План Ворона

Санса С момента их возвращения Сансу мало что могло по-настоящему удивить. Вестерос изменился весь, сразу и бесповоротно, так что их первоначальный план сразу полетел… понятно куда он полетел. Расстроилась ли она из-за этого? Вовсе нет. Вместе с остальными она приступила к делу — и все до сих пор шло прекрасно. Санса не обманывала себя, она понимала, что рано или поздно что-то пойдет не так. Возможно, сильно не так. Пока что самым большим — и приятным сюрпризом стало для нее появление в Винтерфелле Барристана Отважного, который отчего-то решил присягнуть на верность Джону, а не Дейнерис. Маленькая внутренняя Санса внутри нее злорадно потирала ручки и готова была все на свете отдать за то, чтобы с усмешкой бросить эту новость в лицо самой Драконьей королеве… когда та снова прибудет в Вестерос. Но того, что Санса наблюдала сейчас, она даже в страшном сне не могла представить… А началось все с того, что она, выкроив свободную минутку, решила навестить маму. Сама леди Кейтилин не сказать, что восприняла свалившиеся на ее голову перемены и откровения легко, но первый шок уже прошел и она потихоньку приходила в себя. По крайней мере мертвенная бледность с ее лица уже ушла. — Ты… Ты что здесь делаешь? — не веря своим глазам, спросила Санса. — Ты просто… сидишь и шьешь… с мамой? Мама сидела в своих комнатах и спокойно шила. А рядом сидела Арья… и тоже шила. Обычно выражение лица сестры было прочитать очень трудно, почти невозможно. Ну, тут удивляться не стоило. А сейчас Арья по-детски безмятежно улыбалась. Услышав ее вопрос, Арья подняла взгляд и спокойно пожала плечами: — Ну да. — Просто… сидишь… и шьешь? — многозначительно повторила Санса, все еще не веря собственным глазам. Улыбка Арьи немного поугасла. — Ну да, — повторила она чуть более раздраженно. Санса еще раз посмотрела на нее — и не удержалась от саркастического смеха. Арья недобро прищурилась и внимательно посмотрела ей глаза. — А что странного в том, что дочь сидит и занимается шитьем вместе с матерью? — недовольно поинтересовалась мама. — Нет… ничего, — взяла себя в руки Санса. — Просто я не ожидала, что Арья сама захочет этим заниматься… И даже сейчас с трудом в это верю… С этими словами она смерила Арью долгим и очень выразительным взглядом. — Что может быть странного в том, что дочь занимается шитьем вместе с матерью? — еще более сердито повторила мама. Санса поймала себя на том, что в таком состоянии она больше похожа на себя прежнюю, чем в любой другой день после Переноса. — Ничего-ничего, я не стану вам мешать, — примирительно подняла руки она и попятилась к выходу. — Вот и славно, — так же сердито ответила мама. — Или, может… Я тоже к вам присоединюсь. У меня все равно сегодня на остаток дня никаких дел нет, — тут же добавила Санса. Мама моментально успокоилась и тогда Санса подозвала служанку и велела принести шитье из ее покоев. Вскоре она уже сидела рядом с мамой и сестрой и чувствовала себя крайне странно. Они почти не говорили между собой — кроме как о рукоделии. Словно и не было войны, драконов, Иных, Джендри и Безликих. Была просто женщина, которая занималась шитьем с дочерьми — только и всего. Арья если и открывала рот, то только для того, чтобы что-то спросить, а мама — чтобы объяснить, чего она еще делает неправильно. А Санса… Она только здесь в полной мере осознала, как много всего на нее свалилось после отъезда отца. Или, если говорить шире, после самого Переноса. И как сильно она от всего устала. Но сейчас усталость утекала из нее с каждым стежком. Оказывается, для этого нужно было не так уж и много — немного тишины и покоя. И рукоделие. Может, она выкроит в своем расписании некоторое время на это умиротворяющее занятие — и будет заниматься этим каждый день? И лучше всего, вместе с мамой и Арьей. Час-другой в день на то, чтобы посидеть вместе и забыть обо всех невзгодах, охвативших Семь Королевств — разве многого она от этой жизни просит? Так она и предложила. И мама… Она впервые за очень долгое время счастливо улыбнулась. И Арья улыбнулась. Санса хорошо научилась разбираться в людях — и видела, что Арья просто притворяется, на самом деле неприязнь ее младшей сестры к рукоделию никуда не делась… Вот только маме об этом знать не требовалось. Маме это место успокоения сейчас нужно куда больше, чем им обеим. Время текло незаметно и Санса наслаждалась покоем. Который грубо нарушил чей-то настойчивый стук в дверь. Оторвавшись от шитья, Санса переглянулась с мамой и Арьей. — Войдите, — произнесла леди Кейтилин голосом истинной хозяйки Винтерфелла, который, как могло показаться ранее, навсегда ее покинул. Дверь открылась и на пороге появился сир Родрик, отвесивший им низкий поклон. — Простите за вторжение, миледи, но… в замок прибыл еще один посетитель и он требует немедленной аудиенции, — он в замешательстве почесал подбородок. — Командир людей Мандерли не велит пускать его внутрь без личного приказа леди Сансы или лорда Давоса… «Ну что там опять?» — мысленно закатила глаза Санса. ------------------------------------------------- Спускаясь во двор, Санса буквально кожей чувствовала висящее в воздухе напряжение. Все словно в любой момент готовы были кинуться в драку непонятно с кем. Воины Старков держали руки на оружии, тогда как люди из Белой Гавани держали мечи наголо, окружив… безобидного с виду пожилого мужчину, приехавшего на простой крестьянской телеге. Незнакомец, худощавый и уже начавший лысеть, держался совершенно спокойно, ничуть не боясь множества направленных на него клинков. Он был одет в простую рясу, которую обычно носили мейстеры, но цепи на нем не было. Чем, спрашивается, может быть опасен этот человек? И почему все так