Я найду тебя там

Глава 11. Следующее занятие легилименцией Снейп отменил без объяснения причины, передав Мэл свиток через Джонни Уолшера. На занятии по Защите от темных искусств он выглядел изможденным, был рассеян и как будто еще больше, чем обычно, погружен в себя. Когда два дня спустя Мэл явилась к нему на занятие легилименцией, он лишь слегка приоткрыл перед ней дверь и, не позволив войти, торопливо сообщил ей, что сегодня занятие снова не состоится. До того, как дверь за ним захлопнулась, Мэл успела разглядеть силуэт Дамблдора за его спиной. В следующий вторник после ужина Мэл сидела в гостиной Пуффендуя за домашней работой, как вдруг кто-то окликнул ее по имени. - Мэл, там профессор Дамблдор возле входа в гостиную, он просит тебя срочно выйти к нему, - с несколько обеспокоенным видом сообщила ей Сьюзен Боунс. - Прямо у входа? – удивленно спросила Мэл, подрываясь с места. Профессор Дамблдор действительно поджидал ее у входа в гостиную. От его обычно спокойного и невозмутимого вида не осталось и следа: очки-половинки съехали ему на кончик носа, он выглядел бледным и глубоко встревоженным. - Мисс Донован, мне нужна ваша помощь, - сказал он и, поманив ее за собой, тронулся с места. Мэл едва поспевала за его быстрым широким шагом. - Что случилось, профессор Дамблдор? – обеспокоенно спросила Мэл по дороге. - Расскажу вам, как будем на месте, - уклончиво ответил Дамблдор. Они свернули в коридор, ведущий к спуску в подземелье, и вскоре Мэл с нарастающей тревогой убедилась, что они направляются в кабинет профессора Снейпа. Директор отворил тяжелую дверь и пропустил Мэл вперед. На кушетке посреди кабинета лежал Снейп с совершенно белым, как мел, лицом, на котором мелкой моросью проступал пот. Глаза его, красные и широко распахнутые, метались из стороны в сторону, словно он не мог понять, где находится и что происходит. Мокрая от пота футболка облепила худое, неестественно выгнутое тело. Его пробивала судорога: каждая мышца была напряжена до предела, сквозь тонкую кожу шеи и рук выступали тугие, как веревки, вены. Из губ вырывалось тяжелое, надрывистое дыхание. Мэл подлетела к нему. - Что с ним, профессор? – метнув взгляд на Дамблдора, испуганно воскликнула она, схватив липкую руку Северуса. - Его прокляли, - коротко ответил директор, подходя к Северусу с другой стороны кушетки. - Сделайте что-нибудь! - Мэл поморщилась от боли, когда пальцы Северуса с силой сжали ее руку. Расфокусированные глаза его с выражением страха и тупой боли пытались нащупать в пространстве источники звуков. Но спустя мгновение он забыл о них и выгнулся, словно пронзенный зарядом электричества. - К сожалению, я не могу ничего сделать, мисс Донован. Это проклятье поражает волшебника не физически, а ментально. Северусу только кажется, что он испытывает боль, на самом же деле физически он абсолютно здоров, - ответил Дамблдор, наблюдая за Снейпом с выражением усталой обреченности. - Почему вы не позовете мадам Помфри? – с отчаянием спросила Мэл. – Он ведь страдает! - Это проклятье изматывает жертву мучительными галлюцинациями. Поскольку Том Реддл - искусный легилимент, подобная магия дается ему особенно хорошо. Мадам Помфри здесь ничем не поможет, лишь начнет задавать лишние вопросы. - Почему Тот-кого-нельзя-называть наслал на профессора Снейпа проклятье? Он все узнал?! – Мэл с ужасом уставилась на Дамблдора. - Нет, - поспешно ответил тот, с едва скрываемым недоумением глядя на то, как девушка свободной рукой убирает влажные пряди с лица Северуса. – Если бы он узнал, у Северуса не было бы ни единого шанса. Я предполагаю, что Волан-де-Морт по какой-то причине сильно разозлился, а Северус попался ему под горячую руку. Том не слишком церемонится со своими соратниками. Северус издал хриплый гортанный стон и зажмурил глаза. - Неужели нельзя ничего сделать? – с отчаянием спросила Мэл. Каждый издаваемый Северусом стон отражался в ее душе тупой болью. - Нельзя, - тихо ответил Дамблдор, внимательно разглядывая ее бледное лицо. – Проклятье необратимо и будет действовать еще пару часов. Поэтому я и позвал вас, мисс Донован. Больше никто не должен об этом знать - ради его безопасности. Я прошу вас последить за ним, пока ему не станет легче. Мне необходимо срочно отлучиться, и кроме вас ему некому помочь. - Конечно, я посижу с ним, - незамедлительно ответила Мэл. – Я буду здесь столько, сколько потребуется. - Спасибо, мисс Донован, - отозвался Дамблдор. Мэл не заметила, как и когда он вышел, но, когда она подняла голову, директора в кабинете уже не было. В кабинете горел камин, и вечный запах затхлости и сырости сменился тонким древесным ароматом дыма. Мэл придвинула к кушетке стул и села, снедаемая чувством собственной беспомощности. Глядя на страдания Северуса, она испытывала невыносимое желание сделать хоть что-нибудь, но, не имея представления, как ему помочь, могла лишь перебирать его пальцы, медленно и осторожно разминая скрученные судорогой суставы. Первые сорок минут состояние Северуса не менялось. Он метался по кушетке, неестественно и натужено выгибаясь, словно покореженная деревянная кукла. Каждая мышца его тела вытягивалась струной, выступая буграми из-под бледной кожи. Периодически горло его булькало, и Мэл поворачивала его голову на бок, чтобы освободить от слюны дыхательные пути. Он тяжело и прерывисто дышал и обильно потел, поэтому Мэл периодически промакивала его сухие, потрескавшиеся