While True

Девчонка вела себя нагло. Волдеморт потратил десятилетия, кропотливо наращивая силу. Вместе с силой пришла репутация. Еще будучи студентом, он жестко пресекал любые проявления неуважения в свою сторону, доступно объясняя одногруппникам, что они ему не ровня. И уж конечно, никто не смел дерзить ему после его становления Лордом Волдемортом. Были отдельные храбрецы, в основном из шайки Дамблдора — глупцы, бросающие ему вызов. Он не просто убивал их, нет. Он делал из их смерти урок. Поттер — первая за полвека, кто полностью проигнорировал его статус, оставаясь при этом живой. Она дерзила. Смотрела прямо, с вызовом. Иногда — со снисхождением. И если первое раздражало, то второе вызывало неконтролируемую ярость. Она отказывалась вставать в его присутствии, объявив это пережитком феодализма. Она использовала его имя без всякого уважения, как какую-то кличку. Иногда она просто не обращала внимания на его присутствие, увлеченная игрой с чертовым крылатым мячиком или просмотром очередной тошнотворной маггловской чуши — фильмов, как она их называла. Она часто смотрела их после наступления темноты, растянувшись на чудовищном диваноподобном сооружении, каждый раз издевательски предлагая ему, Лорду Волдеморту, присоединиться. В самом начале Поттер предупредила, что он не должен выносить дневники из хранилища. Принесенные в дом-маховик вещи сохранялись копиями и исчезали в момент перезагрузки, стоило оставить их за пределами дома. Дневники не были исключением, будучи множеством копий одной-единственной тетрадки, которая, в свою очередь, являлась почти точной репликой его первого крестража. Он мог бы использовать заклинание копирования, но не упомянул об этом. Врага, особенно врага могущественного, надо держать близко. Наблюдать и изучать. К счастью, Поттер не догадывалась о его плане. Дополнительную боль приносило то, что девчонка была его крестражем. Это давало ей огромное, пугающее преимущество. Она могла шпионить за ним, вселяться неуловимым наблюдателем в его разум, стоило ему потерять контроль и хоть немного ослабить броню окклюменции. Это же служило гарантией ее неприкосновенности. Даже если бы Поттер была уязвима к заклинаниям, он не стал бы жертвовать частью своей драгоценной души, тем более, когда половина ее уже непоправимо утеряна. Он никогда не изучал, возможно ли извлечь кусок души из носителя, не прибегая к так называемому «раскаянию». Параллельно с информацией о петле времени он пытался решить и этот вопрос, но пока безрезультатно. К счастью, девчонка исправно приносила все нужные книги и не задавала вопросов. Была еще одна крайне весомая причина найти способ безопасного извлечения крестража. Он сам, Лорд Волдеморт, невольно стал носителем части души Поттер. Он избегал думать об этом. Это было унизительно. Он чувствовал себя зараженным, будто в нем поселился некий паразит. Более того, он ощущал этого паразита внутри, что приносило множество неудобств. Как червь, сеющий сомнения, тот регулярно давал о себе знать вспышками чужих эмоций: неуместным весельем, волнением, любопытством и иногда, обычно в разговорах с ним самим, раздражением. То были чуждые ему, глупые и непонятные, абсолютно неуместные переживания, и он сутки напролет держал мощный блок, всеми силами отгораживаясь от их вредоносного влияния. Однако даже из подобной патовой ситуации можно было извлечь выгоду. По сути, они находились в равном положении. Как девчонка получила доступ к его сокровенным тайнам, так и он теперь знал, что у Поттер на уме, и не собирался упускать это преимущество. Все это время он тайком следил за ней. Волдеморт мечтал о мести. Мечтал увидеть, как ее дерзость сменится ужасом, а ужас — отчаянием. Мечтал увидеть, как погаснет последняя искра своеволия в ее глазах, сменившись тупой покорностью. Пытки были не единственным способом сломать чью-то волю и характер. Волдеморт по праву считал себя мастером в этом изощренном искусстве. Основная формула проста до безобразия: необходимо найти и захватить контроль над тем, чем человек дорожит больше всего. Список человеческих ценностей до смешного ограничен. Главной слабостью почти всех были их семьи. Их супруги, дети, родственники и друзья. Особенно дети. Ради безопасности своего детеныша