Скиталица

      Манджула стояла словно вкопанная, боясь произнести слово. Неужели в такой неподходящий момент судьба решила развернуться к ней спиной? А, быть может, она вовсе никогда и не поворачивалась? В любом случае девушка растерянно хлопала глазами, всматриваясь в отдаленно знакомые лица, а Балдуин в тот момент пытался понять, что, собственно, происходит.       — Я-то все не мог понять, кого вы мне напоминаете! — опомнился один из мужчин, подходя к девушке поближе и беря под локоть. — Ох, нам следует столько всего поведать вам, уважаемая! Вы нас избавили от такого гнусного и…       Договорить он не успел, поскольку индианка вовремя сориентировалась и, повернувшись спиной к королю, закрыла рукой рот своему бывалому клиенту. В голове Балдуина возникла уйма подозрений. Он стал неторопливо идти в сторону голубоглазой, волоча за собой накидку по песку.       — Ох, память моя недолговечная! — театрально вскинула руки Манджула. — Что-то я совсем вас поначалу не узнала. Вы поймите, мы с Балдуином находились не совсем в благоприятных условиях, а также решали первостепенные проблемы.       Прокаженный слегка приподнял бровь и, хоть под маской это было совершенно незаметно, сжал челюсть. Как эта девчонка посмела им помыкать?       — Ничего-ничего, леди Манджула, с кем не бывает! — хихикнул Джазаба. — Представите нам своего друга?       Девушка нервно сглотнула, косясь на иерусалимского, который, словно ни словечка не понимал из их разговора, и протяженно вздохнула. Бояться было нечего. Стоило лишь придумать очередную басню.       — Ох, это Балдуин! Простите, но он не говорит по-арабски, так что отвечать буду я, — девушка улыбнулась самой милейшей улыбкой из своего арсенала, однако на ее плечо резко опустилась тяжёлая рука.       — Он говорит, — с неким превосходством заявил государь святых земель на родном языке путников и, обогнув хмурую Манджулу, решил взять власть над диалогом: — Я Балдуин IV Иерусалимский.       Присутствующие открыли рот, а Манджула, прикрыв ладонью лоб, слегка покачала головой. До чего самонадеян!       — Какая большая честь! — воскликнул Ибрагим, натягивая на лицо глупую улыбку, за что получил недовольный взгляд от Джазабы.       — Простите его излишнюю эмоциональность, — развел руками мужчина и, учтиво склонив голову, провел рукой по территории, которую облюбовал караван. — Не желаете отведать чаю?       После вопроса иерусалимский обернулся на своего «лекаря», обнаружив там совершенно потерянную Манджулу, которую будто водой облили. Возможно, он много чего о ней не знает, но и ей далеко не все известно.       — Да, мы, пожалуй, попьем с вами чай, — согласился Балдуин. — Однако стоит спросить мнение моего лекаря.       Голубоглазая покраснела от злости, чувствуя на себе заинтересованные взгляды. В глазах, как ей ранее казалось, безгрешного Балдуина, танцевали черти, и он явно осознавал, что даже в подобной ситуации имеет куда большее влияние, нежели она. Выдохнув, девушка обаятельно улыбнулась своим давним клиентам и, высокомерно зыркнув на короля, сделала свой ход: обняла Джазабу и Ибрагима по обе стороны, согласно кивая.       — Конечно, нам многое стоит обсудить, — Балдуина невольно дергает от действий индианки. Как она смела так легко касаться мужчин? Это ведь совершенно неприлично, а может она… нет. Такую мысль иерусалимский предпочел оставить незамеченной.       Их усадили в самый центр круга, образовавшегося вокруг костра, после чего подали посуду с горячей жидкостью. Манджула жадно стала заглатывать содержимое под надзирательным взглядом Балдуина, не позволяя ни одной слезинке скатиться по ее щеке. Она не могла оторваться от чашки, ибо ей придётся говорить, а этого делать воровка никак не хотела, поэтому продолжала себя истязать почти что кипятком.       Но самое интересное, что иерусалимский держал в руках чашку, но так и не сделал глоток. Причина весьма понятная — он не мог снять маску, но зачем тогда устраивать подобное выступление?       — Так, — внезапно подал голос Джазаба, не выдержав затянувшегося молчания, — вы лечите Балдуина?       Не отрываясь от чашки, Манджула кивнула и, под невыносимый взгляд голубых глаз, вновь уставилась на дно посудины.       — Я удивлён! — воскликнул Джазаба. — Ваши способности безграничны!       Балдуин, не ев нечего, подавился пуще прежнего и стал кашлять. Испугавшись, голубоглазая отпрянула от кружки и, волнительно погладив короля по плечу, обратилась ко всем присутствующим:       — Проявление болезни, господа, — пояснила девушка, — с ним такое часто случается.       — Неужели?.. — печально уточнил Ибрагим.       — После начала лечения у Манджулы — с особой регулярностью, — добавил король, а девушка немного приоткрыла рот от подобной наглости.       — Последние дни он немного не в себе, — покачала головой индианка, — я так беспокоюсь за него! Надеюсь, скоро все наладится.       — Ох, это весьма прискорбно, — покачал головой Ибрагим. — Тогда будем говорить с вами, любезная. Вы должны знать, что сгущаются тучи.       Балдуина удивило то, что маску на его лице оставили совершенно незамеченной, но поведение Манджулы попросту выбивало из колеи. Она так просто оставила его в дураках и теперь будет обсуждать важные дела? Уму непостижимо!       — Саладин? — коротко уточнила девушка, мельком поглядывая на Балдуина. Она так и осталась держать его за плечо, чем немного смутила иерусалимского. Ребята пригрелись возле костра, ибо ночь в пустыне была холодной, а горячее дыхание, казалось, сквозь одежду обжигало шею Балдуина. Но юноша, как всегда был невозмутим, а вследствие минувших событий — весьма растасован.       — Да, — печально ответил Ибрагим. — Это началось около двух месяцев назад. Войска Саладина стали устраивать набеги на караваны, а также нападать на торговые города. Вы сами могли убедиться сегодня в первом утверждении, — он кивнул головой в сторону кучи трупов. Они расположились довольно далеко от них, поскольку подхватить заразу — так себе привилегия.       — Какой ужас! — воскликнула девушка, накрывая своей рукой ладонь Ибрагима. Данный жест не скрылся от глаз государя. — Надеюсь, ваши люди не пострадали?       — К счастью, пока что нет, — положив руку на сердце, араб устремил взор на небо, — но тревога усиливается с каждым днем. Мы не можем бросить эту жизнь, но и ходить стало небезопасно.       Манджула, кажется, начала понимать, что он хочет попросить ее о помощи. Но она сама под влиянием Саладина. Каким образом она что-либо сумеет предотвратить? Нет, это точно ей не по зубам.       — Ох, вы ведь понимаете, что это выше моих сил…       — Нет-нет! Что вы? Мы хотели предупредить вас, а также вашего друга о предстоящей угрозе, — он мимолетно кивнул в сторону прокажённого. — Неизвестно, что будет дальше. А мы как-нибудь переживем. Говорят, он затевает войну.       Девушка подбадривающее улыбнулась, стараясь не думать о том, что знает, а после чуть не упала на песок, так как Балдуин внезапно решил подняться на ноги и расставить руки в боки.       — Благодарим за гостеприимство, однако мы торопимся, — сообщил иерусалимский. — Дела, не терпящие отлагательств, понимаете, господа?       — Конечно, было приятно познакомиться с вами и повидать леди Манджулу, — кивнул Ибрагим.       — Хочу тоже самое сказать, — поддакнул Джазаба.       — До свидания… — коротко протягивает индианка и, опустив голову в пол, тащится следом за Балдуином.       Неужто она такая глупая? Почему не била тревогу, чтобы ее защитили путники? От чего не посмела перечить Балдуину, который последние часы ведет себя как ему вздумается? Они уже отошли на приличное расстояние, а завеса ночи начала постепенно рассеиваться.       Король молчал, грубо таща ее за руку, а все попытки девушки вырвать ладонь из его хватки не увенчивались успехом. Когда ребята проходили возле горы трупов, то услышали странное шуршание, но, глянув на кучу в последний раз и не заметив ничего подозрительного, направились дальше.       Не стоило оставаться настолько близко к каравану — так считал только Балдуин, Манджула же всячески стараясь не думать о том, что ее ждет, надеясь на добродушие короля. Но, увы, в силу своего характера прогибаться она тоже не могла.       Вскоре прокаженный остановился и, отпустив руку девушки, развернулся к ней спиной. Они не успели вернуться до рассвета, а, быть может, и не должны были. Лучи солнца уже виднелись на горизонте, но они ничуть не спасали Манджулу от тревожных мыслей.       Она никогда не могла быть честной. Но в зависимости от того, что скажет сейчас иерусалимский, будет решаться ее дальнейшая судьба. Плохое или, маловероятно, хорошее — неважно.       Они изменились.       Как прежде уже точно не будет.       Но король ведь не знает, кто она. Мужчина может лишь думать, что она позарилась на его жизнь, обманывала, но на ее прошлом слишком много узлов, да таких, что она и сама все сразу не вспомнит.       Но тут из размышлений ее выбивает холодный тон голоса Балдуина: