Часть 3.6 «На приёме у врача»
В условиях, когда твои глаза не могут помочь тебе увидеть внешний мир, приходится полагаться на другие органы чувств. В первую очередь это уши. Если хорошо сконцентрироваться, то можно будет услышать очень многое. Это даст возможность частично понять, что происходит вокруг. Гончик решил придерживаться именно этой стратегии. Он очень долго вслушивался в пустоту, но так и не смог ничего понять. Вокруг словно не было ни единого звука, ни шорохов, ни скрипов. Попытка положиться на свой чуткий нюх принесла овчару гораздо больше пользы. В помещении стоял застоявшийся запах сырости и какой-то морозной свежести, словно кто-то забыл закрыть окно во время дождя. Сам немец лежал на холодном, по всей видимости каменном полу, за чистотой которого как могло показаться не следили уже несколько лет. Лапы спасателя были туго связаны, что делало практически невозможным какие-либо попытки подняться или хотя бы снять с глаз ту самую повязку. До ушей овчара донёсся приглушённый шум шагов, по всей видимости принадлежавших сразу трём людям. Затем послышался звук ключа, проворачивающегося в замочной скважине, а после – открывания двери. Кто-то приблизился к Гончику на очень близкую дистанцию, а затем наклонился к нему. Непонятное шуршание начало исходить откуда-то снизу. В один момент лапы овчара почувствовали сильное облегчение. Сдерживавшие их верёвки спали на пол, и очень скоро вслед за ними последовала и повязка, до этого мешавшая Гончику что-либо видеть. Небольшая комнатка с грязными серыми стенами. В поле зрения овчара сразу же попал тот, кто освободил его от оков. Это был седоволосый мужчина с офицерской фуражкой на голове и большим боевым ножом в правой руке. За его спиной расположились двое широкоплечих солдат одетых в форму РВП, по всей видимости они являлись своеобразной группой сопровождения. - На выход, - без всяких прелюдий, прямолинейно и грубо сказал человек с ножом. В его голосе явно виднелась ярко выраженная нота призрения, отвращения и даже ненависти к овчару. Гончика подобное отношение ничуть не удивило, как никак он своей деятельностью оборвал жизни очень многих коллег и сослуживцев этого офицера, некоторые из которых могли приходиться ему знакомыми или близкими друзьями. Упираться и сопротивляться приказу немец не стал, толку от этого всё равно бы не было. Его повели по всё такому же грязно-серому коридору, по сторонам которого располагалось большое количество цельных железных дверей с небольшими зазорами для подачи еды в камеру. Простыми словами, перед глазами овчара предстал образ классической тюрьмы строгого режима. Гончика на протяжении двадцати секунд вели по коридору, доведя до входа в лифт. «Как же приятно после долгого нахождения в одном положении наконец-то размять лапы и подвигаться!» - думал овчар, радуясь даже такой мелочи. Через две минуты после приезда кабинки лифта группа наконец достигла пункта своего назначения – самой обычной двери светло-серого окраса. Точно такие же, но только белые можно увидеть перед входом в кабинет к какому-нибудь врачу. На дверце висела табличка, с изображённым на ней числом «101» - номером данной комнаты. Дверь отворилась, и спасатель вошёл во внутрь. Это была точно такая же тюремная камера как та, в которой он находился до этого. Точно такие же серые стены, точно такая же кровать в углу для сна, точно такое же отсутствие каких-либо окон. «И зачем?» - мысленно, про себя задался вопросом Гончик – «Эта комната почти полностью идентична той, в которой меня держали до этого. Зачем им меня переводить?». Солдаты и возглавлявший их офицер ушли, заперев овчара в комнате с таинственным номером «101».***
