***
В гостиной она обнаружила заспанного Рона. Парень проспал и теперь барахтался, пытаясь то ли выпутаться из одеяла, то ли натянуть его повыше, чтобы подошедшая Гарри не увидела его голых ног. — Минуту! Мне нужна минута, и я буду готов! Не уходите без ме… Ни слова не говоря, Гарри отправила друга обратно в сон. Зайдя на кухню, она привычным движением заглянула в холодильник. Ничего интересного, как всегда. Зачем она каждый раз это делает? У некоторых вещей есть своя, неуловимая магия. У холодильника. У тумбочки, из раза в раз подставляющей болезненную подножку. У подушки и одеяла, владеющих, по меньшей мере, Империо. Гарри подхватила из ажурной миски не по сезону спелое яблоко и вышла на улицу. Промозглый морской бриз растрепал влажные волосы. Мокрая майка неприятно липла к телу, и Гарри поспешно натянула толстовку. Свежий воздух и прохлада уменьшили боль в голове до терпимого уровня. — Ну наконец! Я замерз, пока вас дожидался. Где остальные? Скрипучий голос Крюкохвата неприятно резанул по перепонкам. Не оборачиваясь, Гарри щелкнула пальцами. Громкий треск возвестил об отбытии гоблина прямиком на свое рабочее место. — И тебя с добрым утром, — запоздало пробормотала Гарри, вгрызаясь в яблоко. Утес встретил ее неизменным шумом волн. Они накатывали, бились о скалы, разбрызгивая во все стороны пахнущую йодом и водорослями пену. Звук успокаивал, помогал вернуть расшатанное равновесие. Впрочем, Гарри не была уверена, что равновесие в ее положении — уместная эмоция. План, который она вынашивала и лелеяла бесконечно долго, единственное, что имело смысл и задавало направление движения, провалился. Провалился с грохотом и треском, бесповоротно и окончательно. Она проверила курган на следующий же день, сразу, как проснулась. Все было на месте, за исключением двери — та просто исчезла, выставив напоказ опустошенную темницу. Гарри долго изучала покрытые бороздами и рунами стены, пыталась уловить остаточный след, намек на присутствие… бесполезно. Тварь будто осталась в другой реальности, отрезанная от Гарри непроницаемой стеной. Оставалось надеяться, что ее неудача не повлекла за собой конец той, запредельной, реальности. И если бы это была вся проблема… Произошло изменение. Огромное, неконтролируемое, абсолютно неожиданное изменение, и Гарри требовалось время, чтобы его осмыслить. Понимала ли она в горячке боя, к чему приведет секундный порыв ее сострадания? Конечно нет. Она даже не была уверена, что этот безумный, наспех придуманный план сработает. Не план даже, так, интуитивный проблеск, бездумное опрометчивое решение. Но наблюдать, как неназываемый утаскивает кого-то в первозданный хаос, переваривая заживо, она тоже не могла. И теперь у нее появился сосед. Сосед… короткое, безличное слово, не отражающее масштаба произошедшего. Голова вновь взорвалась болью, и Гарри досадливо поморщилась. Почему он? Почему из всех людей именно он? Что это — извращенный рок или чья-то неудачная шутка? Давно забытое личное проклятие, снова свалившееся на голову в самый неподходящий момент. Как он вообще оказался рядом? Гарри не понимала. Она специально повторила оригинальный день в точности, все должно было идти по накатанной. Он в принципе не мог там оказаться, даже знать не должен был об этом месте. Загадка зудела раздражающим москитом. Она спросит его об этом… позже. Когда он вернет себе хоть часть самообладания и перестанет уничтожать все в пределах видимости. Возможно, через пару дней… или недель. Или месяцев. Времени у них было предостаточно.***
