Говорят: Я жизнь начну сначала…
А как — сначала?.. Жизнь — она одна.
И как бы было это не печально -
Назад не возвращается она.
Нельзя вернуть утраченное время
И повернуть обратно стрелок бег.
Нельзя разжечь сгоревшие поленья,
Как — не вернуть весну и первый снег.
Нам не увидеть вновь родные лица
И к сердцу не прижать отца и мать.
Нельзя переписать судьбы страницы,
Чтоб долюбить, исправить, досказать.
***
Проливной дождь обрушился на резиденцию Собирателя Цветов под Кровавым Дождем. Капли воды громко стучали в такт двум сердцам. Одно из них уже не билось сотни лет, а другое желало прекратить вечное действие навсегда. Великий Наследный Принц Сянлэ, Любимец Богов и ещё куча величественных прозвищ, которые никак не ассоциировались с человеком в белом монашеском одеянии, стоящим на коленях в слезах. — Зачем?.. Зачем ты это делаешь, Се Лянь? — голос Хуа Чэна был пропитан неимоверной тоской. Се. Лянь. Не гэгэ, не Его Высочество, а просто Се Лянь. Сань Лан никогда не назвал его так. — Это мелочи. Не стоит обращать на это такое внимание. Просто это помогает мне отвлечься. Не надо волноват… — Это не мелочи! Не смей так говорить! Ты ранишь себя, ты причиняешь себе боль. Я клялся, что убью всех, кто ранит тебя, но… но что сейчас? — Хуа Чэн откровенно боялся за любимого. — Это ненормально даже для смертных! Так нельзя… — под конец голос Хуа Чэна начал затихать. — Но мне это помогает. Сань Лан, я просто… — Как давно и насколько часто? — Се Лянь был прерван вопросами, которых Сянлэ откровенно боялся. — Не так уж и часто. Не стоит заострять на этом внимание. — Ещё раз повторяю. Как давно и насколько часто? — тон Алого Бедствия приобрел металлические нотки, которые демонстрировали Се Ляню, что сейчас не время для препираний и отмазок. — С того времени, как мои родители — Се Лянь замолчал на пару секунд. — Ну, ты понял. Эти слова вонзились в давно небьющиеся сердце, заставляя его кровоточить его ещё сильнее. Так… Так давно. Он не замечал, не спасал, не помогал Его Высочеству. Как он мог?! Он же клялся. Клялся, что спасет его всегда и везде! За пару секунд Хуа Чэн оказался рядом с Се Лянь и ударом ноги уничтожил клинок. Не успевший ничего понять Лянь был поднят на ноги. — Пошли. — Но… — шок от того, что его не бросили и от него не отказались, сковал Его Высочество, не давая связать даже пары слов. — Ты сейчас идешь спать, а я связываюсь с Юйши Хуан. Она точно знает, что с таким делать.***
Семь лет. С той злосчастной ночи прошло целых семь лет. Повелительница Дождя с радостью согласилась помочь. Она долго объясняла Се Ляню, почему тот травмировал себя, и обсуждала с ним его прошлое. Со временем Се Лянь начал понимать: Прошлое — это «там и тогда». Настоящее — «здесь и сейчас». Отпустить все те смерти, боль и моральное давление оказалось нереальным. Он не смог отпустить, но смог принять. Иногда Се Лянь вновь впадал в состояние рефлексии, но Хуа Чэн старался помочь ему так, как учила Юйши Хуан. Се Лянь думал, что все! Это конец его вечных возвратов в прошлое. Но нет. Возвращаясь с одного из советов на Небесах, Се Лянь просто стал напротив зеркала, и все то, что он проработал с Повелительницой Дождя, будто испарилось. То принятие, к которому он так долго шел, будто бы забылось. И из-за чего? Почему все так внезапно исчезло? Чему были посвящены муки и все эти страдания сковывающие каждое его движение и слово? Посвящены одержимости к собственному прошлому. Ужасной одержимости, с которой жить было сложно. Но избавившись от нее, Се Лянь, будто избавился от смысла существования. Его прошлое — единственное, о чем были его мысли. Тело Се Ляня охватила странная лихорадка, захватывающая каждую частицу его плоти и души. Его глаза блестели, и его жалостный, убогий вид, который напоминал Се Ляня после падения государства Сянлэ. Весь тот позитивный настрой будто выбили из него в ту же секунду. Он вновь то убожество, готовое убить себя за любую ошибку. Все в нем моментально изменилось, и он понял, что ничего не осталось от его прошлой жизни, кроме преследующей его всю жизнь до этого момента боли. И вся эта тоска по бесследно утраченному тоже была причиной этих кристальных слез, который полились с его глаз. Память о родителях, государстве и народе с каждым столетием увеличивалась и давила, заставляя чувствовать вину за то, что не смог их уберечь. Вину за то, что не удалось спасти родителей. Вину за то, что он забыл их лица и голоса. Все они смазались в большое пятно, которое было невозможно смыть. Вину за то, что не смог усмотреть за государством. Вину перед народом. За то, что многие из них умерли в адских муках. Ведь нет страшнее наказания, чем винить себя за свое же прошлое! За то, что он уже никогда не сможет изменить. Любой демон, небожитель и смертный готовы умолять судьбу на коленях, лишь бы не испытывать этого на себе. Ведь все когда-то станет прошлым. И его жизнь с Сань Ланом, и его друзья тоже когда-нибудь умрут, оставив за собой лишь ленту с воспоминаниями, которую он будет прокручивать. И каждая пролитая слеза, любое сделанное движение и каждая, даже мимолётная мысль — все подвластно времени. И все когда-нибудь окажется вдалеке от настоящего. И вся жизнь тоже однажды станет прошлым, которое многие узнают из книг или из фильмов, снятые по мотивам их жизни. Их тогда уже не будет, их души тоже останутся в прошлом, не дойдя до далеко и непостижимого настоящего.«Вчера» — не будет…может быть, лишь «завтра»
Ведь, в прошлое дороги нет назад.
Уходит детство, юность — безвозвратно,
Любовь…и звездопад…и листопад…
Всё, что ушло — уже не повторится.
Мы можем что-то в жизни поменять,
Но в прошлое, увы, не возвратиться,
И невозможно ВСЁ опять начать.
С. Наталья Кислощук