Посмотрев на условия заключения Рокки и Райдера, не всякий бы смог понять, что эти двое находятся в тюремном заключении. Их «тюрьма», находящаяся недалеко от центра столицы империи, была куда больше похожа на какой-нибудь не очень дорогой отель. В камере имелось хоть и зарешёченное, но довольно большое пластиковое окно. В распоряжении у заключённых имелись две достаточно мягкие кровати и чистое постельное бельё. Неподалёку стояла тумбочка, в которой находились книги и настольные игры. Стены были обклеены бледно-жёлтыми обоями, а на одной из них даже весел телевизор, способный показывать только один канал. Одетая в деловой костюм женщина каждый день передавала по зомбоящику свежие новости о том, как процветает империя и насколько же ей повезло со своим правителем. Заключённых кормили вкусной и достаточно разнообразной едой, каждый день выводили на двухчасовую прогулку и выдавали новую чистую одежду. Подобное радушие, особенно на фоне огромного количества обвинений в терроризме и прочих ужасных вещах выглядело уж очень странным, неуместным и подозрительным. Райдер и Рокки долго размышляли, пытаясь найти подвох и в конечном итоге пришли к выводу, что императору от них что-то нужно, но вот только что? - Я очень сомневаюсь, что это что-то хорошее, - говорил метис. - Я тоже, - отвечал шатен. Ну а пока им не оставалось ничего кроме ожидания. Несмотря на все вышеописанные удобства за друзьями постоянно следили. В их комнате висело аж три камеры, каждое утро и каждый вечер проводился обыск, а неподалёку на постоянной основе дежурило как минимум четыре охранника.***
С того момента как Гончик попал в плен, он потерял какой-либо счёт времени. В комнате «101», ставшей для него новым место обитания не было ни часов, ни окон. Яркая белая лампочка на потолке горела постоянно, никогда не выключаясь. В один момент овчар пытался понять сколько времени прошло путём ручного подсчёта продолжительности интервалов между моментами, когда ему приносили поесть, но очень скоро он понял, что никакой последовательности в этом процессе не было. Время от времени к немцу приходил человек, облачённый во врачебный костюм, с большими круглыми очками на глазах. Он представился доктором О`Брайеном, которому было доверено допросить спасателя. «Интересно, а с каких пор допрос военнопленных проводится врачами?» - думал про себя Гончик. Все допросы проходили по одному и тому же сценарию. О`Брайен приходил к Гончику, задавал ему вопросы о том, где находятся базы ГДАНО и каковы их дальнейшие планы действий. Спрашивал сколько человек состоит в его армии и из каких они городов, но всегда получал в ответ от овчара лишь упорное молчание. Время от времени эти двое беседовали на философские темы, доктор пытался внушить спасателю неправильность его позиции в конфликте и даже переманить на свою сторону, но всё без толку. - Пациент Гончик, - одной из самых ярко выделяющихся особенностей О`Брайена был его необычный характер общения. Он всегда обращался к овчару ни как к заключённому, а как к больному, нуждающемуся в помощи. – это ваш последний шанс выйти из этой ситуации сухим, присоединяйтесь к нам. Вы получите всё что только пожелаете. - Всё что пожелаю? – в издевательской манере усмехнулся немец, - в таком случае я хочу освобождения моих друзей, расформирования имперской армии и проведения суда над бывшим герцогом! - Ну что же вы так… - разочарованно промолвил О`Брайен, - я ведь хотел для вас лучшего. Не волнуйтесь я обязательно вас вылечу, и не с такими приходилось иметь дело. – Мужчина поднялся со своего кресла и покинул комнату, вновь оставив Гончика в одиночестве. «Что ещё за «…я вас вылечу…»? Что это значит?» - думал немец, не осознавая, что его ждёт. Примерно через час (по крайней мере овчару так казалось) пленник попытался уснуть и у него это почти получилось, как вдруг ему помешали. В камеру вошёл тот самый седоволосый офицер, ранее освободивший немца от верёвок. Как и в тот раз его сопровождала пара солдат. Все трое выглядели очень довольными, и это