на него смотрят? Почему все обнажили мечи. Мама и Арья шли вместе с ней. Мама при виде незваного гостя нахмурилась… И, похоже, узнала его. — Я тебя помню, — подтвердила она догадку дочери. — Там, в Харренхолле… Ты выжил, когда все остальные погибли… Мужчина улыбнулся ей и приветственно поклонился. — Для меня большая честь, что вы сохранили в памяти мою скромную персону, миледи, — он повернулся к Сансе. — Леди Санса, я рад и горд наконец-то встретиться с вами… Я много о вас слышал, но, к моему большому сожалению, так ни разу и не увидел вас собственными глазами… — его взгляд переместился на Арью. — И о доблестной леди Арье я слышал тоже немало всего… Поверьте мне, я вам не враг, я пришел лишь за тем, чтобы служить вашему делу. Санса, все еще не понимая, что это за человек, недоверчиво склонила голову. Ей не нравилось то, что он ее знает, а она его нет. И даже Арья, кажется, не знает. Мама… Она его знала, но ее слова мало что проясняли. Харренхолл? Выживший? Остальные погибли? Она пыталась вспомнить все сражения за Харренхолл в ту войну: кто его брал, кто разграблял, кто побеждал, кто проигрывал… В Речных землях было (вернее, уже не будет) много битв, но сражения за Харренхолл она никак не могла отыскать в памяти. Во всяком случае, до Красной свадьбы. Да и что она могла запомнить в это время, будучи заложницей при дворе маленького злобного тирана? Она еще продолжала напрягать ум, когда к ним пришел Давос Сиворт. И леди Ширен с ним. Бывший контрабандист заранее напрягся, увидев такую массу людей с оружием наголо. И Ширен будто бы невзначай себе за спину задвинул. Но все равно подошел поближе. Увидел незваного гостя — и тут же побледнел. Почти отбросил Ширен назад одной рукой, другой выхватил меч. Затем резко шагнул вперед и приставил лезвие к горлу незнакомца. — Квиберн… — полным ярости голосом прошипел Давос. Тут и у Сансы кровь моментально отлила от лица. «Квиберн? Тот самый Квиберн? Главный прихвостень Серсеи? Что он здесь делает?» Мама тоже резко побледнела. Должно быть, она и подумать не могла о том, что полуживой бывший мейстер, которого они нашли в разрушенном замке, и это чудовище в людском обличье — один и тот же человек. Последнего она вспоминала неоднократно. И сама Санса была о нем наслышана. И Арья тоже. Едва услышав это имя, сестра тут же протиснулась вперед с кинжалом в руке, который тоже был угрожающе направлен в сердце Квиберна. Ширен… она просто застыла от испуга. Правда Санса не понимала, что именно ее напугало: то ли поведение Давоса, то ли она тоже успела узнать, кто такой Квиберн. Следом за Арьей мимо нее пролез вперед сир Родрик и прикрыл ее широким плечом, держа руку на мече. Хотя обнажать его пока не стал. — Сир Давос, — так же спокойно поприветствовал его Квиберн, которого совершенно не тревожил чужой меч у горла. — Вы не представляете, как я рад снова с вами встретиться… В его голосе не было ни малейшего намека на враждебность. — Рад? Рад, говоришь? Ну сейчас я тебя порадую, гнида… — выпалил в ответ Давос, легким нажатием лезвия заставив Квиберна отступить на шаг назад. — Все, что я смиренно прошу — это дать мне высказаться… перед тем, как переходить к более решительным действиям, — так же неторопливо продолжал он, при этом с его лица не сходила добрая улыбка. — Уверяю вас, я не враг… И готов это доказать. — С какой стати мы должны тебе верить? — спросил кипящий от гнева Давос. — И ты ничем не можешь это доказать! — Милорд, кто этот человек? — поинтересовался сир Родрик. Давос посмотрел сначала на него, потом на остальных стражников Старков, которые, кажется, тоже не знали, кто перед ними. И ответил: — Он некромант… — это слово было, пожалуй, самым мягким из всех, что могли охарактеризовать его личность. Санса прекрасно понимала чувства Давоса. Она тоже помнила, каких существ он создавал, пользуясь данной ему властью. Помнила она и то, какой ужас творился на улицах Королевской Гавани, когда окончательно сошедшая с ума Серсея приказала всех этих тварей выпустить. — И он был десницей Серсеи Ланнистер. Ему нельзя верить. Теперь даже те, кто не помнил этого человека по прошлой жизни, выхватили мечи. Кто-то смотрел на незваного гостя с ужасом, кто-то с яростью. Родрик Кассель, услышав слова сира Давоса, покраснел и посмотрел на Квиберна совсем по-другому. Он тоже держал меч наготове. Но Квиберн даже сейчас не высказал ни малейшего страха. — Я… много кем был в той жизни. И некромантия была для меня лишь наукой, которую я с интересом постигал. Одной из многих, далеко не единственной. Я многое успел узнать и многому обучился. А начинал я как целитель — и мои навыки лечения совершенствовались до самого конца моей жизни… Сейчас они, не побоюсь этого слова, весьма впечатляющи. Позвольте убедить вас в том, что я вам не враг. У меня для вас есть очень ценный подарок, который может вас в этом убедить… И я уверен, что нашему королю он очень сильно понравится… Санса не уставала поражаться наглости и бесстрашию этого человека, окруженного толпой вооруженных людей, каждый из которых жаждал его смерти. И все же… Его слова Сансу все-таки заинтриговали. Она вышла вперед, обойдя сира Родрика, и положила ладонь на руку Давоса, держащую меч. Мягко надавила. Потом надавила чуть посильнее, давая понять, чтобы он убрал клинок от шеи Квиберна. — Давайте посмотрим на этот подарок, — спокойным уверенным голосом произнесла она. — Миледи! Он слишком опасен… — попытался возразить Давос. — Ничто не изменится, если вы отрубите ему голову не сейчас, а чуть позже, — перебила его Санса. — Он здесь один. А нас, — она обвела рукой толпу очень злых стражников, — нас много. Давос сжал губы, но все-таки взял себя в руки и вынужден был