Время нихрена не помогало. Гарри раздраженно отбросила в сторону штихель и схватилась за голову. Шла вторая неделя, а истерика на том конце и не думала заканчиваться. Раньше её спасала окклюменция, но теперь связь окрепла, и Гарри чувствовала каждую его чертову эмоцию: они вгрызались в мозг, отравляя и без того безрадостное существование. Репертуар не впечатлял: паника, ярость, злоба, кровавое безумие и ненависть ко всему живому. Беспрерывно. С раннего утра до позднего вечера. Голова раскалывалась. Болеутоляющие не помогали, медитации не работали. Время от времени Гарри заглядывала к нему в голову, проверяя, как дела. Иногда она заставала его перекапывающим очередную библиотеку, пару раз в окружении серых от ужаса невыразимцев. Но гораздо чаще — бесконтрольно срывающего злость на всем, что его окружало. Больше всего доставалось, конечно, поместью Малфоев и его постояльцам. Раз за разом он громил, крушил, ломал, сжигал и убивал, и, казалось, тот факт, что на утро все возвращалось на свои места, совсем ему не мешал, а только провоцировал. Пытаясь отвлечься, Гарри встала и подошла к шкафу, бездумно переводя взгляд с одного знакомого названия на другое. Песок закручивался вокруг щиколоток, складывался узорами, игриво щекотал ноги. Всю прошедшую неделю она пыталась уложить в голове эту мысль. У нее появился сосед. И это было освежающе, восхитительно, это было настоящим чудом! Соседом был Волдеморт, и это было… утомительно. Хотя, если подумать — не худший вариант. Любого другого ей было бы жалко. Волдеморта же… Ну ладно, временами она испытывала что-то вроде сочувствия, но очередной приступ боли не оставлял от него и следа. В конце концов, она его предупреждала, даже пыталась остановить. Её совесть чиста. Чиста, твердо повторила себе Гарри. Он сам, единолично, виноват во всех своих бедах. А еще внутри болело. Мучительная тянущая пустота изматывала и корежила, давила, выкручивала. Гарри было откровенно паршиво. И все из-за этого придурка. Рядом с ним душевная боль слабела, и Гарри отчаянно тянуло обратно, в руины особняка Малфоев. Она сдерживалась. Им обоим надо прийти в себя. Остыть. Смириться с новой реальностью. Гарри поморщилась и потерла грудь. Как он вынес это семь раз? Она бы никогда не согласилась на второй. Волны ненависти, накатывающие с той стороны, сменились ледяной собранностью. Похоже, ее сосед вновь что-то задумал. Вряд ли что-то приятное. Гарри смертельно устала от вида трупов и руин и потому даже не потрудилась заглянуть в его разум. Она пересекла комнату, стряхнула с подушек песок и упала на диван. Может, попробовать отвлечься каким-нибудь фильмом?.. Но не успела она включить проектор, как комната замерцала, наполнилась нежданным светом. Серебристая выдра появилась в вихре искр и заговорила голосом Гермионы — испуганным, прерывистым. — Гарри! Пожалуйста, ответь, если… если можешь. Он напал на Хогвартс! Ищет тебя… — сквозь разделяющее их пространство прорвался злой гул и тонкие детские крики. — Мы организуем эвакуацию, ни в коем случае не… — сообщение оборвалось на полуслове, и выдра, мигнув, растаяла без следа. Гарри выругалась. Потом глубоко вдохнула, медленно выдохнула, сосчитала до десяти, закрыла глаза и легче, чем когда бы то ни было, скользнула в чужое сознание. Она стояла на возвышенности, ветер бил в лицо, трепал мантию, принося с собой чёрный пепел. Багровые отсветы плясали на тонких скелетообразных пальцах, сжимающих Старшую палочку. Перед ней горел Хогвартс. Ее высокий, усиленный заклинанием ледяной голос прорезал вой и треск пламени. — У вас был шанс: найти и выдать мне Поттер. Вы предпочли смерть… Что же. Вы сами избрали свою судьбу… Гарри открыла глаза. Багровые блики на полках — витраж раскрасил последние лучи закатного солнца. Гарри поднялась, сосредотачиваясь на их связи, нащупывая тонкий и извилистый путь сквозь пространство, и, не медля более, аппарировала. Пришло время поговорить.***
