Поиск

Девушка, встретившая его в аптеке, была исключительно милой. Да и сама аптека, если говорить начистоту, оказалась удивительно приятным местом. Чистенькая, со свежим ремонтом и висевшей при входе модной диодной вывеской, она была островком цивилизации в хмуром и потрёпанном спальном районе. Костя решил идти туда один — оставил в машине и Соху, так рьяно рвущегося поучаствовать в разговоре, и Ноту, молчаливо не одобряющего неоправданный риск. Чем меньше ушей — тем лучше. — Вам что-то подсказать? — спросила провизорша, когда Костя пошел по второму круга рассматривать выставленные на витрине яркие упаковки зарубежных лекарств. — Да… Нет. Спасибо. Цитрамону дайте, аспирину… Капли в нос, сосудосуживающие, антибиотики и травку какую-то для ингаляций. — Эвкалипт подойдёт? Его можно в кастрюльке на плите оставить на маленьком огне и всю квартиру прокурить. — Да, давайте. Девушка скрылась за прилавком, а Костя не без удовольствия отметил висящую в уголке комнаты камеру. — Погода мерзкая, да? — спросила провизорша откуда-то из глубин одного из закрытых шкафчиков. — Да. — Вы у меня сегодня седьмой такой. С противосопливым набором. Хоть по пакетам заранее все фасуй — один заказ на весь город. Костя хмыкнул. — Так может и расфасуйте. Оформите как набор, дайте скидку и все бабушки района ваши. Девушка вынырнула из-за прилавка, прижимая к груди фольгированные блистеры с белыми таблетками. Рассмеялась звонко. — Они и так все мои. А скидки у нас не положены. — Политика заведения? — Политика начальства. Вам какую дозировку? Костя пожевал губами. Дозировка ему была по барабану, так как употреблять лекарства он не планировал. Изначально он вообще хотел сразу пойти к местному начальству на разговор, но удержался, предположив, что некоторую информацию сможет вытянуть из обслуживающего персонала. — Для взрослого, — сказал он, разведя руками. В конце концов, в общей аптечке эти таблетки точно лишними не будут. — Поняла вас. Вы только с антибиотиками аккуратнее — просто так не пейте. Сколько вам? — По пачке сойдёт. И что, такое строгое начальство? Девушка чуть смущённо улыбнулась, растянув аккуратно накрашенные губы и поправив выбившиеся из прически волосы. — Да не то, чтобы… Просто следит, чтобы у нас все четко было. Мы же не кафе какое-то, а аптека. Оплот медицины и врачевания. Костя усмехнулся. Знавал он такие «оплоты», в которых чего угодно и сколько угодно можно заказать, если нужную купюру предоставить. Спросил: — И что, даже морфию не нальете страждущему? Улыбка с лица девушки слетела. Она нахмурилась, опустив голову и споро начала засовывать в кулёк выбранные медикаменты. — Не смешно совсем, — сказала, — Это может вам шутку пошутить, а мы от таких страждущих уже не знаем, как отбиваться. Лезут, как мухи на… Активно короче лезут. Окна бьют, когда закрываешься от них. Дверь, вот, недавно выломали. Только и успела, что спрятаться и рецепторный шкафчик закрыть. Все разнесли, натоптали, стены испачкали. Отмывала потом все три дня — уборщицы-то нету. Костя посуровел. — А охрана? Девушка покачала головой. — Да какая тут охрана? Ближайшее отделение милиции через пять районов. На звонки не отвечают, заявления не принимают. Говорят, мол, вот как ограбят или убьют, так и приходите. А у нас ремонт новый. Жалко. И страшно. Наркоманы, когда у них ломка, люди страшные. Костя кивнул, отдал полновесные пятьсот рублей за покупку и, пока девушка считала сдачу, как бы невзначай спросил: — А другого рода охрана? Ну. От сочувствующих. Девушка посмотрела на него со смесью жалости и сожаления. — Да кому до нас дело есть? Все крышуют, крышуют, долю забирают, а как помощь нужна — в кустах сидят. Одни беды. Виталина Ивановна уже не знает, что делать. Костя нахмурил