с ней согласиться. Квиберн улыбнулся еще шире и он отвесил Сансе низкий поклон. — Благодарю вас, миледи, уверяю, вы не будете разочарованы… Во взгляде, который бросила на него Санса, было очень, очень мало доверия. — Посмотрим. Продолжая улыбаться, он просеменил к своей повозке, провожаемый множеством злых взглядов. Повозился там какое-то время и, наконец, вытащил небольшой деревянный бочонок. Все еще сопровождаемый очень подозрительными взглядами северян, подтащил ее к ногам Сансы и опустил на землю. Затем опустился на колени и принялся открывать подарок — с большой аккуратностью открывать. Закончив это дело, он сунул в бочонок руку и вытащил оттуда какой-то большой округлый предмет. Когда он повернулся к ним, все сразу поняли, что эта вещь была человеческой головой. Очень узнаваемой головой. Мама и Ширен побледнели еще больше. Стражники изумленно зашептались между собой. Гость же оставался все таким же спокойным и самодовольным. — Полагаю, вы его узнали, — полувопросительным тоном заявил он Сансе и Давосу. — Да… — медленно и неохотно ответил сир Давос. Санса ответила не сразу, первым ее ответом был волчий оскал на лице. «Сандор будет сильно ругаться», — подумала она. Но сама она считала, что так будет лучше. За ним и так тянется много очень злых слухов. Где-то оправданных, но в основном нет. Вешать поверх всего этого еще и ярлык братоубийцы… — Да, — сказала она. — Это Гора. — Гора? — изумленно ахнула мама. — Именно так, миледи, — кивнул Квиберн. Затем снова внимательно посмотрел на Давоса и Сансу. — Я надеюсь, хотя бы это убедит вас с точки зрения здравого смысла в том, на чьей я стороне? — Это… и правда… дорогой подарок, — признала Санса, кивнув в ответ. — Зачем? — в замешательстве спросил Давос. — Зачем ты это сделал? — Зачем? — впервые с момента встречи Квиберн перестал улыбаться. — По пути сюда я думал об одной вещи. Какие-то люди помнят ту, другую жизнь. Какие-то нет. Но можно ли вспомнить ту жизнь частично? Где-то помнить, а где-то нет. Пока таких я не встречал. Кроме… этого. Леди Старк видела меня всего раз в жизни, но запомнила, в каком состоянии меня нашли. А вот он — нет. Он не вспомнил, что сделал со мной в Харренхолле — и что сделал с остальными жителями той деревушки. А такое, как мне казалось — и кажется до сих пор — ну никак нельзя забыть… Поэтому если кто-то из вас хочет осудить меня за жестокое обращение вот с этим… — он снова улыбнулся, но уже по-другому, зло и самодовольно. — Но речь не об этом. То, как он меня чуть не убил, он не запомнил. А вот то, как я вытащил его из объятий смерти в Королевской Гавани… Это он помнил отлично. Первым же делом после возвращения… Он примчался ко мне, сжег дотла — снова — мою деревню, а затем потребовал, чтобы я снова сделал его таким же могучим и неуязвимым, как тогда. Ему, видите ли, понравилось таким быть. Только в этот раз он захотел еще и мозги свои оставить. Чтобы, значит, никто чужой им не управлял… — Квиберн сделал короткую паузу. — И после всего этого он спокойно лег ко мне под нож! Как я должен был поступить в таком случае? — еще одна пауза. — Я прекрасно осознаю, что будет, когда до меня доберутся другие вспомнившие, которые будут знать, на чьей стороне я был и чем занимался. Поэтому выбор я сделал сразу… — он помолчал еще немного. — Пришлось, конечно, повозиться с его шайкой. Труднее всего было подобрать дозировку для каждого, чтобы яд подействовал одновременно. Зато так нам никто уже не мог помешать… Да, возможно, раньше я служил Серсее и поддерживал ее. Но теперь вижу, что это путь на дно пропасти. Леди Санса, вы знаете, какими навыками я обладаю. С этого момента все они в вашем распоряжении… — последние слова Квиберн произнес прежним спокойным и учтивым голосом без капли страха. Санса молча смотрела на него, стараясь не высказывать своих чувств. У нее дух захватывало при мысли о том, какую пользу мог принести им этот человек… если предположить, что сейчас он им не врет и не лукавит. Но Квиберн, если говорить начистоту, по словам того же Джейме, был человеком слова, несмотря ни на что… Несмотря на то, чем он занимался. Однако она не могла припомнить целителя лучше этого. И Джейме опять-таки с ней в этом согласился бы. — Так… — Давос продолжал сверлить гостя взглядом. — За Клигана я, конечно, не могу тебя не поблагодарить. Я обязательно повешу его голову на пике рядом с твоей. Санса поняла, что срочно должна вмешаться, пока Давос не перешел от слов к делу. Квиберн тоже напрягся и прищурился. — Уверяю вас, на моих плечах моя голова принесет вам намного больше пользы… Клянусь, мои намерения здесь благородны и я готов доказать это столько раз, сколько вам угодно… И он зачем-то указал куда-то в его сторону. Санса и Давос повернулись туда, куда он смотрел. В следующую секунду Давос взбесился еще больше и снова приставил к горлу Квиберна меч. Потому что он указывал на Ширен. — …У меня за плечами огромный опыт борьбы с самыми разными болезнями… и их последствиями… Девочке не нужно всю жизнь оставаться такой и терпеть злые взгляды в свою сторону. Я могу ее вылечить. Я не обещаю, что это будет безболезненно и… что все шрамы будут сведены бесследно… Но я могу смягчить ее страдания с помощью знаний, полученных мной в той и в этой жизни… — не унимался Квиберн, вынуждая Давоса сдерживаться из последних сил. — Ну подумайте же сами, какой мне смысл в том, чтобы причинять ей вред? Лицо Давоса застыло, а меч снова начал опускаться, когда Санса опять взяла его за руку. Она снова опустила клинок вниз и посмотрела в глаза бывшему контрабандисту. — Это… нужно обсудить всем вместе. Обсуждение будет долгим. Давос растерянно смотрел то на нее, то на Ширен, то на Квиберна. — Вы