Я найду тебя там

Глава 17. Под утро Мэл приснилась Хейзел. В последующем, как она и боялась, Хейзел не раз являлась к ней во снах. Это не всегда были кошмары, но каждый раз Мэл просыпалась с давящим чувством в груди, словно на место сердца ей поместили выкачанный до дна колодец. Когда она открыла глаза, Северуса рядом с ней, конечно, не оказалось. Мадам Помфри еще не встала, но вот-вот должна была проснуться, и, решив избежать лишних расспросов, Мэл поспешно оделась и покинула больничное крыло. За окном еще едва теплился морозный рассвет. В гостиной Пуффендуя никого не было, и Мэл незамеченной проскользнула в спальню. Ханна и Сьюзен мирно спали. Присев на краешек кровати, Мэл с напряжением задумалась о том, как вести себя со своими соседками, когда они обнаружат ее присутствие. Она с удивлением поняла, что была рада их видеть, поэтому искренне надеялась, что они - хотя бы только они - закончат наконец бойкотировать ее. А если нет - она заставит их выслушать себя, объяснит им, что никогда не выдавала Северусу имен членов Отряда Дамблдора. Чемодан Мэл нетронутый лежал под кроватью ровно так, как она его оставила, когда покидала Хогвардс полторы недели назад. Тихо, чтобы не разбудить соседок, Мэл слезла с кровати, вытащила чемодан и достала из него учебники и школьную форму. Когда Сьюзен беспокойно заворочилась в своей постели, Мэл поспешно собрала сумку и на цыпочках выскользнула из спальни. Уж лучше Ханна и Сьюзен увидят ее на завтраке, чем обнаружат в спальне сразу после пробуждения. Она пришла на завтрак одной из первых, поэтому до стола Пуффендуя ее сопроводило только несколько удивленных взглядов. Мэл еще не успела сесть за скамью, как к ней подлетела профессор Стебель, взбудораженная настолько, что кожа на ее лице покрылась красными пятнами. - Мисс Донован, наконец-то вы нашлись! – воскликнула она, всплеснув полными руками. – Где вы пропадали все это время? Мы уже боялись, что с вами что-то случилось. Мэл неловко улыбнулась. - Я… прошлым вечером меня нашел профессор Снейп и вернул обратно в школу, - невпопад ответила она, комкая слова. - Надеюсь, он не очень жестоко вас наказал? – с беспокойством спросила профессор Стебель, оглядывая Мэл с головы до ног. - Нет, что вы, то есть, он сказал, что еще подумает над моим наказанием, - сбивчиво ответила Мэл, впервые подумав о том, что если уж не Северус, то Кэрроу точно займутся ею, как только обнаружат, что она вернулась. - Я попытаюсь поговорить с ним, чтобы он не подвергал вас слишком суровым испытаниям, - заверила Мэл профессор Стебель, ласково потрепав ее по плечу. – О, Мерлин, какое облегчение, что с вами ничего не случилось, - пробормотала она себе под нос, отходя от Мэл и возвращаясь к преподавательскому столу. Мэл охватило чувство стыда. Все это время она и не задумывалась о том, что ее поступок навлек неприятности не только на нее одну. Студенты постепенно подтягивались на завтрак. За столами других факультетов то и дело шепотом звучало ее имя, но Мэл старалась не обращать на это внимания. - Мэл! Ты вернулась! - воскликнул Джонни Уолшер, плюхаясь на скамью рядом с ней. Он выглядел не слишком-то хорошо: кожа его приобрела зеленоватый оттенок, и на скуле проступал багровый синяк. Видимо, Кэрроу за прошедшее время ничуть не изменили своим воспитательным методам. – Где ты пропадала? Они с Джонни не виделись почти две недели, но Мэл казалось, что с тех пор прошли месяцы. Она невольно оглянулась на стол Когтеврана. Когда Хейзел училась в Хогвардсе, то сидела чуть поодаль, но так, что они с Мэл всегда могли видеть друг друга. Сейчас это место занимала первокурсница с двумя тонкими косичками, туго перевязанными лентами на затылке. - Я отлучалась в Лондон по делам, - уклончиво ответила Мэл, отправляя в рот ложку с кашей, но совершенно не чувствуя ее вкуса. Когда же к ней вернется аппетит? - Ну… я рад, что ты здесь, - с искренностью в голосе пробормотал Джонни. - Спасибо, Джонни, - Мэл вымученно улыбнулась. Прямо над ней нависли две тени, и места на скамье напротив заняли Ханна и Сьюзен. Мэл вскинула на них взгляд: напряженный и слегка вызывающий. - Мэл! Когда ты вернулась? – с радостной улыбкой воскликнула Сьюзен, и у Мэл на душе тут же немного отлегло: по крайней мере, Сьюзен с ней разговаривала. Ханна смотрела на Мэл с удивлением, но без враждебности. - Вчера ночью. Я переночевала в больничном крыле, - ответила Мэл сдержанно. - Где же ты пропадала? – поинтересовалась Ханна. - Снимала гостиничный номер в Лондоне. Ханна и Сьюзен некоторое время смотрели на Мэл: несколько смущенно, но заинтересовано, и Мэл стало понятно, что они больше не злились на нее и не были намерены продолжать свой бойкот. Тем же вечером они втроем собрались в их спальне. Мэл рассказала им в общих чертах обо всем, что случилось, естественно, не упоминая некоторых личных подробностей и не освещая событий, связанных с Хейзел, и между ними с тех пор снова воцарился мир. Другие студенты с момента возвращения Мэл в Хогвардс прекратили ее игнорировать и более не возвращались к молчаливому бойкоту, но прозвище «Снейповская подстилка» все еще то и дело звучало шепотом в коридорах замка. Она зашла к Хагриду на следующий день после обеда и передала ему адрес и ключ от номера в гостинице, и уже через несколько часов он вручил Мэл ее дорожную сумку с наспех накиданными туда вещами. Мэл надеялась, что Хагрид догадался забрать из гостиницы проигрыватель ее отца, который для волшебника запросто мог сойти за предмет магловского интерьера, но к своему облегчению она обнаружила его в сумке под полупустой пачкой чипсов, оставленной ею на тумбочке. Каждая подобная мелочь: чипсы, проигрыватель, забытый в сумке скомканный бумажный стаканчик из-под кофе причиняли Мэл боль, поэтому она оставила разбор сумки до лучших времен. К удивлению Мэл, брат и сестра Кэрроу ограничились в ее отношении тем, что устроили издевательский допрос прямо посреди своих занятий на предмет ее отсутствия, а затем завалили гигантским объемом домашней работы. Никаких санкций с их стороны не последовало, но на следующий день Северус отправил Мэл свиток, в соответствии с которым она обязывалась отбывать наказание, разбирая завалы подземелья под руководством Филча каждый вечер после занятий в течение всего месяца, начиная со следующей недели. Объем пропущенной домашней работы был огромен, однако большинство преподавателей пошли Мэл навстречу, ограничившись в ее отношении парочкой заданных крупных работ. Никому еще не было известно о гибели Хейзел. Мэл боялась