брови и поставил в мысленном списке дел новый пункт: разузнать у Сохи, какого хрена у подконтрольного им объекта нет никакой охраны. — И сильно досаждают? — спросил он, забирая кулёк. Девушка пожала плечами. — Как все. Хорошо не стреляют и клиентов не пугают. Хамят только. Угрожают. Выглядела она теперь не так мило и радостно, как в начале их знакомства. Темные волосы, собранные на затылке в пучок, потускнели, а глаза подернулись пеленой печали. — Тяжёлое время нынче, сами понимаете. Костя кивнул. — Понимаю. А позовите мне, пожалуйста, свою начальницу. Я с ней потолкую. Может смогу помочь с проблемой. Девушка сначала недоуменно вскинула брови, а потом разочарованно опустила уголки губ. — А, — сказала она плоским голосом, — Вы тоже из этих. А вроде такой приличный… Сейчас позову, но сразу скажу: вас завернут. Костя удивился. — С чего это? Проблема есть, ее решать надо. Девушка пожала плечами, нажала какую-то кнопку у себя на столе и, дождавшись пока отгремит раздражающе-громкий звонок, ответила: — Да приходили тут уже. Некоторые. Всех завернули. Не нужны нам помощники, — она глянула на Костю почти что с презрением, — такого рода. Уралов встрепенулся. Обидные слова и тон его мало заинтересовали — кто он такой, чтобы осуждать желающую простой и спокойной жизни девушку за ее отношение к криминалу? Намного больше его взволновала информация о том, что кто-то пытался перекупить их клиента. — А кто приходил? — спросил он, внимательно вглядываясь в лицо провизорши, — когда, сколько, что прилагали? Девушка пожала плечами. — Да много кто. И раз в две недели точно приходят. Разные. Кто как неформал расписан, а кто как вы. Мне-то они ничего, кроме как позвать хозяйку, и не говорят — все с Виталиной Ивановной обсуждают. Она как-то устало хмыкнула и продолжила: — Без сопливых обходятся. Хлопнула внутренняя дверь и в помещение вошла широкая короткостриженая женщина, возрастом обретающаяся где-то между сорока и пятьюдесятью. Одетая в белоснежный, расходящийся на груди халат, она напоминала Косте тех самых санитарок из его детства, которые и сочувствия не проявляют, и уколы ставят так больно, что после них еще две недели ходишь с расписанной синей и желтой акварелью задницей. Она глянула на Уралова только один раз и тут же раздражённо обратилась к своей сотруднице: — Алин, опять? Ты ему сказала, что нам их предложения не интересны? Девушка кивнула: — Сказала. Только он все равно же от меня не отстанет, вы ж знаете. Проще позвать. Женщина шмыгнула носом и рассерженно посмотрела на Костю: — Значит так, молодой человек. Нам ваше предложение не интересно. Крыша у нас уже есть, пока не протекает. Сообщите всем вашим, что мне новые договоренности составлять не с руки. И не приходите больше, а то позвоню куда надо и вам на голову проблемы посыплются, как мне склерозники с одними и теми же рецептами. Уходите. Костя качнул головой и переложил пакет из правой руки в левую. На настороженные взгляды он лишь мирно улыбнулся и протянул женщине руку. — Константин, — сказал он, а потом представился по всем правилам, назвав и свою организацию, и свое место в ней. — Пришел, так сказать, на контрольную закупку. Мне сказали, что вас донимают. Обсудим? Женщина тяжело вздохнула, но руку пожала и тоже представилась: — Виталина Ивановна. Пройдёмте в мой кабинет. Там удобнее говорить, и никто уши греть не будет. Алина, работай, там, вон, к тебе новая партия сопливых идёт. Костя обернулся к двери и через стекло действительно отметил, что ко входу в аптеку направлялось небольшое скопление народу, только что высыпавшего из остановившейся недалеко маршрутки. — Да, Виталина Ивановна, — без энтузиазма протянула девушка и отвернулась от них. Когда они прошли по узкому коридорчику и