План Ворона

Эддард Солнце успело закатиться, а он все продолжал метаться по лагерю туда-сюда, не обращая внимания на тех, кто торопливо убирался с его пути. Убирались все. Никому не хотелось встречаться лицом к лицу с тем, в кого он превратился. Да, в Кархолде он стал другим — вечно растрепанным и очень раздражительным… наверное, даже хуже Роберта в молодые годы. Чего уж говорить, если даже Джон с Роббом старались его избегать после того… случая. Когда же в последний раз он так сильно злился? Наверное, в детстве еще. Даже та знаменитая перебранка с Робертом в тронном зале, когда они увидели мертвых Эйгона и Рейнис, завернутых в красные плащи… Нет, даже тогда он не был настолько зол. Наверное, потому, что Роберт был его другом — и его королем, которого он сам привел к Железному Трону. Джон, правда, тоже был его королем. Но это уже не имело никакого значения, когда он сцепился с ним по поводу судьбы Джейме Ланнистера. Он… мягко говоря, не гордился теми словами, которые были тогда сказаны в адрес Цареубийцы и всех его бесчестных поступков. Но он все равно не готов был отказаться от своих слов. Даже думать не хотелось о том, что сказала бы Кэт, узнав, как он ругался в присутствии детей. Детей. Ха. Пару лун назад они и в самом деле были детьми. И он до сих пор продолжал их такими видеть. Даже Джона и Робба, не говоря о Сансе, Арье и Бране с Риконом. Кем они были в его глазах? Джон — суровый и нелюдимый воспитанник, которого все считали его бастардом. Робб — веселый и жизнерадостный первенец-наследник. Санса — милая девочка и отрада сердцу. Арья — бунтарка и непоседа, подлинное наследие дома Волков. Бран — еще более непоседливый младший сын, обожающий лазить по стенам… Никто из них больше не был таким. Джон стал королем. Робб тоже получил корону, а потом потерял ее. В глазах Сансы было больше льда, чем у древних Королей Зимы, подчинивших себе все земли к северу от Перешейка. Арья… Она пока казалась ему самой нормальной. И все равно он чувствовал, что в ней тоже что-то изменилось, но пока не мог понять, что именно. Где-то глубоко внутри него ехидный голос шептал о том, что Джон что-то скрывает об Арье, что-то очень серьезное… Но другая его часть очень не хотела, чтобы это «что-то» открылось. Почему-то ей казалось, что это откровение будет еще хуже. А Бран… Чем меньше он будет думать о Трехглазом Вороне, тем лучше. Он тяжело вздохнул. После той перепалки Джон с Роббом смотрели на него так, словно не узнавали человека, занявшего его тело. Наверное, он и сам так на них смотрел — поначалу. Только вот ему для этого понадобилось не вернуться назад во времени, а всего лишь закатить публичную истерику. Да, да, это была именно истерика, и нечего прикрываться хорошими словами. Джейме стал последней каплей — и он все-таки выплеснул наружу все то, что копилось в нем месяцами, когда он вынужден был принять новый мир с новыми правилами. Все это вылилось здесь и сейчас. И какая-то его часть вздохнула с облегчением. Она была даже немало рада тому, с каким волнением и страхом после этого стал смотреть на него Рикард Карстарк. Другая часть застыла в ужасе от того, во что он превратился. И ей было стыдно при мысли о том, что сказал бы Джон Аррен, если бы был жив. И, тем более, что бы он сказал потом, когда он, обидевшись на весь свет, просто взял — и устранился от дел, избегая любых разговоров, не имеющих отношения к повседневным вопросам. Его кровь по-прежнему закипала каждый раз, когда мысли возвращались к сиру Джейме и всему, что он совершил. Он изменил присяге королевского гвардейца — и спас тем самым полмиллиона душ. Он наставил рога другому королю, став отцом тех, кого считали его детьми — а потом изменил и своей сестре-королеве, перебежав на сторону Дейнерис. Он пришел в его, Неда Старка, дом — и попытался убить его сына, нарушив обязательства гостя… Этот человек был худшим из клятвопреступников. Он нарушил и предал все, что только можно! И никто не вызывал у Неда больше ярости, чем этот! И он — ОН!!! — теперь, оказывается, стал их другом?! Он заскрипел зубами от злости, заставляя себя перестать об этом думать, иначе он снова потерял бы остатки самоконтроля. Пара идущих мимо воинов, заметив его, тут же развернулись и пошли в другую сторону. Нед даже не обратил на это внимания, в последние дни такое случалось едва ли не постоянно. Его мысли вернулись к тому, до чего они дошли — и куда пойдут дальше. Путь из Винтерфелла был долгим и был далек от завершения. Он понимал, что не сможет успокоиться, пока не повернет на юг и не встретится с Робертом. Но сейчас их целью был Последний Очаг. Часть людей Карстарков отправилась вместе с ними — меньшая часть. Остальные направились сразу на Стену, в Черный Замок, куда они тоже потом должны были подойти. Только на третий день после отъезда из Кархолда его гнев начал потихоньку остывать. За все это время они с Джоном обменялись едва ли парой слов — и то только тогда, когда без этого никак нельзя было обойтись. Ему очень хотелось отчитать своего… племянника за то, что он слишком легко оказывал доверие всем подряд. Но вот незадача — племянник вдруг стал королем и он сам это признал. А лорду Винтерфелла не пристало отчитывать своего короля, несмотря даже на то, что в прежней жизни он это делал много раз… Да и если бы