение опечалилась, потом снова заговорила. — И все же я буду рада любым новостям. Мое возвращение в Вестерос — лишь вопрос времени, — прямо заявила она. — И мне бы хотелось узнать больше подробностей о том, что там происходит. За любые сведения ты получишь достойную награду. «О, боги… Робб… Она придет за тобой… Со своими драконами…» Перед глазами Талисы пронесся образ Робба и Серого Ветра, сгорающих заживо в пламени драконов. Она заставила себя выкинуть из головы эту картину и унять внезапный приступ паники, пока Дейнерис, ничего не замечая, продолжала говорить. — Скажи мне свое имя. — Талиса. Талиса Мэйгир из Волантиса, — тут же выпалила она, подчеркнув последнее слово. И королева… Она, кажется, даже опешила на мгновение, а потом не смогла скрыть удивления. — Талиса Мэйгир… Или все-таки Талиса Старк? Королева Севера? Супруга Робба Старка, так? «Мне конец!» — заорал Талисе внутренний голос. Память услужливо вытащила на белый свет недавнюю… и очень кровавую историю взаимоотношений Старков и Таргариенов. И окончательно убедила девушку в том, что ей и в самом деле конец. — Просто Мэйгир… Я больше не Старк. И не королева… — ответила Талиса, представляя себе, как может закончиться эта встреча. И ни одного сколь-либо хорошего варианта не просматривалась. Дейнерис о чем-то задумалась на пару секунд, потом снова заговорила: — Тогда предлагаю поговорить в более уединенной обстановке… — и ее голос не оставлял сомнений в том, что «предлагаю» здесь означает «приказываю». — Но… — Что? — слегка нахмурилась королева. Талиса собралась с духом. — Простите, ваша милость, но я целительница… И от моей работы зависят жизни моей команды. «Дикая Ялла» попала в сильный шторм и многие моряки получили серьезные раны. И сейчас они ждут лекарств… и моей помощи… Легкое недовольство на лице королевы сменилось… уважением. И она, повернувшись к одному из своих попутчиков, что-то быстро скомандовала на непонятном языке. Тот тут же развернулся и куда-то ускакал, а еще один дотракиец выехал вперед и забрал у нее покупки быстрее, чем она успела хоть как-то возразить. — Я отправлю на твой корабль лучших целителей Пентоса, а мои люди отвезут туда купленные припасы, — очень миролюбивым голосом добавила Дейнерис. — Ну так как? Ты идешь? С одной стороны, она была приятно удивлена предложением королевы. Можно даже сказать, тронута. С другой… «Как будто у тебя есть выбор!» — напомнил ей ехидный внутренний голос. И Талиса кивнула. — Конечно, ваша милость. Выбора и в самом деле не было. Королева отдала еще несколько приказов — и ближайший дотракийский всадник легким движением усадил Талису к себе в седло. Затем они все развернулись и быстро поскакали обратно во дворец. А ей оставалось — всего-то — попытаться пережить эту встречу. ------------------------------------------------- Пока Талиса изо всех сил старалась скрыть волнение, королева спокойно провела ее во дворец — мимо дремлющих прямо у входа драконов. Всех трех. Тот, который летал у них над головами, пока она закупалась на рынке, успел вернуться и теперь спал вместе с «братьями». Теперь, вблизи, можно было увидеть, что каждый из них крупнее среднего боевого коня, но летать на них, пожалуй, было все-таки рано. Самый крупный из них, с черной чешуей, в последний момент проснулся и зарычал, оскалив огромные острые зубы. И Талиса чувствовала жар его дыхания даже за спиной дотракийца, за которым она спряталась… И который сам спрятался за спиной Дейнерис, которая была намного меньше его. А королева — она быстро сказала что-то на высоком валирийском, отчего дракон моментально успокоился и взлетел, решив сегодня поспать где-нибудь на крыше дворца. Теперь гордые позы и высокомерный тон беловолосой девочки, называвшей себя королевой, уже не казались такими незаслуженными и неуместными. И вот, они оказались в личных покоях Дейнерис. Вдвоем. То, что