уселись в заставленной массивными шкафами комнате отдыха, Костя первым начал разговор: — Вы меня не боитесь, — сказал он, спокойно глядя в глаза женщине, — Почему? Виталина Ивановна чуть иронично улыбнулась, натянула на нос висевшие до того на цепочке очки и по-бабьи оперлась подбородком о руку. — А чего мне тебя боятся? — спросила она, — Ты меня в крайнем случае просто убьешь. Родственники у меня далеко, в Америке, ваши лапы не дотянуться, а снасильничать меня у тебя чресла не поднимутся. Я, уважаемый, в свое время по подвалам от немцев скрывалась. И партизанам в лес еду носила. Хуже-то уже со мной ничего приключиться не сможет. Костя удивлённо поджал губы. Значит женщине точно было за пятьдесят. А вроде такая бойкая. — И девочка меня ваша не боится. — А она тоже пуганная. Врач — рисковая профессия, даже если он всего лишь фармацевт. Выкладывай, зачем пришел и разойдемся. У меня смета не сходится. Дел по горло. Костя кивнул. — Алина сказала мне, что к вам наркоманы ходят. И люди из других группировок. С первыми мы разберемся, не волнуйтесь. Если мы что обещаем — выполняем. За прошлый шухер извиняемся. Недогляд вышел, — Виталина Ивановна только закатила глаза, кажется, не особо ему веря. — А вот со вторыми нужно кое-что обкашлять. Скажите, пожалуйста, кто и когда конкретно к вам приходил. Что предлагал. Я видел у вас камера висит, может можно видео посмотреть? Женщина пожелала губами. — Камеры-то есть, но посмотреть нечего. Купить-купили, установить тоже кое-как смогли, а вот с подключением проблема вышла. Не работают они у нас. Могу на словах описать. Костя согласно кивнул, а хозяйка аптеки, облокотившись на спинку кресла, продолжила: — Значит, приходила, в основном, шушера. Гопники местные, забулдыги всякие. Важные рожи строили, а у самих руки бутылки не удержат. Идиоты. Из серьезных людей только ваши за долей хаживали и ещё одни. Приходили один раз, от кого — не сказали, так, намекнули только, что за ними будущее, но я таким пророчествам не верю совсем, так что прогнала. Костя хмыкнул. Виталина Ивановна производила приятное впечатление человека, с которым можно было иметь серьезные дела. — Как выглядели? — спросил он, поглаживая подбородок. — Один высокий, как ты или даже выше. Нерусский, но не чурка. Бурят какой-то или башкир, хрен их разберёшь. Второй, который с ним был, русский, но наркоман какой-то. Бледный весь, почти белый, с синяками под глазами. Руки прятал. Он-то в основном и говорил. Бурят молчал больше. Мне кажется, что он все-таки охранник, хотя чего там охранять-то? Приходили с месяц назад, оружием не грозились. Милые мальчики, ещё бы процент такой башенный не заламывали и не угрожали, что я все равно к ним ноги целовать полезу — цены бы им не было. — Подумываете сменить покровителей? — Костя повел бровью, но угрозы в голос добавлять не стал. Какой смысл? Виталина Ивановна кривовато растянула ярко накрашенные губы. — Была б моя воля, — сказала она снисходительно, — Я б вас всех по тюрьмам пересажала. Вы все — от мала до велика — ворюги и разбойники. Из-за вас наша страна развалилась. И из-за вас сейчас гниет. Ты, Константин, молодой еще, жизни-то почти и не видел поди нормальной. Октябренком побыть — да, комсомольцем — тоже. А вот взрослой нормальной жизни, где все надо своим трудом и честно — нет. Вы все выбираете легкий путь — разрушить, разломать, убить, отобрать, запугать… А чтобы своими руками себя из ямы дерьма вытащить, да с чистыми ладошками спину распрямить — это вы не можете. Это трудно. Костя сжал челюсти, но слова стерпел. Отчасти потому, что ему было невыгодно ссориться с этой женщиной, отчасти потому, что говорила она это только ему, а не позорила на людях, отчасти из-за уважения к ее возрасту и заслугам