While True

Он не успел. Волдеморт стоял перед гладкой стальной дверью и понятия не имел, что ждет его за ней. Изувеченные останки Беллатрикс или очередное изощренное испытание в искусно выстроенных декорациях? А может, и то и другое? Еще вчера он был уверен, что знает Поттер достаточно хорошо, чтобы предсказать ее действия в любой ситуации. Нет. Он был уверен в этом еще пятнадцать минут назад. Беззубая благородная жертва, взращенная на отравленной почве дамблдоровских манипуляций. Жестокие убийства и пытки никак не вписывались в этот образ. Ультимативное добро и четкие моральные принципы — вот суть девчонки. Помощь слабым. Неприятие насилия. Это было ее сутью тысячи лет назад, вмешался внутренний голос. За это время любой человек изменится до неузнаваемости. Волдеморт избегал этой мысли, настойчиво гнал от себя, с того самого момента, как осознал срок ее заточения. Он пытался зацепиться за знакомый образ, потому что альтернатива была слишком тревожной. Какой чудовищный промах. Он не мог больше тянуть. Во что бы ни превратился его враг, он узнает об этом сегодня. Измазанный кровью ключ скользнул в скважину. Послышался щелчок, и дверь бесшумно отворилась. Солнечный свет больно резанул глаза, слишком яркий после тусклых мигающий ламп маггловского морга. Прищурившись, Волдеморт быстро оглядел новую комнату в поисках потенциальных угроз. Он ожидал увидеть темный подвал, камеру пыток, но это была обычная малфоевская гостиная: светлый паркет, большие окна, уродливая софа в стиле рококо. По углам не таилась опасность: ни палачей, ни бешеных зверей, ни дементоров, комната не была измазана кровью и внутренностями, как он ожидал. Лишь одна деталь выбивалась из этой аккуратной композиции. Посреди гостиной прямо на полу сидела Беллатрикс Лестрейндж. Она была жива и на первый взгляд невредима. Волдеморт приблизился к ней, однако она не обратила никакого внимания на его появление. Женщина тихо всхлипывала, по-детски спрятав лицо в ладонях. Волдеморт склонился над Лестрейндж. Он внимательно осмотрел ее, пытаясь различить ауру темного проклятия. То, что пытки были не физическими, он понял сразу. Беллатрикс воин и умеет терпеть боль. Было бы логичным, если бы женщину мучили Круциатусом. В своих наказаниях Поттер явно руководствовалась христианским принципом «По грехам твоим». Однако у Беллатрикс не наблюдалось никаких физических симптомов, присущих жертвам этого проклятия: судорог, дрожи, потери сознания. Кроме того, второе непростительное оставляло характерный магический отпечаток, которого здесь не было. Волдеморт вообще не чувствовал ни следа темной магии и испытывал противоречивые чувства по этому поводу. С одной стороны, если бы он получил доказательства того, что Поттер способна четырнадцать минут без перерыва пытать человека, не из необходимости, а действительно желая и наслаждаясь процессом, как того требует Круциатус… Это бы означало, что в ней не осталось ничего, что он знал. С другой стороны, он не понимал, как можно сломать человека, не применяя темную магию. Как… Чужая рука вцепилась в окровавленный подол его мантии. — Она забрала его! Волдеморт вздрогнул от этого пронзительного крика. Лицо Беллатрикс искривилось, из темных глаз градом лились слезы. — Она забрала, забрала все, отняла у меня… самое ценное, мое сокровище… — ее взгляд блуждал, потерянный и бессмысленный. Женщина была не в себе. На всякий случай он тщательно осмотрел ее мантию. Палочки не было. Поняв, что внятной реакции ждать бесполезно, Волдеморт обхватил ее лицо, заставив смотреть ему в глаза. — Что она сделала? Отвечай! Он должен был знать. Он должен понять, на что способна Поттер, какая опасность грозит ему? Но Беллатрикс не отвечала, что-то бессмысленно