Скиталица

      В том месте, где простилался щебень вперемешку с песком, проехала личная гвардия короля Иерусалима, оставляя за собой клубы пыли, поднявшейся от копыт лошадей. Манджула внимательно наблюдала за прокаженным, который вопреки царским манерам ссутулился и, не приглашая участников путешествия, вырвался вперед. Возможно, он расценил своим долгом увидеть проблему персонально, без вмешательств Тиберия и ему подобных, но всех остальных манить рукой оказалось совершенно необязательным. Бывалые войны вместе с чудо-лекарем стремительно рвались вперед, почти что наступая государю на «пятки».       Внезапно то ли туман, то ли песок рассеялся, и перед взором присутствующих предстала весьма неприятная картина: свежие обожжённые трупы были сброшены в кучу, а неподалеку покоились тела животных, вероятно, принадлежавших покойникам. В основной своей массе верблюды и несколько ослов.       — Кошмар… — протянула Манджула, вовсе не понимая, связанно это как-либо с Саладином или простые последствия пустынных разбоев? Балдуин живенько спрыгнул с лошади, да так, что у Тиберия глаза на лоб полезли, и подошел поближе к жертвам неизвестного происшествия.       — Свежие, — мрачно оповестил король, ощупывая ногой холодную плоть. Индианка не сдержалась и тоже спешилась с коня, направляясь поближе к иерусалимскому.       — Это караван? — уточнила голубоглазая, вызывая удивление государя святых земель.       — Предсказать точно мне не под силу, — покачал головой прокаженный, — возможно, ты права, Манджула.       — Не могли они двигаться в южном направлении? — подала голос девушка, смотря на один из десятков таких же трупов. В нем она узнала своего давнего друга Зи-Хао. Того самого, месть которому кончилась собственной поимкой и многими месяцами «неволи». Количество совпадений за последнее время начало крайне раздражать. Манджула невероятно устала думать о том, что может служить зацепками, а что — дополнением к ее местами странной и полной внезапностей жизни.       — Нет, они мало похожи на индусов, — заметил король, странно оглядывая напряженное женское лицо. Подойдя поближе, он внимательно изучил человека, что завладел мыслями Манджулы на некоторое время и, пожав плечами, мельком усмехнулся, — разве что торговцы.       Но девушка молчала, продолжая буравить безжизненные глаза Зи. Они были открыты и словно несли весть о чём-то плохом… Кончики пальцев задрожали, но это единственное, что выдавало беспокойство индианки, поскольку дыхание осталось тихим и размеренным. От Балдуина, по правде говоря, мало что удавалось скрыть. И хоть Манджула раз за разом обходила данное утверждение, в этот момент король все видел. Она уязвима, а мужчине крайне повезло, что Тиберий пошел считать количество мертвецов и не видел, как рука, облаченная в перчатку, крепко сжала девичье плечо в знак поддержки.       Почувствовав тепло, Манджула вздрогнула и прекратила копаться в себе, отдавая все свое внимание иерусалимскому. Его походная маска выглядела на лице вовсе иначе, а сам мужчина возвышался над ней и успокаивающе смотрел в очи.       — Вы что-то говорили? — робко поинтересовалась воровка, понимая, что слишком долго находилась в себе.        — Ты сегодня словно потерянная, — качает головой король, сильнее сжимая плечо своего лекаря, — неужто тебе знаком этот человек?       — Больше, чем вы можете себе представить, — неожиданно фыркает Манджула и, почти что скинув руку государя, отошла в сторону.       Балдуин совсем ее не знает и даже порой не может гадать о ее прошлом. А девчонка молчит. Мужчина пару раз ощупывает свои пальцы, коими совсем недавно прикасался к здоровой и вряд ли этого хотевшей девушке. Но одно он знал точно — немому не поможешь, как бы он в этом не нуждался.