он все-таки это сделал… Он не забыл о том, как спор с Сансой из-за истории с Рамси с самого начала пошел не так, как он хотел, и дочь по-прежнему чувствовала себя правой. И если он так же опростоволосится в споре с Джоном из-за Джейме… Он почему-то был уверен, что этот разговор закончится совсем не в его пользу. Пока голова размышляла, ноги жили своей жизнью — и он сам не заметил, как забрел на стоянку, где расположились Риды и остальные воины с Перешейка. Он шел в свой шатер, а ноги отчего-то привели его сюда. Затем к нему подошел молодой и очень нервный воин Ридов. — Л… лорд Старк… — заикаясь, поклонился он. Нед задержал на нем взгляд и спросил несколько резче, чем стоило: — Где лорд Хоуленд? — У… уже спать лег, м… милорд. — Так веди к нему! — приказал Нед. Тот вздрогнул всем телом и со словами: «Да, милорд», быстрым шагом пошел куда-то вглубь лагеря. Нед последовал за ним — в таком настроении быстрый шаг помогал ему немного успокоиться. В последние дни он терпеть не мог кого-то или чего-то ждать. Хоуленд даже палатки с собой не взял, ограничившись скатанным спальным мешком, разложенным у костра. Впрочем, уроженцы Перешейка всегда славились неприхотливостью даже по меркам северян — и их лорд не был исключением. Он еще не лег спать, а сидел у костра на гладком валуне. Прищурился, заметив гостей, но тут же расслабился, когда узнал Неда. Встал и поклонился. — Лорд Старк. — Хоуленд, — кивнул в ответ по-прежнему мрачный Нед. Рид махнул рукой гонцу, давая знак оставить их наедине, и тот тут же убежал прочь. — А ты, я смотрю, все так же держишь всех в напряжении, Нед, — Хоуленд, пронзительно улыбаясь, проводил своего человека взглядом. Нед ничего не ответил. Рид усмехнулся и подвинулся. — Присаживайся, Нед. Поговорим. Он не принял приглашение и вместо этого принялся расхаживать туда-сюда у костра. Хоуленд тоже остался стоять и тоже молчал, следя за ним. Потом все-таки спросил: — Ты ведь не просто так меня искал, верно? Нед остановился и резко развернулся: — Как ты все это терпишь? — Чего? — Этот мир. Он изменился. Это… не та жизнь, которую я помнил… — Нед напряг плечи. — А у тебя что, выбор есть? — пожал плечами Рид. — Ладно, ладно, не злись. Предположим, что мы могли бы выбирать, какой жизнью жить. Я бы, не раздумывая, выбрал эту. Жойен снова со мной. И ты жив. И твои дети, и твоя жена, и многие другие хорошие люди смогли избежать бессмысленной смерти, — он говорил совершенно искренне. — Не знаю, как ты, а я не вижу ни одной причины испытывать какую-то тоску по старому миру… Нед смотрел на него несколько секунд, прежде чем опустить голову, признавая поражение. Хоуленд был прав, но лучше от этого ему не стало. Прежняя его жизнь на фоне новой выглядела ужасной и сводила с ума, но это не делало новую жизнь со всеми ее переменами менее безумной. Ему казалось, что он стоит на палубе корабля, угодившего в шторм, и изо всех сил старается не рухнуть за борт. И каждый раз, когда он находил худо-бедно устойчивую опору, палуба снова принималась ходить под ногами ходуном. — Ты лучше думай о других, более важных делах, чем о своих переживаниях. О нашествии Иных, например, — Рид нагло усмехнулся. — Зима, как любит говорить один мой хороший друг, близко… Девиз дома Старков в его устах приобрел несколько другой, более зловещий смысл, который очень резко выделялся рядом с его веселым, слегка хмельным взглядом. И Нед, не удержавшись, фыркнул. Двойной смысл слов Хоуленда Рида не ускользнул от него. А его простые и прямые ответы исцеляли его душевные раны лучше любой заживляющей мази. Но это не отменяло того факта, что он почти потерял своих изменившихся до неузнаваемости детей. — Нед, я тебе сейчас скажу одну маленькую вещь, которая может тебя расстроить. Ты умер — а весь остальной мир продолжал жить своим чередом, — тут же ответил Хоуленд. — И твои дети тоже. Так устроен мир, ничего не поделаешь. Они росли. Они менялись. И если бы ты там остался жив, они изменились бы точно так же. Может, как-то немного по-другому, но изменились бы. Нед резко отвернулся. Что он мог сказать в ответ? Ему опять нечего было возразить и легче от этого не становилось. Да и самому Риду его собственная правота не принесла успокоения. Хоуленд положил ему руку на плечо. — Такова жизнь, Нед. Наша новая жизнь. Рано или поздно ты к ней привыкнешь… наверное… может быть… Нед бросил в его сторону ехидный взгляд. — И вот так ты пытаешься меня утешить? — С чего бы мне этим заниматься? Я просто говорю тебе очевидные вещи, — оскалился Рид и приподнял одну бровь. — Я уже решил для себя, как поступлю сам. Смирюсь с неизбежным и приму это. Изменить все равно ничего нельзя. Он отошел от Неда и присел на валун возле своего спальника. Нед проводил его взглядом. — Спасибо за участие и понимание, — сухо произнес он. Хоуленд неопределенно отмахнулся. — Рад помочь, милорд… — он взял винный бурдюк и металлическую чашу, лежащие рядом с его вещевым мешком. Налил, протянул Неду. — Вот это поможет тебе успокоиться лучше всяких слов. Пей. Так ты, может, перестанешь бесить и пугать всех окружающих… Нед со вздохом присел рядом и принял из его руки кубок. Там был эль, а не вино — понятно, они же на Севере, в конце концов… Лорд Винтерфелла проглотил напиток одним глотком. — Лучше? — поинтересовался