и отчасти… Отчасти потому, что в её словах была правда. У него ведь действительно был выбор. Был красивый проторенный путь: пойти работать по профессии, вернуться в родной город, устроиться на завод, получать гроши, завести нормальную семью и детей. Построить дом, посадить дерево, вырастить сына и никогда не просыпаться в ночи от кошмаров, в которых ему то приставляют дуло к виску, а то по очереди ломают пальцы. И ходить с руками чистыми, а не замаранными в крови по самые плечи. Но когда-то давно, едва ли не в прошлой жизни, он выбрал протянуть руку своему другу и вместе с ним соскользнуть на кривой и полный грязи путь. Потому ли, что тогда это казалось правильным — ведь Костя никогда не бросал друзей — или потому, что это казалось чем-то более легким, чем горбаться на двенадцатичасовых сменах, уже не было важно. Больше нет. — Вы все с нравоучениями? — спросил он женщину, вставая с места. Та покачала головой, но тоже поднялась. Подошла вплотную. — Ты молодой еще Константин, — повторила, — Сколько тебе? Двадцать пять? Двадцать шесть? Ты приличный мальчик, это даже сейчас, когда у тебя пистоль из кармана торчит, мне, старой, видно. К Алинке вежливо отнесся, слово пожалуйста знаешь, к старшим на «Вы» обращаешься, даже если они тебе хамят. Хороший мальчик, да. Уходи с кривой дорожки, пока казенный дом не замаячил. Молодость, она многое может простить. Если вовремя прощения попросить. Косте захотелось отвесить ей пощечину, чтобы не лезла куда не надо, но он сдержался и взгляд от холодных серых глаз женщины отвел. Сказал сухо: — Я пришлю к вам своих людей. Настроят камеру, отгонят торчков. Подежурят, чтобы эксцессов не возникало. Ставку повышать не будем. Работайте как надо — и будет вам счастье. Виталина Ивановна кивнула, и первая вышла в дверной проем, по-утиному переставляя ноги. Когда они вышли в зал, Алина на него даже не взглянула, внимательно вслушиваясь в шепелявые объяснения низенькой старушки с кошелкой в руках. — До свидания, — сказал Костя, снова протягивая Виталине Ивановне руку. Та только хмыкнула и похлопала его по плечу в каком-то странном, панибратском даже, жесте. — До свидания, — сказала, — Надеюсь, свидимся не скоро. Костя вышел из здания в странных чувствах. Давно ему таких нотаций не читали. И главное кто? Бабка-аптекарша… Наверное, это потому, что он в родном городе — в Москве он с собой таких вольностей никому не позволял. Он сел в припаркованную около зачахшей клумбы машину и сразу же обратился к Сохе: — Ты сейчас поедешь на базу, найдёшь пару человек на дежурство в эту аптеку. Какого хуя в наш объект торчки ходят как к себе домой? На неуверенные блеянья о том, что Соха не знал и это «Ну ваще меня не касалось, я ж больше за трафиком слежу» Костя не отреагировал и продолжил: — Вместе с ребятами приедешь сюда сам и Иртыша захватишь. Тут надо камеру настроить — пусть разберется. Проконтролируй, чтобы все было хорошо. Если опять какая-то хрень случится — спрашивать с тебя буду, понял? Нота, ты его сейчас и отвезешь. Нота, исполнявший до того роль водителя, сжал руки на руле: — Мне с Вами положено быть. Костя махнул головой: — Тебе положено делать то, что я тебе скажу. Исполняй. Соха встрепенулся: — А ты, босс? — А я пойду по своим делам, тебя не касающимся. Понял? Соха сжал зубы, но согласно кивнул. Костя вышел из машины, дождался пока она стартанет с места и устало выдохнул. Он работал без выходных уже почти неделю — надо было расслабиться и выдохнуть хоть чуть-чуть, а то так и хватку недалеко потерять. К остановке возле аптеки подъехал автобус с красиво выведенной на корпусе надписью «В центральный парк». Отлично. В центре и пожрать можно, и отдохнуть как следует — все равно ничего толкового он сегодня не узнал.