она согласилась принять гостью без какой-либо охраны, опять-таки показывало ее силу и бесстрашие. Не то чтобы Талиса осмелилась бы причинить ей какой-то вред… После того, как увидела драконов — точно. — Присядь, — предложила Дейнерис таким голосом, на который нельзя было ответить отказом. Талиса тут же села, а королева оглядела ее оценивающим взглядом. — Ты помнишь — я это вижу. Но почему-то не имеешь понятия о том, кто я такая, — рассудила она. — Видимо, ты умерла слишком рано, чтобы услышать обо мне. Талиса почувствовала, как у нее слегка дрогнуло сердце от того, с какой легкостью Дейнерис упомянула ее смерть. — Я знаю, кто ты. Дейнерис Таргариен, королева Пентоса, — она была рада тому, что сумела сдержать дрожь в голосе. И Дейнерис легко улыбнулась. — Не только Пентоса, — затем она отчего-то помрачнела на мгновение. — Обычно в этот момент Миссандея перечисляет все мои титулы… Дейнерис Бурерожденная из дома Таргариенов, именуемая Первой, истинная королева Андалов, Ройнаров и Первых людей… Память очень невовремя вернула перед ее взор образ Робба и Серого Ветра, окутанных драконьим пламенем. Она не могла ручаться насчет андалов и ройнаров, но Первые люди Севера точно не согласились бы признать ее королевой… без борьбы. И они были обречены проиграть эту борьбу… — …Неопалимая, Матерь Драконов, Разрушительница Цепей, королева Миэрина, кхалиси Великого Травяного Моря… И теперь еще и королева Пентоса. Примерно так она бы сказала. Каждый новый титул смущал Талису все сильнее. — Кхалиси Великого Травяного Моря? И королева Миэрина? «То есть… она правит заливом Работорговцев?» Последний вопрос беглянка из Вестероса задать, конечно же, не осмелилась. — На самом деле, не только Миэрина. В той жизни я подчинила себе все города залива Работорговцев… Хотя, к тому времени, когда я закончила свой поход, он назывался уже по-другому. Залив Драконов. По-моему, так лучше звучит. И те города стали по-настоящему вольными… — эти слова Дейнерис произнесла с неподдельной гордостью. — Потому что я освободила всех рабов. Талисе показалось, что она ослышалась. Поверить в то, что последняя наследница Валирийского Фригольда, которая теперь еще и называла себя кхалиси Дотракийского Моря, просто взяла — и принесла рабам свободу… Хотя стоп, если вспомнить, откуда она родом, в это нетрудно было поверить. Пусть вестеросцы и были во многом дикарями и варварами, но они ненавидели рабство — настолько сильно, что эту доктрину разделяли даже такие безумцы и тираны, как Мейгор Жестокий или Эйгон Недостойный. Боги, да даже Эйгон Завоеватель никогда не имел рабов — по крайней мере, после того, как он пришел в Вестерос. И ее собственный отец, прозванный Безумным королем, творил, наверное, все мыслимые гнусности, но даже он не додумался порабощать своих подданных или покупать рабов в других странах. Это была едва ли не единственная черта, которой он ни разу не переступил. — Ты… отпустила… рабов? — тихо переспросила она. — Не зря же меня прозвали Разрушительницей Цепей, — гордо улыбнулась Дейнерис. Она сказала это так, словно это должно было закрыть любые вопросы. — О… — Талиса попыталась представить, как выглядел бы мир без залива Работорговцев… И только сейчас поняла, почему все пентошийские рабы, которых она встретила по пути сюда, были так счастливы. Просто они уже не были рабами! Пентос стал по-настоящему Вольным городом! Она и представить себе не могла, что такое когда-нибудь случится… А для Дейнерис это, очевидно, было так же легко, как щелкнуть пальцами. Дух захватывало при мысли о том, каким мог бы стать Эссос… без рабов и хозяев. Свободный. — А пока… Я, как уже сказала, очень хотела бы услышать побольше о Вестеросе — и о Роббе Старке, — прямо заявила королева, откинувшись на спинку кресла. Радость в груди Талисы умерла так же быстро, как и появилась. Невидимая рука