Хоуленд. — Нет, — хрипло ответил Старк. — Тогда выпей еще, — он подлил ему еще эля, а потом взял второй кубок для себя. Некоторое время они пили молча. Затем Хоуленд нарушил тишину. — Они хотя бы рассказали тебе о хороших вещах, которые случились с ними в той жизни? — А что, такие были? — неверяще переспросил Нед. — Конечно, не одни же кошмары их там ждали, правильно? — Хоуленд отчего-то резко помрачнел. — Твоя маленькая волчица… Я смотрю на нее — и вижу Лианну… Раньше привычка Хоуленда Рида резко менять темы разговора и собственное настроение порой раздражала Неда, но сейчас они с ним были, что называется на одной волне. И он, чтоб его, снова был прав. Арья… Именно она была для него вечным напоминанием о Лианне во плоти. Она походила на нее куда больше, чем Джон. Особенно ее характер… — Да. Лиа обязательно полюбила бы ее… — сказал он. И подумал, что Хоуленд вспомнил Арью не просто так. Рид стряхнул с себя меланхолию, как всегда, моментально, и снова усмехнулся. — Тебе рассказывали, что она влюбилась? Нед вздрогнул и чуть не поперхнулся элем. — ЧЕГО? — вскинулся он, проглотив остатки напитка. Хоуленд смотрел на него снизу вверх, явно довольный собой. — Того, Нед. Ты не поверишь, но она действительно нашла достойного мужчину — и тот ответил на ее чувства взаимностью. Честного и надежного, настоящего демона на поле битвы, особенно с молотом в руках… Конечно, у него были свои чудачества, особенно если знать, чей он сын, но люди все равно называли Джендри хорошим человеком. — Джендри? — его мысль зацепилась за это имя. — Неужели… Бастард Роберта? Ученик кузнеца? Это ведь не тот… «Или не тот? Мало ли на Севере других Джендри? Нет, наверное, я обознался, он не может быть тем самым…» Хоуленд осекся на мгновение, затем продолжил. — Чуть не забыл. Вы ведь с ним тоже знакомы. Один раз встречались в Королевской Гавани… Взгляд Неда застыл. Все-таки тот самый! Он несколько секунд молчал, собираясь с духом и думая о том, что об этом скажет Кэт, когда узнает… Он вспомнил этого мальчишку, крепкого не по годам и готового вступить в пору зрелости. Он и в самом деле был похож на Роберта — пусть даже только внешне, а не характером. Он готов был предложить ему место в Винтерфелле, сделать его кузнецом илм воином, если мальчик этого захочет… Но он не собирался отдавать ему свою дочь! — Судя по твоему лицу… Нам сильно повезло, что она осталась в Винтерфелле, а не поехала с нами, — многозначительно добавил Хоуленд. — Но мы вернемся туда… — еле слышно отозвался Нед. — И она скажет мне все это в лицо… Она даже скрывать этого не станет… И он снова представил, как взбесится Кейтилин, узнав эту новость. Хоуленд улыбнулся еще шире. — Тогда наслаждайся тишиной и покоем, пока есть возможность… И налил ему еще. ------------------------------------------------- Сарелла Странно было возвращаться домой вот так. И недобрые взгляды сопровождавших ее стражников Мартеллов, которые выглядели скорее конвоирами, тоже не помогали ей собраться с духом. Зато хотя бы ждать не пришлось. Стоило им подойти к воротам и назвать себя, как их тут же впустили — и повели в личные покои ее дяди. По пути сюда она обратила внимание на то, что в Солнечном Копье стало заметно больше «украшений» в виде человеческих голов на пиках. Ее это никак не задело. Она пережила все шокирующие новости еще в дороге. И это было… больно, надо сказать. Обара. Тиена. Нимерия. Тристан… Эллария… Тогда, еще в прежней жизни, она была дико зла, узнав о том, что произошло в Солнечном Копье. Она отказалась иметь хоть что-то общее с убийцами дяди Дорана и Тристана. Они слали в Старомест письма одно за другим — и она жгла их, не читая. А потом стало поздно писать им ответы. Когда до Цитадели дошли новости о то, что совершил Эурон Грейджой, она с трудом удержалась от того, чтобы зарыдать от горя. И хорошо, что удержалась. Это бы выдало ее с головой. Когда она узнала о том, что Серсея сделала с Элларией и Тиеной… у нее уже не осталось сил плакать. Восставшие из могил древние легенды, которые внезапно обросли плотью и пришли их убивать, как-то притупили все ее чувства. Нужно было собраться с силами — и на душевные переживания как-то не оставалось места и времени. И открывшаяся ей в самом конце страшная правда еще сильнее отвлекла ее от мыслей о прошлом. И уж тем более она не думала об этом, когда в Старомест пришла погибель всего живого. Последней ее мыслью было: «Скорее бы уже…» Она верила, что скоро увидит отца и сестер… Что ж, хотя бы в этом она не ошиблась — пусть и отчасти. Она и подумать не могла, что вместо загробного мира попадет в свое собственное прошлое. Она была совершенно сбита с толку — и не только она одна. А потом в Цитадель явились воины Хайтауэров во главе с сиром Бейлором Яркая Улыбка и самим лордом Лейтоном — и начали резню. Она успела сказать им, кто она есть на самом деле. Но если раньше саморазоблачение, вероятнее всего, грозило ей смертью, то сейчас оно наоборот, спасло Сарелле жизнь. Ее не стали убивать и даже удостоили аудиенции у самого лорда Хайтауэра — и это несмотря на, мягко говоря, не самое лучшее отношение просторцев к бастардам и уроженцам Дорна. Но он принял ее. Более того, она вошла в его ближайшее окружение — ему нужен был доверенный человек в Дорне, к которому дорнийцы прислушивались бы. И