Я найду тебя там

Глава 10. На следующее утро Мэл поднялась пораньше и, расположившись около камина в общей гостиной, пока все пуффендуйцы еще мирно спали в своих постелях, принялась наполнять склянку нужными воспоминаниями. Она отобрала самые безопасные воспоминания, в которых нельзя было усмотреть ничего конкретного и личного, но в тоже время постаралась сделать их полными, а не обрывочными, чтобы у Малфоя не возникло на их счет никаких подозрений. Она не добавила в склянку ни единого разговора со Снейпом или профессором Дамблдором. После смазанного воспоминания о вылазке в Запретный лес она вынула из своей головы еще несколько заключительных: о том, как она пыталась выяснить у преподавателей, где можно достать мозг летучей рыбы, как искала этот ингредиент в лавках Хогсмида и спрашивала о нем торговцев, и на этом решила закончить. Наполнив склянку, она переоделась в джинсы и футболку и направилась в подземелье. Склянку она надежно спрятала в сумке, завернув в шерстяной носок. Мэл искренне надеялась, что Драко еще не появлялся у Снейпа, ведь вчера они так и не обговорили конкретное время встречи. - Почему так поздно? – угрюмо спросил Снейп, отворяя перед ней дверь. - Доброе утро! – жизнерадостно отозвалась Мэл, проигнорировав его вопрос. Она протиснулась мимо него в кабинет и достала из сумки завернутую в носок склянку. - Прежде всего, мне нужно самому ознакомиться с этими воспоминаниями, чтобы убедиться, что вы сделали все правильно, - проговорил Снейп, принимая емкость у нее из рук, – а вам пока нужно выпить один настой, - с этими словами он указал ей на стоящую на столе дымящуюся кружку. - Что за настой, профессор? – настороженно спросила Мэл, с подозрением косясь на болотного цвета жижу в кружке, испускающую аромат грязных носков. - Это обычный травяной напиток, который поможет вам выглядеть так, будто к вам недавно применили заклятие «Обливиэйт», - пояснил Снейп, снимая тряпичное полотно с Омута памяти и выливая в него воспоминания Мэл. - Это как, интересно? – поинтересовалась Мэл, подняв кружку с настоем на уровень лица, и с отвращением поморщилась. - Меньше вопросов, мисс Донован. Драко может подойти в любой момент. Как в подтверждение, через секунду прозвучал настойчивый стук в дверь. Еще до того, как Снейп успел опомниться, Мэл в несколько глотков осушила напиток. На вкус он оказался не лучше, чем на запах. Стук повторился. Снейп схватил Мэл за локоть и потащил к двери, ведущей в лабораторию. - Спрячьтесь здесь и не высовывайтесь, - шепотом велел ей он. Едва только Мэл неловко юркнула в темное помещение, Снейп захлопнул дверь заклинанием и наложил на нее защитные чары. Мэл услышала, как отворяется входная дверь, и прислонилась ухом к замочной скважине. На ее счастье, звуки и голоса проникали сквозь это маленькое отверстие вполне отчетливо. - Заходите, - сказал Снейп неизвестному посетителю, не соизволившему поздороваться. Послышались шаги. - Вы никому не рассказали о том, что вчера произошло? – спросил Снейп. - Нет, но слухи понемногу распространяются. Кто-то вчера слышал шум и голоса, - прозвучал голос Малфоя. – И кто-то, кажется, видел, как вы тащили Донован по коридору. - Это было ожидаемо. Вы наделали шума, Драко. И как вам только в голову пришло напасть на вашу однокурсницу прямо посреди школьного коридора? - Вы не понимаете, профессор, она пыталась обвести меня вокруг пальца, даже когда я прижал ее к стенке. - Вы ведете себя крайне неосторожно и необдуманно… - Я не собираюсь больше советоваться с вами! – рявкнул Малфой. – Я сообщу то, что узнал, Ему. На секунду повисло тяжелое молчание. - Я понимаю, что вы желаете вернуть положение вашей семьи, но уверяю вас, вы лишь отвлечете внимание Темного Лорда от более важных дел на ваши ничем не подкрепленные подозрения. - Ничем не подкрепленные? – вскинулся Малфой. – Она проникла в особняк Оттовейнов. Она отправилась в Запретный лес совершенно одна, видимо, абсолютно уверенная в своей неуязвимости. Я уверен, Дамблдор что-то поручил ей и обеспечил ее защитой. Я должен сообщать Темному Лорду о планах Дамблдора. - Ошибаетесь, Драко, - с нажимом произнес Снейп. – Это Я должен сообщать Темному Лорду о планах Дамблдора. А Вам следует не высовываться и не делать того, о чем вас не просят. К тому же, в этом нет никакой нужды. - Что вы имеете в виду? – прозвучал недоверчивый голос Малфоя. - Вчера, пока мисс Донован была у меня в кабинете, я применил к ней заклятье «Империус» и выудил у нее все необходимые воспоминания. На пару секунд воцарилась тишина. - И что вы сделали с ней потом? Она же будет все помнить, в том числе и мои слова. Она уже меня подозревает…, - сбивчиво затараторил Малфой, выплевывая слова с каким-то особым остервенением, словно обвиняя Снейпа в том, что он завладел его добычей. - Я применил к ней заклятье «Обливиэйт». Она забыла и про ваши с ней разговоры, и в целом про все, что вчера произошло. - Откуда вам это известно? Я выяснил, что она владеет окклюменцией, и вполне могла скрыть… - Она не могла скрыть этого от меня, - с нажимом проговорил Снейп. – Я без труда прорвал ее защиту и убедился, что она все забыла. А теперь, если вы не возражаете, посмотрим ее воспоминания. Я уже вылил их в Омут памяти. Мэл услышала резкие шаги Малфоя и спокойные – Снейпа, затем воцарилась тишина, которая, как показалось Мэл, длилась чрезмерно долго для того количества воспоминаний, которые она успела поместить в склянку. У Мэл затекли ноги и поясница, ей безумно хотелось разогнуть спину, но она слишком боялась пропустить хотя бы одно слово из разговора Снейпа и Малфоя, поэтому осталась стоять, прильнув ухом к замочной скважине. Наконец послышался тихий плеск, затем шорохи и снова шаги. - Убедились? – спросил Снейп. – Мисс Донован