средний обыватель готов на все. Реже встречались люди с иным набором ценностей: карьерой, репутацией. Основанный на этих слабостях метод кнута и пряника особенно хорошо работал с политиками: посулить им хороший пост, пригрозить обнародованием грязного белья, и человек у тебя в кармане. И была последняя, редкая порода людей, к коей Волдеморт причислял самого себя: людей, что более всего на свете ценили знание и силу. Из таких получались лучшие приспешники, поскольку никто не мог дать им больше знаний, чем Лорд Волдеморт. Гарри Поттер и тут была мордредовым исключением. Вчерашняя школьница, она не успела обзавестись семьей. Полностью лишенная амбиций: ее не заботила карьера и, казалось, не было никакого дела до собственной репутации в глазах других. Ее не интересовали ни знания, ни сила, по крайней мере, в столь любимых Волдемортом темных искусствах. Так было и до Цикла, но в нем ситуация лишь усугубилась, надежно отрезав Поттер от всего мира, со всеми его ценностями и сокровищами. И все же у нее была уязвимость. Неочевидная для остальных, но не для него — того, кто знал ее лучше, чем кто-либо. Даже проведенные в заточении века не изменили основу личности Поттер — ее полное неприятие любого насилия по отношению к слабым. Убив мальчишку-маггла, он внимательно изучил ее реакцию. Поттер держалась хорошо, лишь нахмурилась, однако он был начеку и ощутил правду — сожаление, разлившееся в его груди горькой волной. Его расчет оказался верным. Он возликовал, окунувшись на миг в чужую тоску, и тут же возвел непроницаемую стену на пути этой отвратительной чужеродной эмоции. Он не позволит паразиту в своей груди извратить его, не даст себя ослабить. Теперь у него было все необходимое, и он приступил к подготовке. Накладывая последние слои чар, он знал, что на этот раз все пойдет по плану. В этот раз Гарри Поттер попадет в его ловушку. Он бросил последний взгляд на тщательно выстроенную сцену. Безупречно. Высокая платформа, на которой он стоял — эшафот, воздвигнутый им лично на поле для квиддича. Ученики трех факультетов, кучкующиеся внизу, — испуганные и покорные, ожидающие своей участи. Профессора и старшекурсники, члены пресловутой Армии Дамблдора, выстроенные в линию: немые, безоружные и обездвиженные. Брат и сестра Кэрроу стояли на страже, внимательно следя за взрослыми на случай, если кому-то из них удастся побороть наложенные чары. Его армия толпилась на другой половине поля в возбужденном нетерпении. Они знали, чувствовали, что сегодня прольется кровь, и приветствовали это. Периодически из толпы Пожирателей раздавались выкрики и свист. Перепуганные младшекурсники, слушая их злорадные комментарии, не выдерживали и начинали плакать, не реагируя на попытки детей постарше утешить их. Во дворе было шумно, но Волдеморт не пресекал это, позволяя людской массе бурлить и волноваться, подобно штормовому морю, собранному здесь его волей. Сегодня он наконец преподаст ей урок. Треск за спиной возвестил о том, что прибыл последний, самый важный гость. — Что за..? — Ты как раз вовремя, — мягко произнес Волдеморт, поворачиваясь к своему врагу. Поттер стояла в паре метров от него, в центре эшафота, растерянно оглядываясь. В руках она сжимала пергамент со списком литературы, оказавшийся, по столь удачному совпадению, телепортом. Из кармана уродливой маггловской кофты вылетел, будто бы почуяв родные края, золотой крылатый мячик. Из толпы раздались выкрики: «Гарри Поттер!», «Это же Гарри!» В детских голосах звучала надежда. Кажется, они вообразили, что она пришла им на помощь. Все еще не понимая, что происходит, Поттер шагнула вперед. Раздался громкий треск. Вскрикнув, девчонка отшатнулась. На ее пути колыхалось сложное полупрозрачное плетение — непроходимый барьер Пяти Элементов. — Ты была права, Гарри. Традиция восточных щитов действительно заслуживает внимания, — насмешливо отметил Волдеморт, наблюдая за тщетными попытками девчонки найти брешь в окружающей ее со всех сторон преграде. Волдеморт не поверил своей удаче, когда девчонка в одном из разговоров походя рассказала о своем слабом месте. Он тут же понял, как им воспользоваться. — Решил организовать вечеринку? — несмотря на напряжение, Поттер все еще пыталась дерзить. Снитч рванул вверх