бормоча. Волдеморт не мог терять времени. Сосредоточившись, он проник в ее мозг. Это было просто — никакой защиты, лишь кровавые лоскуты. Там не было ничего. Ни одной цельной мысли, лишь отрывки, ошметки, мелькающая карусель тюремных камер, разрозненные куски давно минувшей жизни. Ее муж, ее сестры, ее мама. Хаотичные вспышки искаженных мукой лиц жертв. И более — ничего. Будто всю ее память и даже разум, связующий события воедино, целенаправленно уничтожили. Поттер не наслаждалась пыткой, ей и не надо было. Нет, она действовала методично, никуда не торопясь, по кусочкам отрезая от Беллатрикс все, что той было дорого. То, что не смогли сделать дементоры за четырнадцать лет, сделала Поттер за четырнадцать минут. Покинув изувеченный разум, он с ужасом посмотрел на свою самую верную последовательницу. Беллатрикс поймала его взгляд и, будто бы впервые осознав чужое присутствие, завыла на одной ноте: — Прошу, убей, убей меня! Я не смогу жить без него, она заставила меня забыть, отняла, украла… я не могу жить без него, но я даже не помню… даже не помню, без чего! Она резко замолчала. Ее лицо расслабилось. Она посмотрела на него так, как не смотрела ни разу в жизни — равнодушно — и спросила абсолютно спокойным голосом: — Кто ты? Волдеморт отшатнулся. Вскочил на ноги, вырвав из рук женщины свою мантию. На ее щеках остались алые полосы — следы его испачканных кровью пальцев. Он оглянулся на последнюю дверь и увидел, что она открыта. Волдеморт пересек комнату и вышел в холл. Перед ним сверкала мрамором парадная лестница. Внизу, слева от подножья — распахнутые двери столовой. Из проема лился солнечный свет и раздавалась негромкая приятная музыка. В одной ничем не примечательной лампе жил Джинн. Его главной мечтой было, чтобы кто-то выпустил его на волю. Он должен бежать. Мозг и тело — все подсказывало ему, что туда идти нельзя. Лучше он будет и дальше бродить по темному заваленному трупами особняку, чем добровольно пойдет в логово врага. Он сделал шаг вперед. И еще один. И еще. Прошло сто лет. Тот, кто меня выпустит, получит все золото мира, сказал себе Джинн. Он не отступит. Не перед Поттер. Часть него до сих пор отказывалась верить в реальность. То, с чем он столкнулся… Это не была спонтанная месть, как он подумал вначале. Нет, это был урок. Продуманный, жестокий и изобретательный. Он не знал никого, кто мог бы устроить подобное, за исключением, быть может, Гриндевальда в эпоху своего расцвета. Сам Волдеморт всегда предпочитал зрелищность и эффективность излишней изощренности. Шаг. И еще один. И еще. Волдеморт медленно спускался по лестнице. Столовая неумолимо приближалась. Прошла тысяча лет. Тот, кто меня выпустит, получит власть над миром, сказал себе Джинн. У него не было палочки. Могла ли Поттер убить его? Могла, теперь он не сомневался в этом. Могла ли запытать до безумия? Да. Но стала бы она делать это? За сегодняшнее утро она могла убить его множество раз, своими руками или чужими. Ближе всех подобрался Сивый, но даже это было не более, чем очередной насмешкой — она знала, что он победит оборотня. Нет, урок состоял в другом. Сбоку от входа в столовую висело громадное зеркало в позолоченной оправе. Волдеморт впервые за утро увидел свое отражение: белый, как смерть, в обгоревшей мантии, с ног до головы покрытый чужой кровью. В алых глазах тлел страх. Через три тысячи лет случайный путник, нашедший в лавке старьевщика покрытую паутиной лампу, выпустил Джинна. Джинн убил путника. Джинн убил старьевщика. Джинн убил всех в том городе. Нет. Довольно. Он — Темный Лорд. Он — Волдеморт. Это его должны бояться, неважно, есть у него палочка или нет. Он не тот противник, встречу с которым легко пережить. И сегодня Поттер почувствует это на своей шкуре.