сжала горло. «Как же жаль, что я так и не увижу свободного Эссоса…» Затем мысли сами собой перенеслись к Роббу, которого она тоже никогда не увидит. И все же… Она нашла в себе смелость бороться. И плевать на драконов. Робба она не предаст. Ни за что. Он уже лишился всего, включая собственной жизни — по ее вине. Во второй раз она не станет причиной его гибели, чего бы то ни стоило. — Нет, — она встала на ноги и гордо вскинула подбородок, пристально глядя в глаза королеве сверху вниз. А Дейнерис, похоже, не на шутку удивилась. И это придало Талисе еще больше сил. — Я не предам ни Робба, ни Север. Делай со мной все, что хочешь… Я ничего тебе не скажу! «Если я сейчас умру… Что ж, пусть будет так. Прощай, Робб…» Дейнерис сначала смотрела на нее с замешательством. Потом с пониманием. А потом… Она запрокинула голову и громко рассмеялась. Талиса застыла на месте. Ее решительность быстро тонула в растерянности и непонимании. Такой реакции она уж точно не ожидала. Неужели ее демарш показался королеве настолько… смехотворным? Дейнерис смеялась долго, до слез — в буквальном смысле. Талиса все это время старалась сохранить на лице решительное выражение. И в конце концов сдалась. Наконец смех прекратился и королева вытерла с глаз слезы. — Уф… Давно так не смеялась. Затем встала на ноги и Талиса с замиранием сердца следила за ней взглядом. Королева взяла свою гостью за руки, посмотрела ей в глаза и смущенно улыбнулась. — Прости, Талиса. Мне очень жаль, что ты поняла мои намерения несколько превратно… Замешательство Талисы вознеслось на новую высоту. Даже ноги слегка подкосились. Она знала, что Таргариены никогда не извиняются, особенно перед теми, кто находился несоизмеримо ниже их — для последних представителей Старой Крови под это определение попадали абсолютно все. Тем более, у нее было три дракона… — Мне следовало бы сразу сказать, что я не собираюсь причинять Роббу Старку никакого вреда — как и любому члену его семьи. Даже лорду Эддарду. Пусть у меня и нет повода относиться к нему с теплотой. Потому что… Я знаю, как много зла причинил ему мой отец, — призналась она. «Серьезно? Королева с тремя драконами и в самом деле оправдывается и извиняется!» Дейнерис выпустила ее руки и отошла к столу, взяв кувшин с вином. Налила два кубка и вернулась с ними к Талисе. Протянула один. Девушка осторожно взяла его. Затем королева отпила немного. Талиса сразу поняла смысл этого действия — и тоже сделала глоток. Помогло. Вино помогло ей немного расслабиться. Дейнерис жестом пригласила ее снова сесть. — Могу тебя заверить: Старки — мои ближайшие союзники и друзья. Даже родственники, — со смехом добавила она. — После всего произошедшего я представляю, что у тебя в голове творится. «Родственники? Боги, но как? Как Старки могли оказаться ее родственниками?» — Скажи мне… — медленно начала она. — Тебе Робб говорил что-нибудь о своем сводном брате, Джоне Сноу? Как будто ей мало было сегодня поводов удивлеться… С чего, спрашивается, ей было спрашивать о брате Робба? Она крепко задумалась об этом — и почти сразу в голову прошло самый очевидный ответ. «Таааак…» Если они в будущем, которого она не застала, встретились и сошлись… очень близко сошлись… Это многое бы объясняло. И если у них были общие дети — вот вам и родство! Но с другой стороны… Братья Ночного Дозора ведь давали обеты безбрачия! Как же тогда получилось? — Джон… Сноу? — Талиса в конце концов обрела возможность говорить. — Но он… Служит в Ночном Дозоре… Робб… Часто о нем вспоминал… Хотел, чтобы брат был рядом… Особенно после того, как Теон Грейджой предал его. — Ясно, — Дейнерис кивнула. — Лорд Старк многое от всех скрыл. Даже от него самого. Секрет заключается в том, что Джон — не его сын. Он сын его сестры, Лианны Старк. Талиса снова открыла рот от удивления. В Волантисе история Лианны Старк была хорошо известна — как пример того, как ни в коем случае не стоит поступать. Но если Джон и в самом деле был ее сыном… Значит, отцом мог быть только… …Рейгар Таргариен. И тут разговоры о родстве сразу обрели смысл. — Он не Сноу. Он мой племянник, последний из законнорожденных детей моего убитого брата, Джон Таргариен! — закончила Дейнерис. Она уставилась на нее, не в силах думать ни о чем другом. — Но… Как? — Она уехала с моим братом добровольно — и их поженил в Дорне сам верховный септон. Но я до сих пор не знаю, почему они никому не сообщили, даже ее родственникам. И почему Брандон Старк поступил так, как поступил… Что в ответ сделал мой отец, ты и сама знаешь, — помрачнела Дейнерис. — Из-за недомолвок и непониманий разгорелось восстание. Старк узнал правду слишком поздно — и решил защитить Джона от Роберта. Даже несмотря на все обиды, нанесенные моим отцом его семье. Вот почему я считаю себя в долгу перед ним. Слова Дейнерис моментально разрушили все познания Талисы о недавней истории Вестероса — ради которых ее, собственно, и пригласили во дворец. — Таким образом, мой племянник является законным наследником Железного Трона. А Робб… Пусть по крови они всего лишь кузены, но он всегда будет для Джона братом, — закончила она. — И я никогда не причиню вреда семье Джона. Которая и моя семья тоже. Талиса еще какое-то время молча сидела, держа в руке кубок. И только потом спохватилась и отпила еще. Королева расслабленно ждала, потягиавая вино. — И я тебя прошу — расскажи мне все, что знаешь о Роббе Старке. Я слышала, его называют Молодым Волком… Джон тоже мне о нем рассказывал — и я видела, какую боль причиняет ему потеря брата. Но ты, как я понимаю, знала его ближе других. Талиса смотрела в глаза королеве, чувствуя, как ее голова до сих пор идет кругом от услышанных сегодня откровений. Такой поворот событий просто не мог ее не восхитить и не обескуражить. Она глубоко вздохнула и заговорила. ------------------------------------------------- Нила Она бежала со всех ног. Все, что ей оставалось — это бежать, бежать и бежать. Так быстро, как только можно. Она бежала так, словно за ней гнались демоны. Хотя… Почему «словно»? Так оно и было. Ее преследователь был самым настоящим демоном. Живодером, насильником и убийцей. Лай собак послышался совсем рядом и Нила выбросила из головы все мысли, словно они мешали ей бежать. И прибавила шаг. Ветви хлестали ее по лицу, когда она пробегала между деревьев. Это было больно. И боль разжигала страх перед демоном и его гончими еще сильнее. Опять лай. Еще ближе. Проклятые собаки… Громче лая был только стук ее сердца, готового пробить грудную клетку. Она попыталась оторваться, проломившись сквозь густые заросли — и зацепилась ногой за корень. Руки отчаянно замахали во все стороны, словно хотели зацепиться за воздух. И, как назло, из ниоткуда возник ствол дерева, в который она треснулась с разбега. Аж искры из глаз полетели и весь воздух из легких будто вышибло. Нила рухнула наземь, тяжело дыша и пытаясь собраться с мыслями. И когда перед ее глазами перестали плясать огни и темные пятна. Ей показалось, что она уже в преисподней. Три злобно рычащих гончих окружили ее со всех сторон. Позади в нескольких ярдах стоял их хозяин, гордо глядя на нее сверху вниз. Рамси Сноу, мерзкий ублюдок, порожденный самим лордом Болтоном… Холодные горящие глаза, полные жестокости, почти такие же, как и у девушки рядом с ним. Миранда, дочь псаря, злая и мстительная — поэтому ее все старались избегать. Сама Нила за все время работы в Дредфорте вообще старалась ей на глаза не попадаться. За что они так с ней? Она же ничего плохого не сделала! Она всегда их избегала! Она уже замечала, что те, кто не избегал, потом странным образом исчезали… Теперь ей оставалось только молить богов о помощи. — Мелкая деревенская шмара… Считаешь себя лучше меня, да? — Миранда