раз уж им подвернулся такой подходящий экземпляр… Тем более, что за нее было кому поручиться. Она даже не удивилась почти, узнав о том, что архимейстер магии пережил ту бойню — и сейчас замолвил за нее слово. Потом она много думала об этом человеке. Несмотря на то, что Марвина многие его коллеги сторонились, а некоторые открыто презирали за то, что он занимается такой «ненаукой», как магия… Но на самом деле причина их отчуждения была другой. Довольно очевидной, если копнуть глубже. И вот, с таким грузом за плечами, она явилась в Солнечное Копье, неся вести об измене и надвигающемся конце света… Как будто этого было мало в краю, охваченном гражданской войной. Отец как раз был на этой войне и не мог с ней повидаться — чему она на самом деле была даже рада. С учетом того, с чем она явилась, так было лучше. Она бы предпочла говорить с расчетливым и сдержанным дядей, чем со вспыльчивым до предела отцом. Какая-то ее часть, конечно, желала снова его увидеть, раз уж в прошлый раз она даже попрощаться не смогла… Ее приняли сразу. И стражники, сопровождавшие ее, зашли следом. И то, что она увидела, было… неожиданным, мягко говоря. Она не ожидала, что дядя Доран встретит ее стоя. Нет, даже не так, он в нетерпении прохаживался по покоям туда-сюда, пусть и опираясь на трость. При этом верного Арео рядом почему-то не было, что тоже тревожило. Дядя был одет, как обычно, но поверх кафтана зачем-то нацепил новенькую портупею с мечом. Никогда раньше Сарелла не видела этого человека вооруженным. Заметив ее, он мазнул по ней взглядом — и продолжал ходить туда-сюда, пока она размышляла о том, как много всего изменилось в Солнечном Копье за время ее отсутствия. Затем он резко остановился, повернулся и с очень подозрительным лицом посмотрел на нее. — Сядь, Сарелла, и скажи мне, с какими важными новостями ты пришла? — его голос, обычно спокойный и мирный, сейчас слишком напоминал отцовский. И это пугало еще сильнее. Он сел напротив и расслабился, его поза не казалась угрожающей, но взгляд… Так смотрит гадюка, готовая ужалить. Встревоженная Сарелла осторожно присела напротив дяди. Но его взгляд она выдержала. — …Хотя я сам не понимаю, с какой стати я должен верить твоим словам после всего, что совершили твои сестры? — добавил он. Она ожидала подобного вопроса. И не стала уточнять, что родственниками они были только по отцу, а сама она была плодом его недолгой связи с летнийской морячкой, пока Эллария была беременна Тиеной. «Поверить не могу, что я снова стала его старшим ребенком…» — Они последовали плохому примеру отца, который тоже не знал меру в чувстве мести, — ответила она. — Но я, уверяю тебя, не имела никакого представления об их планах. Обо всем этом я узнала уже тогда, когда все свершилось. Дядя медленно выдохнул, затем раздраженно отмахнулся от стражников. — Оставьте нас! — скомандовал он. Стражники засомневались было, но стальной взгляд Дорана дал им понять, что они не ослышались. Сарелла немного успокоилась — то, что дядя согласился остаться с ней наедине, означало, что он готов ее выслушать. — Рассказывай. — У меня есть… очень важные новости, дядя… — она замолчала, не зная, с какой из них начать. В дороге она часто представляла, как пройдет этот разговор — и почти всегда получалось плохо. В жизни все пошло еще сложнее. — Так говори, Сарелла! — раздраженно приказал Доран, все еще смотревший на нее с подозрением. Она редко видела, чтобы ее дядя был так зол. Злость, в ее понимании, была скорее присуща отцу и старшим сестрам, тогда как дядя Доран пытался уравновесить их своей сдержанностью. Сейчас многое изменилось. Она загнала страх поглубже, выпрямила спину и сказала: — В Солнечном Копье есть шпион. В твоем ближайшем окружении. Лицо Дорана тут же окаменело. — Кто? — Калеотт. Его лицо потемнело, а подозрительность во взгляде на мгновение сменилось неверием, которое быстро переросло в гнев. — Объяснись. — Калеотт состоит в группе мейстеров, участников заговора, который существует на протяжении веков, — ответила она. — Ты о чем? — Если коротко… они считают себя истинными правителями Вестероса. Тихой силой, стоящей за каждым лордом и королем, и дергающих за нитки так, что они сами того не замечают. Они верят в то, что делают все лучше для людей — и делают все для того, чтобы жизнь шла так, как они считают правильным, отсекая все, чего им не нравится. — Какая дерзость с их стороны, — Доран приподнял бровь. — Ты, наверное, в восторге от такого грандиозного плана… — Ты вряд ли будешь ими восторгаться, когда я договорю, — нервно улыбнулась она. — Продолжай… — прищурился он. — Главная вещь, которую они хотят искоренить и запретить — это магия… — Не очень-то они и старались для этого, — презрительно перебил он. — Мы все вернулись. Мы снова в мире живых, будто кто-то перевернул мировые песочные часы… — Никто не мог ожидать того, что Брандон Старк совершит что-то подобное… Теперь Доран по-настоящему удивился. — Брандон Старк?! Он? Как? Он же умер намного раньше меня! — Не умер, дядя… И прошу тебя, дай мне закончить. Все мои новости, они… по-своему связаны, но лучше разбирать все по частям. Он не успокоился, но взял себя в руки и позволил ей продолжать. Она слабо улыбнулась и заговорила дальше: — Ты пойми, этот заговор возник задолго до прихода