губы мокрой губкой, чтобы хотя бы немного восполнить утраченную влагу. Спустя какое-то время Мэл заметила, что Северусу становится легче: дыхание немного выровнялось, и мышцы размякли, будто сдувшись под кожей. Судороги становились реже, и вскоре он открыл покрасневшие глаза с лопнувшими сосудами и вполне осмысленно взглянул на Мэл. Губы его разомкнулись в попытке что-то сказать, но из них вырвался лишь гортанный хрип. - Тише-тише, - прошептала Мэл, поднося к его губам смоченную в воде губку. – Все хорошо. Он попытался приподняться, и Мэл помогла ему, подставив для опоры свое плечо. От натуги его снова схватила судорога. Сдавленно застонав, он прогнул спину, изо всех сил вцепившись в кушетку, и спустя несколько томительных секунд обессиленно обмяк. Мэл все шептала что-то успокаивающее, поправляя под ним подушку, которая съехала под поясницу. Северус глубоко вдохнул и выдохнул, попытавшись вновь выровнять дыхание. - Не шевелитесь, - пробормотала Мэл, ласково погладив его по руке. Он медленно повернул к ней голову и посмотрел на нее таким пронзительным взглядом, что у Мэл перехватило дыхание. Но передышка длилась недолго. Глаза его помутнели и затянулись пленкой, уголок рта слегка покосился, грудь стала вздыматься часто и резко. Повинуясь секундному порыву, не в силах вынести его страданий, Мэл взяла его руку и переплела его пальцы со своими. Непроизвольно вонзив ногти ей в кожу, он вцепился в нее так, что костяшки пальцев побелели. Мэл изо всех сил старалась не вырвать саднящей от боли руки из его цепкой хватки. - Все хорошо, - ласково шепнула Мэл дрогнувшим голосом, убирая с его лица влажную прядь. – Вам скоро полегчает. Скоро все закончится. Я рядом. Я буду рядом. Через несколько секунд его вновь отпустило. Больше приступы не повторялись, но Северус был как будто в бреду. Зажмурив глаза, он крутил головой из стороны в сторону, сухие губы его сжимались и разжимались, силясь что-то произнести, и руки дергались в бессмысленных, бесконтрольных порывах. Он был весь охвачен каким-то бесформенным, отчаянным наваждением. - Все хорошо, - повторяла Мэл, успокаивающе поглаживая его по руке. Когда звучал ее голос, Северус будто ненадолго возвращался в сознание и прислушивался к нему, каждой клеточкой тела хватаясь за этот звук и стремясь с его помощью вырваться из хаоса. – Я вам почитаю, хорошо? Я буду читать, а вы слушайте мой голос. Мэл вынула из-за пазухи книгу и начала читать, толком не вникая в смысл мелькающих перед ее взором строк. Под воздействием ее тихого голоса Северус начал успокаиваться: грудь его стала вздыматься медленно и размеренно, мышцы лица расслабились, и руки мирно устроились вдоль тела. Когда спустя пять страниц прочитанного Мэл решилась поднять на него глаза, она обнаружила, что он внимательно смотрит на нее из-под полуопущенных век. Мэл вновь опустила глаза в книгу и продолжила чтение, стараясь совладать с внезапно охрипшим голосом. Когда дыхание Северуса стало медленным и ровным, словно у спящего, она поднялась со стула и направилась к камину, чтобы подкинуть в него дров. - Не уходи… - послышался тихий шепот Северуса. Он тревожно завертел головой, выискивая ее. - Я не ухожу, я тут, - пробормотала Мэл, возвращаясь в поле его зрения. – Я отойду всего на секунду - подкинуть в камин дров, но я все еще тут. Он медленно кивнул. Мэл закинула в камин два небольших поленья, и едва тлеющий огонь вскоре запылал с новой силой, наполняя комнату живительным теплом. Затем Мэл набрала в стакан воду из графина и, присев на краешек кушетки, поднесла стакан к губам Северуса. Поморщившись, он обессиленно покачал головой. - Вы совершенно обезвожены, профессор. Вам надо попить, - ласково произнесла она. Сдавшись под ее взглядом, он позволил ей помочь ему приподняться и сделал несколько жадных глотков. - Вот так, - с удовлетворением пробормотала Мэл, забирая стакан. Северус устало сполз головой на подушку и прикрыл глаза. - Мэл… ты никуда не уйдешь? – слабым голосом спросил он. - Я никуда не уйду, - шепотом ответила Мэл. От того, каким голосом он произнес ее имя, сердце у нее в груди кувыркнулось. - Почитай еще немного, - попросил Северус. - Эта книга ужасно скучная… - виновато прошептала Мэл. - Плевать. Мэл перевела задумчивый взгляд на камин, на пару секунд углубившись в собственные мысли. - Когда я болела и не могла уснуть, моя мама всегда пела мне одну песню собственного сочинения, - тихо произнесла она, улыбнувшись своим воспоминаниям. – Я уже не ребенок, но до сих пор иногда вспоминаю ее слова перед сном, когда хочу избавиться от плохих мыслей. Я спою ее вам, - Мэл удобнее устроилась на своем стуле, придвинув его вплотную к кушетке и положив ноги на ее краешек, а затем тихо запела: - «Если маленькая мышка тихо зашуршит в углу, я скажу ей «тшш-тшш-тшш» и твой сон сберегу. Если слон решит пройтись у нас над головой, я прошепчу ему «тшш-тшш», и ты уснешь со мной. Если прилетит сова с письмом, а ты уже сопишь, я махну рукой мол позже, а пока «тшш-тшш». Если прибежит к тебе смотритель Филч, брызгая слюной, я скажу ему «тшш-тшш» и прогоню метлой». На последней строке губы Северуса тронула улыбка. Ресницы на его расслабленных прикрытых веках едва заметно затрепетали. - Славная песня, - сонно проговорил он. - Тшш, - прошептала Мэл с улыбкой, прислонив палец к губам. – Я еще не закончила, – и она тихо продолжила пение: - «Если Дамблдор зовет выпить с ним вина, я