и ударился о невидимый потолок. Волдеморт проигнорировал брошенный ему вызов. Вскоре она пожалеет о каждой наглой фразе, о каждом неуважительном взгляде в его сторону. — А вот и главный гость, — объявил он во всеуслышание. Его голос разносился над взволнованной толпой, без труда перекрывая гомон и гул. Дети притихли, с ужасом глядя на пойманную в ловушку Поттер. — Ну же, поприветствуйте своего героя. Толпа молчала. Обездвиженные профессора наблюдали за происходящим с немым отчаянием и беспомощностью, уверенные, что присутствуют на демонстративной казни своей любимой ученицы. Среди всех этих искаженных страхом и страданием лиц выделялось одно: болезненно-бледное, с запавшими от усталости глазами. Снейп смотрел прямо перед собой с абсолютно пустым выражением, как и всегда во время публичных экзекуций. Раньше Волдеморт считал подобную равнодушную жестокость признаком выдержки и хладнокровия, но сейчас отчетливо видел, что это всего лишь маска, надежно скрывающая истинные чувства. Дневники девчонки были кладезем полезной информации. Предатель столько лет строил козни за его спиной и даже теперь не вмешивался не из-за лояльности своему Повелителю, а лишь выполняя приказ Дамблдора, надеясь, что Волдеморт убьет Поттер и тем самым собственноручно уничтожит свой крестраж. Снейп ошибался, впрочем, как и все остальные. Поттер останется невредимой. Сегодня у нее другая роль. — Отпусти ее, ты, ублюдок! — звонкий крик разорвал напряженную тишину. Кэрроу среагировала молниеносно. На площадку между толпой и эшафотом выволокло взъерошенного тощего мальчишку, едва переступившего порог детства. — Кто это у нас такой храбрый? — издевательски пропела Алекто, рассматривая ребенка с хищным предвкушением. — Грязнокровка Криви, Повелитель! Позвольте наказать его! Волдеморту не было нужды смотреть на Поттер: он чувствовал острый отголосок тревоги по их связи. — Не стоит, — нарочито мягко произнес он и обернулся к ученику. Гриффиндорец, судя по цвету галстука и тому, как упрямо мальчишка пытался выдержать его взгляд, несмотря на выступивший от страха пот. — Не каждый посмеет обратиться ко мне в подобном тоне, — лениво протянул Волдеморт, решив немного позабавиться. — Видимо, ты близкий друг Гарри Поттер. Или, может быть, ты ее рыцарь и защитник? Толпа его последователей разразилась хохотом и улюлюканьем. Застывший перед ним мальчишка покрылся красными пятнами, выдавая себя с головой. — Серьезно? — голос Поттер был напряженным и сердитым, ни следа столь раздражающей его легкомысленной беспечности. — Послушай, прекрати это безумие. Какой смысл тебе сражаться со мной, когда мы оба тут застряли? Волдеморт обернулся к своей пленнице. Поттер сердито хмурилась, не скрывая волнения. Возможно, она уже догадалась, к чему все идет. Он видел небольшие царапины на щите: девчонка не теряла времени, пытаясь взломать барьер, впрочем, безрезультатно. Он установил не один и не два слоя защиты. — Терпение, Гарри Поттер. Скоро ты все поймешь. Пора было переходить к действию. Из его палочки вырвалось облако густого черного дыма. Завихрения клубились и уплотнялись, приобретая отчетливые очертания, и мгновением позже перед испуганной толпой возникла сцена, наподобие театральной. Небольшая круглая площадка, обрамленная высокими письменными шкафами, и две фигуры, застывшие друг напротив друга. Те же фигуры, что стояли сейчас на эшафоте. Голос призрачной Поттер зазвучал над толпой: твердый и уверенный. — Ты думаешь, что я враг, но это не так. Неважно, что было раньше, сейчас мы на одной стороне, в одной лодке. И, веришь или нет, я искренне хочу тебе помочь. Пораженный вздох пронесся над толпой. Бледный, как пергамент, мальчишка-гриффиндорец с ужасом смотрел на разворачивающуюся перед ним призрачную сцену. На ней Поттер сделала шаг по направлению к Волдеморту и протянула ему книгу. — Поверь, ты многого не знаешь… моя помощь не будет лишней. Настоящий Волдеморт шагнул вперед, развеяв туманное видение. Его голос зазвучал над смятенной толпой. — Гарри Поттер предала вас всех. Ваша спасительница отказалась от вас, переметнулась на мою сторону под страхом смерти. Только вот… — Волдеморт понизил голос, безраздельно завладев вниманием всех присутствующих. Гриффиндорцы, соратники