крайне неосторожна и, очевидно, склонна к необдуманным поступкам, но, как я и говорил вам ранее, она никак не связана с планами Дамблдора. Малфой ничего не ответил, а затем вдруг глумливо рассмеялся. - Столько глупых стараний, и все – впустую. И что же, она просто сдалась, когда не смогла получить мозг летучей рыбы? Почему она не попыталась добыть этот ингредиент у вас? – с бравадой в голосе поинтересовался Малфой. Мэл насторожилась. С чего это вдруг у него такой самодовольный тон? - Я думаю, что она, как и многие в школе, подозревает меня в том, что я действующий Пожиратель смерти, поэтому побоялась ко мне обратиться, - с абсолютным самообладанием ответил Снейп. - Как забавно знать, что Донован приложила столько пустых усилий, чтобы выяснить то, что мне было известно с самого начала, - презрительно произнес Малфой. Сердце Мэл пропустило удар. Ей показалось, будто что-то холодное и липкое расползается по телу – от кончиков пальцев до корней волос. - О чем это вы? – послышался настороженный голос Снейпа секунду спустя. Мэл почувствовала, что Малфой задумался. Она вся оцепенела, боясь, что он замолчит, что он не станет больше говорить об этом, но он, видимо, был слишком доволен тем, что знал больше Снейпа, и спешил поделиться с ним этой информацией так, будто обладание ею было его личным достижением. - Мне рассказал об этом отец, и я поклялся ему молчать, - самодовольно произнес Малфой, – но сейчас это уже не так уж и важно. Родители Донован просто оказались не в том месте и не в то время: они увидели моего отца и Эйвери в масках Пожирателей смерти, трансгрессировавших в нескольких километров от нашего поместья, когда о возрождении Темного Лорда еще никому не следовало знать. Ее мать, предательница крови, - Малфой выплюнул эти слова с отвращением, - сразу все поняла. Они бросились бежать, и тогда Эйвери убил их, а затем убрал тела заклятьем бесследной смерти. Эйвери же учился в Хогвардсе в одно время с вами, профессор? Отец сказал, что его заклятья бесследной смерти всегда удаются на славу. Мракоборцы так и не нашли ни единого ошметка родителей Донован. Мэл испытывала странное чувство, будто все ее тело обледенело и перестало ей принадлежать, превратилось в нечто чужое и инородное. Смирившись с тем, что ей не удалось выяснить, что произошло с ее родителями, Мэл просто заставила себя поверить, что они находятся где-то далеко: живые и невредимые. В то утро на верхней площадке Астрономической башни она сумела справиться с мыслью, что не сможет их найти, примирилась с неизвестностью касательно их судьбы, но теперь, когда она знала правду, она не имела представления о том, как уложить эту правду у себя в голове. Сознание Мэл металось, как сумасшедшее, пытаясь найти способ заглушить невыносимое для него чувство утраты, впервые настигшее ее столь ясно и определенно, лишенное налета надежды, которую она могла взращивать в себе, пребывая в неведении. Мысли в голове путались и толкались. Как сквозь вату она слышала слова Снейпа, обращенные к Драко, чтобы он держал в тайне все, что сказал ему, чтобы он говорил своим однокурсникам, что вчера вечером у него произошла обыкновенная стычка со студенткой Пуффендуя, что он снимает со Слизерина пятьдесят очков за нападение на студентку, и мера эта необходима, поскольку он, Снейп, обязан наказать Драко за его проступок. И вот послышался скрип двери, затем приближающиеся к лаборатории шаги. Мэл постаралась сосредоточиться и привести мысли в порядок, но с каждой секундой ей все труднее было сохранять самообладание. Дверь лаборатории аккуратно отворилась. Не взглянув на нее, Снейп сразу отошел к Омуту памяти и начал собирать волшебной палочкой серебристые нити воспоминаний обратно в склянку. Другой человек счел бы его видимое безразличие грубым и бесчувственным, но Мэл знала, что с его стороны это было проявлением такта. Выйдя наружу, Мэл закрыла за собой дверь и неподвижно застыла на месте, словно каменное изваяние, не зная, что делать и как себя вести. В ее голове вдруг стало совершенно пусто и глухо. Она молчала в ожидании, когда Снейп вернет ей склянку, и она сможет уйти. Но он, собрав воспоминания, отставил склянку в сторону и резко повернулся к ней. - Послушайте меня, - сказал он звенящим голосом, выделяя каждое свое слово. – Послушайте, Донован. От его взгляда, от голоса, которым он заговорил с ней, странное чувство невыносимости всего происходящего волной нахлынуло на Мэл. Она подорвалась с места, словно в припадке, в несколько шагов достигла входной двери, дернула ее, но та оказалась заперта. Не в силах стоять на месте, двигаясь неестественно, словно заведенная механическая игрушка, она развернулась и двинулась к противоположному углу комнаты, затем в другой угол и снова вернулась к двери. Она избегала смотреть на Снейпа и продолжала на негнущихся ногах мерить шагами комнату. Северус некоторое время молча наблюдал за ней. Ее кожа приобрела немного сероватый оттенок, а глаза покраснели, но это был эффект от настоя, который он ей дал. В остальном она выглядела, как обычно, не считая пустого взгляда и топорных, механических движений. - Мисс Донован, послушайте! - повторил он в третий раз жестким, повелительным тоном. Мэл остановилась и с тупым недоумением уставилась на него. Северус на секунду застыл в молчании, не зная, что сказать. Он глубоко сочувствовал ей, но не умел это сочувствие выразить. Его вдруг охватила непривычная неловкость, которая тут же вылилась в слова, лишенные не только сопереживания, но и какого-либо участия: - Мисс Донован, слова Малфоя лишь полностью повторили то, что вы предполагали сами. Неужели вы все еще надеялись, что ваши родители живы? Я думал, вы достаточно разумны, чтобы понимать, что всякая надежда в вашем случае