презрительно сплюнула. Она до сих пор не могла понять, что запустило череду событий, которая и привела ее в смертельную ловушку. — Нет. нет… — отчаянно замотала головой Нила. — Я ничего не сделала! — Закрой свой поганый блядский рот! — крикнула злобно скривившаяся Миранда. И ее рот сам собой закрылся, да так, что зубы клацнули. Потому что эта девица была явно сумасшедшей. — Заставила же ты нас побегать, — вмешался Рамси, одарив Миранду легкой улыбкой. — Даже жаль немного, что кроме тебя, у нас сегодня есть еще и другие дела… Он поднял лук, прицелившись Ниле в грудь. — Любимый, а как же повеселиться? — застенчиво спросила Миранда, затем посмотрела на Нилу и улыбнулась так, что кровь застыла в жилах. Ее взгляд обещал жертве, что смерть ее будет долгой и незабываемой. — Мы можем повеселиться прямо здесь… А потом еще… где-нибудь… У нас хватит времени… и на то… и на другое… И он, кажется, задумался. И ответил на ее жестокую улыбку своей, точно такой же. — О, любимая, конечно, можно… Но где мои манеры? Даму ведь всегда надо пропускать вперед! — добавил Рамси в притворно-уважительной манере. Затем опустил лук, схватил Миранду за плечи, резко притянул к себе и страстно поцеловал. Через несколько мгновений Миранда так же резко отстранилась от него. — Потом, — сказала она. Развернулась к Ниле и посмотрела на нее взглядом хищного зверя, загнавшего добычу. — Это мы всегда успеем. А здесь… Здесь можно развлечься… как-то еще… Дредфортский бастард снова рассмеялся и ничего не сказал в ответ. Миранда медленно приближалась, каждый ее шаг напоминал Ниле поступь смерти, а жестокие голубые глаза не обещали девушке ничего хорошего. — Нет… Нет… Прошу… — умоляла Нила сквозь слезы. — Пощадите… Прошу… От ее мольбы Миранда улыбнулась еще шире. — Мне это нравится… — она помолчала пару секунд, подарив загнанной жертве крупицу надежды… и снова ее забрала: — …постараюсь растянуть удовольствие подольше. Когда между ними оставалось всего шагов пять, не больше, Миранда достала из-за пояса охотничий нож и хищно оскалилась. А когда она поравнялась с рычащими собаками… …Одна из них внезапно отвернулась от Нилы и злобно вцепилась в ногу Миранды. — ЭЭЭАААААААУУУУ! — взвыла она не столько от боли, сколько от изумления. В следующую секунду она уже была на земле, нож вывалился из руки, в которую тут же вцепилась другая собака и начала рвать плоть. А третья… Она схватила мучительницу за горло, пока две другие трепали и разрывали ее распластанное тело. Хищная челюсть сдавила горло — и крики Миранды тут же оборвались, сменившись предсмертным бульканьем. — НЕТ! Вы что творите, суки? Фу! Нельзя! Я сказал, НЕЛЬЗЯ! — услышала она крик Рамси, полный злости… и непонимающего страха. Тут же в воздухе просвистела стрела и пробила шею одной из гончих. Но он еще раньше наложил на тетиву следующую, которая так же легко убила вторую собаку. Третья собака отпустила Миранду и отскочила от того места, где умерли ее сестры по стае. Повернулась в сторону Рамси и зло зарычала. Потом дважды гавкнула. Потом снова зарычала. Рамси почему-то не стрелял, он медленно приближался, держа натянутый лук. Нила, затаив дыхание, переводила взгляд с охотника на гончую и обратно, не веря своим глазам. Мертвые глаза Миранды, залитые кровью, как ей казалось, смотрели прямо на нее. На лице дочери псаря навечно застыло непонимание. Тела застреленных гончих лежали рядом в лужах крови. А Рамси продолжал держать последнюю собаку на прицеле. — Лежать, девочка! — скомандовал он, пока они продолжали кружить друг напротив друга. Собака снова зарычала и оскалилась. Они продолжали бороться взглядами и каждый из них, похоже, понимал, что из этого противостояния они оба живыми не выйдут. Противостояние закончилось так же внезапно, как и началось. Собака рванулась вперед, нацелившись хозяину в горло — и одновременно с этим он