Он был там. Стоял к ней спиной, не отрывая взгляда от небывалого пожарища. Стоило Гарри оказаться поблизости, и терзавшая ее всю неделю тоска разжала когти. Облегчение накатило столь внезапно, что она на секунду потерялась в ощущениях, схватившись за грудь, глубоко дыша. И чего ради она себя мучила? Удушающий запах смога наполнил легкие. Ах, да. Должно пройти время, чтобы рана затянулась. Гарри надеялась, что это когда-нибудь произойдет, иначе ей придется таскать Волдеморта повсюду с собой, как комнатную собачку. Очень-очень злую собачку. — Мог просто послать сову. Рывком развернувшись, Волдеморт взмахнул палочкой. Ничего не произошло. Он взмахнул еще раз — резко, зло, — бросил в нее слова проклятия… Безрезультатно. Гарри молча наблюдала за его действиями. Казалось, он побелел еще сильнее, а может, Гарри показалось — сложно было заметить изменения на его белом, как мел, змеином лице. Впрочем, ей и не требовалось смотреть: ярость и злоба окатили изнутри обжигающей волной. — Вот, значит, как, — прошипел Волдеморт. — Вы и это предусмотрели. — Что именно? — поинтересовалась Гарри, скорее ради приличия, чем из интереса. Она не особо представляла, как поддерживать беседу с этим человеком. Он молчал, сверля ее злобным взглядом. Гарри не настаивала на ответе. Прищурившись, она разглядывала черные фигурки, бегающие вокруг замка. Человечки вскидывали палочки, пытаясь обуздать пламя, но тщетно. С оглушительным скрипом рухнула внутрь деревянная крыша совятни, взметнув вверх столп искр. Интересно, успели ли спастись совы? Гарри надеялась на это. Из размышлений ее вырвал ледяной, как порыв арктического ветра, голос. — Что это за место? Гарри моргнула, переведя взгляд на фигуру перед собой. Вопрос сбил ее с толку. — В смысле? Э-э-э… Хогвартс. Чужое бешенство вновь ударило откатом. — Не строй из себя идиотку! Ауч. Это было грубо. — Я не знаю, что за ловушку вы с Дамблдором устроили, но вы крупно просчитались, думая, что она меня удержит. Я уничтожу вашу жалкую иллюзию изнутри, выберусь и отправлю тебя следом за твоим обожаемым стариком. До Гарри начало доходить. — Постой, ты думаешь, что все не по-настоящему? — Думаю?! Я знаю! — выплюнул он. — Весь этот мир — ничтожная подделка. Что это? Ментальная тюрьма? Гарри понимающе кивнула. Она помнила Хогвартс из воспоминаний Тома Риддла, то, каким настоящим он казался. Волдеморт со школы был знаком с этой ветвью магических искусств и, видимо, решил, что это тот самый случай. Ее кивок восприняли по-своему. — Значит, тюрьма. В таком случае, тут должен быть выход… И ты покажешь мне, где он. Стремительно, подобно атакующей змее, Волдеморт метнулся вперед. Чужие пальцы вцепились в шею, и не ожидавшая физического нападения Гарри не успела среагировать. Пылающие яростью змеиные зрачки поймали ее взгляд, Старшая палочка со свистом рассекла воздух. — Легилименс! Ментальный удар оглушил. Волдеморт не мелочился, атакуя в полную силу. Секунду они оба балансировали на краю, а затем стремглав ухнули в воронку её сознания. Перед глазами замелькал калейдоскоп. Темнота сменяется предрассветными сумерками. Сонное бормотание. «Темпус». Крик чайки. Второй. Третий. «Ты проснулась?» Любопытный взгляд, удивленно вскинутые светлые брови. «Доброе утро, девочки! Вы рано сегодня». Шум океана. «…идёте выслеживать кол-до-ма-ма-дакву, да?» «…Может, в следующий раз». Прикосновение к виску. Беззвучное «сомниум». Девушка хмурится во сне, кудрявый локон падает на щеку. Привычный укол вины. «Хорошего дня, Гарри. Не беспокойся, я позабочусь о ней». Скрип лестницы. «Минуту! Мне нужна минута, и я…» Прикосновение. «Сомниум». Безмятежное веснушчатое лицо, рука свисает с дивана. Тесная воронка аппарации. Узкая извилистая улочка, солнечная веранда, увитая молодым виноградом. «Buongiorno, signorina!» Широкая радушная улыбка, искорки смеха в темных глазах. «Non ci siamo già incontrati?» Порыв теплого ветра ерошит волосы, в воздухе густой аромат цветущей ромашки и