услышать ее имя в чужом разговоре, но вскоре убедилась, что эта новость так и не была предана огласке. Мэл считала, что друзьям и знакомым Хейзел непременно следовало знать о ее гибели, но, несмотря на это убеждение, она молчала, не в силах заставить себя заговорить с кем-то на эту тему. Она со страхом ждала письма от родителей Хейзел, однако почтовые совы каждый раз пролетали мимо нее, заставляя ее испытывать одновременно тревогу и облегчение. Осознание смерти Хейзел пришло к Мэл только на третий день пребывания в Хогвардсе, навалившись медленно и тяжело, накрыв ее незаметно, словно сумеречная мгла. Она замкнулась в себе и каждую свободную минуту проводила в темном, уединенном углу библиотеки, с головой погрузившись в домашнюю работу. Несмотря на возобновившуюся дружбу с соседками и Джонни, она едва могла заставить себя перекинуться с ними парой рассеянных фраз, и вскоре они оставили ее в покое. Когда началось ее наказание, Мэл была даже этому рада. Филч выдавал ей инструкции и инвентарь, а затем удалялся до конца вечера, оставляя присматривать за ней свою кошку. Мэл два-три часа занималась тем, что раскладывала старый, никому не нужный хлам по коробкам в соответствии с их категориями или очищала от ржавчины огромные цепи, которые раньше использовались для заковывания драконов, а затем отправлялась делать домашнюю работу и в два-три часа ночи без сил заваливалась спать. Таким образом, у нее совсем не оставалось времени на то, чтобы хандрить. С Северусом они виделись редко: он был постоянно занят, разрешая то бунт домашних эльфов на кухне, то многочисленные проблемы, связанные с задержками поставок продуктов, учебного инвентаря, перехваткой почтовых сов. По всеобщему негласному уговору никто не трудился сообщать ему вовремя об имеющихся проблемах, даже несмотря на применяемые Северусом санкции, поэтому он был постоянно в работе. В те редкие моменты, когда им удавалось увидеться, Мэл исподтишка наблюдала за Северусом, подмечая едва заметные изменения в его состоянии. Она видела, что он очень устал, но полагала, что загруженность делами определенно шла ему на пользу. Мыслями он постоянно был в работе – Мэл видела это по его сосредоточенно сдвинутым бровям и отсутствующему взгляду, по деловитой походке и дерганности, появившейся в манерах. Работа стерла с его лица выражение затравленного безразличия, а физическая усталость, вероятно, избавила его от бессонницы, потому что выглядел он гораздо свежее, чем тогда, когда Мэл разговаривала с ним в последний раз, и это внушало ей спокойствие. На исходе недели Северус подошел к Мэл перед занятием ЗОТИ и попросил зайти к нему в кабинет после ужина и прихватить учебники и принадлежности для домашней работы. - Прости, что не сообщил тебе раньше, - сказал он, как только за Мэл затворилась дверь. – Мистер и миссис Руш забрали тело Хейзел и транспортировали его в Америку. Похороны состоятся сегодня. - Забрали только сейчас? – ошеломленно спросила Мэл. - Были проблемы с тем, чтобы безопасно доставить их в Лондон и скрытно перевезти тело. Там полно Пожирателей смерти. Я использовал специальное зелье, чтобы ее тело за это время не начало… претерпевать изменения. «Претерпевать изменения» - от этого выражения Мэл содрогнулась. - Они не передали мне письмо? – с волнением спросила она. Во взгляде Северуса, обращенном на нее, мелькнуло что-то, что Мэл не понравилось. - Я не сказал им о том, что ты была там, - проговорил он после томительной паузы, – и не рассказал, как умерла Хейзел. Они думают, что Пожиратели смерти обнаружили мисс Руш и ее жениха, когда те устроили пикник в поле, и убили их на месте. Мэл оцепенела, непонимающе уставившись на Северуса. - Но…, - она запнулась, – но все было не так, - голос ее звучал сдержанно и приглушенно, но дыхание сбилось от охватившего ее волнения. - Они имеют право знать, как умерла их дочь…. - Мэл, - Северус сделал шаг в ее сторону, но удержал себя от того, чтобы прикоснуться к ней, – представь, что с твоей дочерью произошло все то, что случилось с мисс Руш. Ни один родитель не смог бы этого пережить. Это слишком жестоко. Мэл завертела головой из стороны в сторону. - Но это же ложь. Вы солгали им о том, как она умерла. Они всю оставшуюся жизнь будут жить в заблуждении. И разве они не увидят следы укусов на ее теле? - Я их полностью скрыл, - Северус наблюдал, как Мэл вдруг дернулась с места и сделала несколько медленных, отрывочных шагов по комнате в попытке справиться с чувствами. – Мэл, они думают, что она умерла быстро, мгновенно, без боли. Разве это не лучше, чем знать правду? - Правда всегда лучше лжи, - категорично возразила Мэл. - Кто тебе это сказал? Это всего лишь принцип, который с детства вбивают нам в головы, но иногда ложь – единственное верное решение, - с нажимом проговорил Северус. - Ты хочешь обречь их на жизнь, полную боли от осознания того, как умирала их дочь. Я даже представить себе не могу, каково жить с таким знанием. Мэл остановилась. Смысл слов Северуса медленно доходил до ее разума, и осознание его правоты боролось в нем с укорененными установками. Она вдруг вскинула взгляд на Северуса. - Но вы могли сообщить им, что я была с ней, - пробормотала она. - У них бы возник вопрос: почему она погибла, а ты - нет. Значит, был шанс спастись. И этот вопрос: «почему она, а не ты» преследовал бы их до конца дней, - пояснил Северус. Мэл молчала. Брови ее были сведены к переносице, а мышцы челюсти сжаты так, что под скулами пролегли две отчетливые тени, в глазах, серьезных и суровых, невидяще уставившихся в пол, плясах отблеск свечи. Сейчас она выглядела гораздо старше своих лет. - Ты, возможно, думаешь, что этот вопрос циничен, - предположил Северус. - Нет, - Мэл качнула головой. – Нисколько. Этот вопрос естественен, и вы, наверное, правы… На секунду повисла тяжелая пауза. - А что насчет Итана? – наконец глухо спросила Мэл. - Министерство подстроило все так, будто это была авария. К дороге, куда они подкинули тело, даже выехала магловская полиция. - Я думала, Министерство больше не церемонится с маглами. - Так и есть, но и они пока соблюдают осторожность. Слишком много внезапных и подозрительных смертей посеют среди маглов хаос. По мнению Пожирателей смерти даже стадо овец под воздействием паники представляет собой угрозу. - Хоть в чем-то они проявляют разумность, - устало отозвалась Мэл, а затем подняла задумчивый взгляд на Северуса. – Я ведь так и не сказала вам…, - пробормотала она. – Спасибо. Спасибо за то, что вы взяли на себя все это. И за то, что