Таргариенов. Вестерос, разделенный на множество королевств, где все признавали нейтралитет Цитадели, вполне их устраивал. Так они могли манипулировать разными королями, сталкивать их между собой ради своих интересов… Но потом Валирию поразил Рок. А еще через сотню лет пришел Эйгон и разрушил весь сложившийся порядок… — она вздохнула. — Эйгон был владыкой драконов… Кровь Таргариенов полна магии. Само их существование казалось заговорщикам недопустимым. И они с самого начала решили, что драконьи владыки должны умереть. Она сделала паузу и посмотрела в глаза дяди, он внимательно смотрел в ответ, но ничего не говорил. Она продолжила. — Многие годы они наталкивали Таргариенов на одну ошибку за другой… Нет, я не хочу сказать, что Драконы сами их не совершали. За ними тянется много грехов… Но именно мейстеры помогали любую беду довести до катастрофы. Несколько сказанных вовремя слов там. Потерянное письмо здесь. Перевранные послания тут. Откровенная ложь где-то еще. Отравленные или залеченные до смерти наследники… Убитые и пропавшие без вести важные люди… Они использовали все имеющиеся у них средства. А средств у них было много. Каждое их действие приближало Таргариенов к гибели. Кульминацией их плана должен был стать Летний Замок… Они думали, что в пожаре сгорят все. Им удалось убить короля Эйгона и кронпринца Дункана, но Эйрис, его младший брат, не успел присоединиться к отцу… А еще там был сир Дункан Высокий, которого они тоже вероломно обрекли на смерть… Но он смог ценой собственной жизни вынести из огня принцессу Рейлу, будущую мать Рейгара. Его имя и его свершения занимают четыре страницы в Белой книге Королевской гвардии. Никто другой за три сотни лет не удостоился такого. И, с учетом того, что узнала я, четыре страницы могут превратиться в пять или шесть, когда кто-нибудь наконец запишет правду о Летнем Замке… Дядя внимательно слушал — и она видела, как растет его беспокойство. — …потом она стала королевой, но они все равно продолжали пытаться забрать ее жизнь. И все же Рейла, которую они считали такой слабой и хрупкой, оказалась куда сильнее, чем они думали. Она даже сумела родить мужу и брату детей, несмотря на все усилия Пицеля. Не сумев убить королеву — так, чтобы ее подозрительный супруг ни о чем не догадался — они стравили Эйриса с Тайвином Ланнистером, его ближайшим другом и союзником… Они шаг за шагом разрушили эту дружбу и превратили мнительного и вспыльчивого короля в настоящего безумца… Она видела, как потемнели глаза дяди, едва она упомянула Старого Льва. Но все равно продолжала. И говорила все быстрее и громче по мере приближения к недавним событиям. — …были и трудности в их плане. Они знали, что у Тайвина есть Джоанна, единственный человек, способная сдержать безжалостные порывы супруга… И она могла помирить их с Эйрисом. Такого они допустить не могли и решили ее убрать. А что может быть естественнее смерти женщины при родах? Особенно когда у не рождается уродливый карлик? Мейстеру Утеса Кастерли даже делать ничего не пришлось. Достаточно было… просто не делать ничего. Дать ей спокойно истечь кровью. — ЧТО?! Сарелла аж отшатнулась от внезапного крика дяди. — Они ее убили? — его глаза были полны изумления и недоверия. Сарелла молча кивнула. Доран некоторое время сидел и о чем-то думал, потом заговорил, но голос его был неожиданно тихим и печальным — такого тона от дяди она никогда не слышала. — Я помню, как в Солнечное Копье прошло известие о ее смерти. Моя матушка… Она была безутешна день и ночь. Последний раз я видел ее в таком горе после смерти моего отца… — он снова помолчал немного, затем продолжил: — Моя мать была самой сильной женщиной из всех, что я когда-либо знал. И видеть ее… такой… было больно… В конце в его голосе звучала неподдельная скорбь. Сарелле было очень неловко видеть эту часть души своего дяди. — Если это тебя утешит… Мейстер, убивший леди Джоанну, еще жив и находится в Утесе, — она очень многозначительно на него посмотрела. — И если там узнают правду… Он посмотрел на нее, потом раздраженно фыркнул. — Что ж, в этом мире есть своя доля справедливости, — последнее слово он почти процедил. — Зная Тайвина… Этот человек будет долго умирать. И перед смертью расскажет все, что знает. Матушка будет рада, что этот мейстер за все поплатится. Ладно, — он встряхнул головой. — Продолжай, Сарелла. Я так понимаю, ты сказала еще не все. Она кивнула и продолжила, все еще немного обескураженная новой стороной характера ее дяди, до сих пор остававшейся от нее скрытой. — Они знали, что без Джоанны натравить Тайвина на Эйриса будет не так уж и сложно. Как ты понимаешь, им это удалось. Безумный король очень быстро встал для него в один ряд с Рейнами и Тарбеками, — она понимала, что сейчас должна будет сказать самую шокирующую и, скорее всего, неприятную вещь. — И то, что сделал принц Рейгар в Харренхолле… Это ничего не изменило. Они вмешались и в эту историю, перехватывая все письма, которые писал он сам, Лианна Старк… и тетя Элия. Они обо всем заранее договорились — но никто об этом так и не узнал, пока пылкая натура Брандона Старка не дала о себе знать. Она снова завладела всем вниманием дяди, в глазах которого опять появился недобрый блеск. — О каких письмах ты говоришь? — поинтересовался он, пока в его взгляде нарастало