согласны со мной, сир Давос? — подтолкнула его Санса. Их взгляды встретились и она видела сильную борьбу в его глазах. Ширен он хотел помочь, очень. Но для этого пришлось бы довериться Квиберну… — Я считаю, что нам следует поговорить с Джоном перед тем, как принять какие-либо опрометчивые действия, — проницательно добавила она. Давос неприятно скривился. — Ладно. Пусть гниет в камере, пока король не решит, что с ним делать. — Вы очень мудры и милосердны, милорд, — смиренно поклонился Квиберн. Давос с отвращением на лице отвернулся. — Уберите… его с глаз долой и бросьте в темницу! — скомандовал он. Стражники тут же схватили Квиберна за руки и потащили прочь от его телеги. — Погодите! — крикнул бывший мейстер уже им в спины. — Там, в повозке… Там мои книги… их много и они очень ценные. Что бы вы со мной ни сделали в итоге, заберите их себе, отдайте вашему мейстеру, они ему пригодятся… Мне нечего скрывать, но у меня много бесценных знаний, которыми я готов поделиться… Давос мрачно нахмурился, сир Родрик тоже. Арья наконец-то убрала кинжал, все еще провожая этого человека цепким недобрым взглядом. Ширен… Последние несколько минут она стояла молча и, как показалось Сансе, даже не моргая. Если кого-то последнее предложение Квиберна по-настоящему задело, то это ее. Мама тоже стояла с бледным и растерянным лицом. — А мне он показался таким тихим… таким скромным человеком… когда я его впервые встретила… — пробормотала она. Санса не могла найти, чем ей возразить. Единственным, в чем она сейчас была уверена, так это в том, что теперь, после такой непредвиденной встречи, она будет ценить редкие моменты спокойствия еще больше, чем раньше. ------------------------------------------------- Джон Ему казалось, что все его внутренности сжал чей-то огромный кулак, а потом прокрутил через себя. Поначалу «умиротворение» Последнего Очага шло намного легче, чем он ожидал — так ему казалось. А лорд Амбер вел себя совсем не так, как можно было ожидать от этого буйного грубияна. Джон понимал, почему. Все дело было в стыде за поведение сына, а вовсе не в том, что он «внезапно» увидел перед собой законного короля и тут же побежал ему присягать. Но это было несколько дней назад. Теперь же они вступили на новый путь — к Стене. Позади него был весь Север, единый и неделимый. И его было более чем достаточно для того, чтобы укрепить и укомплектовать Стену. А еще там был Ночной Дозор. И Вольный народ. Этого должно было хватить для защиты Стены — по крайней мере, первое время, пока они повернут на юг и разберутся с Робертом. А потом повернут обратно на север и разберутся с Королем Ночи. Он верил, что этого времени будет достаточно для дяди Неда… нет, для отца — для того, чтобы успокоиться после случайного открытия Большим Джоном правды об Арье. Если бы они заранее знали, что он может такое ляпнуть… По крайней мере, именно такой реакции от отца Джон и ожидал. И сразу вспомнил детство — и сурового отца, который может и за шиворот оттаскать, и к ответу перед всеми призвать. Для остальных, конечно, видеть, как лорд Винтерфелла тащит из обеденного зала короля Семи Королевств, словно он был нашкодившим щенком… Это было, наверное, дико. Зато это действо укрепило репутацию отца как человека решительного и безжалостного. И то, что сам Джон после этого не стал требовать от него извинений, еще раз показало лордам, насколько велика власть лорда Винтерфелла в этом новом мире. То, что отца будут уважать и бояться больше, он считал скорее положительным результатом. Если кто и думал раньше о своеволии, теперь он наверняка передумает. Его мысли сами по себе вернулись к тому, что тревожило его сильнее всего. Узнав правду об Арье, отец разбушевался и потребовал: выкладывай, мол, все остальное. Вот он и выпалил первое, что пришло на ум. Правда о Джорахе Мормонте, конечно, потрясла отца, но он принял ее, пусть и с большой неохотой. Зато расспросы прекратил. А ведь у него еще остались другие тайны, куда более жуткие. Прежде всего — та история в Черном Замке, когда братья повернули оружие против него. Память Джона отягощала не только она, были и другие. Но эта, конечно же, самая тяжелая. Когда-нибудь эту правду придется раскрыть. И он боялся этого момента сильнее всего. Был еще Робб — тоже источник проблем, пусть и не таких больших. В новом мире его брат — или кузен — постепенно осваивался и превращался в того, прежнего, веселого и смелого Робба. Меняться в лучшую сторону он начал как раз тогда, когда они выехали из Последнего Очага. Именно тогда уныние покинуло его — и Джон отметил про себя, что одной маленькой проблемой стало меньше. Он был бы рад, если бы его брат действительно стал прежним. Отец же в последние дни проводил много времени с лордом Ридом, чему Джон тоже был очень рад. Лорд Хоуленд как никто другой мог его успокоить… чаще всего сопровождая свои умиротворяющие речи большим количеством горячительных напитков. Особенно сейчас, когда вместе с ними ехал и лорд Амбер, большой любитель выпить. Рикард Карстарк в их посиделках не участвовал, он до сих пор избегал отца и даже побаивался его, хотя с его стороны (и всех остальных тоже) все претензии к лорду Кархолда из прошлой жизни давно были забыты. Сейчас Джон направлялся именно туда, где собирались Рид, отец и остальные. Шел вместе с Призраком, который послушно следовал за ним белой тенью. Лагерь, где расположились Риды, был самым «северным» из всех — для тех, у кого Север был эталоном простоты и неприхотливости. Шагая сквозь него, Джон ежесекундно сталкивался с множеством поклонов и чередой коротких: «Ваша милость». Он уже начал привыкать к этому обращению, хотя время от времени его до сих пор потряхивало — и