пришли тогда за мной. Северус лишь покачал головой. - Не стоит благодарить меня, ведь ты оказалась там по моей вине, - тихо сказал он. – Если бы я остановил травлю, ты бы не сбежала… - Нет, - перебив его, горячо возразила Мэл. – Нет, я сглупила. Я не должна была этого делать, я даже не подумала о том, сколько забот принесу вам и профессору Стебель. Это было по-детски, глупо, глупо…, - она обхватила голову руками, словно стремясь закрыться от собственных изобличительных мыслей. - Мэл, - мягко проговорил Северус, - не будем об этом. Все в прошлом, - он удержался от соблазна взять ее за руки, чтобы она перестала себя терзать. Мэл несколько раз медленно кивнула головой, устремив невидящий взгляд в пол. - Я пойду отбывать наказание, пока Филч меня не хватился, - рассеянно пробормотала она. - Я сказал Филчу, что сегодня ты отбываешь наказание со мной, - Северус напряженно наблюдал за тем, как лицо Мэл медленно проясняется. - Значит, вы хотите, чтобы я… – сбивчиво пробормотала она, теребя непослушными пальцами края мантии, - осталась здесь? - Да, хочу, - ответил Северус, не отводя от нее взгляда, затем после паузы добавил: – Можешь позаниматься домашним заданием, пока я работаю. - Хорошо, - Мэл улыбнулась хорошо знакомой Северусу теплой улыбкой, и его охватило чувство глубокого облегчения от осознания того, что, несмотря на все, что с ней произошло, Мэл осталась прежней. Этим вечером, сидя по разные стороны одного рабочего стола, они почти не разговаривали друг с другом: Северус корпел над свитками, а Мэл занималась домашней работой, но тишина их совсем не тяготила. Им было комфортно рядом друг с другом, и оба они испытывали умиротворение и покой – впервые за долгое время. Северус все еще порой задумывался о том, что чем ближе он подпускал к себе Мэл, тем большей опасности подвергал ее жизнь, но у него не находилось сил отказаться от нее. Теперь, после всего, что с ней случилось, Мэл и сама нуждалась в нем, и это значительно все усложняло. Северус отныне не был способен изгнать ее из своих мыслей и, строго говоря, больше этого не хотел. Северус изредка поглядывал на Мэл: изучал черты ее лица под теплым, мерцающим светом свечи, следил за тем, как менялась ее мимика, когда она сосредоточено читала учебник, когда обдумывала прочитанное или рассеянно теребила пальцами кончик пера. Он никогда не позволял себе засматриваться на нее, но сейчас не мог перебороть себя. Эти умные, проницательные глаза, вдумчивое лицо с аккуратными чертами, красивый изгиб тонкой шеи непреодолимо манили его. Напрасно все это время он пытался воспринимать ее, как студентку. В его мыслях, мечтах и фантазиях, она давно уже была женщиной – молодой, привлекательной женщиной, которая безраздельно владела его сердцем, порождая сны: яркие и волнующие, вызывающие жар по всему телу. … В этом году Мэл не стала праздновать свое восемнадцатилетие. Ей было невыносимо думать о том, что она становится старше и через каких-то семь месяцев перерастет Хейзел. С самого утра в ее голове крутились воспоминания о том, как они с Хейзел отмечали свои Дни рождения в те годы, когда Хейзел еще училась в Хогвардсе. В ночь на свое пятнадцатилетие Хейзел удалось тайком провести Мэл в гостиную Когтеврана, где они, забравшись с ногами на подоконник башенного окна, запускали волшебные фонарики в ночное небо. Один из фонариков, улетевший в сторону поля для квиддича, разбился и поджег подвешенные над трибуной знамя факультетов, а вслед за ними вспыхнули и шесты, к которым знамя были прикреплены. К счастью, пламя затухло до того, как добралось до трибуны: шесты были влажными от недавно прошедшего дождя. Мэл и Хейзел хохотали так, что едва не перебудили когтевранцев. Никто так и не узнал о том, кто учинил эту выходку, и она осталась безнаказанной. Даже теперь, смешанное с болью, это воспоминание вызывало у Мэл улыбку. На обеде, когда совы разносили почту, Мэл совсем не ожидала получить подарки, но неожиданно две птицы почти одновременно уронили ей на колени небольшой сверток и тонкий конверт из плотной бумаги. Повертев сверток в руках, Мэл обнаружила прикрепленную к нему чуть отсыревшую карточку с подписью аккуратным подчерком: «Для Мэл Донован от семьи Руш». У Мэл задрожали руки, и буквы поплыли перед глазами. Даже не взглянув на конверт, который принесла другая сова, Мэл наскоро запихнула почту в карман мантии и поспешно отправила в рот несколько ложек супа, почти не чувствуя его вкуса. Она решилась вскрыть сверток только вечером, когда осталась в гостиной одна. В нем оказалось немного сладостей и маленький фотоальбом с обклеенной голограммными картинками обложкой. Хейзел полюбила такие наклейки на третьем курсе, когда Мэл получила их в подарок от своего отца и поделилась с нею несколькими упаковками. Хейзел все пыталась понять, как маглы без помощи магии создают картинки, на которых меняется изображение в зависимости от угла наклона. С тех пор все ее учебники были обклеены этими наклейками, и, даже повзрослев, Хейзел не утратила к ним особой любви. Открыв альбом, Мэл почувствовала, как к горлу подступает ком. На каждой странице были вклеены фотографии, сделанные Хейзел в Хогвардсе, на многих из них на Мэл смотрело собственное улыбающееся лицо. Вот Хейзел в синей спортивной форме и с метлой в руках после матча по квиддичу, Мэл подает ей полотенце, и Хейзел чертыхается, пытаясь оттереть с лица грязь. А на другой фотографии Мэл и Хейзел на рождественском ужине в доме семьи Руш - пьют тыквенный сок и рассматривают подарки, даже не замечая, как их фотографируют. На следующей фотографии одна только Мэл – хохочет, демонстрируя на камеру свое неудавшееся зелье, желтой пеной застилающее пол и стены. Были на фотографиях и другие друзья Хейзел: ее соседки по комнате, команда Когтеврана по квиддичу, парень со старшего курса, с которым она ходила на свидание. Между страницами в середине альбома был вложен сложенный надвое лист бумаги. Мэл аккуратно развернула его непослушными пальцами и напряженно вгляделась в текст. «Дорогая Мэл. Несмотря на то, что мы едва можем дышать от настигнувшего нас горя, мы все же не могли не прислать тебе это письмо. Хейзел больше нет с нами. Прости за то, что сообщаем тебе эту новость перед твоим Днем рождения. Я знаю, что это несправедливо по отношению к тебе. Наверное, стоило просто поздравить тебя в этом письме, а о Хейзел сообщить позже. Винсент настаивал, чтобы я сделала именно так, но я так и не смогла подписать поздравительную открытку. Она ведь была твоей подругой, и ты