желание убивать. Сарелла нервно сглотнула. — Мне известно… как минимум о том, которое должен был получить ты. Тетя Элия писала о некой договоренности с Рейгаром… И просила тебя не мешать им, когда придет время. — И что это был за договор? — так же медленно спросил он. — Не знаю. Я правда не знаю, больше писем от тети я не видела… Она только добавила, что скоро приедет в Солнечное Копье и все объяснит. Доран побарабанил пальцами по столу, единственным чувством, которое все-таки пробивалось на его бесстрастном лице, была ярость, которую он уже не мог сдерживать. — Продолжай. — Что было дальше, мы и сами все знаем. Король убил отца и сына Старков, началось восстание, но Рейгар… — она набрала в грудь побольше воздуха и еще раз собралась с духом, благодаря всех известных ей богов за то, что отца рядом не было, — …он расторг свой брак с тетей Элией и взял в жены Лианну Старк под благословение Верховного септона. Она ожидала любой реакции на свои слова. Но ее так и не последовало. Словно дядя… Словно он ни капельки не удивился этому. Или он уже все знал? — Я знаю, — подтвердил он ее догадку. — И об их сыне тоже знаю. И о том, где именно он прятался все эти годы. Теперь уже она была шокирована. «Боги Старые и Новые, откуда ты это знаешь? Кто тебе все рассказал?» Он безошибочно понял, о чем она думает. — Лорд Дейн нашел в себе достаточно любезности, чтобы предложить нам присягнуть ему на верность, пока все не началось… — Дейн? — взволнованно переспросила она. Почему он? Что с ним случилось? Он не ответил на ее вопрос. И перестал улыбаться. — И все же… — в его голос вернулся мартелловский гнев. — Элия… Они вообще подумали об Элии? Он даже попытался встать и угрожающе наклониться вперед. — Нет, она… От нее, как я понимаю, требовалось просто не вмешиваться, — испуганно ответила она. И добавила: — Она не имеля для них значения… — А ее дети? Она еще сильнее занервничала, но теперь волнение сменилось гневом: — Заговорщики решили, что они должны умереть. Доран свирепо зарычал и рухнул обратно в кресло. Затем шарахнул кулаками по столу, заставив ее вздрогнуть. — Будь оно все проклято! Чтоб они все сгинули в ледяном северянском аду! — орал он, покраснев от ярости — совсем как отец, что еще большее ее пугало. — Проклятые серые крысы! Сарелла… Скажи мне… Скажи, что именно Калеотт совершил в интересах заговорщиков? Какую роль он сыграл в смерти Элии? Она сглотнула, понимая, что ответ его не обрадует. «Если бы речь шла только о тете Элии…» — подумала она. — Он травил тебя многие годы. — Что? — дядя замер. — Объяснись. Сейчас же. — У тебя подагра. Но ты чувствуешь себя намного хуже, чем другие больные. Лекарства, которые он тебе давал, не только не помогали, но и усугубляли болезнь… Я не могу тебя вылечить, но я обладаю кое-какими знаниями медицины и если у меня будут кое-какие препраты, мне удастся, как минимум, не допустить дальнейшего ухудшения… Доран несколько раз глубоко вдохнул и: — СТРАЖА!!! Двери его покоев моментально распахнулись и в комнату влетели двое стражников с оружием наголо — и первым делом повернулись в сторону Сареллы, словно это она была угрозой их принцу… Или если он их заранее к этому подготовил. Но они с дядей мирно сидели друг напротив друга, чего они явно не ожидали увидеть. Они посмотрели на принца. — СХВАТИТЬ КАЛЕОТТА! Бросить его в темницу и не церемониться с этим выродком! — продолжал бушевать он. Стражникам хватило ума не пытаться что-то переспрашивать, пока принц был в такой ярости, они просто поклонились и убежали выполнять приказ. Когда двери снова захлопнулись, он повернулся к Сарелле. — Почему? — Все это — часть их плана по возвращению власти в Вестеросе. Им нужно, чтобы лордов заботили лишь их собственные мелкие проблемы и они не думали о более широких вещах. Поэтому они и стараются не допускать, чтобы раздор и смута в Семи Королевстивах прекратилась… Поэтому чем спокойнее живет то или иное владение, тем больше они ему вредят. В Просторе это заметно сильнее всего. Раньше они подтачивали власть Гарденеров, потом принялись за сменивших их Тиреллов. Именно из-за мейстеров Простор вошел в Войну Пяти Королей в таком беспорядке. Они всегда лгали, предавали и убивали ради своих интересов… Кто, как ты думаешь, напоил дурманом коня Лютора Тирелла, чтобы он свалился с обрыва? Кто убил леди Алерию, которая оказалась все-таки слабее Рейлы Таргариен? Доран молчал несколько мгновения, прежде чем обессиленно откинуться на спинку кресла. Он в очередной раз погрузился в свои мысли. — И… Еще кое-что… Не знаю, поможет тебе это или нет, но я привела с собой того, кто может заменить Калеотта. Ему можно доверять — он сам был шокирован, узнав о заговоре. Он был одним из моих наставников… Хотя даже он не узнал во мне девушку, пока я сама не открылась. Надеюсь, ты сможешь его принять. Доран уставился ей в глаза нечитаемым взглядом. — Я тоже надеюсь… Но после всего, что ты сейчас рассказала, я не знаю, как вообще кто-то сможет довериться мейстеру… любому мейстеру… — Думаю, твои слова многие повторили бы… когда все узнают правду. — Да уж… Ты заставила меня о многом задуматься. Сарелла снова заерзала на своем месте. — Я еще не закончила, — удрученно призналась она. — То есть ты пришла с новостью о самом грандиозном предательстве в истории, — Доран