выпустил третью стрелу. Рык сменился болезненным визгом, когда стрела и тело собаки встретились. Гончая рухнула наземь, перекатилась один раз и задергалась в предсмертной агонии. Поскулила еще немного, потом замолкла. Рамси в полном замешательстве смотрел на убитую собаку, не понимая, что произошло с его гончими и Мирандой. Взгляд голубых глаз торопливо переходил с одного трупа на другой, будто в одном из них мог скрываться ответ. Нила тоже не могла понять, как все это могло случиться. Охотник встряхнул головой, словно пытаясь прийти в себя. И резко повернулся к ней. — Ты что наделала, тварь? Ты что сделала с моими собаками, ебаная шлюха?! — заорал он на нее почти в истерике. И стал надвигаться на нее с полными безумия глазами. Она, такая же ошеломленная и напуганная, замотала головой. На большее у нее сил не хватило. — ЧТО ТЫ, БЛЯДЬ, СДЕЛАЛА?! — заорал он еще громче, брызгая слюной. Нила затряслась от страха, когда Рамси бросил лук и вытащил свежевальный нож. Суетливо поползла назад, пока он продолжал надвигаться, осыпая ее проклятьями. Затем Рамси внезапно застыл, когда позади него возникла рычащая тень. Исчезла злоба в его глазах, вернулась растерянность. Он медленно развернулся… но сделать ничего не успел. Тяжелая бурая когтистая лапа, ударившая по шее сзади, сбила его на землю. Теперь и она видела хозяина лапы, оказавшегося большим бурым медведем. Который сейчас всей своей тяжестью обрушился на распростертого Рамси. Нила услышала, как хрустят ломающиеся кости и как Рамси кричит от дикого ужаса и боли. Медведь с ревом занес лапу для нового удара — и кровь снова брызнула в воздух. Затем медверь опустил голову — и крики боли сменились громким бульканьем. Медведь поднял голову — и она увидела в его зубах человеческую плоть. Если, конечно, Рамси можно было назвать человеком. Зверь сглотнул и снова наклонился, чтобы откусить еще. Она долго смотрела на эту страшную картину. Медведь поедал Рамси живьем… Впрочем, живым он был не то, чтобы очень долго. Потом зверь переключился на убитых гончих и еще не остывшую Миранду. И тогда Нила громко рассмеялась. От увиденного ей абсурда она впала в истерику. Она избежала смерти от рук зверя в человеческом обличье — чтобы попасть на зуб настоящему зверю, который перед этим съел первого. Сейчас медведь доест бастарда и его девку — и займется ей… Почему-то она даже не попыталась убежать. Словно чувствовала, что это бесполезно. Так и сидела, чувствуя, как громко стучит ее сердце по мере приближения гибели. Наконец, медведь поднял залитую кровью морду от останков. Его глаза уставились прямо на нее. Стало понятно, что это конец. Медведь, забыв про еду, шагнул к ней. Поднялся во весь рост на задних лапах. Посмотрел на нее. Покачал головой. Поднял одну лапу. Нила зажмурилась — но удара все не было. Не понимая, в чем дело, открыла глаза. Он просто стоял, вытянув лапу куда-то в сторону. И она после долгих раздумий тихо ахнула от удивления, поняв, чего он хочет. Зверь указывал ей, куда идти. Он откуда-то знал, где стояла деревня, в которой она родилась. Девушка непонимающе заморгала: это что сейчас было? Он вдобавок еще и когти поджал — все, кроме одного. Как будто указывал пальцем… Она смотрела на него непонимающим тупым взглядом. Медведь раздраженно фыркнул и слегка потряс лапой. И тут она, наконец, поняла. Боги услышали ее молитвы! И ответили на них! Это они направили псов на неправедного хозяина! Это они послали медведя ей на помощь! А теперь медведь велит ей едти домой! Мелко трясясь, она поднялась на ноги, не отрывая взгляда от слишком человеческих глаз медведя. Да, сейчас она и в самом деле видела в них настоящий разум — даже капающая с морды кровь не мешала этого разглядеть. — Спасибо… — с благоговением выдохнула она. Медведь нетерпеливо потряс лапой. И Нила, торопливо кивнув, зашагала в нужном направлении, продолжая