приходилось напоминать самому себе, что так положено, что он король. Тогда он не хотел им становиться, но вынужден был… Потому что больше некому. А здесь все было иначе. Здесь все знали правду. Он удержался от тяжелого вздоха, приближаясь к костру, у которого сидел Хоуленд Рид. Призрак вдруг припал к земле и прыгнул вперед. Ясно, решил поохотиться на одного из своих братьев. Серый Ветер тут же вскочил на ноги и принялся бороться с Призраком. Джон не удержался от улыбки. Игры лютоволков всегда казались ему забавными — по крайней мере, не в настоящем бою. Те, у кого было всего две ноги, удивились их появлению не меньше, чем их четвероногий друг. Отец с Хоулендом, удобно усевшись рядом с огнем, потягивали эль, пока Большой Джон с интересом любовался игрой лютоволков — и потирал правую руку. Он так и не забыл, что один из них сделал с ним в том мире. Сидевший напротив него Робб тоже с улыбкой наблюдал за своим питомцем. Именно Робб и заметил его раньше остальных. Тут же схватил еще один кубок и протянул ему. — Давай, Джон, садись к нам, здесь достаточно места, хотя лорд Амбер очень старается это исправить… Большой Джон повернулся к нему и внимательно посмотрел в глаза. — Да, место пока есть… если только я не вдохну поглубже, — отбил он насмешку. Робб рассмеялся еще громче и снова протянул Джону кубок. Тот принял его и присел на камень рядом с Роббом. — Благодарю, — сказал он, когда Робб налил ему эля из кувшина. Отпил немного, коротким кивком поприветствовал остальных. — Ваша милость, — склонил голову Большой Джон. Отец с Хоулендом кивнули молча. Отец выглядел заметно лучше, чем тогда, на его лице появилась прежняя легкость, которой он не видел с того самого дня. — Я рад, что ты наконец-то решил к нам присоединиться, — бодро начал Робб и добавил, пустив в голос нотку дерзости: — Хорошо, что ваша милость все же решили отвлечься от своих королевских дел и обратить свой взор на презренных подданных… — Для отца у меня всегда найдется минутка, — отпарировал Джон, усмехнувшись в ответ. — А вот для тебя… Это зависит от того, насколько сильно ты меня сегодня разозлил. Робб рассмеялся в ответ на его шутку. И остальные тоже — кроме отца, который обошелся одной лишь улыбкой. У Джона было тепло на душе при виде этой мирной, слегка хмельной непринужденности у костра. Если бы только это помогло избавиться от невидимой руки, скручивавшей ему внутренности… Но нет, если вспомнить, зачем он сейчас сюда явился… От этого становилось только хуже. Он перестал улыбаться, расправил плечи и громко кашлянул. Все тут же повернулись к нему. Джон набрал в грудь воздуха. — На самом деле… Я пришел, чтобы поговорить с вами. Я должен сказать кое-что очень важное. Отец сразу напрягся и перестал улыбаться. Робб внимательно посмотрел на него, но ничего не сказал. — Так… — Большой Джон поднялся со своего места. — Чую я, что это не для моих ушей… — Нет, лорд Амбер, останьтесь, — Джон жестом попросил здоровяка сесть обратно. — Вам тоже стоит это услышать. Амбер как-то подобрался, предчувствуя что-то нехорошее, но все равно сел. Рид наклонился вперед и вопросительно посмотрел куда-то между ними. Джон снова вздохнул поглубже. Как же трудно было начать… — Есть… Вещи… которые вы должны знать. Все вы, — заговорил он, глядя в лицо отца. — Я обещал, что буду говорить тебе только правду — и пока сдерживаю обещание. Вот только… Я не все еще рассказал. Отец помрачнел еще больше, его брови грозно сдвинулись к переносице. — Когда я был лордом-командующим Ночного Дозора… случился мятеж… Отец и Робб слушали молча, время от времени кивая, пока он в общих чертах описывал то, как все к этому пришло. Амбер же при упоминании о бунте на Стене скривился от отвращения и грязно выругался — правда не очень понятно, в чей адрес. Хоуленд — он наоборот, не мог поверить в то, что такое могло случиться. Вернее, его удивило совсем не это, а кое-что другое. — Так ты что, до сих пор не рассказал Неду об этом? — изумился он, после чего вгляделся в Джона повнимательнее и иронично наклонил голову: — Да… В тебе даже больше от матери, чем я думал… Джон так и не понял, можно ли это считать комплиментом — или все же нет. Раздумывать над этим он не собирался. Не сейчас, не под пристальным взглядом отца. — Рассказал, — вступился за него слегка обескураженный Робб. — В самом начале еще. — Рассказал, — подтвердил Джон. — Но не все… Скоро мы будем на Стене и там они обязательно об этом вспомнят. Лучше вам узнать это заранее. Я не упомянул о том, что Торн и остальные бунтовщики… Они начали свое предательство с того, что… в общем… Они меня убили, — он все-таки решился это сказать. Робб непонимюще заморгал, видимо, думая, что он ослышался. Большой Джон отреагировал примерно так же, но более бурно — ярче всего в богатом спектре чувств на его лице выделялись отчаяние и гнев. — Но я не остался мертвым, — торопливо продолжил Джон. — С нами на Стене была Красная ведьма Станниса. И она вернула меня к жизни, — сказал он, очень стараясь успеть раньше, чем отец снова вспыхнет. Он не успел. Но выражение его лица было точно таким же, как он и думал. И Хоуленд тоже ожидал чего-то подобного. Не просто же так он крепко в него вцепился, удерживая на месте. — Ты был мертв… а потом ожил? — медленно переспросил Робб, все еще не веря в то, что услышал такое. — Да. Робб вдохнул и выдохнул пару раз, прежде чем заговорить снова: — Получается, что Красная ведьма сначала убила Ренли, а потом оживила тебя? Как бы… Жизнь за жизнь что ли? — его лицо было полно растерянности и неверия. — Да, — снова сказал Джон. Вместо ответа Робб одним глотком допил содержимое своей чаши. Налил еще. Снова выпил залпом. Вытер рот рукой. Посмотрел ему