***

В столовой было людно. За длинным обеденным столом, заставленным серебряными блюдами, расположился весь его Внутренний Круг. Волшебники не шевелились, не разговаривали и не переглядывались. Они сидели прямо, ровно, как куклы. На их пустых лицах не отражалось ни единой эмоции. В центре стола на большой дымящейся жаровне стоял котел, в котором под крышкой что-то булькало. Четыре места пустовали. Одно в конце, ближе к двери, два посередине и одно в начале, по левую руку от хозяина: Сивый, брат и сестра Кэрроу, Беллатрикс. Место во главе стола также было свободно, и рядом с ним… — Ты как раз вовремя. Поттер. Она не выглядела как-то по особенному. Ее руки не были заляпаны кровью, глаза не светились безумием. Она приветливо улыбнулась и помахала ему. — Ну же, чего застыл в дверях? Присоединяйся, мы все ждем только тебя. Он не собирался играть по ее правилам. В какой бы он ни был ситуации, он не позволит девчонке командовать. — Я сказала, садись. Внезапно Волдеморт ощутил, как все его тело сковала невидимая сила. Она проникла в каждую мышцу, овладевая и подчиняя, заставляя двигаться вперед против воли. Из охваченного спазмом горла вырвался сдавленный звук протеста. Это невозможно. Лорда Волдеморта невозможно подчинить. Никто и никогда… Шаг за шагом, он прошел вдоль длинного стола и оказался перед Поттер. Ложная улыбка сошла с ее лица: теперь она смотрела на него холодно, препарирующе. В ее руке была зажата белая, как кость, палочка. Бузинная. Поттер кивнула на свободное место во главе стола. — Садись. Он сел. Он не мог пошевелиться, вынужденный сидеть беззвучно и неподвижно, как и его люди. Стол был сервирован, перед каждым Пожирателем стояла пустая тарелка и приборы, а перед ним самим блюдо под высокой серебряной крышкой. Все происходящее напоминало то ли собрание Пожирателей, то ли праздничный банкет в Хогвартсе: их извращенную кошмарную версию. Поттер обошла его кресло и вновь появилась в поле зрения. Он вглядывался в ее лицо и искал хоть что-то знакомое, чисто поттеровское. Наивность, сомнение, сожаление… Ничего. Лишь притворная вежливая любезность. — Ты управился быстрее, чем я думала. Главное блюдо пока готовится, но я не позволю Лорду Волдеморту оставаться голодным. Поттер подняла крышку со стоящей перед ним тарелки. Волдеморт ожидал чего-то омерзительного: груду копошащихся сороконожек, распотрошенную лягушку или отрезанные языки его слуг. На серебряном блюде горкой возвышались круглые румяные блинчики. — Вижу, ты соприкоснулся с богатым внутренним миром Фенрира, — Поттер кивнула на его окровавленные руки, скованные чужой волей. — Позволь мне помочь. Отодвинув блюдо, Поттер запрыгнула прямо на стол и уселась лицом к нему. Она взяла верхний блинчик и обмакнула его в стоящий неподалеку соусник. — Открой рот. Волдеморту, наконец, удалось сбросить немоту, и он прошипел, задыхаясь от злобы: — Ты не посмеешь! Поттер рассмеялась, но в этом смехе не было веселья. Лишь острая ледяная жестокость. Резко прервавшись, она направила на него палочку. — Открой. Рот. Волдеморт боролся. Сжимал зубы изо всех сил, до боли в челюсти, но это не помогло. Поттер наблюдала за его сопротивлением со столь нехарактерным для нее жестоким любопытством. А после одним ловким движением засунула блинчик ему в рот. — Жуй. Мышцы подчинились приказу. Вместо медовой сладости по языку разливался вкус унижения. Поттер устроилась поудобнее, закинув ногу на ногу, и подхватила второй блинчик. — Знаешь, наверное, в этом есть и моя вина. Я ведь правда пыталась с тобой по-хорошему. Была терпеливой, понимающей, внимательной, доброй и все такое. И видимо, в какой-то момент у тебя создалось впечатление, что я все та же гриффиндорская школьница, девчонка, которая бегала от тебя по лесам. Открой рот. Жуй. Понимаешь, я ведь забываю, что там, где для меня минула вечность, для тебя прошло всего ничего — какая-то пара месяцев. Она замолчала, с отрешенным выражением уставившись в пустоту, будто выпав на время из реальности. Так всегда бывало, когда она затрагивала в разговоре время, проведенное ею здесь. Будто бы тень веков мелькала перед ней, прерывая ход мысли. Волдеморт воспользовался ее оцепенением и отчаянно рванулся, пытаясь сбросить подчинение. Он не смог даже пальцем пошевелить, однако Поттер встрепенулась, вновь обратив на него свое внимание. — Что такое, тебе не