благодарить богов на каждом шаге прочь от того места, где она должна была умереть. Уже потом она оглянулась в последний раз и увидела, что медведь снова склонился над телом бастарда-изверга и продолжал лакомиться его плотью. Что и говорить, именно такого конца он и заслужил. Вздохнув с облегчением, девушка медленно побрела обратно в свою деревню. ------------------------------------------------- Роберт Он шел по самому нижнему этажу замковой темницы, где располагались Черные камеры. Столько всего изменилось, а это место, где собирались самые ничтожные отбросы Королевской Гавани, не менялось никогда. Следом за ним шагал сир Мендон, сопровождаемые тюремщиком. Он шел все глубже и глубже в подземелья, где были заперты несчастные души, пока, наконец, не достиг Черных камер. Здесь было куда более «многолюдно», чем обычно. Большинство камер были забиты взятыми в плен «святыми воинами» и не успевшими сбежать гвардейцами Ланнистеров. Мимо камеры Ланселя он прошел, стараясь не смотреть на своего бывшего оруженосца, но краем глаза все же заметил, что он стоит на коленях и неистово молится — как и в первый день заключения. Как будто он только этим и занимался. Мальчишка волновал короля, пожалуй, даже больше многих, к тому же он был сыном Кивана Ланнистера, а значит, ценным заложником, несмотря на все его признания — включая участие в убийстве самого Роберта. Да и, чего греха таить, Роберт всегда уважал смелость, даже если она была пропитана фанатизмом. И то, во что превратился нежный ланнистерский хлюпик, действительно его впечатляло. А вот возле камеры Пицеля он не удержался от того, чтобы рыкнуть как следует на съежившегося в углу изменника-старикашку, который в ответ сжался еще сильнее и принялся умолять простить все прегрешения, которых он сам не ведает. Роберт не слушал. Он шел дальше, больше не оглядываясь на бывшего великого мейстера. Наконец, он пришел туда, куда хотел. — Открой, — скомандовал Роберт тюремщику. Грязный и неуклюжий охранник протиснулся вперед, открыл камеру и тут же отступил в сторону, пропуская короля. Роберт ворвался в камеру сразу, как только дверь открылась. Здесь было темно, но даже этого тусклого света хватило Роберту для того, чтобы разглядеть здешнего обитателя. А когда следом протиснулся сир Мендон с факелом в руке, стало совсем светло. Серсея, отвыкшая от яркого света, шарахнулась назад и закрыла глаза рукой. Роберт глубоко вдохнул и медленно выдохнул, успокаивая нарастающую ярость. Этот разговор назревал уже очень давно. Она все еще была в том золотом платье, в котором ее схватили. Вернее, в том, что от него осталось после долгого пребывания в темнице. Ее волосы спутались, лицо покрылось грязью, но взгляд ярко-зеленых глаз все еще оставался такими же высокомерным, как и всегда. Даже заключение здесь ничуть не умалило ее гордыни. Взгляд сосредоточился на нем, Серсея узнала его не сразу, а когда узнала… Не удержалась от того, чтобы опустить глаза, в которых — это он ясно видел — появился испуг. — Роберт! — вскрикнула она, неуклюже поднимаясь на ноги. — Грязная лживая шлюха! — взревел он. — Ты все эти годы меня обманывала! Слышишь, братова подстилка! Я все знаю! Все твои дети — от Джейме! Она побледнела еще больше. — Роберт, это ложь! Я не знаю, чего тебе наболтал твой дурак-брат, но он лжет! — упорствовала она. — Лжет, говоришь? — усмехнулся Роберт. — А как насчет твоего брата, пусть и двоюродного? Он тоже лжет? Это Лансель мне все рассказал! Рассказал обо всех мерзостях, что ты совершила! Она вздрогнула от его слов и от его жестокого смеха. — Ла… Лансель? — робко переспросила она. — Все твои дети — от Цареубийцы. И ты подговорила Ланселя убить меня, чтобы я этого не узнал! Может, в прошлый раз вам это и удалось, но точно не в этот! И твой гребаный бастард никогда не сядет на Железный Трон! Страх в глазах Серсеи