в глаза. — И она теперь тоже за нас, да? — Да, — в третий раз повторил Джон. В этот раз выражение лица Робба ни чуточки не изменилось. Он так и продолжал смотреть на Джона, словно спрашивая: «И что дальше?». — Итак… — сквозь стиснутые зубы процедил отец. — Что еще ты забыл нам рассказать? Он был сильно зол, но пока сдерживал себя. — Еще пару вещей… Но это уже не так важно, как-то, что произошло со мной, — признался Джон. — Теперь ты знаешь обо мне практически все. — Практически… все… — медленно повторил отец и тяжело вздохнул. — Но далеко не все из того, что случилось с Сансой… или Арьей… или обеими. Я прав? Вопрос был, судя по его удрученному лицу, риторическим. Робб с тревогой посмотрел сначала на отца, затем на Джона. — Нет, — заверил он их обоих, а также Амбера и Рида. — Все, абсолютно все плохие вещи о них двоих вы уже знаете. Мне больше нечего скрывать. Вы сами сможете в этом убедиться, когда мы вернемся. Отец ничего не сказал. Долго сидел, глядя в лицо Джона, затем, наконец, махнул рукой: продолжай. И Джон продолжил. — Берик Дондаррион… — А что такого с этим Дондаррионом? — не понял отец. — Он тоже умер… ровно семь раз, — ответил Джон. Робб вздрогнул и выпучил глаза от удивления. Большого Джона тоже передернуло. И у отца лицо вытянулось. — Но с ним был Торос. Который шесть раз вернул его к жизни. А в седьмой раз он погиб незадолго до того, как Бран готов был провести Ритуал, — продолжил Джон. — Торос? Торос из Мира? Тот самый Торос? — громыхнул Джон Амбер, вспомнив этого человека. — Он самый. Он Красный жрец, как и Мелисандра. — Да помню я, что он жрец… И помню, какой хреновый из него жрец! — усмехнулся Амбер. — Но это не помешало ему шесть раз подряд воскресить одного человека… И можете мне поверить, в первый раз он больше самого Берика изумился тому, что у него получилось! Отец молчал, думая о чем-то не самом добром. — Я… — он вдруг развел руками, словно сдавался в плен. — Я не знаю, что на это сказать… — признался он. Потом посмотрел на Джона. — Что-то еще? — строго поинтересовался он. — Да нет… по большому счету… Если что и есть, это неважно… — замялся Джон, не зная, как озвучить то, о чем он сейчас думал. — Хватит юлить, Джон, я не хочу выслушивать тебя целую ночь, — отрезал отец. — Просто скажи все прямо — и покончим с этим. — Да! Слушай, что Нед говорит! — поддержал его Амбер. Джон сжал губы, собрался с духом и выпалил: — Когда Санса была в плену в Королевской Гавани… Вы не представляете, как Джоффри с ней обращался… Отец с Роббом заметно напряглись. — И никто не мог ей помочь в окружении врагов. Кроме… — Кроме кого? — перебил отец. — Кроме Сандора Клигана. Отец и Робб недоуменно посмотрели на него. — Пес? — недоверчиво переспросил отец. — Он — и Тирион Ланнистер. Но о нем Санса уже все рассказала тебе сама. А Сандор… Он не такой, как его брат. Да, возможно, он творил немало злых дел, но на самом деле он хороший человек… Их замешательство росло, Джон видел, как они тщетно пытаются понять и принять то, чего он говорил. А еще ищут аргументы в пользу того, что такого не может быть. — Он действительно защищал Сансу… Как мог. Даже от самой себя защищал. Санса сама мне это рассказала. Сразу после того, как тебя казнили… — он повернулся к отцу, — …был момент, когда она чуть было не попыталась убить Джоффри. — Санса попыталась убить Джоффри? — выпалил шокированный Робб. Отец предпочел ошалеть молча. — Он вывел ее на стены и заставил смотреть на ваши головы, а она… Чуть было не попыталась столкнуть его вниз. Эта попытка — неважно, успешная или нет — стоила бы ей жизни. Сандор был единственным, кто заметил, чего она хочет. И вовремя встал между ними, спасая короля… А на самом деле, спасая ее. Отец молча двигал челюстью. Робб слушал, затаив дыхание. — После битвы на Черноводной он покинул Джоффри, а потом в своих странствиях встретил Арью и стал путешествовать с ней. Он и ее тоже защищал, — Джон замолчал, дав отцу и Роббу переварить услышанное. Амбер — он это ясно видел — был потрясен не меньше их. Репутация Клиганов была хорошо известна даже в его краях. А тут внезапно оказалось, что Клиган Клигану рознь… — В общем, теперь и Санса, и Арья считают его своим другом… Отец потер лоб. Большой Джон с тревогой смотрел на него. Робб не нашел ничего лучше, чем выпить еще. Хоуленд… Он молчал какое-то время, глядя в упор на Джона все с тем же непонятным выражением на лице. Джон помолчал еще немного, затем снова откашлялся. — Что? — тут же повернулся к нему отец. — Еще что-то? — Ну… Как бы да… Но это скорее забавный случай… По-своему забавный, если со стороны взглянуть. Но сама Арья вряд ли считает его забавным, — неловко ответил Джон. До чего же трудно быть вот таким центром общего внимания… Все смотрели на него с нетерпением, кроме, может быть, Рида, который иронично усмехнулся, догадавшись, о чем Джон хочет рассказать. Остальные покосились на него, затем снова обратили взоры на Джона. Он снова откашлялся и заговорил: — Когда Арья скрылась из Королевской Гавани вместе с Йореном и новобранцами для Дозора… В общем, она доехала до Харренхолла и оказалась в плену. И Тайвин Ланнистер, не узнав ее, сделал ее своей чашницей. Отец с Роббом вопросительно уставились на Джона взглядами, полными неверия. И только громогласный хохот лорда Амбера вывел их из оцпенения. Через пару мгновений Робб тоже фыркнул — и тоже рассмеялся над абсурдностью положения младшей сестры. Отец смотрел на них в замешательстве, затем уголки его губ дрогнули… растянулись вширь… Из груди вырвался первый смешок… Джон был рад их реакции. Иногда смех действительно лечит. А видеть, как смеется человек, которого он всю жизнь называл отцом, было особенно приятно. Робб уже хохотал в голос, до слез из глаз. — Ха… Ха-ха-ха! С ума… сойти… Всю столицу… перерыли… до основания… Искали ее… А она… ха-ха-ха! Она пряталась под самым носом у Тайвина! — кое-как выговорил он между приступами смеха. — Волчья кровь Старков и не на такое способна, — вставил свое слово улыбающийся Хоуленд. — И Тайвину его служанка пришлась по душе, — с улыбкой добавил Джон. — Говорят, он даже похвалил ее пару раз… От этих слов Робб и Большой Джон прямо-таки завыли от смеха, стоило им представить довольного Тайвина с улыбкой на лице, поглаживающего по макушке маленькую Арью, у которой в руке был маленький ножик. Да чего уж говорить, тут даже отец рассмеялся над такой недалекостью кажущегося всемогущим Старого Льва. Джон сидел рядом, потягивая эль и глядя на то, как они смеются. Он был рад, действительно рад тому, что в этот раз отец не стал бушевать. Им оставалось всего-то добраться до Стены и навести там порядок. Это раз. Потом идти на юг и разобраться с Робертом. Это два. Потом, если потребуется, разобраться с теми, кто будет сеять смуту накануне Великой Войны. Это три. Потом вернуться обратно и разобраться с Иными. Это четыре. Всего делов. Джон грустно улыбнулся и допил эль. Скучать ему точно не придется. ------------------------------------------------- Эурон Морские брызги остужали его разгоряченное лицо и заставляли счастливо улыбаться. Морской соленый ветер был великим даром Утонувшего Бога, который он с радостью принимал. Еще одним Его даром было Нефритовое море, полное беспомощных лоханок восточников, которые принадлежали ему одному — только пока еще не знали об этом. Но многие уже узнали. Итийские корабли один за другим попадали в его руки. Снова и снова. Весь огромный флот Лазурного Бога-Императора был совершенно беспомощен перед его волей — и его «Молчаливой». И никакие приступы безумия в его команде не могли этому помешать. Недаром он сразу все пресек, задавив искры мятежа вместе с самими несостоявшимися мятежниками. В одно прекрасное (ха-ха) утро несколько членов его команды вдруг вскочили с постелей, забегали, засуетились, замахали руками, пытаясь ему что-то сказать. Но если бы он хотел слушать их трепатню, разве он стал бы резать им языки? Вся эта беготня сначала веселила его, но потом стала раздражать. Вот он и отправил их прямиком к Утонувшему Богу. В слегка, так сказать, уменьшенном виде. А, похуй. В ближайшем порту он найдет сколько угодно новых матросов. Эурон выкинул из головы мысли о том досадном случае. Нет, его мысли должны быть заняты другими делами, громкими и грандиозными, под стать ему! Его большие планы требовали больше золота — и он знал, где это золото можно взять! Прямо сейчас сюда шел итийский казначейский корабль, доставляющий собранные за год налоги в столицу! Ха. Конечно же, в столицу. Которая вот прямо только что перенеслась в его трюм. Он усмехнулся, представляя себе груды сокровищ на палубе и слушая удары волн о борт «Молчаливой». Это будет приз всех призов. Он должен был стать его. Естественно, итийцы сделают все, чтобы этот ценнейший корабль сохранить… Но они еще не знают, на что способен Эурон Грейджой. Ни один итийский выблядок не мог сравниться с ним в море! Сегодня настал тот самый день. Вернее, та самая ночь. Туман стелился над водой, пока «Молчаливая» подкрадывалась к добыче. План его был гениален — как и всегда. Напасть в тот момент, когда казначейское судно пойдет над прибрежным мелководьем, где вынуждено будет снизить скорость, а кораблям сопровождения придется отойти подальше. И вдобавок, они не смогут маневрировать на неглубокой воде. И в такую погоду видимость будет сильно хуже… В итоге все закончится раньше, чем они успеют подтянуть штаны — и бессильно посмотреть на корму уходящей вдаль «Молчаливой». Его триумф был лишь вопросом времени. Скоро, совсем скоро, он получит свой приз! «Молчаливая» двигалась вперед, скользя по водной глади навстречу месту будущего боя. — Абордажные мостки — готовьсь! — он скомандовал негромко, но четко, чтобы его слышали все — но только все свои. Скорее всего, враги были еще слишком далеко, чтобы услышать его голос… Но рисковать все равно не стоило. Он смотрел вперед, выглядывая корабль, пока его люди готовились к абордажу. Готовились четко, быстро и бесшумно — как всегда. И вот, наконец, он увидел очертания того самого корабля. Эурон широко усмехнулся, чувствуя, как его кровь переполняет предвкушение хорошего боя. Его план готов был осуществиться. Он слышал, как громко стучит его сердце — чем ближе они подходили, тем громче. Он уже мог разглядеть не только силуэт, но и отдельные части корабля. Это и правда было то самое судно… И… ночная тишина нарушилась грохотом, вызванным ударом тарана «Молчаливой» прямиком в борт казначейского корабля. Следом за ним с почти таким же грохотом на палубу рухнул первый абордажный мостик. Эурон с диким ревом бросился вперед. Бой начался. Или… Не начался? Что-то тут было не так. Первым признаком того, что план пошел по известному месту, стало то, что итийские моряки бросились бежать от них, даже не пытаясь защищаться. Пока не собрались плотным строем на корме. Это не было сбившееся в кучу дрожащее в страхе человеческое мясо. Это был военный отряд, ощетинившийся клинками, мрачный, тихий и злой, готовый убивать всех попавшихся им на пути железнорожденных… А похер. Так даже интереснее. Эурон снова взревел и первым помчался в атаку на итийцев с любимым абордажным топором. Кровь и крики наполнили ночь, когда он зарубил одного, потом другого — мелкого узкоглазого пиздюка, который чуть ли не вслепую махал в его сторону своим мечиком. Ему ничего не стоило отбить удар, вывернуть меч из руки, зацепить восточника