имеешь право знать, что с ней случилось. Ее убили Пожиратели смерти. Больше я ничего не напишу. Я подумала, что Хейзел бы хотела, чтобы этот альбом с фотографиями был у тебя. Пожалуйста, ничего не отвечай на это письмо. Мы сменили адрес и не сможем получить твой ответ. Мы с Винсентом просим тебя быть осторожной. Не забывай о нас и о Хейзел – она очень тебя ценила. Я все же надеюсь, что сова как обычно задержится, и ты получишь это письмо после твоего Дня рождения. Мы действительно не хотим испортить твой праздник. С любовью, Моника и Винсент Руш» Мэл сложила письмо и упрятала его обратно между страницами альбома, затем запаковала альбом обратно в обертку и отложила в сторону - так, чтобы его не видеть. Она не была уверена, что когда-нибудь сможет вновь к нему притронуться, также, как и к сладостям, которые прислали ей в подарок мистер и миссис Руш. Ее душило чувство вины от смутной мысли о том, что она не заслужила такого участия с их стороны. Она, а не Северус, должна была сообщить им о смерти Хейзел. Но она струсила и с чувством облегчения сложила с себя эту ответственность. Северус был прав в том, что не раскрыл им всех обстоятельств гибели Хейзел. Если бы Мэл написала им письмо, то не смогла бы так изощренно солгать, как это сделал он, но, может быть, она бы облегчила им боль, если бы сообщила, что Хейзел в ту ночь была не одна, что Мэл была рядом с ней. Мэл понимала, что никогда больше не сможет заставить себя посмотреть в глаза мистеру и миссис Руш. Ведь это она, а не Сивый или кто-либо еще, направила в грудь Хейзел волшебную палочку и произнесла заклинание. Что бы не побудило ее это сделать, какими бы не были ее намерения, правда состояла в том, что дементор забрал у Хейзел душу, а Мэл убила ее тело. И ей предстояло с этим жить. Чтобы вытряхнуть тяжелые мысли из головы, Мэл резко вскочила и прошлась по комнате. Сделав несколько шагов, она оглянулась на слабый шелест, прозвучавший у нее за спиной. Из кармана мантии выпал конверт – второе письмо, которое она получила на обеде и про которое совершенно забыла. Подняв письмо, Мэл внимательно осмотрела конверт. Он был пуст: ни адресанта, ни адресата, ни иных идентифицирующих надписей. Мэл попыталась его вскрыть, но только она прикоснулась к заклеенному краю, как пальцы будто обожгло огнем. Мэл вскрикнула и выронила конверт из рук. На бумаге вдруг начали проступать маленькие красноватые пятна, состоящие из линий, заворачивающихся вокруг друг друга спиралью. Мэл аккуратно присела на пол и склонилась над конвертом. Проступившие пятна были похожи на отпечатки пальцев, оставленных ею на месте заклеенного края. У них были неровные, полустертые края. Спустя несколько секунд пятна начали блекнуть, а вскоре и вовсе исчезли, и перед Мэл снова лежал абсолютно пустой белый конверт. Мэл аккуратно подняла конверт в руки. В голову закралась догадка: вероятно, чтобы его вскрыть, необходимо оставить на заклеенном крае более отчетливый отпечаток пальцев, позволяющий идентифицировать его владельца. Она приложила большой палец к краю конверта и плотно придавила его к бумаге. Вновь почувствовав сильное жжение, Мэл прикусила губу, но стерпела боль, и спустя секунду жжение исчезло, а конверт вдруг вспыхнул голубым пламенем у нее в руках и испарился в воздухе, оставив после себя маленькую, плотную картонку, на которой небрежным почерком с подтеками чернил было выведено несколько предложений следующего содержания: «Дорогой друг! С целью безопасности не буду называть никаких имен, хотя уверен, что моя защитная магия сработала, как надо. Уповаем на твое доверие, хотя в большей степени – на твое любопытство, посему будем ждать тебя в эту субботу в три часа дня в таверне «Три метлы». Надеюсь, у тебя получится выбраться. Твои верные друзья». Стиль письма был очень похож на мистера Хайенга, и Мэл вдруг охватило радостное возбуждение вперемешку с острым волнением. Если Клемент и Доменика Хайенг действительно решились посетить Хогсмид, то они, безусловно, заслужили звание самых безрассудных людей на этой планете. Студентам Хогвардса было строго запрещено посещать Хогсмид в этом году. Деревня кишела Пожирателями смерти, которым была дана инструкция отслеживать волшебные каналы передвижений на случай, если появится Поттер. Знали ли об этом Хайенги? Мэл не могла уснуть до самого утра, размышляя о том, как ей добраться до Хогсмида и как посетить бар незамеченной. Ее терзали страхи и сомнения. Перед глазами мелькали образы Клемента и Доменики в окружении Пожирателей смерти. Что если их письмо до того, как оно попало в руки Мэл, уже вскрывали, обойдя защитное заклинание? Что если их заманивают в ловушку? Мэл понимала, что такое вряд ли возможно, учитывая и то, что Клемент и Доменика Хайенг считались мертвыми, и то, что письмо было защищено не только волшебством, но и отсутствием имен и подписей, но на душе у нее все равно было неспокойно. Тревожные мысли не покинули ее с наступлением следующего дня. Она была рассеянна и невнимательна, на занятиях не могла сосредоточиться и постоянно размышляла о том, как же ей посетить Хогсмид и при этом не навлечь на себя неприятностей. На ужине Мэл неожиданно выловил Северус и попросил явиться к нему в кабинет. После этой просьбы все мысли и тревоги, терзавшие ее весь день, уступили место волнующему чувству предвкушения новой встречи. Все, что Мэл надумала себе, все диагнозы, которыми наделила себя во время путешествия по Лондону – все это обратилось в прах. Недостаточно было обозначить симптомы своей влюбленности умными терминами: «дефицит родительского внимания», «проецирование образа отца на объект любви», «потребность в защите взрослого человека». Все это были лишь слова, которые не доходили до сердца Мэл. Она была влюблена – нет, не просто влюблена - она любила, и источник этой любви, ее рациональное обоснование больше не имели для нее никакого значения. - Мэл, что случилось? – спросил Северус, едва она переступила порог его кабинета. Мэл растерялась. - О чем это вы? – недоуменно спросила она. - Ты снова ведешь себя так, будто что-то задумала: ходишь задумчивая и рассеянная, не глядишь себе под ноги, - Северус выглядел озабоченным: его глубокие, проницательные глаза внимательно всматривались в лицо Мэл, и между бровей прорезалась напряженная морщинка. - Не берусь судить, но, по-моему, это мое естественное состояние, - с улыбкой ответила Мэл, небрежно пожимая плечами. - Мэл, я достаточно хорошо тебя знаю, чтобы понимать, что с недавних пор тебя что-то коробит, - Северус скрестил руки на груди. Мэл со вздохом опустилась на стул около рабочего стола. Северус, проследив за ней взглядом, последовал к противоположному концу стола и неподвижно застыл, уперев ладони в его поверхность и склонившись к Мэл. Мягкий свет, источаемый свечами, отбрасывал на его лицо густые тени, очерчивая тонкую спинку носа, острые скулы и ложбинку морщины на переносице. Мэл отчаянно хотелось дотронуться до него, но она застыла, не в силах сдвинуться с места. - Я бы хотела вам все рассказать, но не могу, - приглушенным голосом произнесла она. – Это не моя тайна. - Мэл, - он произнес ее имя таким голосом, что в груди у Мэл что-то сладко заныло. – Что бы тебя не тревожило, я не позволю тебе больше скрывать это от меня. В прошлый раз ты чуть было не погибла. Если я как-то могу помочь тебе, скажи мне об этом. Борясь с сомнениями, Мэл задумчиво пожевала нижнюю губу. - Вчера я получила зашифрованное письмо от своих друзей, - наконец проговорила она. - Они хотят встретиться со мной в эту субботу в «Трех метлах» в три часа дня. Проблема не только в том, что студентам запрещено посещать деревню, но и в том, что мои друзья считаются погибшими и не должны попасться Пожирателям смерти. Я беспокоюсь, что они не совсем понимают всю опасность этой встречи. Северус немного помолчал, размышляя. - У тебя сохранилось письмо? – спросил он. - Нет, я его уничтожила. - Почему? Там имелись идентифицирующие надписи? - Нет, ни одной. Я сожгла его на всякий случай. - Как ты поняла, что письмо от твоих друзей? - Я… - Мэл запнулась. – Мне так показалось по стилю письма. - По стилю письма, - Северус скептически приподнял бровь. Он делал также, когда на занятиях зельеварением или ЗОТИ получал от Мэл сомнительный ответ на свой вопрос. И сейчас этот жест заставил Мэл улыбнуться. – Ты же понимаешь, что это может оказаться ловушкой. И что это за друзья, считающиеся погибшими? Я их знаю? - Я не могу вам рассказать. Это не моя тайна, - пробормотала Мэл. – Чем больше людей знают об этом, тем больше опасность, что все раскроется. Северус с досадой качнул головой. - Мэл, неужели ты думаешь, что я способен выдать кому-то доверенную тебе тайну? – с упреком в голосе спросил он, напряженно вглядываясь в Мэл. – Я сам вот уже несколько лет храню такое количество тайн, что хватило бы на всех обитателей Хогвардса. - Я знаю, что вы никому ничего не расскажете. Просто я боюсь. Я теперь всегда боюсь, что кто-то из моих близких пострадает, - с жаром проговорила Мэл. - Я боялась за моих друзей, когда оставила их и уехала в Хогвардс, боялась за Хейзел, поэтому оставалась рядом с ней, хотя собиралась покинуть Лондон, боюсь за… вас, - последние слова она произнесла едва слышно. – И мне страшно, что мои действия кому-то навредят. Северус чуть подался вперед. - Я обещаю тебе, что все, что ты скажешь в этих стенах, останется между нами, - сказал он. Голос его звучал серьезно и доверительно, но глаза смотрели на Мэл с каким-то едва сдерживаемым порывом. Повинуясь внезапному желанию, Мэл поднялась с места и, обогнув стол, подошла к Северусу. - Я хочу, чтобы вы увидели все своими глазами, - произнесла она, неотрывно глядя на него. – Если вы не против. - Хорошо, - он медленно кивнул. – Тогда ты должна ослабить свою защиту. Мэл улыбнулась: - Я постараюсь. Северус зачем-то прикрыл глаза, сжал в руке теплое древко волшебной палочки и шепнул про себя заклинание. Как давно он не проникал в сознание Мэл. И как давно оно не было столь же открытым и мягким для него, каким было сейчас. Он чувствовал тепло, исходящее от эмоций Мэл, которые она испытывала в эту самую минуту, чувствовал, как это тепло обволакивает его, доверчиво позволяя проникнуть в любые воспоминания, которые он посчитает нужными, но при этом мягко направляя его туда, куда было необходимо. Промелькнули вереницей солнечные дни, проведенные в доме семьи Хайенг, морское побережье, блики света на деревянном полу в спальне на верхнем этаже дома. Улыбчивое лицо мистера Хайенга, его громкий, энергичный голос, и подвижная, маленькая миссис Хайенг, зажимавшая между губ самокрутку. Непоседливые дети, ласковая, взъерошенная кошка. Утренние разговоры за чашкой кофе, игры в мяч в саду, стрижка газона и уборка листьев. Вот Мэл под хохот малышни гоняется за садовыми гномами в попытке их прогнать, а вот она нежится на пляже, лениво попивая сок, выставив голые ноги под лучи солнца и зарыв в песок ступни. Пролистывая воспоминания калейдоскопом, Северус сам не заметил, как замер на этом моменте. Он ощупал взглядом чуть подернутую загаром, переливающуюся на солнце кожу Мэл, ее стройные ноги и изгиб бедер. Спохватиться его заставило только проникшее в сознание волнующее чувство смущения вперемежку с жаром, охватившем все тело. Северус и сам не понял, принадлежали ли эти эмоции Мэл или ему самому, но поспешно пролистнул этот образ, захлопнув его створки с такой резкостью, что едва не вылетел из сознания Мэл. Перед его взором пошатнулись и поспешно промелькнули знакомые улочки Косого переулка, а затем вдруг возникло испуганное лицо миссис Хайенг, застывшей перед входной дверью. Воспоминания о том дне Северус просмотрел от начала и до конца внимательно, заостряя внимание на каждой мелочи. Когда он добрался до того момента, когда Мэл применила «Круциатус» к одному из нападавших, он почувствовал, как ее охватывает смятение. На следующем запрещенном заклятии чувство дискомфорта с ее стороны усилилось. Мэл будто боялась того, как Северус отреагирует на увиденное. Последующие сутки он пролистал вскользь и завершил действие заклинания на том моменте, где Мэл попрощалась с Янисом и детьми. Когда Северус открыл глаза и увидел перед собой чуть побледневшее лицо Мэл, ее блестящие, выжидательно наблюдавшие за ним глаза, он едва удержался, чтобы не обхватить руками ее лицо и не притянуть к себе. Вместо этого его руки беспомощно обвисли вдоль тела, словно не принадлежа ему. - Мэл, ты правда думала, что я – Пожиратель смерти, убийца и предатель – буду тебя осуждать? – мягко спросил он. Губы Мэл тронула лукавая улыбка. - Нет, вообще-то я рассчитывала, что вы восхититесь моими талантами в области темных искусств, - заметно расслабившись, в шутливой манере ответила она. - Что ж, я действительно в восхищении, - Северус хитро прищурился. – Как много еще я о вас не знаю, мисс Донован? - О, теперь вы знаете обо мне все. К моему полному портрету не хватало только занимательного факта о том, что я пуляюсь запрещенными заклятиями направо и налево, - весело произнесла Мэл. - Сколько же волшебников ходит по вашим «Империусом»? – с мягкой издевкой спросил Северус. – Пол дюжины министерских клерков? Еще немного и можно собрать целую команду по квиддичу. Мэл рассмеялась: - Да уж, команда зомбированных клерков: мы будем собирать призы зрительских симпатий, с разлета врезаясь в стены. - Уверен, что вы, мисс Донован, легко отвлечете внимание судей от этого зрелища, устроив поджог какой-нибудь близлежащей пристройки. - Пара десятков новых жертв, задохнувшихся в дыму – это как раз то, что нужно для закрепления моего новоприобретенного имиджа. - Ну, даже при этом условии добиться славы, равной моей, вам не светит. - Отнюдь, нужно всего лишь замочить какого-нибудь великого волшебника. - На вашу беду таких почти не осталось. - Это безусловно прискорбно. Как и то, что вы снова называете меня «мисс Донован», - Мэл сама не заметила, как приблизилась к Северусу на шаг. Теперь их разделяло всего несколько дюймов. - Исключительно по причине моего резко возросшего уважения к вашей персоне, - приглушенно ответил Северус, переводя завороженный взгляд с ее глаз на губы и обратно. Внутри него волной поднимался жар. - Ну надо же, - почти шепотом отозвалась Мэл, - моя усердная работа на ваших занятиях во все предыдущие годы не удостоилась ни единой похвалы, зато парочка удачно примененных запрещенных заклятий немедленно завоевала ваше глубокое уважение. Теперь мне стало понятно, что тропа к вашему сердцу устлана зомбированными клерками. Северус усмехнулся. - А чем же устлана тропа к вашему сердцу… мисс Донован? – выдержав паузу, глухо спросил он. Мэл не ответила, жадно всматриваясь в его лицо и едва владея собственным дыханием. Деревянный фитиль одной из свеч вдруг, прогорев, издал громкий треск, развеивая наваждение. Северус и Мэл, вздрогнув, одновременно отшатнулись друг от друга. Не в силах справиться со смущением, Мэл неловко прислонила руку к горящему лицу, опустив глаза в пол. - Что ж, - сдавленно пробормотал Северус, отворачиваясь от нее, - а теперь давай подумаем, как встретиться с твоими друзьями. … Суббота выдалась ослепительно солнечной и морозной. В коридорах школы почти никого не было: студенты готовились к отъезду на рождественские каникулы. За полчаса до назначенной встречи Мэл тепло оделась, накинула на голову шарф и выскользнула из замка. Она последовала до дальней аллеи, на которую открывался вид только из западной части замка. За сенью ветвистых ив аллея была надежно укрыта от глаз любопытных обывателей. Прежде чем сесть на скамью, Мэл очистила ее варежкой от снега и, почувствовав сквозь плотную ткань ледяную поверхность металла, искренне понадеялась, что ждать ей придется недолго. Через несколько томительных минут, не в силах сдерживать своего волнения, она поднялась и стала мерить аллею шагами. Зимой, в морозные дни обитатели замка предпочитали гулять по менее открытым холодным ветрам местам, поэтому все скамьи и дорожки были покрыты слоем нетронутого снега. Через пятнадцать минут на дальнем конце аллеи показалось три едва различимых фигуры. По мере их приближения Мэл узнала в одной из них Северуса, и ее охватило волнительное возбуждение. Подойдя к скамье, Мэл порывисто села и постаралась взять себя в руки. Ей все еще до конца не верилось, что план Северуса сработал. Как бы Мэл не протестовала, Северус отказался отпускать ее в Хогсмид, аргументируя свое решение тем, что в деревне было слишком опасно. Он настоял на том, что сам приведет Клемента и Доменику Хайенг на территорию Хогвардса. Мэл предварительно набросала записку для своих друзей, добавив в нее несколько пространных слов о прежних днях, которые они провели вместе, дабы убедить Клемента и Доменику в том, что записка была написана ее собственной рукой. В записке она также попросила их довериться указаниям человека, выглядящего как Северус Снейп, но на деле являющегося ее школьным другом под оборотным зельем. Единственной нерешенной проблемой в этом плане оставалось то, что Клемент и Доменика наверняка сами будут скрываться под оборотным зельем, и Северус едва ли сможет их узнать, чтобы передать им записку от Мэл. Но Мэл была почти уверена, что ее друзья используют какую-нибудь наводку, чтобы она сумела их найти, поэтому Мэл показала Северусу все воспоминания о быте семьи Хайенг, которые уцелели в ее памяти: яркий китайский фонарик, висевший у них в гостиной и совершенно не вписывавшийся в стиль итальянской виллы, сырные вафли, которые Доменика часто готовила на завтрак, привычку Клемента облизывать губы, когда он размышлял. Показала, как небрежно, отточенными за многие годы движениями миссис Хайенг закручивала самокрутку, смачивая края бумаги слюной, и самокрутка получалась у нее тонкая и длинная, как дамская сигарета. И вот, план сработал. Двое незнакомцев: приземистая светловолосая женщина в длинном пальто и низкорослый, полноватый мужчина со знакомой энергичной походкой приближались к ней. Сначала они подозрительно озирались по сторонам, словно в ожидании западни, но, распознав вдалеке Мэл, заметно расслабились и ускорили шаг. Северус не стал подходить слишком близко, лишь кивнул напоследок Мэл и ушел с аллеи в сторону замка. Мэл знала, что он будет находиться неподалеку – следить, чтобы все прошло хорошо. Он выделил им на встречу двадцать минут и по прошествии этого времени обещал вернуться, чтобы проводить ее друзей обратно в Хогсмид и проконтролировать, что они благополучно трансгрессировали. - Мэл! Как же давно мы тебя не видели! Кажется, сто лет прошло, - незнакомый толстячок с радостной улыбкой приблизился к Мэл и, едва она только привстала со скамьи, заключил ее в крепкие объятия. Этот мужчина не походил на мистера Хайенга ни внешностью, ни голосом, но тембр, жесты, мимика – все выдавало в нем бывшего опекуна Мэл. - Ты сильно повзрослела за эти полгода, - заметила приземистая женщина тонким, высоким голосом, заставив Мэл улыбнуться: настолько блеклая, расплывчатая внешность хозяйки тела и этот голос шли вразрез с явно проступающими резкими манерами Доменики Хайенг. - Вы не представляете, как я рада вас видеть! – радостно воскликнула Мэл, и мистер Хайенг энергично похлопал ее по плечу, от чего она едва не утратила равновесие. Доменика повернулась в ту сторону, куда ушел Северус, и нахмурилась. - Этот твой школьный друг очень рискует, используя образ Снейпа. Но справляется он отлично: взгляд и мимика точь-в-точь как у этого мерзавца, - с невольным уважением в голосе признала она. - Да-да, я так сразу и сказал Доменике, когда прочитал записку. Ведет он себя безукоризненно! - с воодушевлением поддакнул Клемент. - Разве вы знакомы со Снейпом? – с удивлением спросила Мэл. Доменика резко качнула головой: - Нет, но мы не раз видели его лицо в газетах. Мэл поспешила расспросить мистера и миссис Хайенг о том, что случилось с ними за прошедшие шесть месяцев. Как оказалось, вся семья Хайенг, включая Яниса, Джона и Карлу, почти сразу после побега перебралась в Норвегию и теперь скрывалась там. В Англию Клемент и Доменика приехали исключительно для того, чтобы убедиться, что с Мэл все в порядке, ведь, благодаря верным друзьям Клемента в Министерстве, Хайенгам была известна новость о побеге Мэл из Хогвардса. Мэл пришлось уклончиво, упуская детали, поведать друзьям о своих скитаниях, а затем добрых десять минут отбиваться от уговоров уехать вместе с ними в Норвегию. Когда время их встречи начинало подходить к концу, не добившись от Мэл согласия, Клемент вручил ей на прощание подарок на День рождения – маленький, нежно-сиреневый росток в глиняном горшочке. - Если посадишь его сегодня, то к сочельнику он уже даст первые листья. Это Беламония. Завари ее листья вместе с чаем, и она избавит тебя от всех тревог и забот на несколько часов. Она дарит невероятное чувство расслабления и покоя, - пояснил Клемент. - Если что, это не наркотик, - уточнила Доменика, – но слишком увлекаться им не стоит. - Это же очень редкое растение! – изумилась Мэл, аккуратно принимая в руки горшок и разглядывая хрупкий стебель и пробивающиеся из него полупрозрачные листья. - Да, редкое, но в Норвегии добыть его проще, чем здесь, - отозвался Клемент. – К тому же, в Великобритании его оборот частично ограничивается на законодательном уровне. Мэл оторвала взор от ростка и с удивлением взглянула на мистера Хайенга. - Почему? Он ведь не вызывает зависимости. - Физической – нет, но люди привязываются к нему психоэмоционально, выпадают из реального мира, а потом не желают в него возвращаться. - Но с тобой этого не случится, - вмешалась Доменика, доверительно положив руку на плечо Мэл. – Во-первых, потому что ты очень разумная, а, во-вторых, листья сохраняют свои свойства только в первое цветение, и размножить Беламонию практически невозможно. - Это очень ценный подарок, спасибо! – горячо поблагодарила Мэл, прижимая к себе горшок с растением. - Это тебе спасибо, наша милая Мэл, - Доменика вдруг заключила ее в крепкие объятия. – Ты ведь нас всех спасла. Янис нам все рассказал, - ее голос звучал приглушенно, словно от едва сдерживаемых эмоций. – Ты не представляешь, как мы благодарны тебе за то, что ты не оставила нас и детей. - Как же я могла вас оставить… – дрогнувшим голосом произнесла растроганная Мэл. Клемент подошел к ним сзади и сгреб их обеих в крепкие объятия, от которых у Мэл выбило из груди воздух. - Ох, Мэл, ты должна знать, что двери нашего дома всегда будут для тебя открыты. Ты стала нам, как родная, - сдавленно проговорил он. За спиной Доменики сквозь голые ветви Мэл заметила Северуса, выжидательно замершего в некотором отдалении от них. Их время подошло к концу. - Ты точно не хочешь поехать с нами? Там куда безопаснее, и тебе нет смысла заканчивать здесь свое образование, - предпринял последнюю попытку уговорить Мэл Клемент, когда они наконец разомкнули объятия. - Я не могу, - покачала головой Мэл. – Мне нужно быть здесь, - взгляд ее обратился на Северуса, и Доменика, проследив за ним, понимающе улыбнулась. - Твой друг мог бы поехать с нами, мы бы нашли ему угол, - предложила она. - Он пока не может уехать, - усмехнувшись своим мыслям, ответила Мэл. - Что ж, в таком случае, помни адрес, который мы тебе назвали, но ни за что нигде его не записывай. Поняла? - Конечно. - Мы будем ждать от тебя письма, - Клемент взял Мэл за свободную руку и горячо пожал ее. Они еще раз обнялись на прощание, и мистер и миссис Хайенг направились к Северусу. - Ну до чего же ты похож на Снейпа, парень! – воскликнул мистер Хайенг, с размаху хлопнув Северуса по плечу. – Даже мимика точь-в-точь как у этого мерзавца: как будто кислой капусты в рот набрал! Мэл прыснула, наблюдая, как на лице Северуса попеременно отображается недоумение и досада. Она не слышала, что Северус ответил ему, но Клемент и Доменика вдруг рассмеялись. На сердце у Мэл волнами разлилось тепло. Она проводила взглядом их удаляющиеся фигуры, пока они не скрылись за поворотом аллеи. … К Рождеству замок совсем опустел. Если раньше всегда оставалось несколько студентов, предпочитавших проводить рождественские каникулы в Хогвардсе, то в этом году все, кто имел возможность уехать – пусть даже в семьи друзей - уехали, и коридоры замка были необычайно безлюдны. Мэл впервые проводила рождественские каникулы в Хогвардсе. В этот раз Большой зал остался совсем без украшений, и даже свет, пробивающийся сквозь его высокие окна, казался унылым, призрачно-серым, лишенным жизни. Но Мэл ничего не могло испортить настроения. Мадам Стебель уехала, оставив на Мэл школьные теплицы, а взамен разрешив пользоваться всеми своими инструментами и удобрениями, чтобы ухаживать за ее Беламонией. И хотя Мэл никогда не была хорошим садоводом, ей начинало нравиться проводить все свободное время в теплицах: в них было много тепла и света, и никогда никто не заглядывал, разве только иногда залетали птицы, привлеченные сладкими ароматами цветов. Для Беламонии подошла одна из самых холодных теплиц, в которой всегда поддерживалась умеренная влажность и не больше двадцати градусов тепла. Мэл пересадила свою Беламонию в большой, просторный горшок и подсыпала удобрение в соответствии с инструкциями книги по уходу за магическими растениями. В книге также было сказано, что хотя корни Беламонии и предпочитали тепло и влагу, но, пока листья маленькие, по ночам их нужно было обдувать воздухом, чтобы на них не появлялся влажный осадок, быстро приводящий к гниению. Как только листья разбухнут и наберутся силы, в данной операции больше не будет нужды. Две ночи перед сочельником Мэл приходила по ночам в теплицу и заклинанием обдувала листья Беламонии. Пока они оставались сухими, она ухаживала за другими растениями мадам Стебель, а затем снова и снова возвращалась к Беламонии, убирая вновь собравшийся осадок. Беламония была благодарным растением и при правильном уходе очень быстро росла. За двое суток ее сиреневые листья выросли почти в три раза и покрылись желтыми, похожими на разводы акварели пятнами. Чтобы скрыть свое пребывание по ночам в теплицах от Филча, Мэл накладывала на них «туманящие» чары, заволакивающие