скажу ему: «тшш-тшш, он еще дитя». Если кто-то вдруг решит погубить твой сон, я прогоню его «тшш-тшш, ну-ка выйди вон». Если темная рука тянется к тебе, и боишься ты теперь пребывать во тьме, знай, что я всегда с тобой, страх твой прогоню, знай, что я все время тут, я… тебя люблю, - закончив дрогнувшим голосом, она смутилась, осознав, что совершенно позабыла смысл последних слов колыбельной. Но Северус, казалось, уже погрузился в сон. Дыхание его стало ровным и медленным, и на лице воцарилось умиротворение. Мэл не заметила, как залюбовалась мягкой линией его губ, расслабленных, слегка приоткрытых, и длинными, темными ресницами, обрамляющими тонкие веки. Она боялась, что болезненное состояние Северуса вернется, поэтому не стала уходить, и, устроившись поудобнее на своем стуле, погрузилась в чтение, все также не понимая ни единой прочитанной строчки. … Северус проснулся с тяжелой головой. Когда он открыл глаза, потолок перед ним поплыл, и ему добрых пять минут не удавалось сфокусировать взгляд. Тело ломило, словно с похмелья, и из-за ноющей боли в мышцах ему казалось, будто он всю ночь занимался спортом. Он чувствовал себя страдающим морской болезнью пассажиром корабля, попавшего в шторм. Приподнявшись на локтях, он взглянул на время: было уже десять утра. Дамблдору скорее всего пришлось отменить его сдвоенный урок ЗОТИ у второкурсников. Почувствовав сухость во рту, Северус огляделся. На столе около него стояли стакан с холодной водой и тарелка с омлетом, от которой исходил слабый пар. Потянувшись к стакану, Северус попытался воскресить в памяти события предыдущего дня. В голове у него было совершенно пусто, и мысли упорно не желали складываться в цельную картину. Ему понадобилось около десяти минут, чтобы вспомнить, как накануне посреди пятого занятия его руку прожгла боль: это «черная метка» известила о том, что Темный Лорд желает его видеть. В последнее время Темный Лорд мало заботился о том, чтобы сохранять видимость верности Северуса Дамблдору. В особые минуты раздражения ему было абсолютно плевать на то, что неожиданные отлучки Северуса могли породить у Дамблдора подозрения. Северус понимал, что, вызвав его прямо посреди учебного дня, Темный Лорд определенно не был расположен ждать, но, несмотря на это, он довел занятие у пятикурсников до конца. Он знал, что Темный Лорд ужасно разозлится, если Северус не пребудет к нему сразу после вызова, но он также осознавал, что, когда Темный Лорд поймет, что Северус без объяснения причин прервал занятие и тем самым мог навлечь на себя подозрения, он преисполнится холодной и беспощадной яростью, которая повлечет за собой куда более тяжкие последствия. Ожидания Северуса оправдались: Темный Лорд был зол на него, но ограничился лишь тем, что наслал на него проклятье. Когда Северус покидал поместье Малфоев, он видел, что уверения о том, что он не мог, не навлекая на себя подозрений, покинуть школу, произвели должный эффект. Темный Лорд ни на секунду не усомнился в верности Северуса. Он помнил, как с трудом добрался до своего кабинета, помнил обеспокоенное лицо Дамблдора, который поджидал его у входа, и как тот помог ему лечь. Потом чья-то тонкая, теплая рука, сжимающая его пальцы. Узкие щели красных глаз, белая, искаженная яростью маска. Красный луч и брезжащий перед глазами свет. Затем змеиные глаза вдруг исчезли. Сначала он увидел знакомую толстовку с нелепым принтом: то ли огромная кошка, то ли динозавр увлеченно крушит дома. Над воротом толстовки тонкая шея: кожа на ней не белая и восковая, а оранжевого оттенка в свете пылающего в камине огня. Пляшущая на щеке тень. Тихий, успокаивающий шепот. В какой-то момент просвета в сознании он узнал Мэл Донован. «Что она здесь делает?» - подумал он прежде, чем тьма вновь увлекла его в свои сети. Он смутно помнил, что она ему говорила, но в голову четко врезался образ, как она сидит перед ним, склонив голову над книгой, и читает. Пряди темных волос падают ей на глаза. Голос ее: тихий, мягкий, теплый, плавно переливается в пространстве, разбавляемый уютным пощелкиванием углей в камине. Этот голос помогал ему вырваться из тьмы, к нему он стремился в особо тяжелые минуты, когда казалось, что страшные видения вновь настигают его, пытаются подкрасться и заглотить, словно песчаные черви. А еще она пела. Какую-то дурацкую песенку - он не помнил ни слов, ни смысла. Не помнил даже, почему она начала петь. Слух у нее совершенно отсутствовал. Но голос убаюкал его, погрузил в дрему, которая переросла в долгий, живительный сон. А теперь ее здесь не было, и этот факт вызвал у Северуса легкий укол досады. Конечно, она ушла вечером, ведь сегодня с утра ей на занятия. Но, если она ушла вечером, то кто оставил ему завтрак? Испытывая страшный голод, Северус придвинул к себе тарелку и прямо руками отправил в рот кусочек омлета, он был все еще теплый. Вряд ли омлет принес Дамблдор, это совсем не соответствовало характеру их отношений - скорее деловых, нежели дружеских. Значит, это была Мэл. При этой мысли Северуса охватило странное теплое чувство. Северус увидел ее на обеде: она казалось рассеянной и немного усталой. Волосы ее были как попало собраны в пучок на затылке, а движения слегка нерасторопны, но ела она со своим обычным аппетитом: самозабвенно и выражая удовольствие каждой мышцей своего лица, будто ее кормят последний раз в жизни. Только покончив с едой, она взглянула на Северуса и