ещё мягко сказано. Пёс до конца своих дней будет помнить те нескрываемые злые улыбки на их лицах С того самого момента и начался форменный кошмар. Как позже понял сам овчар всё что с ним происходило до этого было своеобразным предостережением, к которому он не прислушался. Сколько раз его били и насколько долго спасатель не помнил. Как правило в этом процессе участвовало от трёх до пяти человек. Били ногами, били милицейскими дубинками, били железными прутьями, били кулаками. Иногда пытались придушить, окатить ледяной водой или кипятком, время от времени использовали электрошокеры, схожие с теми которые используются в полиции, но гораздо более мощные. Гончик катался по полу, пытался увернуться от ударов, но этим лишь раззадоривал своих мучителей, провоцируя их бить его ещё сильнее и интенсивнее. Он плакал… нет… он буквально рыдал от причиняемой ему боли и собственной беспомощности, его рвало, он вновь пытался убежать, закрыться от атак, но опять безуспешно. Град из ударов всё продолжался сыпаться на него в рёбра, по лапам, по голове, по морде, в пах, по гениталиям, по спине, по животу, по груди. На его теле буквально не было места, которое осталось бы нетронутым. Иногда били, как могло показаться, без остановки, до полной потери овчаром сознания, иногда оставляли, давали отдохнуть и приносили еду. Однако Гончик не ел, тратя всё свободное время передышки на сон. И снова избиение. Время от времени к нему приходил О`Брайен. Мужчина проверял немца на наличие у него внутренних травм, способных привести к смерти. Он также следил за тем, чтобы все кости спасателя оставались целыми и не сломанными. «Интересно, зачем?». Каждый раз, удостоверившись в том, что спасатель будет жить, доктор уходил, после чего кошмар возобновлялся. Чего только из него не вытянули за всё это время. Никто не выдержит подобного. Любой рано или поздно сдастся. Бывало так, что спасатель, скопив всё своё мужество, стоял как скала, так что каждое слово из него приходилось извлекать особо жестокими методами. Бывало так, что герой малодушничал и заключал с собой своеобразную сделку: «Я признаюсь, но не сразу, только если будут очень сильно бить». Овчара вынудили признаться в терроризме, в массовых и бессмысленных убийствах мирных граждан, в том, что он пытал людей ради собственного удовольствия и многом другом. Он рассказал сколько солдат насчитывала его мини армия, и какой стратегии они придерживались. Он поведал о том, что его в тайне поддерживал мэр и простые граждане Скайфола, фактически обрекав их на верную смерть. Гончик проклинал себя за сказанные слова и свою бесхребетность. Хотя, можно ли его в этом обвинять? Почти каждый, оказавшись на его месте, сдался бы сразу, даже не пытаясь бороться. Но всё же были слова, которые из него так и не смогли вытянуть. Гончик несмотря ни на что не отрёкся от своих друзей и не выдал месторасположение тайных баз ГДАНО. Овчар окончательно потерял счет времени. Сколько он уже здесь? Неделю? Две? Три? Месяц? Год? Немец почти всё время лежал на полу в состоянии фрустрации и какой-то непонятной инертности. Лишь когда его мучители возвращались, Гончик приходил в себя. Спасатель просил, умолял их не делать этого, но всё бес толку. Им было мало того, что он уже сказал, они требовали ещё. Да даже если бы пёс рассказал всё что только знал, мучители бы не остановились. Их цель – сломать его, растоптать и полностью уничтожить морально.***