***

      Всю ночь Балдуину не спалось. То приходилось поворачиваться на другой бок, дабы расслабить затёкшую спину, то сильнее натягивать подобие одеяла, ибо ночи в пустыне не отличались благоприятными температурами. Но в глубине души король понимал, что, а точнее кто, стал причиной его бессонницы.       Манджула расположилась неподалёку и уже около трех часов лежала неподвижно, не отставая от остальных воинов, которые уснули, как только им представилась такая возможность.       Иерусалимский не знал, что творится в голове так внезапно свалившегося на его голову лекаря, а уж тем более не знал, зачем она сегодня его оттолкнула. Девушка ведь касается его гнилого тела во время перевязок. С чего бы, когда он полностью облачён в броню, Манджула не жалует обычного прикосновения к плечу? Пора бы ему, Балдуину, давно усвоить, что касаться кого-либо помимо Тиберия — непозволительно. Мужчина болен, и даже улучшение самочувствия не способно поменять отношение окружающих к его персоне.       До прихода девушки в его жизнь, король мало задумывался о своём проклятии. По крайней мере — старался. Но теперь осознание, что обыкновенное прикосновение к плечу для него непозволительно, превратилось в тягостную ношу.       Прекратив свои думы, государь вновь решил перевернуться на другой бок, и только лишь мужчина приготовился выполнять задуманное, как слух уловил некое шуршание.       Застыв на месте, иерусалимский решил немного помедлить и подождать, когда нарушитель спокойствия отойдет на приличное расстояние.       Так и случилось. Тягости раздумий вновь отошли на второй план, и король загорелся идеей узнать, кто же бродит по лагерю ночью. Не то, чтобы ему было дело до своих подчинённых, однако следить за порядком входило в его обязанности. Решив, что подождал достаточно, Балдуин повернул голову к источнику шума и с ужасом напоролся на знакомый женский силуэт, который, облачившись в летящие тряпки, направился в темноту, предварительно взяв немного огня из догорающего костра, который путники разожгли около пяти часов назад.       Нахмурив брови, иерусалимский наблюдал за тем, как Манджула постепенно пропадала из виду. Внимание привлекал лишь сделанный на скорую руку факел.       Балдуин не мог так. Слишком долго и нудно разгадывать тайны человека, который явно не желает, чтобы о его прошлом кто-либо узнал. Прокаженный мог много чему поверить, однако такой явной лжи — никогда. Пришлось аккуратно вставать, чтобы не издавать лишнего шума и бесшумно двигаться на свет факела. Девушка в любом случае не могла его заметить, ведь расстояние велико, а огня у него нет. Только лишь меч, взятый в целях безопасности. Вдруг на них нападут? Да и слишком уж меняется ее настроение, то смеётся, то теперь ходит, как воды в рот набрав.       Долгий путь изрядно надоел королю, однако с каждым последующим шагом Манджулы становилось ясно одно — она преследует цель. И не какую-то там, а конкретную. От этого интерес подогревался, но спустя полчаса преследований Балдуин совсем расслабился, что не заметил то ли дерево, то ли иной предмет неизвестного происхождения у себя под ногами. Да и, впрочем, это не так важно как то, что он доставил достаточно шуму, чттбы лекарша заметила постороннего.       — Кто здесь? — встревоженно воскликнула Манджула, направляя факел в сторону звука и параллельно вытягивая кинжал из-за пазухи. Балдуина так легко не подловить, поэтому правитель быстро вытянул клинок прямо перед девушкой. Она его узнала. Ещё бы, эту маску даже под покровом ночи мало с чем можно спутать, и все же, она завороженно смотрела в его глаза, не веря, что сейчас острие королевского клинка почти упиралось в мягкую грудь.       — Уберешь его? — государь вопросительно поднимает бровь, указывая на кинжал, и будто заново изучает Манджулу. — Или мне самому?       