фенхеля, свежей выпечки. «Tè, per favore». «Grazie!» Безлюдный переулок, тихий дворик, облупившаяся зеленая дверца. Небольшой верстак, лупа, кристалл в медальоне светится алым. Тонкая вязь рун на внутренней стороне. Кропотливая работа, последний штрих. Темнота опускается все ниже, вечный город освещается огнями. Радостные возгласы — люди танцуют на набережной. Луна на небе, неизменная в своем величии и одиночестве, наблюдает немигающим полуприкрытым бельмом. Укромный сад, сирень, деревянная покосившаяся скамейка. Сон наваливается, укутывает тяжелым одеялом. Предрассветные сумерки. Темпус! Чайки. …кол-до-ма-ма-дакву! Сомниум. Кудрявый локон. Веснушки на безмятежном лице. Buongiorno, signorina! Солнечный луч ползет по виноградной лозе. Grazie! Корона с призрачными опалами, плетение чар. Последние лучи солнца. Люди танцуют. Подмигивающая луна. Укромный сад. Сон. Сумерки. …уже проснулась? Сомниум. Я позабочусь о ней. Укол вины. Искорки в темных глазах. Non ci siamo già incontrati? Холодный металл под пальцами. Набережная, лунный свет, музыка в отдалении. Призрачная фигура. Kopf hoch, mein Schatz. Ловкие руки подхватывают, кружат. Смех рвется из груди. Луна подмигивает… Сумерки. Сомниум. Солнечный блик. Смех. Серебро и сердолик. Сияние. Сад. Скамейка. Сирень. Сон. Сумерки. Сомниум. Сияние. Сад. Сон. Сумерки. Сияние. Сон. Сумерки. Сон. Сумерки. Стоп. Стена из красного кирпича, та, что отделяет маггловскую часть Кингс-Кросса от волшебной, выросла на пути, остановив их падение. Голова взорвалась болью. Раздался короткий вскрик, и чужая рука пропала с горла. Гарри отшатнулась, с трудом удерживая равновесие. Темные мушки перед глазами. Что-то теплое капает на подбородок. Гарри провела по лицу дрожащей рукой. Кровь. Что ж, по крайней мере, ей удалось устоять на ногах. Зрение возвращалось нехотя, потихоньку. Сквозь мутную пелену она увидела темный силуэт склонившегося напополам человека. Он обхватил руками голову и что-то неразборчиво шипел. Похоже, кого-то неслабо шибануло отдачей, подумалось ей с внезапным злорадством. Гарри поправила сбившиеся набок очки, и мир приобрел былую четкость. — Не стоит так делать. Мое сознание опасно для посторонних. Медленно, с видимым трудом, Волдеморт выпрямился. — Что… Что это было?.. Его голос звучал хрипло, и, судя по мутному взгляду, он еще не до конца пришел в себя. Отзвуки увиденного, эта нескончаемая круговерть повторяющихся суток, все еще преследовали его, не давая ясно мыслить. Он пока не понял. Что ж… — Это не иллюзия. Волдеморт замер, застыл неподвижным изваянием. Через секунду его собьет с ног осознание, уничтожит, лишит воли, сдавит глотку отчаянным удушливым ужасом. Сочувствие заворочалось сонным медведем. Она хотела промолчать. Она знала, что это не выход. — Ты прав в одном — это действительно ловушка. Но не в твоем разуме, а во времени. Все реально, Волдеморт. Ты застрял во временной петле, в вечном первом мае. Отсюда не выбраться, что бы ты ни делал. — Лжешь… — его голос, как и прежде, был полон злобы и недоверия, но в алых глазах уже мелькала искра нарождающейся паники. Она покачала головой. — Это не уловка, не хитроумный план Дамблдора, а я не твой тюремщик. Я такой же узник, как и ты. Хогвартс, наконец, удалось потушить. Он возвышался — обугленный, грязный, зияющий темными провалами там, где еще недавно были окна, похожий на ослепленного, истерзанного титана. На месте совятни чернела дыра, из которой до сих пор валил густой дым. Сколько учеников и профессоров погибли в этом страшном пожаре? Разрушен ли Большой зал с чудесным зачарованным потолком? Спаслись ли домовые эльфы или предпочли смерть отступлению? Неважно. День закончился, и все, что произошло сегодня, не имело по итогу никакого значения. — Единственная разница между нами в том, что я тут гораздо дольше.