впился в нее взглядом, — и говоришь, что это еще не все? — Ну… да, на самом деле, — продолжала она очень неуверенным голосом. — И это… наверное… еще хуже. Боги, ну как можно рассказать о возвращении Иных тому, кто умер раньше, чем услышал хоть какие-то намеки об этом? — Я даже думать не хочу о том, какие еще ужасы ты мне принесла, — голос Дорана был полон настороженности. — Иные, — выпалила она быстрее, чем сообразила, что говорит. — Иные идут. Прямо сейчас на Стену надвигается армия восставших мертвецов. Вторая Долгая Ночь вот-вот начнется. Доран выглядел так, словно она вдруг заговорила с ним на каком-то незнакомом языке. Просто сидел и хлопал глазами. — Не веришь? — впервые с начала разговора она сама почувствовала злость. — А я вот сама все это видела. Ты знаешь, как выглядят наседающие со всех сторон полчища мертвых, заполонившие Старомест? И как те, кто еще пытался их сдержать, падают замертво — и тут же снова поднимаются с синим огнем в глазах? Как на твоих глазах рушится облепленная нежитью башня Хайтауэров после атаки ледяного дракона? Да, там и такое было! А на его спине сидел сам… сам… сам Король Ночи… Мертвый полководец на спине такого же мертвого дракона… — Сарелла содрогнулась, вспоминая это. — Башня рухнула в гавань, из которой так и не вышли корабли, забитые беженцами, они надеялись спастись на Летних островах… Там еще теплилась жизнь. Но не спаслись — волна часть кораблей опрокинула, часть разбила о льдины и все, кто был на борту, посыпались в ледяную воду, кто-то разбился сразу, кто-то утонул, а кто-то еще успел увидеть, как дракон заходит на бреющем полете… — она остановилась, чтобы набрать воздуха и тихо добавила: — Я успела… Впервые на ее памяти дядя Доран выглядел настолько потрясенным. Многие годы он все планировал, учился править и интриговать… Но какие планы можно было строить против Короля Ночи? Его можно было встретить только силой оружия. Желательно — со всего Вестероса. Он потер лоб. Потом все-таки смог ответить. — Боги… Что происходит с этим миром? Все словно сошли с ума. И снарки с грамкинами ожили… А ведь Дейн тоже о чем-то таком говорил! — он встряхнулся и выпрямился. — Так. Рассказывай мне обо всем, что ты запомнила в той жизни. И постарайся ничего не забыть. ------------------------------------------------- Арья Арья шла к маме в ее покои. За очередным поворотом она чуть не налетела на идущего навстречу сира Родрика, но почтенный мастер над оружием, кажется, даже не заметил ее, занятый своими мыслями. В последнее время так вели себя очень многие. Мало кто из вспомнивших смог смириться с тем, что им придется жить заново. Умереть и воскреснуть — не самая привычная для нормального человека вещь. И Берик Дондаррион был в этом вопросе исключением, подтверждающим правило. А те, кто не вспомнил… Они рано или поздно заговаривали с теми, кто знал о неслучившемся будущем. И тоже замыкались в себе. В последний момент сир Родрик все-таки спохватился, посмотрел на нее и она приветственно улыбнулась. Он кивнул, натянул на лицо ответную улыбку, сказал: «Миледи» — и быстро зашагал дальше. Да, он по-прежнему улыбался ей, говорил с ней вежливо… Но она хорошо разбиралась в людях. И ясно чувствовала в нем страх и подозрительность. Как и у всех остальных, кто знал о том, кто она есть. Отдельное спасибо за это следовало сказать речникам, которые, в отличие от северян, не остерегались Безликой в теле Арьи Старк, а наоборот, превозносили и восхваляли то, что она совершила с Фреями. А для нее сир Родрик был, можно сказать, таким же родным человеком, как и члены ее семьи. Там, в той жизни, у нее был не только список тех, кого она мечтала убить, но и тех, с кем она хотела увидеться, когда, наконец, вернется домой. Суровый старый рыцарь был одним из первых, кого она здесь вспоминала. А он, когда узнал о том, что ей пришлось пережить по пути, стал ее избегать — как и все остальные. Особенно сильно ее боялись септа Мордейн и Джейни Пуль. Септа до сих пор шарахалась к стене при каждом ее появлении. Зато Джейни, хвала богам, в последние дни начала немного успокаиваться. И сир Родрик, к счастью, тоже… Но прежнее его доверие к ней так никогда и не вернулось. И это ранило Арью каждый раз, когда она встречалась с его настороженным взглядом. Она знала, что никогда не причинит вреда этому человеку. Если бы только он сам в это поверил… Речники… Речники, чтоб их! Это они не давали никому забыть ее «подвигов» в Близнецах и твердили о них на каждом шагу, безбожно все приукрашивая. И это безумное обожание раздражало ее куда больше резкой отчужденности своих земляков. Этих она хотя бы понимала: никто не любил Безликих. А она была именно такой. И с этим уже ничего нельзя было поделать. Да и ладно. Если не считать тех, кто устроил Ритуал, только два человека в Винтерфелле относились к ней по-старому. Мейстер Лювин и Старая Нэн. Первый постоянно расспрашивал ее о том, что она видела в стенах Черно-белого Дома, а второй было интересно, что она пережила по пути в Браавос, в самом городе — и по возвращению обратно тоже. Вот так иногда бывает. Раньше Арья слушала ее сказки и просила еще, а теперь наоборот. Зато старая нянюшка хотя бы не видела в ней чудовище, как остальные… Она удержалась от того, чтобы не вздохнуть еще раз. Столько всего изменилось