Поттер, смотрели с ужасом, неверяще. Многие — упрямо, всем своим видом показывая, что не повелись на эту уловку. Неважно. Это видение — лишь прелюдия, разминка… — …Только вот Гарри Поттер была плохой слугой. Слишком дерзкой. Не понимающей своего положения. И из-за этого вы все сейчас здесь. Грудь опалило болью. Волдеморт с жадностью прислушался к эмоциям девчонки, надеясь уловить стыд, раскаяние, мучительное сожаление, но почувствовал лишь злость. Ничего, представление только началось… — Ты лжешь! — пронзительно вскрикнул уже забытый им мальчишка. Он смотрел на Волдеморта с ненавистью, а потом повернулся к испуганным студентам. — Не верьте ему, он все придумал! Гарри бы никогда… — Авада Кедавра! Зеленый луч сбил с ног легкое тельце, отбрасывая его назад, в толпу. Стоящие впереди дети отшатнулись, закричали, заплакали. Тонко вскрикнул и стал проталкиваться к телу другой ребенок. — Думаете, она спасет вас? — торжествующе крикнул Волдеморт, перекрывая вопли толпы и наслаждаясь столь долгожданной болью, опалившей их связь. — Думаете, она все еще на вашей стороне? Это не так! Волдеморт повернулся к своему врагу. Горечь? Сожаление? Отчаяние? Нет… пока нет. Поттер с вызовом встретила его взгляд. Снитч, как обезумевший, метался вокруг, беспорядочно бился в окруживший его хозяйку барьер, словно большой золотой мотылек. Голос девчонки был непривычно резок и холоден. — Ради чего весь этот спектакль, Волдеморт? Что тебе нужно? Любопытство смешалось в нем со злобным азартом. Вот он, момент истины. Очередная распятая лягушка. Еще дергается, но это продлится недолго. Любого человека можно сломать, вопрос лишь в том, сколько давления понадобится. И сегодня он выяснит, каков предел Гарри Поттер. Не торопясь, Волдеморт обошел прозрачную клетку, пока не оказался за плечом Поттер. Отсюда он одновременно мог видеть испуганную толпу перед эшафотом и девчонку. Он не хотел пропустить ни малейшей реакции, хотел не только почувствовать, но и увидеть каждую унцию терзающей Поттер боли. — О, мне нужна самая малость, Гарри. Уважение. Поттер молчала, не сводя с него прищуренных глаз. Что-то новое было в ее взгляде — холодное, расчетливое, будто она анализировала своего врага. Безотчетная злая улыбка растянула его губы. Наконец она стала воспринимать его всерьез. — Я больше не потерплю дерзости, — прошипел он, склоняясь к барьеру. — Отныне и впредь ты должна проявлять ко мне должное уважение. Ты должна обращаться ко мне соответственно. Кто я, Гарри? Голос Поттер звучал равнодушно, но он чувствовал скрытую за ним кипящую злость. — Поехавший придурок. Зеленая молния, пущенная наугад в толпу, сбила с ног какого-то ребенка. — Неправильный ответ! Кто я? Поттер упрямо молчала. Золотой мячик устал трепыхаться и сел ей на плечо. Шагнув назад, Волдеморт сделал знак своим Пожирателям. От взволнованной, возбужденной группы отделилась Беллатрикс Лестрейндж. — Терпение нашего Повелителя наконец закончилось, — с предвкушением пропела она, подходя к обездвиженным старшекурсникам. — С кого бы мне начать? — Не смей! — одному студенту все же удалось побороть заклятие немоты. — Не смей прикасаться к ним, ты, тварь! В ответ на оскорбление Лестрейндж расхохоталась. — Какая встреча! Малыш Лонгботтом! Как поживают твои родители? Слышала, они неплохо устроились в Мунго. Надо бы их навестить, как считаешь? Интересно, умеют ли овощи кричать от боли? — Ты больше никому не причинишь вреда! — мальчишка и впрямь был сильным. Скинув парализующее заклятие, он рванулся вперед, желая, видимо, убить Беллатрикс голыми руками. Взмах палочки, и Лонгботтом кулем свалился на землю, крича и корчась от невыносимой боли. Это, наконец, сломало стену самообладания Поттер. Ударив ладонями о барьер, она вскрикнула: — Нет! Хватит! Останови ее! Отчаяние кипящей волной опалило грудь, однако он не спешил закрываться от этой боли, упиваясь моментом. Он знал, что ту же боль, только сильнее, чувствует сейчас Поттер. — Спрашиваю в последний раз. Кто я? Поттер прикрыла глаза. Ее плечи опустились. — Волдеморт. Лианы колючего терновника вырвались из его палочки, опутывая крохотного полугоблина — профессора чар. Тот вскрикнул, пытаясь отбиться от впивающихся в его кожу шипов. — Неправильно! Крики Лонгботтома