лезвием и дернуть на себя. Дальше — мощный удар лбом прямо в нос. Хруст сломанной кости, звон выроненного меча… Вот и вся история. Следующим ударом Эурон отправил этого криворукого недоумка на тот свет. И все равно, что-то здесь было сильно не так! Он остановился, огляделся по сторонам, пытаясь понять, что именно… И понял! Прямо сейчас итийцы сами брали «Молчаливую» на абордаж! Пока одна часть команды отвлекала его парней, другая — куда более многочисленная — уже полным ходом захватывала ЕГО корабль! И там уже что-то горело… Его люди пытались потушить пожар, но безуспешно. Даже в круговерти боя взгляд Эурона зацепился за двухметрового амбала с двуручным топором, который расшвыривал со своего пути всех, кто пытался его остановить. При этом на добивание противников он время не терял. Он шел к другой цели. И вот, дошел. Взял топор покрепче, замахнулся — и рубанул по грот-мачте «Молчаливой». — Ах ты уебок хитровыебанный! — выругался Эурон и помчался со всех ног обратно к своему кораблю, которому сейчас было очень больно. Всех, кто оказывался у него на пути он рубил без жалости, не различая своих и чужих. И вот, он снова на палубе «Молчаливой». Мачта пока держалась. Но если итиец с топором ее повалит… У них не будет шансов уйти от кораблей сопровождения… Один из врагов кинулся наперерез. Удар топором в живот — и все. Чего пытаешься кишки обратно в живот засунуть, не видишь, тесно им там… Вот бежит следующий. Этого Эурон бьет топорищем в лоб. Тот отшатывается назад — прямо на нож одного из железнорожденных. Ему не нужны были эти. Только тот, кто сейчас рубил мачту. Он должен был успеть… Он успел. Одного хорошего удара топором в башку хватило итийцу на то, чтобы прекратить ломать его корабль. А мачта… Мачта выстояла. В отличие от итийского уебана. Эурон выдернул топор из его расколотого черепа и огляделся вокруг. Именно в этот момент палуба ушла у него из-под ног, когда в «Молчаливую» врезался таран еще одного итийского корабля. Он с трудом удержался на ногах, не понимая: как? Как эта лоханка успела подойти к ним так скоро? Как они смогли их протаранить? На палубу уже прыгали новые итийские солдаты, вопя что-то на своей тарабарщине и тесня его команду назад. Его гениальный план рушился на глазах. Затем он заметил среди врагов одного особенного. Не такого, как остальные. Он был облачен в тяжелую, обильно украшенную чеканкой броню и вооружен мечом, сделанным руками лучших кузнецов. Понятно. Это, значит, их главный. Он сражался сам. Только направлял остальных. И осматривал поле битвы с мечом в руке. Потом итиец увидел Эурона — и тому показалось, что враг его узнал. Он и правда его узнал. И зашагал навстречу. — Ты смерть пора, Грай Джао, — сказал он на ужасном общем языке, когда оказался достаточно близко. — Не дождешься, пиздоглазый! — оскалился Эурон. — Как любят говорить наши соседушки, не сегодня! Итиец внимательно посмотрел ему в глаза. Затем огляделся по сторонам, где его люди дорезали последних железнорожденных. А потом вдруг запрокинул голову и расхохотался. — Ты думать вторая раз получиться снова? Люди острова Железа глупы больше чем думать все… Вот тут Эурон действительно не понял: «Какое еще нахуй «снова»? Что за «второй раз»? Что за бред?» — Да что ты несешь вообще? — рявкнул он. Итиец свел брови, потом снова усмехнулся и засмеялся — но немного по-другому. — Боги смеяться над ты. Но все неважно уже… Он отступил на пару шагов назад — и отдал короткую команду на своем языке. В следующее мгновение из тумана в него полетели стрелы. И Эурон зарычал от ярости и боли, когда стрелы стали втыкаться в него. Одна, две, три, пять, семь, десять… И еще… И еще… Потом еще один итиец ударил его ногой по голове, сбив с ног. Топор вывалился из ослабшей руки. Эурон рухнул на спину — и боль от стрел стала просто невыносимой. Он все-таки сумел приподняться, стиснув зубы от натуги. И посмотрел в глаза стоящего над ним командира итийцев. Затем он оглянулся с хищной улыбкой на лице и еще раз что-то скомандовал. Эурон в первую секунду не понял, чего еще он хочет — и даже попытался плюнуть в итийского выродка… Но тут кто-то грубо дернул сразу за несколько пронзивших его стрел. Стало еще больнее. А стрелы почему-то не вышли, хотя тянули их сильно. Закусив губу, Эурон схватился за одну из стрел и с усилием вырвал ее — и только тогда увидел, что наконечник утыкан торчащими назад зазубринами. Такую стрелу просто так не вынешь. А из оперения… Оттуда тянулась тонкая, но очень прочные веревка. И из остальных, как оказалось, тоже. И именно за них эти твари его и тянули. Дальше он увидел, что лучники держат в руках тяжелые камни, к которым и были привязаны вторые концы веревок. И они уже готовились сбросить их за борт. Когда это случилось, все его тело будто рвануло в разные стороны. Но тащило его только в одну — в сторону борта. Тут уж даже он не удержался и закричал от боли. Еще больнее ему стало, когда он врезался в борт, за который его тянули грузы, привязанные к проткнувшим его гарпунам. Он видел, как доски палубы заливает его кровь. Чьи-то руки перевалили его через борт, но он все еще держался за него обеими руками. Боль… Она была уже практически запредельной. Но он, будь оно все проклято, был Эуроном Грейджоем! И он не сдохнет вот так, от рук ебаных итийцев! Перед глазами темнело, но он все равно держался. Пока над ним не склонился вражеский командир. — Ты иди свой пекло седьмой, где бог тонуть! — крикнул итиец — и рубанул, отсекая ему все пальцы сразу. Последним, что увидел Эурон Грейджой перед тем, как рухнуть в воду, было довольное лицо итийца, быстро уносящееся вверх. «Ну охуеть просто», — подумал он, погружаясь в пучину Нефритового моря.