в этом мире. Джендри вернулся к ней и она была счастлива, но понимала, сколько новых проблем это принесет. Ведь он был бастардом — да еще и бастардом Роберта Баратеона. Ей, конечно, было на это плевать, но остальным-то нет… Маме особенно. Ладно отец, поругался бы, повозмущался — а потом согласился бы с ней. Или даже с самого начала одобрил бы ее выбор. Ведь Роберт был его другом, правильно? И он уже принял его предложение поженить своих детей… Намного хуже было то, как воспримет отец то, кем она стала. Будет ли он рад тому, что ей удалось выжить? Или он будет вне себя от горя, узнав, КАК она выжила? Размышляя, она сама не заметила, как остановилась у дверей в покои матери. Подняла руку вверх и перед тем, как постучать, несколько раз вдохнула и выдохнула, чтобы немного успокоиться. Два быстрых стука. — Мама, это я! Через секунду она услышала запинающийся голос: — З… заходи… И Арья зашла — и ее сразу захлестнула волна воспоминаний. Когда-то эти комнаты были для нее, ее братьев и сестры, настоящим убежищем — тогда, еще в детстве. Мама приводила их сюда, чтобы утешить, успокоить, помочь пережить какой-нибудь особенно плохой день. Здесь всегда топили сильнее, чем в остальной части Винтерфелла и отцу, привыкшему жить на Севере, это не нравилось. Это место предназначалось ее матери, полжизни прожившей в теплом Риверране. Только ей. Хорошо знакомая обстановка успокаивала ее. Каждый предмет здесь лежал там, где она привыкла — до того, как сюда пришли сначала железнорожденные, а потом и Болтоны. Два деревянных стула и мягкий диван в передней комнате — все как обычно. И сейчас здесь сидела мама, сидела в углу дивана, держа в руках шитье. И Арья сразу обратила внимание на ее растрепанный вид. Что само по себе было необычно для Кейтилин Старк, всегда воплощавшей в себе образ идеальной леди великого дома. Но после жутких откровений Сансы мама почти не покидала своих комнат, выходя разве что в септу, чтобы помолиться. Теперь все свое время она либо шила, либо молилась, либо спала, окончательно забросив хозяйство, которое с готовностью взяла в свои руки Санса. Сестра этому только рада была, на самом деле… Действительно, ей даже легче стало, когда это подобие двоевластия, которое связывало ей руки в первые дни, наконец-то развалилось. Вопрос в том, какой ценой она добилась этого облегчения. Цена в лице леди Кейтилин, бледная и испуганная, сейчас сидела неподвижно на краю дивана, нервно сжимая ткань, словно пыталась защититься ей от приближающейся дочери. И Арья смутилась еще больше. — Ты чего-то хотела? — спросила мама полным страха голосом. И этот страх ранил Арью сильнее любого ножа. То, как мама ее боялась… Хуже и быть не могло. — Просто поговорить, — она присела на диван рядом с ней. Затем посмотрела в глаза маме и сказала прямо: — Тебе не нужно меня бояться. — Я и не боюсь, — неуклюже соврала она. — Я же вижу, что это не так, — парировала Арья. — Лицо и поза выдают тебя. Мама замотала головой. — Нет, Арья… со мной все в порядке. «Нет», — подумала она. — «Все точно не в порядке…» — То есть тебя не смущает то, что я Безликая? — с легким напором поинтересовалась она. Мама с трудом удержалась от того, чтобы вскочить с дивана. Шитье она уронила на пол. — Можешь не отвечать, я все вижу… — сухо добавила Арья. Мама заставила себя успокоиться. Сложила руки на колени, стараясь сдержать их дрожь. Арья положила свою ладонь поверх ее, пытаясь успокоить. — Я все еще остаюсь Арьей, твоей дочерью. Я не Никто. И я никогда не причиню вреда своим близким. Мама все еще смотрела на нее со страхом. — Я… я правда… не знаю… что сказать, — удрученно призналась она. — Понимаешь, мам, — Арья сочувственно посмотрела ей в глаза. — Я тоже не знаю. Мама издала какой-то почти истерический смешок, но потом взяла себя в руки. А вот Арья не стала сдерживаться — она громко рассмеялась. Мама сначала вздогнула, а потом все-таки расслабилась, с ее лица пропала бледность и ее сменил немного смущенный румянец. Арья крепко прижалась к маме, обнимая ее за талию. Все-таки быть снова маленькой иногда полезно. Как сейчас. Она прижалась к маме головой и вздохнула. — Я все понимаю. Все в мире изменилось. И я тоже. Я уже не та маленькая девочка, которую ты знала. И никогда ей не стану. После всего пережитого, я уже не смогу… Но мы можем попробовать сделать вид. Хотя бы немного. Мама отозвалась не сразу, но Арья чувствовала, как напряжение покидает ее. Наконец, она смогла обнять дочь и даже погладила ее по волосам. — Ты часто пела нам здесь. Можешь спеть мне еще, мама? — кротким голоском поинтересовалась Арья. Мама снова напряглась было… А потом тихо запела. Арья даже не вспомнила, что именно она поет. На нее сразу столько всего нахлынуло, когда она оказалась здесь… с ней… Сколько же лет она об этом мечтала? Сколько раз засыпала, надеясь когда-нибудь еще хотя бы раз обнять свою маму… Сколько раз она хотела снова почувствовать себя в покое… в безопасности… в объятиях… здесь… Сейчас она знала правду. Объятия, несущие настоящий покой, мог подарить ей только тот, кому она привыкла говорить «Не сегодня». Но сегодня, здесь… она могла хотя бы сделать вид. Хотя бы ненадолго. Заставить себя поверить. В глубине души Арья так и не могла убедить себя в том, кому из них это нужно больше: маме или ей…