Райдер и Рокки стояли по среди очень большого богато украшенного зала. Панорамные окна, иногда сменяемые витражами, дорогие картины, висящие на стенах, огромные колонны, уходящие высоко вверх, заканчиваясь где-то под высоким белым потолком. Перед героями находилась ни менее дорогая двухстворчатая дубовая дверь с двумя золотистыми ручками. Спасатели были одеты в праздничные смокинги с красными галстуками. Оба были хорошо вымыты и расчёсаны. Внезапно створки двери распахнулись и в зал вошли два по парадному одетых солдата и пригласили друзей в следующую комнату. Это помещение было гораздо меньше предыдущего по своим размерам, однако богатства в нём было лишь больше. По среди комнаты находился стол, покрытый белой скатертью. На нём стояло множество изысканных блюд, начиная с жаренной курочки и креветок, заканчивая едой, название которой не выговорить даже самому профессиональному оратору. Во главе стола находился ни кто-нибудь, а сам император. До появления Райдера и Рокки он был единственным человеком в этой комнате, за исключением охранников. Увидев спасателей, бывший герцог поднялся со своего места и поприветствовал их: - Здравствуйте, друзья, - спокойно начал он, обратившись к своим врагам как к старым добрым знакомым. - Друзья? – удивлённо повторил Рокки. – Это с каких таких пор мы друзья? - Ну… быть может с тех самых, когда я вместо того, чтобы кинуть вас гнить в темницу, предоставил достойные условия жизни, - с доброй улыбкой на лице проговорил император. – Может присядете и поужинаете? Уверяю, такого вы в своих жизнях ещё не пробовали. - Спасибо, но мы откажемся, - присоединился к разговору Райдер. – А теперь перейдём к делу. Не нужно считать нас, за дураков, нам прекрасно понятно, что тебе от нас что-то нужно, причём очень сильно. Скажи, что именно? - Эх, - вздохнул император, улыбка на его лице заметно поугасла. Ты совершенно прав, Райдер. Прошу извинить меня за весь этот цирк и перейти непосредственно к тому, что мне от вас нужно, - бывший герцог глубоко вздохнул, выждав паузу в две-три секунды. – Возможно, это прозвучит глупо, но мне нужна от вас определённая помощь. Хозяин и его щенок переглянулись, негласно спрашивая друг у друга: «Он и правда думает, что мы ему поможем?» - Что тебе от нас нужно? – спросил мальчик. - Кто бы что о вас не думал, но одно отрицать нельзя, вы оба – настоящие гении техники и инженерии. Моей империи нужны такие как вы. Я предлагаю вам работать на меня, а в замены вы получите свои личные апартаменты, хорошую зарплату и полную амнистию. Соглашайтесь, а… - Нет! – своим криком Рокки не позволил императору договорить. – Мы никогда не будем помогать тебе! - Поймите, - непоколебимо продолжил бывший герцог, не обращая внимания на крики метиса, - если вы не согласитесь, то… Скажу так, условия вашего содержания могут очень резко и сильно измениться, причём не в лучшую сторону. Подумайте, как следует, перед тем как дать свой ответ. - Мы низа что не будем помогать тебе и твоей кровавой машине, - чётко высказал свои мысли касательно данного предложения Райдер. - Это ваше окончательное решение? - Да! – одновременно воскликнули спасатели. - Ну, что же, в таком случаи попрошу вас покинуть данное помещение, - всё также спокойно, но уже несколько разочарованно сказал император, указывая на двери. Гости быстро развернулись и покинули комнату, так и не притронувшись к приготовленной для них еде. По ту сторону дверей их уже ожидало четыре охранника.***
- Пациент, проснитесь. Внезапно услышанные слова быстро вернули Гончика в чувства. По крайней мере настолько насколько это было возможно в его нынешнем состоянии. Овчар бегло оценил своё положение. Немец был прочно зафиксирован на стоящей в его камере кровати. К его всё ещё болящим лапам, телу и даже голове были прикреплены какие-то непонятные ремешки. Каждый из них при помощи тоненьких проводков подключался к достаточно громоздкому устройству, за которым сидел неизвестный спасателю солдат. Рядом с самим Гончиком находился О`Брайен. Мужчина, как всегда, был облачён в белый медицинский халат, а в его руках виднелись блокнот и шариковая ручка. Немец попытался немного пошевелиться, но не смог. По всей видимости прошедшие… прошедшее время действительно лишило его каких-либо сил. - Ну, раз