нравится мед? Ничего страшного, у меня есть вишневый джем. Она взяла следующий блинчик и обмакнула его в красную субстанцию. Та стекала по ее пальцем, словно волчья кровь. — Открой рот. Жуй, — взяв салфетку, она вытерла заляпанную джемом руку. — И знаешь, в чем-то ты прав. В одном я не изменилась: я по-прежнему ненавижу, когда издеваются над слабыми и беспомощными. Именно поэтому я разозлилась, когда ты убил официанта. Именно поэтому я вытащила тебя из пасти хтонической твари. Волдеморт проигнорировал намек на то, что сам в какой-то момент был слабым и беспомощным, вместо этого изо всех сил пытаясь найти выход. Пожиратели по-прежнему сидели, уставившись в пустоту. Возможно, у них остались палочки. — Только вот теперь я могу ответить обидчику его же монетой. Волдеморт сосредоточился на призыве. Если получится достать палочку, он сможет мгновенно стряхнуть подчиняющее заклятие. Его воля невидимыми щупальцами метнулась к каждому Пожирателю, но ни у одного из них не было того, что он искал. В жаровне взметнулись искры, привлекая его внимание. И тут он увидел их: десятки палочек, сложенные под котлом как дрова, весело потрескивающие в пожирающем их пламени. — Что такое, мой Господин? Вы куда-то торопитесь? Но ведь мы с вами так хорошо сидим. Волдеморт посмотрел на Поттер с ненавистью. Внутри пульсировал комок того, в чем он отказывался себе признаться — страха. Сквозь силу он смог выдавить одно-единственное слово: — Как?.. — О, элементарно. Все дело в свойствах Цикла. Видишь ли, для нас он начинается ровно в то время, когда мы просыпаемся. Ты никак не контролируешь этот момент, не можешь проснуться раньше или позже — время и место всегда одно. Она помолчала, равнодушно наблюдая за его мучениями. — И так получилось, что я просыпаюсь на семнадцать минут раньше тебя. Заклинание было невероятно сильным, но постепенно, слой за слоем, ему удалось его ослабить. Он не подавал виду. Ему нужен элемент неожиданности. — Наверное, ты думаешь, что семнадцать минут это почти ничего. Но, как видишь, за это время можно многое успеть. Поиграть с твоими Пожирателями. Приготовить завтрак… К слову об этом. Жестом фокусника Поттер достала из рукава поварешку. — Настало время главного блюда. Взмах палочки, и жаровня исчезла, а кипящий котел с непонятным варевом преобразился в изящную фарфоровую супницу под безэмоциональными взглядами его Внутреннего Круга. Волдеморт не отвлекался на происходящее, бросив все силы на борьбу с заклятием. Супница подплыла ближе. Поттер взяла салфетку и заботливым движением заправила ему за воротник мантии. — Надеюсь ты оценишь, мой Господин. Я старалась подобрать правильные специи. Поттер подняла крышку, и облако пара вырвалось наружу. Там, в густом бульоне, что-то плавало. Поттер зачерпнула варево и вывалила в глубокую тарелку голову Нагайны. Не помня себя от ярости, Волдеморт вскрикнул, разом снося оставшиеся чары. Взрыв магии выбил тарелку из рук Поттер, опрокинул все, что было на столе. Супница с останками его любимицы выплеснулась на Долохова, ошпарив того. Пожиратель не шевельнулся. Вскочив, он выхватил палочку у не сопротивляющейся Поттер и приставил, как кинжал, к ее шее. Девчонка не выглядела удивленной или впечатленной. Она даже глазом не моргнула, не обращая внимания на оружие, впивающееся в кожу, лишь издевательски ухмыльнулась. Нет, не девчонка, поправил он себя, больше нет. Перед ним сидела древняя, могущественная и абсолютно сумасшедшая ведьма, которая могла, не моргнув глазом, уничтожить его тело и разум. — Семнадцать минут, Риддл. Уверен, что готов к эскалации? Лорд Волдеморт ничего не боялся. Он никогда не сдавался, не признавал поражений и не забывал обид. Он был тем, кто устанавливает правила. А еще он был мастером стратегии и знал, когда нужно на время отступить. Он медленно опустил палочку. Поттер широко улыбнулась и спрыгнула со стола. В ее глазах, за стеклами старых очков, мелькнул красный отблеск. Приподнявшись, она провела пальцем по его подбородку, стерев алую, как кровь, каплю вишневого варенья и, подавшись вперед, прошипела на ухо: — Еще одна такая выходка, и я сделаю жаркое из тебя. Он стоял неподвижно и слушал ее легкие удаляющиеся шаги. Не имеющая выхода ярость душила его, но за ней — холодный и острый, как скальпель, расчет, отметивший одну деталь. Бузинная палочка идеально слушалась Поттер.