Кончиком меча иерусалимский отодвигает «ножик» в сторону и подходит чуть ближе к индианке. Она, словно загнанный зверёк, часто дышит и боится ответить на его вопрос.       — Слишком большая честь, Ваше Величество! — внезапно отзывается воровка, а на лице отображается подобие ухмылки. Мужчина с самого утра не воспринимал ее поведение, но с каждым часом она будто все больше и больше отгораживалась.       — Неужели? — выгибает бровь Балдуин, как в его сторону резко заносят лезвие. Юноша успевает отступить, а после издает рваный вдох, который брюнетке наверняка довелось услышать из-за маски. Короткая усмешка трогает улыбку короля. — Это покушение?       — Как вам угодно, — пылит Манджула и вновь заносит клинок, однако его удачно отбивает меч Балдуина.       — Тогда… — мужчина бросает свое оружие на землю. — Оно взаимно, леди.       — Что? — теряется Манджула, однако ее тут же за шиворот притягивают к себе и с лёгкостью поднимают над землёй.       — Что? — в манеру ей повторяет иерусалимский, крепче сжимая ткань.       — Как ты смеешь?! — возмущается девушка, нанося коленом удар под дых. Король сгибается пополам, выпуская жертву из рук, а голубоглазая тем временем бежит в неизвестную сторону.       На песке догорает факел, который девчонка уронила минуты две назад, а иерусалимский, одержимый идеей ее поимки, пытается догнать предательницу.       А предательницу ли?       Девушка остановилась возле горы тех самых трупов, которые встречали путники по дороге. Балдуин слегка удивился выбору девушки и, пока догонял ее, внимательно присмотрелся к тому, что она делает.       — Кем он был для тебя? — спрашивает подбежавший Балдуин. — Отвечай!       — Никем, — коротко бросает Манджула, заканчивая ощупывать вонючий труп Зи-хао. Вытерев руки об края туники, девушка повернулась к иерусалимскому, который с интересом разглядывал ее персону.       — Если бы никем, — усмехается голубоглазый, — твоё сердце не перебывало в таких мучениях.       — Это не из-за него, — нервно усмехается индианка, отступая слегка назад.       — В чем же тогда причина? — мужчина делает вдвое больше шагов, почти настигая девушку, которая старалась убраться отсюда, не теряя зрительного контакта. И хоть в темноте его сохранять оказалось довольно проблематично, она все же старалась. — Быть может в этом?       Король хватает ладонь брюнетки и с силой разжимая достает оттуда неизвестного рода свёрток.       — Нет! — инстинктивно рвется Манджула, однако рука короля вместе с пергаментом находилась намного выше, чем она. — Верни! Это не твоё!       — Правда? — укоризненно спрашивает прокаженный. — Ты клялась мне в верности! А теперь бежишь?       — Я не бегу! — сама себе противоречит Манджула.       — Тогда что это? Метод показать повиновение? Грабёж? Я был о тебе другого мнени…       Балдуин не успевает договорить, как ему дают неслабую пощёчину. За счет маски, хлесткий удар не нанес сильного урона, но явно заставил на секунду замолчать. Неужели… она его настолько боится? Ведь как иначе объяснить внезапно выступившие слезы на девичьих глазах?       — Не смей судить меня! — в порыве гнева кричит Манджула, однако ее резко хватают белые перчатки и валят на пол. — Балдуин, ты из ума выжил? Пусти меня! — начинает брыкаться индианка, параллельно выплевывая попавший в рот песок.       — Если хочешь остаться в живых, то постарайся не издавать нечеловеческие визги! — грозным шёпотом приказывает государь святых земель, ложась рядом и замирая.       Девушка только хотела вновь возмутиться поведению короля, однако ей закрыли рот рукой и указали пальцами на уши. И вправду, слегка прислушавшись, ей словно привиделись голоса разных людей.       Вдалеке шла вереница верблюдов, и в голове пронеслась мысль, «а не караван ли это»?