сменился непониманием. Она, кажется, и в самом деле не могла найти достойного ответа. — В какой «прошлый раз»? Ты о чем? — переспросила она в замешательстве. — Да, тварь. Я все знаю, — Роберт, не отрываясь, смотрел ей в глаза. — Он рассказал, какое зелье ты велела подмешать мне в вино на той последней охоте! И оно подействовало! Ебаный кабан задрал меня насмерть! Вот ведь как бывает, да? Он сжал кулаки, из последних сил пытаясь не ударить ее прямо в лицо. — Ты спятил, Роберт? — Серсея, бледная от страха, кажется, действительно ничего не понимала. — Какой кабан? Какая охота? Какое зелье? И ты… Ты так говоришь, как будто ты уже умер! — А я действительно умер! — заревел Роберт. — Твой гребаный план сработал! И твой ублюдыш стал королем! И первым же делом начал войну, которая порвала на куски эти сраные Семь Королевств! — Роберт… — Серсея смотрела на него с ужасом. — Это безумие. — Безумие? — переспросил он. — Нет. Это. КОЛДОВСТВО! Я не знаю, как это все случилось, будь оно проклято, но… Я рад, что это случилось, — добавил он уже тише, но этот голос звучал намного страшнее, чем привычный рев. — Колдовства не существует, — отрезала Серсея. И Роберт… Он почему-то замолчал. И теперь сам смотрел на нее в замешательстве. Он ожидал от неверной жены любой реакции — но не такой. Он смотрел на Серсею долго. И, наконец, понял причину ее растерянности. — Боги… Ты… ты не помнишь, да? Мы все заново проживаем наши жизни… А ты — нет? — Что я не помню? Как можно прожить жизнь заново? — не понимала Серсея. — Ты точно спятил! Роберт помолчал еще секунду, а затем… рассмеялся. Да так, что у самого на глазах слезы выступили. Серсея, пока он смеялся, вжималась в стену камеры, думая, что ее муж действительно сошел с ума. Наконец, он отсмеялся и снова посмотрел на нее злым взглядом. — После стольких лет… После такой лжи и измены… Я, наконец, расплачусь с тобой за все! Серсея вздрогнула. В ее лживых глазах снова промелькнул страх. — Эй, там! — крикнул он кому-то позади себя. — Тащите подарок! В камеры вошли два тюремщика, которые несли что-то мягкое. Это было человеческое тело, которое они швырнули прямо перед сжавшейся от испуга Серсеей. Она посмотрела вниз… И ее глаза тут же расширились от шока. — ДЖОФФРИ! — завизжала она — и бросилась к телу сына, тут же забыв о страхе перед Робертом. Момент, когда Серсея вот так наглядно узнала о смерти своего первенца… О, для Роберта он стал высшим наслаждением. Именно ради этого он велел Молчаливым Сестрам привести тело мальчишки в относительный порядок. Нет, всех следов «работы» Пса они, конечно, не смогли убрать, но кое-какие признаки разложения устранили достаточно легко. Она перевернула тело — и взгляд мертвых глаз Джоффри лишил ее остатков разума. Как же приятно было видеть такие муки на ее лице! — Джоффри! Мой мальчик! Мой бедный мальчик! — повторяла она снова и снова, прижимая труп к своей груди и не обращая внимания на то, что оно уже достаточно успело разложиться. Она вопила и визжала, не замечая ничего вокруг, а Роберт с наслаждением за этим наблюдал. И его ярость напитывалась и остужалась ее страданиями. — Ты… — она резко подняла взгляд и в следующее мгновение бросилась на Роберта. — Ты тварь! Чудовище! Она успела ударить его раза два или три, прежде чем Роберт схватил ее за руки и грубо швырнул на пол рядом с трупом Джоффри. И она тут же забыла о Роберте и снова вцепилась в своего мертвого львенка. Слезы на ее щеках и бессильный вой хорошо передавали всю гамму разрывавших ее чувств. Он еще раз смерил ее удовлетворенным взглядом, затем развернулся и оставил ее наедине с трупом и страданиями. Джоффри надолго разделит с ней заключение. Очень надолго. Уже после того, как дверь камеры с лязгом закрылась, король еще долго слышал ее безумные вопли, эхом раздающиеся в его ушах и наполняющие сердце радостью и удовлетворением.