становились все пронзительнее, все больше напоминая визг банши. — Лорд! Лорд Волдеморт! — вскрикнула девчонка. Повинуясь взмаху его руки, лианы душащие Флитвика ослабли, а Беллатрикс прервала заклинание. Поттер тяжело дышала, не отрывая взгляд от разворачивающейся внизу расправы. Он любовался страданием на ее лице, и одновременно с тем болезненное и щемящее, незнакомое ему доселе чувство терзало его изнутри. В какой-то момент чувство стало непереносимым, и Волдеморт поспешно выставил самый мощный окклюменционный щит. Боль тут же уменьшилась до терпимого уровня, сменившись его собственным ликованием. Он, Лорд Волдеморт, неуязвим для засевшего внутри паразита, жалкие человеческие чувства не ослабят его, не остановят. — Неплохо для начала, — издевательски похвалил девчонку Волдеморт. — Со временем ты научишься обращаться ко мне «Господин». Со временем я привью тебе хорошие манеры. Поттер бросила на него раздраженный взгляд. — Я предлагала тебе пиццу. Волдеморт усмехнулся, позабавленный этой жалкой бравадой. Эта лягушка умудрялась дергаться, даже видя занесенный над собой скальпель. Приблизившись вплотную к барьеру, он произнес тихо и вкрадчиво: — Мне не нужна пицца, девчонка. Мне нужно подчинение. На колени. Девчонка взглянула на него ошарашенно и переспросила, будто не веря своим ушам: — Что? Волдеморт не стал тратить время на ответ, предпочтя демонстрацию. Терновые силки вновь сдавили полугоблина, поднимая того в воздух. Человечек барахтался, хрипел и смешно дергал ногами. Одновременно с этим очередной вопль Лонгботтома разнесся над полем. — Ну же, Гарри… Все они страдают из-за твоей пустой гордости. Силки бросили наземь обмякшего Флитвика и перекинулись на Макгонагалл, впиваясь в ее сухое старое тело. Дрогнув, Поттер медленно опустилась на колени. — Видишь, — вкрадчиво прошептал Волдеморт, — совсем не сложно. Зрелище его главного врага, поверженного и склонившегося перед ним, пьянило. До сих пор он ощущал подобное всемогущество лишь когда подчинял самую своевольную, самую свирепую Темную магию. Поттер посмотрела на него. Несмотря на коленопреклонную позу, несмотря на боль, терзавшую её внутри, в ее взгляде не было и тени мольбы. Там была угроза. — Лучше тебе остановится сейчас, Риддл. Он отшатнулся, безумно скалясь. Больше всего на свете он хотел снять барьер и ударить мерзавку, посмевшую вот так, при всех, произнести это имя, посмевшую так оскорбить его. Но нет, нет, у него есть способ получше. — Здесь так много Уизли, — прошипел он зло, — красный факультет, рыжие волосы… им к лицу огонь, не так ли? Взмах, и рыжая девчонка вспыхнула, как факел. Ее отчаянный крик потонул в воплях детей. Окклюменционный барьер не справлялся. Его враги горели заживо, сходили с ума под пытками, задыхались, и их боль, прошедшая сквозь призму души Поттер, расцветала в его груди чудовищным заревом. Это не его боль. Это её боль. Её боль. Волдеморт безумно рассмеялся, упиваясь страданием своего врага. — Вначале я думал, что это проклятие, когда все твои враги просыпаются невредимыми на следующее утро, но теперь… Теперь я вижу в этом возможность, — он шептал, захлебываясь от боли и восторга, почти беззвучно, но он знал, что она слышит каждое слово — слышит его, даже за криками и воем сотен людей внизу. — Знай, Поттер, за любое твоё неповиновение, за малейший неуважительный взгляд, все они будут умирать в мучениях. Раз за разом, у тебя на глазах, пока ты не выучишь урок. Волдеморт склонился к ней, прикоснулся к разделяющему их барьеру, желая увидеть больше боли, больше отчаяния, больше, больше… — Ты будешь играть по моим правилам. Знать свое место. Прислуживать мне и проявлять уважение, мой строптивый крестраж. И тогда, может быть, я проявлю милость. Но Поттер молчала. Она больше не смотрела на него, лицо ее было пустым и ничего не выражало, как у Снейпа во время публичных казней. Волдеморт выпрямился и вскинул палочку, сбивая разбегающихся, кричащих детей, словно пешки. Ничего… У них много времени впереди. Она поймет, что его, Лорда Волдеморта, нельзя игнорировать. — Ты сломаешься, Гарри Поттер. Придёт день, и ты сломаешься, — шипел он, выплескивая свою бездонную ярость на беззащитных врагов. — А пока время закрепить урок. Фенрир! Обед подан!