улыбнулась ему своей ласковой улыбкой. Он не улыбнулся ей в ответ, да она наверняка и не ждала этого. Когда она встала, чтобы покинуть Большой зал, Северус обвел взглядом ее тонкую фигуру. При шаге пола ее мантии слегка распахнулась, обнажив острую коленку и тугую икру, обтянутую белым гольфом. «Она ведь еще совсем ребенок», - пришло вдруг на ум Северусу при взгляде на эту коленку. На секунду его словно окатило ледяной водой. Ей всего семнадцать лет, и хотя мысли ее были зрелыми и мудрыми, а лицо выглядело порой слишком серьезным для девочки ее возраста, она все же была слишком юна. Но, несмотря на смутное чувство неправильности всего происходящего, Северус не мог заставить себя отказаться от дополнительных занятий с Мэл. Эти занятия стали единственным светлым пятном, единственным глотком воздуха в его темной, беспросветной жизни. Теперь в их отношениях что-то неуловимо, но существенно изменилось. У Северуса больше не получалось возводить между ней и собой стену отчуждения: она одной фразой, дурацкой шуткой или понимающей улыбкой разбивала ее вдребезги. Ему все еще казалось, что она видит его насквозь, но это ощущение больше не вызывало раздражения. С ней он позволял себе расслабиться и быть самим собой и чувствовал, как она тоже раскрывается перед ним, больше не боясь показывать ему свои слабости. - Как раздражает, когда в кино и литературе доброту человека пытаются показать через любовь к собакам, - однажды заявила она на одном из занятий легилименцией, натужно скривившись. Когда некоторые симпатичные девушки кривят свои кукольные носики, они как правило выглядят милыми и трогательными. «Но определенно не Мэл Донован», - усмехнувшись про себя, подумал Северус, впрочем, с теплотой наблюдая за сменой мимики на лице Мэл. – То есть, по мнению сценаристов, если человек не любит собак, то он не может быть ни милым, ни добрым. Мне, например, не нравятся собаки, но это не значит, что в свободное время я развлекаюсь кровавыми убийствами. - А разве нет? – насмешливо спросил Северус. - Безусловно, но это никак не связано с собаками, - парировала Мэл. Теперь во время своих занятий они сидели на мягких креслах. Северус трансфигурировал жесткие, неудобные стулья в своем кабинете в кресла перед каждым ее приходом. - Почему это вызывает у вас раздражение? – спросил он, подливая ей в кружку чай из заварника. Чаепитие также стало у них своеобразной традицией. Мэл задумчиво дернула плечом. - Просто иногда хочется казаться кем-то другим, кем-то, на кого посмотрят и подумают: «Какая обаятельная и милая девушка, она так мило резвится с соседской собакой», - произнесла она, отхлебывая чай из кружки. - Какая банальщина, - Северус с улыбкой закатил глаза. – Если бы я увидел, что вы резвитесь с собакой, я бы немедленно проникся к вам самым глубоким презрением. - Спасибо, это меня успокоило, - усмехнувшись, отозвалась Мэл. - Просто некоторые люди не созданы для того, чтобы покорять всех с первого взгляда, - мягко заметил Северус. – Но иногда это является даже преимуществом. Например, вы никогда не задумывались, почему я так редко спрашивал вас на своих занятиях на первом курсе? Все потому, что я никак не мог запомнить вашего имени. Мэл залилась смехом. - И это вы называете преимуществом? - Это уберегло вас от нескольких лишних неудовлетворительных оценок, так что да. Если хотите знать, в свои учебные годы я был настолько незаметен, что некоторые однокурсницы с моего факультета постоянно путали мое имя, называли Серевусом или Сервусом. - Вы обижались на это? - Да, я постоянно чувствовал себя уязвленным, от этого еще больше старался стать невидимкой. Также было и когда я еще учился в магловской школе. - Кстати, я давно хотела спросить… - Мэл слегка помедлила. – Откуда вам известно так много магловской литературы? - Не так уж много, - ответил Северус. – Мой отец был маглом, и в его доме сохранилась небольшая библиотека из книг, собранных его семьей. Сам он читать не любил. Я пропадал в этой библиотеке днями и ночами, пока не отправился в Хогвардс. - А что случилось потом? - Я еще кое-что читал в школе, но с каждым годом мне все меньше хотелось иметь что-то общее с отцом. Он был… плохим человеком, пьянствовал и избивал мою мать. Вместе с отцом я демонизировал и маглов. Это была одна из причин, почему я в итоге вступил в ряды Пожирателей смерти. И по этой причине я забросил магловские книги. Мэл посмотрела на него так внимательно, будто хотела заглянуть ему в душу. - Что случилось, что вы изменили свои взгляды? – после паузы спросила она. Северус слегка поморщился. - Так уж вышло, что сначала я разочаровался в Темном Лорде, а потом уже переосмыслил свои взгляды. Он убил дорогого мне человека, и я понял, что больше не могу следовать за ним, - тихо сказал он, не глядя на Мэл. Воспоминания больше не причиняли ему боли, но ворошили в его душе гадкое, давящее чувство вины. - Мне не стоило спрашивать, - пробормотала Мэл, почувствовав перемену в его настроении. - Нет, все в порядке, - слабо улыбнувшись, отозвался Северус. - Одного я никак не пойму, - задумчиво произнесла Мэл. – Темный Лорд и Пожиратели смерти презирают сношение с маглами, считают это мерзостью, но ведь волшебников не так много, чтобы сохранять генетическое разнообразие, а ведь именно оно обеспечивает развитое и здоровое потомство. Если волшебники будут размножаться только между собой, это приведет к их вырождению. Как Тот-кого-нельзя-называть собирается решить эту проблему? - Не уверен, что Темный Лорд или кто-то из Пожирателей снизошел до науки генетики, мисс Донован, - весело ответил Северус. – Полагаю, что в случае их победы рано или поздно они придут к выводу о том, что скрещивание с маглами необходимо. Возможно, со временем они бы создали для этого целые институты сексуального рабства маглов. Хотя я полагаю, что их власть была бы свергнута гораздо раньше. - Почему вы так думаете? – заинтересовано спросила Мэл. - Об этом свидетельствует опыт истории, изучению которой Пожиратели смерти также определенно не уделяли должного внимания. В двадцатом веке цивилизация, основанная на угнетении одного народа другим, обречена на скорую гибель – слишком уж изменилась культура со времен падения Римской империи. Как бы ни были сильны волшебники, маглы превосходят нас своим численным преимуществом и, нельзя не признать, военной изобретательностью. Мэл несколько секунд обдумывала его слова. - Возможно, вы правы, профессор, - произнесла она. – Кроме того, я думаю, Тот-кого-нельзя-называть не сумеет установить легитимную власть: большинство его приспешников служат ему из чувства страха. Конечно, если у Темного Лорда не будет в союзниках умелых политиков. - Темный Лорд не заводит союзников, - покачал головой Северус. – Он ни с кем не станет делить свою власть. Он психопат, желающий править миром, а его идеи – всего лишь шаткие подпорки. Если Грин-де-Вальд верил в свои идеи, мисс Донован, то Волан-де-Морту на них плевать. Все, что его интересует, это власть и абсолютное могущество, и ради этого он развязал эту бессмысленную войну. Мэл медленно кивнула. - По мне, так любая война бессмысленна, если рассматривать ее с точки зрения временной перспективы, - рассудила она. – Завоеванные когда-то территории спустя время отвоевываются вновь или даже передаются кому-то добровольно по договору. Сферы влияния также постоянно перемежаются. Когда в отвоеванном режиме сменяется правитель, то зачастую коверкается и сам режим. Идеи отмирают и появляются новые. За все эти идеи сотни людей проливают кровь, но в результате спустя столетия итогом этой жертвы становится пара обезличенных строк на страницах учебников. - Думаю, вы правы лишь частично, - ответил Северус. – Действительно, в некоторых войнах нет никакого смысла, но многие из них ведут в итоге к развитию общества, той или иной культуры, то есть, к прогрессу. - Разве? Миллионы денег вкладываются в войны, как в мире людей, так и в мире волшебников, тогда как могли бы вкладываться в развитие науки и образования. Столько талантливый людей гибнут в результате этих войн, так и не проявив свой потенциал. - Дело не только в деньгах. Расширение экономического рынка или сферы влияния, завоевание одним народом другого зачастую (но не всегда) ведет к смешиванию культур и их обоюдному развитию. Война, хоть и не всякая война, - двигатель прогресса, хотя с исторической точки зрения порой кажется, что это не так. - Пытался ли кто-то в действительности посчитать соотношения вреда и пользы от какой-нибудь войны? - Если бы существовала единая единица измерения, то, конечно, кто-нибудь и попытался бы, но такой единицы нет. Мэл фыркнула. - Пожалуй, я могу однозначно согласиться только с тем, что от войны есть одна существенная польза для нашего мира: она является чуть ли не единственным способом контроля популяции, учитывая, что смертность от болезней в наше время не является достаточной, чтобы предотвратить перенаселение, - категорично заявила она. Северус рассмеялся: - Вы все также рассматриваете все явления в мире с точки зрения биологической пользы. Но в этом не могу с вами не согласиться. За подобными беседами они могли проводить время часами. Северус и Мэл никогда не заводили разговоров о том вечере, когда Северуса прокляли. Они оба испытывали в этом отношении некоторую неловкость, словно эта тема была слишком интимной, чтобы ее обсуждать. Северус расспросил Дамблдора, и тот рассказал, что именно он попросил Мэл присмотреть за Северусом, пока тот находился под действием проклятья. Говоря об этом, Дамблдор внимательно следил за реакцией Северуса, будто пытаясь прожечь его мысли рентгеновским лучом. Однажды, по прошествии нескольких недель после их разговора Дамблдор зашел в кабинет Северуса во время занятия с Мэл. Они уже потратили должные дежурные пятнадцать минут на практику легилименции и теперь увлеченно обсуждали экзамен Мэл по трансгрессии. - Сомневаюсь, что я когда-либо смогу оправиться от этого позора, - окончив живописание экзамена, подытожила Мэл. - Вы преувеличиваете. Вам ведь удалось оправиться от позора после СОВ по зельеварению, - беззлобно поддразнил ее Северус, широко улыбаясь. Мэл рассмеялась: - Только благодаря стойкому иммунитету, за много лет выработанному мною к любой критике моих зелий. - Кхм-кхм, - раздалось у них за спиной. Обернувшись и обнаружив присутствие Дамблдора, Мэл и Северус одновременно подскочили со своих кресел. - О, я не помешал вам, Северус? – спросил Дамблдор, прикрывая за собой дверь. - Нет, проходите. Мы с мисс Донован… уже закончили, - ответил Северус, испытывая беспричинную неловкость. – Вы можете идти, мисс Донован. - Задержитесь, пожалуйста, на пару минут, Мелани, - благодушно попросил ее Дамблдор. Неуверенно помявшись, Мэл застыла на месте, скрестив руки на груди. - Я всего лишь хотел узнать, каковы успехи мисс Донован в освоении легилименции и окклюменции, - сказал Дамблдор, внимательно всматриваясь в ее лицо. - Весьма неплохие, - ответил за Мэл Северус. – Я полагаю, что мисс Донован в должной мере овладела данными навыками. Дамблдор медленно перевел на него взгляд. - В таком случае, почему вы продолжаете ваши занятия? – спросил он нарочито небрежным тоном. На секунду повисла неловкая пауза. - В целях… закрепления результата, - ответил Северус. - Закрепления результата, - повторил Дамблдор, прохаживаясь по кабинету. В тоне его не было ни раздражения, ни досады, скорее - сдержанный интерес. Он словно пытался разобраться для самого себя в чем-то, что полагал важным. Мэл все еще молчала, словно набрав в рот воды. Она уже давно - с того самого вечера, когда Северуса прокляли, испытывала чувство, будто Дамблдор наблюдает за ними обоими, поэтому сейчас ощущала себя не в своей тарелке. Ее преследовало смутное чувство предосудительности и неприличности своего поведения, хотя объяснить самой себе, что именно плохого она сделала, Мэл не могла. - Что ж, друзья, полагаю, что ваши частые встречи могут вызвать подозрения у… мистера Малфоя, например, что может навлечь на мисс Донован угрозу со стороны Пожирателей смерти, а впоследствии, - Дамблдор очень выразительно посмотрел на Северуса, что не ускользнуло от внимания Мэл, – и со стороны студентов и преподавателей Хогвардса. Северус понял, что Дамблдор имел в виду. Сердце у него болезненно сдавило. Когда Дамблдор погибнет от руки Драко Малфоя или, что более вероятно, от его, Северуса, собственной руки, ему придется присоединиться к Пожирателям смерти, и тогда его близкое общение с Мэл может обернуться для нее большими неприятностями. Но Мэл всего этого не знала, поэтому слова Дамблдора прозвучали для нее бессмысленно. - О чем вы, профессор Дамблдор? – с недоумением спросила она. - Посему полагаю, что вам следует прекратить ваши занятия, - проигнорировав ее вопрос, с едва заметным нажимом продолжил Дамблдор. – Вы согласны со мной, Северус? Северус лишь кивнул, признавая его правоту. - Что ж, в таком случае, я пока оставлю вас, чтобы вы могли завершить ваше последнее занятие, - небрежно сказал Дамблдор, направляясь к выходу. – Северус, мне сегодня понадобится ваша помощь. Как закончите с мисс Донован, зайдите, пожалуйста, ко мне, - с этими словами он вышел из кабинета. Дверь за ним с глухим скрежетом затворилась. Мэл сама не понимала почему, но сердце у нее болезненно сжалось. Она бросила взгляд на Северуса. - Профессор…, - произнесла она дрогнувшим голосом. – Вы действительно думаете, что нам следует прекратить занятия? Северус глядел на нее с плохо скрываемой тоской. - Да, я действительно думаю, что уже научил вас всему, чему мог, мисс Донован, - ответил он, выдержав паузу. – Профессор Дамблдор прав, наши регулярные занятия могут нанести вам вред. Вы ведь сами это понимаете. - Я никому ни разу о них не говорила, - возразила Мэл, стараясь сохранять тон голоса спокойным. – Вы же знаете, что я… словно невидимка. Никому нет дела до того, куда я хожу. И я никогда даже близко не подхожу к вашему кабинету, если вижу, что рядом кто-то есть. - Дело не в этом, - мягко сказал Северус, качнув головой. – Мне больше нечему вас учить. Все, что вам нужно, это иногда практиковаться в легилименции самостоятельно, вот и все. Мэл помолчала. Щемящая тоска сдавила ей грудь. - Хорошо, я вас поняла, профессор, - твердо сказала она, сумев наконец взять себя в руки. – В любом случае, спасибо… за все. - И вам спасибо…, Донован, - тихо произнес Северус. – Вы были старательной ученицей. Мэл сдавленно улыбнулась и выскочила из кабинета. Когда Северус направлялся в кабинет директора, коридоры уже были пустынны: студенты давно разошлись по своим гостиным. Фоукс встретил его встревоженным рокотом. Он не привык к тому, чтобы его хозяин принимал посетителей так поздно. - Северус, - Дамблдор нежно погладил феникса по загривку, – вы уже здесь. - О чем вы хотели поговорить со мной, Дамблдор? – спросил Северус, останавливаясь в нескольких шагах от него. Дамблдор помолчал, обдумывая то, что собирался сказать. - Я вижу, вам грустно было отпускать мисс Донован, - сказал он наконец. – Но это было необходимо. Вы знаете, что осталось совсем немного, Северус. Прежде, чем это случится, я хочу успеть добыть последний крестраж. Дамблдор задумчиво провел черной, словно покрытой сажей рукой по серебристой бороде. Скрюченные, малоподвижные пальцы его напоминали истлевшие ветви умерщвленного пожаром дерева. - Медальон? Вы знаете, где его найти? – спросил Северус. - Полагаю, я сумею добыть эту информацию, - ответил Дамблдор рассеянно, не желая развивать эту тему. - Я не могу вас винить в том, что за последний год вы приобрели… некоторые привязанности, - продолжил он вдруг, обратив пристальный взгляд на Северуса. - Это вовсе не…, - хотел было возразить Северус. - Не спорьте со мной, Северус, я знаю вас лучше многих и кое-что вижу, - Дамблдор неожиданно улыбнулся. Улыбка его выглядела любопытной, вопрошающей, как будто Северус удивил его, совершил нечто, что Дамблдор никак от него не ожидал. – Расскажите мне, как старому другу, почему вы привязались к Мелани? Я все думал об этом, но никак не мог найти ответ. Должно быть, она похожа на… Лили? – последние слова Дамблдор произнес с осторожностью. Северус взглянул на него недоуменно. На Лили? О нет, на Лили Мэл Донован нисколько не походила. Когда Северус вспоминал Лили, он видел образ - далекий и неземной. Лили была общительна, популярна, ее любили все – преподаватели, студенты, случайные знакомые. Не заметить ее было невозможно. Лили была красива, обаятельна, умна и талантлива. Она умела одеваться и знала, как подчеркнуть свою красоту. Но она всегда была так далека от него. Даже когда они дружили, Северус чувствовал, что она находится на вершине, до которой ему не дотянуться. Их всегда будто разделяла толща воды. А Мэл… Мэл была теплой, близкой, настоящей. Она небрежно одевалась, иногда сутулила плечи, порой у нее была совершенно дурацкая, рассеянная походка, а еще у нее постоянно потели ладони. Она была доброй и улыбчивой, но при этом застенчивой и упрямой. Она увлекалась темными искусствами, дружила с жутковатым призраком и порой металась в своих мотивах между светом и тьмой. Не любила Сартра и собак и питала слабость к Вудхаусу и вкусной еде. По-дурацки шутила и любила поспорить. Она была близка Северусу по духу, и они хорошо понимали друг друга. Но она была ребенком. - Не стану отрицать, директор, что я привязался к мисс Донован, - ответил наконец Северус, тщательно подбирая слова, - но безусловно не так, как к Лили. Мисс Донован… еще ребенок. Я испытываю к ней исключительно платонические чувства. Дамблдор слегка прищурил глаза, но остался удовлетворен этим ответом. С сосредоточенным видом он снова пригладил свою бороду. - Вы вызвали меня, чтобы спросить об этом? – с удивлением спросил Северус, когда молчание слегка затянулось. - Я хотел предупредить вас, Северус, что, как только вы открыто присоединитесь к Пожирателям смерти, а это безусловно случится в ближайшее время, ваша привязанность может поставить как наш план, так и жизнь мисс Донован в опасное положение, - пояснил Дамблдор. Достав из шкафа шкатулку, он вынул оттуда несколько червей и скормил их Фоуксу. Тот жадно заглотил их своим изогнутым клювом и от удовольствия распушил перья на шее. - Вы можете не переживать об этом, директор, - тихо, но твердо произнес Северус. – Пожиратель смерти убил ее родителей, поэтому, когда это случится, мисс Донован сама больше не приблизится ко мне. Никто не заподозрит ее в связи со мной. - Очень на это надеюсь, - покачав головой, сказал Дамблдор, кинув на Северуса выразительный взгляд исподлобья. Перекинувшись еще несколькими дежурными фразами, они распрощались, и Северус отправился к себе. На протяжении последующих двух недель Северус постоянно испытывал ощущение, будто в груди у него разворачивается странная высасывающая пустота. Слова Дамблдора о том, что для него все скоро закончится, непрестанно звучали у Северуса в голове навязчивым эхом. Тишина в кабинете, в котором уже вряд ли раздастся голос Мэл Донован, выводила его из себя. Мысли путались в голове, и он постоянно испытывал смертельную усталость, вызванную навязчивым чувством тревоги. Последние полтора месяца Северус не мог пожаловаться на сон, особенно в те вечера, когда встречался с Мэл. Душа его в эти моменты отдыхала от всех тревог и волнений, но сейчас бессонница вернулась, и он ничего не мог с ней поделать. Северус замечал, что с каждым днем Драко Малфой становился все более возбужденным и дерганным. Он не раскрывал Северусу подробностей своего плана, но по выражению его лица Северус догадывался, что дело близится к развязке. Ожидание и неведение стало для него невыносимым бременем, с которым он едва ли мог бороться. Он чувствовал себя преступником, приговоренным к плахе, но не имеющим представления, когда свершится его казнь. В один из наполненных тревогой вечеров он вдруг понял, что больше не может выносить эти чувства в одиночку. Ему было необходимо еще один раз, возможно – в последний, встретиться с Мэл и хотя бы на несколько минут вернуть себе то состояние покоя и безмятежности, которое дарило ему ее присутствие. Он нашел Мэл в ее излюбленном месте под верхней площадкой Астрономической башни, где она все еще порой проводила вечера, когда хотела побыть в одиночестве. Едва только он открыл дверцу чулана и обнаружил свое присутствие, Мэл испугано подскочила с места, но, разглядев его в полумраке, облегченно выдохнула. - Ах, это вы…, - промолвила она, улыбнувшись, - вы меня напугали. - Так и думал, что вы здесь, - отозвался Северус, затворяя за собой дверь. Он с любопытством огляделся вокруг: в этом чулане за все время его учебы и работы в Хогвардсе ему приходилось бывать впервые. Он подошел к груде сваленного друг к другу старого хлама, накрытого плотной холщовой тканью под слоем нетронутой пыли. - Что это за предмет? - спросил он, указывая на что-то массивное и прямоугольное, по форме напоминающее старинное трюмо. - Я не знаю, - пожала плечами Мэл. - Неужели вы никогда не интересовались вещами в этой комнате? – Северус потянул на себя ткань, подняв в воздух столп пыли, замерцавшей в свете свечи. - Я не хотела прикасаться к этим вещам, чтобы не оставлять следов своего пребывания, - пояснила Мэл. - Разумно, - признал Снейп. Под тканью оказалось старинное пианино – полусгнившее и посеревшее от времени, с несколькими отсутствующими клавишами и отвинченными педалями. Северус рассеянно прошелся пальцами по клавишам, издавшим под его нажимом надломленный, скрипучий звук. - Откуда оно здесь? – с интересом спросила Мэл, подходя к пианино. - Не знаю, - ответил Северус, открывая верхнюю крышку пианино и заглядывая внутрь. – Интересно, можно