бессмысленна, - еще до того, как было сказано последнее слово, Северус пожалел о том, что вообще заговорил. Он бы не удивился, если бы Мэл разозлилась на него, но она лишь судорожно втянула носом воздух и дернула на себя ручку входной двери. - Прошу вас, выпустите меня, - тихо попросила она, не поднимая глаз. - В таком состоянии? – чуть смягчив голос, осведомился Снейп. - Чтобы вы прямиком направились вершить самосуд над Малфоем или Эйвери? Нет, вы отсюда не выйдете, пока не успокоитесь. Мэл вскинула на него взгляд, полный упрека. - Если вы думаете, что я опущусь до мести, то вы совсем меня не знаете, - сохраняя полное самообладание, проговорила она. Снейп выдержал паузу, всматриваясь в нее, подмечая, как старательно она пыталась держать себя в руках в его присутствии. Это почему-то вызвало у него досаду. - Я знаю вас достаточно, чтобы полагать, что вы немедля начнете искать очередной способ сбежать от своих эмоций. А во что он будет облачен: в месть, маниакальное увлечение темными искусствами или приготовление очередного безумного зелья – это вопрос вторичный. -Я не буду делать глупостей, если вам так нужно, чтобы я дала такое обещание. Но сейчас мне нужно уйти, я больше не могу здесь находиться. - Конечно, не можете. Вы возомнили себя сильной, думая, что отрицание поможет вам справиться с любой напастью, но это вздор – вы очень слабая, если не способны принять правду, если трусливо бежите от нее…, - он запнулся, затем, понизив голос, добавил, - как бежите сейчас от меня. Мэл напряженно обхватила себя руками за плечи и сдержанно ответила: - Вы, как обычно, не упускаете возможности ткнуть меня носом в мои ошибки. - Как и вы сами, - отозвался Снейп. - Вы вечно изобличаете меня. - Я не изобличаю вас. Я пытаюсь найти в вас хорошее, человечное, поскольку вы только и делаете, что притворяетесь черствым сухарем, - сконфуженно возразила Мэл. - А я пытаюсь найти в вас слабости, поскольку вы только и делаете, что притворяетесь сверхчеловеком, - Снейп попытался перехватить ее взгляд, но Мэл была словно сама не своя. Она избегала смотреть на него и нервно теребила пальцами рукава одежды. Несколько секунд она молчала, но затем вдруг подняла на него мрачный взгляд. - Мерлин тому свидетель, я не хотела участвовать в этом очередном сеансе взаимной психотерапии, но вы меня вынуждаете, - в голосе ее на мгновение промелькнули нотки иронии, заставив Северуса немного расслабиться – это уже больше походило на ее привычную манеру общения. – Вы ничем не лучше меня. Пока я отрицаю эмоции, вы зацикливаетесь на них. Да, я слабая, но, по крайней мере, я стараюсь жить, как могу, как умею, в отличие от вас, потому что Вы не живете. Я не знаю, что у вас случилось и что за потерю вы понесли, но вы возвели ее в абсолют и теперь мусолите в своем одиночестве. - Я никогда не утверждал, что я чем-то лучше вас, - после паузы тихо заметил Снейп. - Тогда почему вы считаете, что вправе меня судить? – голос Мэл звучал кротко, без нажима, глаза смотрели на Северуса без злости или напряжения. На ее лице отражалась лишь усталость, словно события этого дня уже чрезмерно утомили ее. - Я вправе вас судить как раз потому, что могу вас понять: многие ваши чувства, которые я испытывал вместе с вами во время сеансов окклюменции, были мне близки. А вы, как бы это не бесило меня порой, слишком хорошо понимаете меня, - мягко заметил Снейп. Мэл, казалось, на несколько секунд задумалась над его словами, но затем изнуренно замотала головой. - Я больше не могу продолжать этот разговор, мне нужно уйти, - небрежным движением руки она оттерла щеку. В уголках ее глаз что-то едва заметно блеснуло. - Вам совсем необязательно прятать от меня слезы, - сделав неловкий шаг в ее сторону, промолвил Снейп. Смутившись, Мэл отвернула от него лицо и чуть дрогнувшим голосом произнесла: - Вы и так постоянно копаетесь в моей голове, хотите влезть и в мою душу? На несколько секунд воцарилась тишина, затем Снейп направил волшебную палочку на входную дверь, и замок тихонько щелкнул. - Вы добились своего, можете идти, - глухим голосом сказал он и скрестил на груди руки, более не смотря на Мэл. Его лицо не выглядело ни злым, ни раздраженным, скорее – расстроенным, но Мэл не могла этого видеть, поскольку, стремясь скрыть от него свои слезы, пулей выскочила из кабинета. … Малфой, казалось, утратил к Мэл всякий интерес. Лишь пару раз она ловила на себе его внимательный, недоверчивый взгляд. Мэл отвечала на него с равнодушием, которое ей даже не приходилось разыгрывать. С тех пор, как она случайно узнала о том, что произошло с ее родителями, в ее душе не осталось к Малфою никаких отрицательных эмоций, равным образом, как и положительных. В ее жизни он просто отошел на последний план – туда, где ему было и место. Сероватый оттенок кожи и налитые кровью глаза сопровождали Мэл еще неделю после злополучного воскресного утра в кабинете Снейпа. Затем действие настоя прекратилось, и Мэл снова, отчасти благодаря частым прогулках под теплым весенним солнцем, обрела здоровый вид. Мэл никогда по-настоящему не оплакивала своих родителей. Это казалось ей неправильным в отсутствие сведений о том, что с ними в действительности произошло. Сейчас же ей впервые захотелось пропустить через себя свою утрату, и она несколько раз хорошенько выплакалась в чулане под верхней площадкой Астрономической башни. Кровавый Барон поддерживал ее зловещими завываниями в унисон, порой откровенно поддразнивающими, и Мэл всякий раз чередовала слезы со смехом. Как бы это не казалось странным для Мэл, слезы и жалость к себе помогали, ведь после них на душе становилось легко и пусто, словно после сброшенного с плеч тяжелого груза. Учась справляться с чувством утраты, Мэл стала больше обращать внимания на маленькие радости жизни: пила ли она утренний чай или подставляла лицо солнечным лучам – в каждое маленькое удовольствие она погружалась целиком, стараясь вобрать его в себя каждой клеточкой тела. И это принесло свои плоды: наконец-то впервые за полтора года, минувших со дня смерти ее родителей, Мэл проживала свою скорбь. Она все еще не причисляла себя к тому типу людей, которые холят и лелеют свое отчаяние, и по этой причине она по прежнему не питала теплых чувств к депрессивным философам. Несмотря на проживание своей утраты, горевать подолгу она не умела и гораздо чаще пребывала в состоянии радости или умиротворения. Уже на следующее утро после разговора со Снейпом Мэл глубоко и искренне пожалела обо всем, что ему наговорила. Она не могла дословно вспомнить все сказанные ею слова, поэтому вскоре под воздействием чувства вины возвела свою грубость в абсолют и решила, что была с ним чрезмерно жестока. Под гнетом этих домыслов она уверилась, что Снейп больше не захочет ее видеть, поэтому перестала посещать занятия окклюменцией, всякий свободный от занятий вечер самым уничижительным образом попрекая себя за собственное бессердечие и за то, с какой небрежностью воспринимала сочувствие, явленное Снейпом со всем прямодушием, на которое он был способен. На занятиях по Защите от темных искусств она сидела, украдкой поглядывая на Снейпа в те моменты, когда он не мог перехватить ее взгляд. Он вел себя как обычно, ничем не выдавая перемены своего отношения. Мэл было бы легче, если бы он рассерженно игнорировал ее, но он не доставлял ей даже этого удовольствия: он задавал ей не меньше вопросов, чем и всегда, и реагировал на ее ответы с обычной своей внимательностью и придирчивостью. Порой она ловила на себе его рассеянный взгляд и затем подолгу раздумывала над тем, правильно ли она поступила, прекратив посещать занятия окклюменцией. Так пролетела неделя. В пятницу после завтрака Мэл собиралась было пойти прогуляться - погода стояла по-весеннему теплая, и домашней работы на этой неделе было задано чуть меньше, чем обычно, но была вынуждена поменять свои планы, получив свиток от Дамблдора с просьбой зайти к нему в кабинет. Мэл удивилась, так как не видела директора уже неделю: в этом году он часто отсутствовал в школе по несколько дней. - Кислотные леденцы - сказала Мэл каменной горгулье, охранявшей вход в кабинет директора. Горгулья отодвинулась, и Мэл открылся проход к винтовой лестнице. Поднявшись в кабинет, Мэл увидела, что Дамблдор поджидает ее не один. Рядом с одним из портретов бывших директоров Хогвардса спиной к ней стоял профессор Снейп. Директор и Снейп тихо переговаривались, пока Мэл не обнаружила своего присутствия. - Доброе утро, мисс Донован, - поздоровался с Мэл профессор Дамблдор, приветливо глядя на нее поверх очков-половинок. - Доброе утро, - отозвалась Мэл. Профессор Дамблдор выглядел уставшим и немного больным. Мэл обратила внимание, что его пораженная рука за последнее время стала выглядеть еще хуже, чем раньше, иссохнув и почернев, как старая головешка. - Профессор Снейп доложил мне о том, что произошло с вами на прошлой неделе, мисс Донован. Лимонную дольку? – профессор Дамблдор пододвинул к ней тарелку с лимонными дольками. - Спасибо, - Мэл подошла к столу и взяла лакомство. - Кто-кто, а мисс Донован никогда не отказывается от лимонной дольки, - с улыбкой сказал Дамблдор Снейпу. Тот не удостоил эту реплику ответом. – Так вот, мисс Донован, в связи со всем случившимся я бы хотел узнать, как ваши успехи в освоении окклюменции. - Я полагаю, что… неплохо, - ответила Мэл неуверенно. - А как считаете вы, Северус? – Дамблдор перевел взгляд на Снейпа. – Надеюсь, у вас не возникает конфликтов или иных затруднений с мисс Донован? Мэл покраснела и закусила губу. - Я полагаю, что мисс Донован освоила окклюменцию на… должном уровне, - ответил Снейп, проигнорировав второй вопрос Дамблдора. - И вы думаете, что этот уровень достаточен для того, чтобы противостоять даже такому легилименту, как Волан-де-Морт? Возникла пауза. Мэл не решалась взглянуть на Снейпа. Она вдруг почувствовала, как он пытается проникнуть в ее сознание, незаметно и осторожно прощупывая ее броню. Но разум Мэл был закрыт наглухо – ни одного уязвимого места. Убедившись, что Мэл заметила его, Снейп атаковал в полную силу. Мэл ощутила напор пульсирующих волн, напирающих на ее голову со всех сторон, огибающих сознание и заключающих его в кольцо, но разум ее ни на мгновение не утратил своей защиты. Мягко и деликатно Мэл прорвала блокаду и почувствовала, как волны магии опадают вокруг нее, словно вуаль. Однако она прекрасно понимала, что успех ее весьма относителен: в особые минуты усталости и тревоги Мэл все еще обладала весьма посредственной устойчивостью к легилименции. - Этого уровня хватит мисс Донован… чтобы продержаться какое-то время, - выдал свой вердикт Снейп, отвечая на вопрос Дамблдора. Дамблдор одобрительно хмыкнул. - Что ж, - протянул он. – А что насчет легилименции? - Простите? - Кажется, когда-то вы сами говорили мне, дорогой Северус, что невозможно в полной степени понять принцип легилименции без навыков окклюменции и наоборот. Я полагал, что вы в некоторой степени обучили мисс Донован и легилименции, - пояснил Дамблдор. Снейп на секунду умолк. Мэл не видела его лица, поскольку стояла к нему спиной, но могла поклясться, что он явно не в восторге от этой идеи. - Я подумал, что мисс Донован будет достаточно умения закрывать свое сознание от постороннего вмешательства. Ни к чему нагружать ее сверх этого навыком, который может ей никогда не пригодиться, - наконец послышался его голос. – К тому же, ей, очевидно, весьма затруднительно продолжать свое обучение. Дамблдор перевел взгляд на Мэл. Глаза его лукаво сверкнули за стеклами очков-половинок. - А что думаете об этом вы, мисс Донован? - Я полагаю, что профессор Снейп прав, сэр, - сказала Мэл, покраснев до корней волос. – Хотя мне вовсе не затруднительно продолжать обучение, - выдержав паузу, сконфуженно прибавила она. Все это определенно значило, что Снейп решил прекратить их занятия окклюменцией. Мэл не знала, с чем это было связано: либо его действительно удовлетворяло качество приобретенных ею навыков, либо он посчитал, что, раз подозрения Малфоя развеяны, то над ними больше не нависает угроза разоблачения, или он просто был слишком зол на Мэл из-за их последнего разговора, но намерения его были выражены однозначно, и это безмерно расстраивало Мэл. - И вы бы не хотели получить несколько уроков легилименции? – с недоверием спросил у нее Дамблдор. - Я бы безусловно хотела, но не думаю, что это необходимо для дела, - ответила Мэл, тщательно подбирая слова. Дамблдор перевел взгляд на Снейпа. - Я уверен, что это необходимо, Северус. Вы же понимаете, как важно, чтобы никто не узнал о вашей роли в этой войне, - серьезно сказал он. – Мы должны предусмотреть и предупредить любую неудачу. Даже если ваши надежды правдивы, и все риски действительно отпали. - Окклюменция – это одно, профессор, но я не подписывался на то, чтобы студенты копались в моих мыслях, - медленно проговорил Снейп. - Я уверен, Северус, что раз Волан-де-Морт не смог в них проникнуть, то ни одному студенту это и подавно не под силу, - возразил Дамблдор. Снейп бессильно втянул носом воздух. - Я бы предпочел обсудить это с вами наедине, - многозначительно проговорил он. Дамблдор добродушно улыбнулся Мэл. - Вы можете идти, мисс Донован. Мы обсудим с профессором Снейпом ваше дальнейшее обучение, - сказал он. Мэл кивнула и направилась к выходу. Она была уверена, что Снейп ни за что не согласится обучать ее легилименции. Он так тщательно охранял свои мысли, так остро реагировал на нарушения своего приватного пространства, что, вероятно, счел бы любое проникновение в свою голову самым тяжким из нанесенных ему оскорблений. По всей видимости, он в свое время начал обучаться окклюменции именно с этой целью: не допустить, чтобы кто-либо – кто угодно - мог узнать, что у него на душе. Но, к ее великому удивлению, на обеде Снейп поймал ее перед входом в Большой зал и попросил явиться к нему в кабинет в следующий вторник после ужина. Когда в назначенное время она вошла в кабинет, ее опасения усилились. Снейп выглядел мрачнее, чем обычно, и избегал смотреть ей в глаза. Мэл списывала его поведение на злость и раздражение, даже не подозревая, что на самом деле он всего-навсего был на нее обижен. - Сегодня вы попробуете себя в легилименции, - сказал он ей без приветствия. Взмахом палочки он запер дверь и придвинул к ней стул. - Принцип легилименции схож с принципом окклюменции. Если вы умеете закрывать свое сознание, значит, вы научились управлять им, понимаете, как оно работает не только у вас, но и других людей, - проговорил Снейп, прохаживаясь по кабинету и упорно не поднимая на нее глаз. – Применяя к кому-то легилименцию, вы должны ясно визуализировать те сведения о человеке, которые вас интересуют, и постараться наложить эту визуализацию на свое собственное сознание, как бы примеряя ее на себя, словно фотопластинку. Понимаете, о чем я говорю? - Не совсем, - с сомнением ответила Мэл. - Попробуйте. Снейп встал прямо перед ней и поднял взгляд, направленный как будто сквозь нее. Мэл попыталась представить его в какой-нибудь иной обстановке или ситуации. Поразмыслив, она решила воспроизвести его воспоминание о Том-кого-нельзя-называть. Визуализировав образ, который помнился ей с одного из последних занятий с боггартом, Мэл направила на Снейпа волшебную палочку и тихо произнесла заклинание: «Легилименс». Прошло несколько секунд, но Мэл ровным счетом ничего не почувствовала. - Что вы представили? – спросил Снейп, убедившись, что Мэл провалила первую попытку. - Я представила Темного Лорда, - ответила Мэл. - Выберите более безобидный образ, – Снейп с досадой поморщился, – и помните, что вы не просто должны сотворить в своей голове образ, но связать его со мной и наложить поверх своего сознания. При правильной технике вы должны испытывать чувства, схожие с теми, которые настигают вас при применении окклюменции. Вы поймете, что у вас получилось, когда нащупаете в своем разуме нечто постороннее, подконтрольное вам. - Профессор, разве у меня получится проникнуть вам в голову, учитывая ваш уровень владения окклюменцией? – с сомнением спросила Мэл. Снейп нетерпеливо мотнул головой. - Я постараюсь максимально снять свою защиту на время нашего занятия, - сказал он с таким напряжением в голосе, словно сама эта идея вызывала у него отторжение. Мэл прикусила губу и сосредоточилась. Внимательно рассматривая черты лица своего преподавателя, она постаралась представить образ молодого Снейпа в стенах Хогвардса. Каким бы он был, если убрать эти морщинки у уголков глаз, немного смягчить линию челюсти, добавить здорового розового оттенка сухой, как пергамент, коже и придать живого блеска непроницаемым черным глазам. - Вы, кажется, забыли заклинание или произносите его невербально, - сухо заметил Снейп. - Ах да, - сконфуженно произнесла Мэл. Она так увлеклась изучением его лица, что заклинание совершенно вылетело у нее из головы. – Легилименс. Снова ничего не вышло. - Мне кажется, Донован, что вы просто меня разглядываете вместо того, чтобы тренировать легилименцию, - спустя полчаса бесполезных попыток с раздражением проговорил Снейп. – Что вы опять пытаетесь представить в своей голове? - Я пытаюсь представить то время, когда вы учились в Хогвардсе, - пояснила Мэл, с напряженным вниманием рассматривая его нос. - Вы полагаете, что созерцание моего носа на протяжении последних пяти минут сильно вам в этом поможет? Вы должны направить силу заклинания не наружу, а внутрь себя, ведь именно в своей голове вы будете видеть образы. Не рассматривайте меня, а представляйте. Можете попробовать с закрытыми глазами. И если уж на то пошло, основной акцент вы должны делать не на мне, а на чем-то, с чем связано мое воспоминание. В данном случае, Хогвардс – какой-то конкретный зал или кабинет. - Хорошо, я постараюсь. Но и в следующий раз ничего не вышло. - Вы не стараетесь, иначе у вас давно бы получилось. Или у вас просто не хватает способностей, - ядовито проговорил Снейп, с видимым удовольствием наблюдая за тем, как на лице Мэл проявляется расстроенное выражение. - Видимо, в этом и дело, - буркнула она. - Тогда по какой причине вы тратите мое время? - Как вам известно, это не моя идея, профессор. - Не ваша идея, но тем не менее ваша ответственность. Проявите усердие. Мэл не испытывала ни досады, ни обиды от его слов. Она подозревала, что Снейп придирался к ней лишь по той причине, что злился на Дамблдора. Вся эта затея его угнетала, и ему определенно была тягостна каждая минута этого занятия. Впервые у Мэл получилось применить к нему легилименцию только два занятия спустя в конце следующей недели. В первый раз она увидела только смутные, затуманенные образы, но, быстро разобравшись в принципе действия заклинания, во второй раз она стремительно ворвалась в его разум, словно птица, прорвавшаяся из дымохода. В голове ее замелькали яркие, живые образы, наполненные чувствами и эмоциями Снейпа. Она увидела кабинет зельеварения: он несколько отличался от того, каким Мэл его помнила, затем профессора Слизнорта – моложе и худее, чем он был сейчас. Мэл испытывала чистую радость, предвкушая что-то, что должно было случиться в скором времени. Точнее, это чувство принадлежало не ей, а хозяину воспоминания. Профессор Слизнорт остановился возле котла, стоявшего перед ней. Котел наполняла прозрачная жидкость без цвета и запаха. - Мистер Снейп, у вас получился идеальный напиток «живой смерти». Впервые на моей памяти! - с удивлением воскликнул Слизнорт, затем повернулся к другим ученикам. – Кажется, у нас есть победитель. И ему достается заветный флакончик «жидкой удачи». С чувством восторга и благоговения Мэл, а точнее Снейп принял от Слизнорта маленький флакончик мерцающего зелья цвета расплавленного золота. Подняв глаза, он встретился с обращенными на него взглядами других студентов: у кого - безразличными, у кого - завистливыми. Но ему было все равно. Пока профессор Слизнорт что-то говорил про приготовленное им зелье, Северус рассматривал золотистый флакончик в своей руке и уже обдумывал, как он его использует. На этом моменте Снейп почти незаметно вытеснил Мэл из своей головы. - Так вы и были тем самым первым студентом, у которого получился напиток «живой смерти»? – с восторгом воскликнула Мэл, когда перед ее глазами вновь появились мрачный кабинет и серое лицо профессора. - Да, но это не относится к делу. Пробуйте еще раз, - прохладно ответил Снейп. - Как вы использовали «жидкую удачу», профессор? – не слушая его, полюбопытствовала Мэл. - Хотите знать - попробуйте пробиться в мою голову, - поддразнивая ее, елейным голосом произнес Снейп. – И используйте невербальное волшебство. Прикусив губу, Мэл сосредоточилась и произнесла в голове заклинание. Невербальное волшебство они начали изучать только в этом году, и оно выходило у Мэл далеко не всегда. Кроме того, на этот раз Снейп, почувствовав ее проникновение, сразу же закрыл свое сознание. Мэл аккуратно и осторожно прощупывала его, как когда-то прощупывал ее сознание он. Вспомнив свои ощущения при окклюменции, она по тому же принципу мягко и почти незаметно усиливала свое давление, стараясь окружить его разум в плотное кольцо. Она чувствовала, что Снейп защищается не в полную силу, и в конце концов его сознание тяжело и с явным усилием поддалось. Она оказалась на маленькой опушке, укрытой от ослепляющего солнечного света густой кроной дуба. Теплый весенний ветер ласкал ей кожу, ее длинные пальцы перебирали страницы какой-то книги. Черные пряди волос, сквозь которые пробивались солнечные блики, падали на лицо и глаза. Отложив книгу, Северус достал из кармана флакончик с «Феликс Фелицис», и внутри него беспокойной птицей заклокотала тревога. Мэл не знала, чем она была вызвана, но мальчик определенно испытывал сомнения по поводу того, стоил ли этот день того, чтобы пройти идеально. И тут вдалеке послышался голос: - Нюниус! Что это у тебя там? Пальцы Северуса вздрогнули, и флакончик упал в траву, затерявшись среди жухлой, прошлогодней листвы. Мэл не заметила как, но воспоминание вдруг прервалось, рассеявшись перед ней, словно морозная дымка. - Достаточно, - резко сказал Снейп, вновь появившись перед ее взором. – Я дал вам возможность понять, как работает легилименция, но учтите, что больше я не пущу вас в свою голову так просто. Мэл вгляделась в его лицо. - Профессор, я слышала, что Тот-кого-нельзя-называть является одним из сильнейших легилиментов. Почему в таком случае он до сих пор не понял, что вы на самом деле верны Дамблдору? – осторожно спросила она, следя за его реакцией. - Неужели он ни разу не прорвал вашу защиту? - Не прорвал, - отрезал Снейп, пронизывая ее взглядом. – Я всегда начеку, особенно тогда, когда нахожусь в его обществе. Рядом с Темным Лордом нельзя позволять себе расслабиться ни на единую секунду, запомните это. Он всегда поджидает, пока вы дадите слабину, чтобы нанести удар. - И он ни разу не заметил, что вы защищаете от него свое сознание? - Нет. Я позволяю ему проникнуть в свою голову, делая вид, будто не могу сопротивляться его воле, но очень тщательно корректирую свои воспоминания, убирая все лишнее, о чем ему не следует знать. Однажды и вы научитесь этой технике, пока же достаточно того, что вы умеете закрывать свои мысли от посторонних глаз. Мэл почувствовала невольное восхищение. Занятия легилименцией действительно помогли ей сдвинуться с мертвой точки в освоении окклюменции. Ее сознание окрепло, обросло собственными надежными и гибкими стенами. Северус удивлялся тому, каким деликатным, осторожным и чутким было ее присутствие в его разуме. Она не позволяла себе давить на него и углубляться в те воспоминания, которые вызывали у него дискомфорт, прислушивалась к каждой его эмоции, пусть даже промелькнувшей всего на мгновение. Северус ненавидел, когда кто-то копался в его голове, но разделять с ней некоторые, тщательно отобранные моменты своей жизни начинало ему нравиться. Мэл пробовала незаметно применять легилименцию на своих однокурсниках, сидя вместе с ними на занятиях, в библиотеке или в Большом зале. Невесомо, словно летний ветерок, она прокрадывалась в голову очередной жертвы – всего лишь на секунду, чтобы убедиться в собственном успехе - и тут же одергивала себя, одолеваемая щекотливыми чувствами азарта и стыда. Однажды, после очередного подобного фокуса на завтраке в Большом зале, на мгновение проникнув в сознание Захарии Смита, который, судя по ни на секунду не смолкнувшей болтовне, ничего не заметил, Мэл встретилась глазами со Снейпом. На следующем занятии он первым делом спросил у нее, не показалось ли ему, что она злоупотребляет легилименцией, используя ее на своих однокурсниках. Мэл залилась стыдливым румянцем. - Да, иногда я тренируюсь на них, но обычно проникаю к ним в головы всего на мгновение, - ответила она, чувствуя себя ужасно неловко. – Я вовсе не стараюсь подсматривать их личные воспоминания. - И что же, вы действительно не подсмотрели ни единого чужого воспоминания? – с недоверием спросил Снейп. - Ну... – Мэл скосила глаза. – Признаюсь, невольно я пару раз кое-что увидела, но ничего по-настоящему интимного. - Больше так не делайте, это крайне неуважительно по отношению к другим людям, - сказал Снейп с каким-то странным, рассеянным выражением на лице. Мэл подняла на него взгляд, пораженная невольной догадкой. - Могу поспорить, что вы и сами так делали, когда обучались легилименции, - предположила она. Снейп с вялым протестом покачал головой. - И что же, у вас совсем не возникало соблазна? – сдавленно улыбаясь, Мэл внимательно вглядывалась в его лицо. – Вы ведь начали изучение легилименции в школе, не так ли? Трудно поверить, что вы не использовали такую возможность. - Не стану спорить, что я… иногда злоупотреблял легилименцией, - признал Снейп, – но не вам меня судить. - Безусловно, не мне. Хотя я уверена, что ваши мотивы были иными, нежели у меня. - И какими же, позвольте узнать? Поделитесь со мной своими изобличительными выводами, - в голосе его промелькнула ирония. Мэл стушевалась: - Это вас раздражает, поэтому я, пожалуй, не стану. - Не столько раздражает, сколько досаждает, но мое любопытство перевешивает весь потенциальный урон от ваших слов. Мэл на секунду задумалась. - Когда я изучала темные искусства, мне показалось, что они привлекают волшебников теми чувствами власти и вседозволенности, которые они дарят, - задумчиво произнесла она. - И легилименция чем-то похожа на них в этом отношении. Думаю, именно это вас в ней и привлекло. Снейп приподнял бровь. - Весьма суровый портрет, учитывая, что раньше вы преимущественно пытались наделить меня качествами романтического героя. - Романтического героя? – недоуменно переспросила Мэл. - Уверен, вы сталкивались с такими в своих магловских романах. Герои, отличающиеся неприятием действительности и упивающиеся чувством своей «непонятости». Мне всегда было интересно, чем же вы злоупотребляли, мисс Донован: Шарлоттой Бронте или, может быть, Джейн Остин? - Ни тем, ни другим. Возможно, только Эмили Бронте, хотя ею, безусловно, трудно злоупотребить. Но именно на ее героя «Грозового перевала» вы походите больше всего, однако, смею заметить, она его отнюдь не романтизирует, - рассудительно проговорила Мэл, нисколько не смутившись его издевки. - И каков в таком случае ваш вердикт? - Я думаю, что в подростковом возрасте вы стремились испытывать превосходство над другими, поэтому начали заниматься темными искусствами и легилименцией. Кстати, очень похоже на Хитклифа (1), если вы понимаете, о чем я. Снейп немного помолчал. - Что ж, вы меня раскусили, мисс Донован, - сказал он без тени иронии. – Я действительно упивался чувством своего превосходства, но только потому, что в действительности был ужасно не уверен в себе. Сейчас я уже давно не использую легилименцию из праздного любопытства, только в случае необходимости. Мэл отвела взгляд, досадуя на себя за то, что заставила его выдавить из себя это признание. - Конечно, профессор. Не сомневаюсь в этом, - пробормотала она. Снейп изучающе вглядывался в нее, словно силился что-то понять. - Смею заверить вас, что я также не лишен проницательности, и для меня вполне очевидно, что вы подсматриваете чужие воспоминания не столько с целью совершенствовать свои навыки, сколько из чистого азарта, - Снейп внимательно следил за ее реакцией, и был вознагражден выражением стыдливой растерянности на ее лице. - Да, в этом вы правы, - со слабой улыбкой признала она, потупив взгляд. - Азарт мне и самому не чужд, мисс Донован. Так что можете вдоволь насладиться чувством морального превосходства надо мной, ведь вас, очевидно, темные искусства и легилименция никогда не привлекали в качестве инструментов, дарующих власть, - с беззлобной издевкой заметил Снейп. - Вам ведь известно, что это совсем не так, - Мэл подняла на