вы уже проснулись, пришло время начать, - О`Брайен повернулся к сидящему за непонятным устройством солдату и махнул тому рукой, будто давая какой-то сигнал. Солдат начал быстро двигать руками, по всей видимости нажимая на кнопки и дёргая за рычажки. Очень резко и неожиданно в тело овчара нахлынула боль, причём такая какой спасатель ещё никогда не ощущал. Это было не похоже ни на удары дубинкой, ни на электричество. Это было то, чего Гончик ещё никогда не ощущал и не хотел бы не ощутить никогда. Словно его кости начали медленно трескаться, покрываясь соответствующими этому процессу трещинами, вот-вот готовясь лопнуть. Немцу казалось, что его позвонки расходятся в разные стороны, а суставы выскакивают из отведённых для них мест. Он захотел закричать, но смог выдавить из себя лишь еле слышное мычание. Его нижняя челюсть застыла в одном положении, отказываясь двигаться. Внезапно всё вышеописанное прекратилось также внезапно, как и началось - Это было сорок, - сказал О`Брайен, - видите, шкала на устройстве проградуирована до ста. Помните, в течении всего нашего разговора я могу в любой момент причинить боль причём очень сильную. Поэтому не советую лгать или пытаться как-либо уйти от ответа. «Доктор» на несколько секунд замолчал, дав Гончику время чтобы обдумать сказанные слова. Овчар быстро понял, что его ждёт. «Если это всего сорок, то что же будет на сотне?!». Очень резко немец захотел разучиться говорить или просто забыть всё что ему известно. - Итак, первый вопрос, - выждав паузу продолжил О`Брайен, - вы умеете говорить? «Это что ещё за глупости?» - подумал про себя спасатель. Он ожидал немного другого, например, очередной вопрос про расположение секретной базы ГДАНО. «Заходит из далека, видимо хочет отвлечь меня. Нужно внимательно слушать, что он говорит». Внезапно в памяти немца всплыл один эпизод из прошлого. Гончик вспомнил свой разговор с Райдером, когда он после своей третьей стычки с Дюком попал в больницу. - Да, я умею говорить. - Хорошо. Как вас зовут? - О`Брайен будто играл со своим пациентом как с какой-нибудь игрушкой, задавая как могло показаться совершенно неуместные вопросы. - Меня зовут Гончик. - Замечательно. Являетесь или когда-нибудь являлись ли вы членом опасной террористической организации «Щенячий патруль»? - Да, я раньше был членом команды спасателей, носившей это название, - сказал овчар, очень быстро осознав, что за словосочетание «команда спасателей» он может быть наказан. Стоило ему только подумать об этом, как всё его тело вновь пропиталось сильной ни с чем не сравнимой болью, хотя и не такой сильной как в прошлый раз. Сравнивая ощущения, немец предположил, что сейчас он ощущал что-то в районе от двадцати пяти до тридцати. - Ну что же вы так, пациент? Нужно следить за своими словами, - сказал О`Брайен, после чего боль вновь отступила. – Как именно вы стали членом этой организации и почему решили покинуть её? - К патрулю я не примыкал. Я был в составе этой организации с самого её основания, а покинул после того, как между мной и Райдером возник один конфликт. - И что же это за конфликт? - Это кое-что личное, никак не… - договорить овчар не успел. Уже в третий раз он ощутил, как кости по всему телу трескаются, готовясь лопнуть в любой момент. Ему показалось, что его рёбра вот-вот выгнутся в обратную сторону, превратив грудь своего хозяина в кровоточащее решето. Где-то тридцать три или тридцать семь. - Я же вам ясно дал понять, что за ложью и какими-либо попытками уйти от ответа последует наказание! – крикнул О`Брайен на своего пациента, после чего боль вновь утихла. – Повторяю свой вопрос, что это за конфликт? - Райдер слишком благосклонно относился к нашим врагам, никак их не наказывая. Каждый из известных мне злодеев будь то мэр Хамдингер или Свитти рано или поздно возвращался и вновь начинал вредить обществу. Я