ли его починить? – он направил волшебную палочку на белые от пыли молотки и шепнул: «Репаро». Молотки защелкали, приводя в движение струны, отозвавшиеся какофонией режущих слух звуков. - По-моему, что-то получилось, - заметила Мэл, проследив за взглядом Северуса. – Вы умеете играть, профессор? - Нет, - небрежно отозвался Северус, - но я умею заговаривать музыкальные инструменты. Он вновь направил волшебную палочку на пианино. Мелькнула искра, озарившая ярким светом желтые от времени клавиши, и они пришли в движение – сначала медленно и осторожно, со скрежетом разминая проржавевший механизм, затем все более уверенно. Звук был бесконечно далек от идеала, но тем ни менее помещение наполнила стройная, незамысловатая мелодия. Северус перевел взгляд на Мэл и улыбнулся. - Мисс Донован, вы не будете против посидеть со мной на верхней площадке башни? – спросил он. У Мэл на языке крутилось множество вопросов, но она чувствовала, что сейчас было не время их задавать. - Конечно, - ответила она. Они вылезли из чулана и поднялись наверх. Было уже достаточно поздно, солнце слабо мерцало на западе последними призрачными лучами, и площадку заливал бледный свет первых звезд. Северус и Мэл устроились на каменном выступе у самого края площадки. - Профессор, что-то случилось? – решилась наконец спросить Мэл. – В последнее время вы выглядите так, будто готовитесь к чему-то. Драко… нашел способ убить Дамблдора? Северус, задумчиво глядя вдаль на темную полоску леса, медленно покачал головой. - Не хочу говорить об этом, - тихо ответил он. Мэл послушно умолкла и перевела взгляд на линию горизонта, подставив лицо ласковому, по-летнему теплому ветру. Наблюдая за стаей птиц, парящих в небе, она расслабилась и позволила музыке, свободно льющейся из открытой двери чулана, полностью завладеть ее вниманием. Молчание, воцарившееся между Северусом и Мэл, не было ни неловким, ни пустым. На Северуса впервые за последние дни опустилось благодатное умиротворение. Он не знал, сколько времени они просидели, не сказав друг другу ни слова, прежде чем ему в голову закралось необъяснимое желание, потребовавшее своего немедленного воплощения. - Вы потанцуете со мной, мисс Донован? – повернувшись к Мэл, спросил Северус. Ему уже нечего было терять: его жизнь бесповоротно катилась под откос, и все условности давно утратили для него всякий смысл. Мэл настолько удивилась, что не смогла вымолвить ни слова, но тем ни менее подала Северусу свою руку. Он помог ей подняться и вывел ее на середину площадки. Вторая его рука опустилась на ее талию, сохраняя между ними пристойную дистанцию. Мэл аккуратно положила ладонь на его плечо, и они плавно сдвинулись с места. Первое удивление прошло, и Мэл вдруг стало казаться, что не было ничего более естественного в этот вечер, чем эта красивая, нежная мелодия, наполнявшая своды башни, и этот незамысловатый танец в объятиях человека, которого отделяли от нее многие годы жизни и столь же много непреодолимых условностей. В глазах Северуса, устремленных на Мэл, мягко мерцал свет, его лицо казалось ей расслабленным, но в то же время преисполненным странной серьезности. В любое другое время Мэл было бы неловко постоянно поддерживать с ним зрительный контакт, но сейчас она, не таясь, отвечала на его взгляд с той же завороженностью, с какой смотрел на нее он. Они танцевали, почти не двигаясь с места, едва ли ощущая ход времени. Сжимая ее доверчивую мягкую руку в своей руке, чувствуя исходящее от нее тепло, Северус вдруг с горечью подумал о том времени, когда Мэл, как и все остальные, станет считать его врагом и предателем. Неизбежная эта будущность вызвало в нем непреодолимое желание сейчас же ей всё рассказать, но он позволил себе вымолвить только несколько сбивчивых слов: - Мэл… что бы не случилось в скором времени, я хочу, чтобы ты знала…, - он запнулся, не зная, как продолжить фразу. Он не имел права посвящать ее в задуманное Дамблдором. Не имел права не только из-за Дамблдора, но и ради ее собственной безопасности. Но Мэл как будто и не ждала, что он продолжит. - Не нужно ничего говорить, - прошептала она, - я все понимаю. И в глазах ее действительно отражалось понимание, словно ей уже давно было все про него известно, словно она сумела прорваться сквозь затворы разума Северуса и заглянуть в самую его душу. Сердце Северуса как-то непривычно сжалось, а затем мелодия пианино, вышедшая из-под контроля его волшебства, прекратилась, и наваждение вместе с ней рассеялось, оставив Северуса и Мэл в неловкой тишине. Они с явной неохотой одновременно отодвинулись друг от друга. - Уже отбой, вам пора спускаться к себе, - пробормотал Северус, нахмурившись под воздействием одолевавшего его смущения. - Да, я… пойду. Доброй ночи, - скованно отозвалась Мэл и, бросив на него последний взгляд, двинулась в сторону лестницы. Еще немного понаблюдав за блекнущим небом, затягивающимся плотной пеленой ночного тумана, Северус последовал за ней. С каждым днем Северус чувствовал, как надежда на то, что все произойдет иначе, чем предвещал Дамблдор, стремительно угасала. Он все хватался за нее, цепляясь за самые невероятные исходы, которые только мог вообразить, но трезвый ум неизменно возвращал его к реальности, а реальность была жестока: Малфой приведет в Хогвардс Пожирателей смерти, Дамблдор так или иначе погибнет, а он, Северус, покинет школу как предатель. А потом это действительно случилось.