него лукавый взгляд. – Вы видели мои воспоминания и знаете, какие чувства я испытывала, так зачем дразните меня? - Затем, что вы с чего-то решили, что это только ваша прерогатива, - отозвался Снейп и наконец открыто ей улыбнулся. На сердце у Мэл потеплело. Она смотрела на Северуса и дивилась переменам, произошедшим с ним за время их разговора. От его обычной собранности и холодности не осталось и следа. Он выглядел расслабленным и таким настоящим, теплым, близким, что Мэл невольно начинало казаться, что они знают друг друга много лет, и эти годы никак не связаны с теми крупицами знакомства, которые охватывали время ее обучения в Хогвардсе. - Знаете, Донован, порой меня пугает то, что вы читаете меня, как открытую книгу, без всякой легилименции, - прервав молчание, задумчиво произнес Снейп. - По этой причине вы не хотели заниматься легилименцией со мной? – спросила Мэл. - С чего вы взяли, что я не хотел? Вы не пришли на занятие окклюменцией, и я подумал, что это вы больше не хотите заниматься со мной. - Я не пришла, потому что подумала так же о вас. - Напрасно вы так решили… Они умолкли, прикованные взглядами друг к другу. Северус опомнился первым. - Я прочитал книгу, которую вы мне одолжили, - стряхивая наваждение, он неловким движением вынул книгу из внутреннего кармана своей мантии и протянул Мэл. - И как она вам? – отозвалась Мэл, принимая книгу из его рук. - Она очень меня повеселила, - улыбнувшись краешком рта, ответил Северус. – Признаться, последние годы я почти не читал ничего легкого и расслабляющего. - Почему? - Мне все время казалось, что это напрасная трата времени, что все прочитанное мной непременно должно приносить практическую пользу, - он придвинул один из стульев ближе к Мэл и сел, расслаблено облокотившись локтем на спинку. - Даже самая бесполезная вещь приносит пользу, если помогает человеку расслабиться, - с улыбкой заметила Мэл. - Да, но я думаю, что в корне неправильно делать пользу универсальным мерилом для любого занятия. - Разве это не заложено в нас природой? Я хочу сказать, практически в любом занятии человек оглядывается на пользу. - Это скорее последствие культуры капитализма, ведь в современном мире человеку постоянно необходимо заниматься достигаторством, чтобы занять свое место под солнцем. В буржуазном обществе все было иначе: человек заранее знал отведенную ему роль, весь сценарий собственной жизни. Он знал, например, что унаследует земельный удел своего отца, заведет семью и передаст этот удел по наследству своему сыну. - Но это не значит, что у буржуазного человека не было потребности постоянно развиваться, ведь ему как минимум было необходимо обеспечить процветание своего удела. Кроме того, в гораздо более древнем обществе охотников-собирателей человеку постоянно было необходимо бороться ради выживания, соответственно, его модель поведения была близка к капиталистическому. - Вы ошибаетесь, мисс Донован. Современному человеку трудно представить, что жизнь охотника-собирателя вовсе не была столь уж насыщенной непрестанным трудом. Вполне вероятно, что древнему человеку было достаточно трех-четырех часов в день, чтобы добыть себе пропитание, а остальное время он имел возможность свободно бездельничать. На самом деле я удивлен, что вы считаете стремление к пользе частью человеческой природы. Судя по вашим воспоминаниям, вы вполне способны наслаждаться простыми радостями жизни без оглядки на их целесообразность. - Это так. Я не думаю о пользе, когда бездельничаю. Но мое подсознание определенно не позволило бы мне бездельничать, если бы не полагало, что это не приносит пользу моему организму – в данном случае позволяет отдохнуть. - То есть по-вашему наша психика всегда стремится к пользе: сознательно или нет? - Да. - Вы еще очень молоды и не знаете, как порой саморазрушительно действует наш собственный разум. - Что ж, вернемся к этому разговору, когда мне будет под сорок, - Мэл лукаво улыбнулась. Северус прищурился. - Подразниваете меня? – с ухмылкой спросил он. - Да, а что же вы правда считаете, что использование аргумента про возраст в беседе со мной справедливо? - Полагаю, что это моя привилегия, как вашего преподавателя. Таковы наши роли: моя – попрекать вас отсутствием опыта в силу возраста, а ваша – благоговейно внимать всему, что я говорю, как трепетная лань (2). Мэл весело рассмеялась: - У вас таких трепетных ланей – целый факультет. Зачем вам еще одна? - Поклонников моего преподавательского таланта много не бывает, - в шутливой манере ответил Снейп, мягко улыбаясь. - В таком случае, я постараюсь проявлять больше благоговения, тогда, возможно, хотя бы одно мое заклинание на ЗОТИ удостоится похвалы, - сказала Мэл, глядя на него с нескрываемой теплотой. - Сомневаюсь, что у вас это получится, ведь вы совершенно не умеете притворяться, даже… если того требуют приличия, - отозвался Северус. Мэл смущенно потупила взгляд, чувствуя, что он уже не шутит, что он говорит, возможно, об этом самом моменте, когда она не может скрыть своего к нему отношения. Но его голос не звучал грубо или обличающе, скорее удивленно, словно он никак не мог понять, почему она к нему так относится. Лежа в своей постели часом позже, Мэл не позволяла себе уснуть, прокручивая в памяти этот вечер. В ее душе разливалось мягкое, теплое чувство, наполняющее ее с головы до ног и заставляющее сердце сладко ныть при каждом воспоминании о профессоре Снейпе: о его тихом голосе или о задумчивых глазах, о маленьких морщинках, собирающихся вокруг глаз, когда он прищуривался или смеялся, о расслабленной линии губ и о длинных тонких пальцах, которыми он обводил трещинки на спинке стула, когда рассуждал о целесообразности человеческого разума. Что с ней творится? И как давно это началось?