же предложил пресекать проблемы на корню, но меня не послушали. - И поэтому вы решили объединиться с такими же фанатиками, как вы и отправиться решать кто достоин жить, а кто нет? Я правильно понял? - Нет, поначалу я не хотел делать ничего подобного. Я просто перебрался в другой город и начал заниматься спасательной деятельностью уже там. ГДАНО была сформирована уже после падения Гавкинбурга, чтобы… - То есть вы покинули одну террористическую организацию, немного передохнули, а после создали ещё одну, уже свою собственную? Я правильно понимаю? – перебил овчара доктор. На секунду Гончику показалось, что его мучитель вновь прикажет включить ту машину, но всё обошлось. - Да. - Вы называете свою террористическую организация «освободительной армией». Скажите, от чего вы освобождаете людей? От жизни? - Нет, - Гончик хотел сказать ещё кое-что, но не стал. Снова ощутить ту ужасную боль ему не хотелось от слова совсем. - Так от чего же? – вновь спросил О`Брайен. – Хотите я отвечу за вас? Ни вы, ни ваш хвалёный Райдер никогда не заботились о благополучии других. Помните, вы сами признались нам и в терроризме, и в убийствах, и в пытках, и во всём в чём только можно, - доктор замолчал. – Последний вопрос, где находится база ГДАНО? Овчар промолчал. - Молчите? Ну в таком случае, - он повернулся к солдату, управляющему пыточной машиной, - сорок, хотя нет, сорок пять. Гончику вновь показалось, что его кости начали трескаться. Казалось, что он вот-вот должен был услышать характерный хруст, но нет. Через десяток секунд агонии боль прекратилась, позволив немцу вдохнуть полной грудью. - Неужели все эти мучения того стоят? Всего несколько слов или тычок лапой на место на карте и всё прекратится, - на слова О`Брайена овчар не обратил внимания, отведя взгляд в сторону. – Гляди какой неподатливый. Пятьдесят! К боли в костях прибавилось нарастающее покалывание в голове, словно в мозг медленно втыкали острые длинные иглы. Это дополняло и сильное жжение по всему телу, похожее по ощущению на сильный солнечный ожог. И вновь всё закончилось. - Думаете вы герой? Нет. Вы просто маленький испуганный щенок, о котором никто и не вспомнит после его смерти. Пятьдесят пять! Значительно усилилось покалывание в головном мозге. Но это не шло ни в какое сравнение с болью в черепной коробке. Ощущение было такое, будто кости черепа сейчас одновременно сломаются и сойдутся в одной точке, раздавив сам мозг. «Это невозможно! Ни в костях, ни в мозге нет нервных окончаний! Они не могут болеть, тем более настолько сильно!». - Шестьдесят! Жжение по всему телу переросло в самый настоящий пожар. Из трещин в костях спины будто начал вытекать расплавившийся костный мозг. Но, как и в прошлые разы всё очень резко закончилось. - Вы разочаровали меня, Гончик, - сказал О`Брайен поникшим грустным голосом. – Я хотел вам помочь исправиться и встать на верный путь, но всё без толку. Должен признать, вы первый пациент, которого я признаю безнадёжным. - Мужчина встал со своего места и направился к выходу. Он уже открыл дверь, собираясь покинуть помещение, но остановился, посмотрев на солдата. – Одна сотня!***
Всё дальнейшее овчар помнил особенно смутно будто в тумане. Он помнил, как его вели по серому коридору, помнил, как его затолкали в пустую тёмную комнату, из которой веяло смрадом. Помнил, как его поставили у стенки, помнил, как на против него установили видеозаписывающую камеру, помнил, как три вооруженных человека направили на него свои автоматы, и приготовились дать залп. Помнил внезапно зазвучавшую тревожную сирену, помнил, как солдаты в его комнате выбежали куда-то в коридор, помнил доносившиеся оттуда звуки стрельбы. Помнил, как окончательно обессилив упал на пол, закрыв глаза. Помнил, как до его ушей донеслись мягкие обеспокоенные слова на испанском языке: «Todo va a estar bien, amigo».