стеклянные стены теплиц плотной дымкой, отчего снаружи они выглядели запотевшими. Одной ночью Филч, что-то заподозрив, едва не поймал Мэл, но она успела наложить на себя дезиллюминиционные чары. За это время Мэл почти не виделась с Северусом. Лишь единожды ей удалось поймать его в коридоре, чтобы вскользь поблагодарить за помощь. Северус лишь прохладно кивнул ей в ответ, не изменяя своему принципу проявлять осторожность в коридорах школы даже тогда, когда в замке почти никого не оставалось. Помимо ухода за растениями, Мэл готовила для Северуса рождественский подарок – «сонное» зелье, позволяющее погрузиться в крепкий, здоровый сон без сновидений, восстанавливающее эмоциональное и физическое состояние благотворным воздействием на нервную систему волшебника. Оно готовилось быстро, большинство ингредиентов были доступны и имелись у Мэл в закромах, но главный его секрет заключался в нескольких молодых листиках Беламонии и талой воде, настоянной на солнце под определенным углом. Ради этого Мэл почти весь день накануне сочельника пришлось провести на улице, ведь угол наклона солнечных лучей не должен был меняться ни на дюйм. К вечеру сочельника зелье было готово. Мэл сварила его прямо в теплице, так как листья Беламонии нужно было добавлять в зелье сразу же после отделения от стебля, иначе они теряли свои свойства. После того, как три хрупких, пятнистых листа коснулись поверхности зелья, прозрачная жидкость в котле приобрела нежно-фиалковый цвет и наполнила помещение едва заметным, ненавязчивым запахом ночной свежести – тем самым ароматом, под который так хорошо спится. Мэл перелила зелье в маленькую, тщательно простерилизованную склянку без единого пятнышка. Мысль о том, что Северус непременно будет придирчиво рассматривать склянку под лучами лампы, как он поступал со всяким зельем, попадающим ему в руки, вызывала у Мэл улыбку. Она закупорила зелье пробкой, перевязала его нарядным шнурком, подписала открытку и отправилась в Совятню, чтобы отправить свой подарок тому, кому он предназначался. Мэл бы хотелось вручить подарок лично, но она не была уверена, что в такое позднее время было уместно стучаться к Северусу в кабинет, а завтра она едва ли сумеет его застать: в Большом зале на каникулах он почти не появлялся, и многочисленные повседневные дела не позволяли ему проводить время в своем кабинете. На открытке она написала всего несколько слов: «Напиток для крепкого сна. С Рождеством! Мэл». Отправив подарок, Мэл, несмотря на то, что последние сутки спала едва ли не пару часов, вернулась в теплицу: необходимо было подвязать некоторые растения, да и листья Беламонии были еще слишком слабы, чтобы оставлять их без присмотра. Замок постепенно погружался в сон: вдалеке мерцали и гасли немногочисленные огни. В теплице было тепло и влажно, сладко пахло чем-то цветущем. Две маленькие лампадки заливали помещение мягким светом. Покончив на время с делами, Мэл устало опустилась на пол, прислонившись спиной к серванту, и прикрыла глаза: можно было отдохнуть пару часов, пока листья Беламонии вновь не покроются осадком. Она уже почти заснула, когда знакомый голос вывел ее из дремы: - Так и думал, что найду тебя тут. Скрипнула дверь, и полумрак разбавил тусклый свет на конце волшебной палочки. Мэл зажмурилась в борьбе с расплывающимися перед глазами, словно блинчики на воде, кругами. Когда ей вновь удалось сфокусировать зрение, она увидела перед собой Северуса. Он был одет в простые брюки и рубашку и в руке сжимал фиалковую склянку, перевязанную шнурком – подарок Мэл. - Откуда вы узнали, что я здесь? – спросила Мэл, подбираясь спиной вверх и подтягивая к себе колени. Северус подошел к ней и присел рядом, прислонившись спиной к серванту и вытянув вперед ноги. - Я ведь директор школы, от меня ничего не укроешь, - с лукавой улыбкой протянул он, перебирая пальцами пузырек с зельем. - А если серьезно? - Если серьезно, то профессор Стебель предупреждала меня о том, что ты в ее отсутствие будешь заниматься теплицами. И я знал, что последнее время ты проводишь здесь много времени, ухаживая за каким-то новым растением, подаренным тебе Доминикой и Клементом Хайенг. Судя по тому, что ты подарила мне «сонное» зелье, это Беламония. Я прав? - Да, от вас действительно ничего не укроешь, - усмехнулась Мэл. От близости Северуса по ее телу разливалось тепло. Она расслабилась и теперь глядела перед собой на проступающие через стеклянные стены теплицы темные очертания башен замка. - Чем обязан такому выбору подарка? Полагаешь, что я плохо сплю? – спросил он, повернувшись к ней. - Полагаю, что вы могли бы не нести зелье в руках, когда можно было спрятать его в ваши мешки под глазами, - с мягкой иронией отозвалась Мэл. Северус улыбнулся. - Спасибо за этот подарок, - с теплом проговорил он, обводя взглядом ее лицо. - Это действительно то, что мне нужно. Оно получилось отличным, хотя для лучшей чистоты тебе следовало добавить два листа Беламонии вместо трех. - Так и думала, что вы найдете, к чему придраться, - весело заметила Мэл, кинув на него короткий взгляд. - Ты считаешь меня занудой? – с улыбкой поинтересовался Северус. - Скорее перфекционистом. Но мне это нравится, - Мэл скользнула взглядом по его губам и тут же заставила себя отвернуться. - Давно хотел спросить у тебя, но все забывал. Что ты стащила из кабинета у Дамблдора перед тем, как покинуть школу? – спросил Северус. - Из кабинета Дамблдора? – с недоумением уточнила Мэл. - Окно в кабинете было пробито, но ничего ценного не пропало. Я подумал, что это твоя проделка. - Ах да…, - Мэл смущенно захихикала, - я призвала бутылку огневиски. Честно говоря, не думала, что ближайшим местом, в котором она обнаружится, будет кабинет Дамблдора. Плечи Северуса затряслись от беззвучного смеха. - Да вы бунтарка, мисс Донован, - поддел ее он. - Самая настоящая, - согласилась Мэл, - если не считать того факта, что я перебрала в тот же вечер, и меня все утро тошнило. - А ты думала, бунтарям легко живется? Они пожинают последствия социального отвержения и алкогольного опьянения с незавидной регулярностью. Они еще немного посмеялись, расслабленные и разморенные теплом теплицы. Северус вдруг подумал, что никогда еще не проводил Рождественскую ночь так хорошо. - Вообще-то, у меня тоже есть рождественский подарок для тебя, - сказал он, потянувшись к своему карману. - Правда? – удивленно спросила Мэл, заставив Северуса усмехнуться. - Конечно. Почему ты так этому удивляешься? - Северус вынул из кармана брюк небольшой сверток, завернутый в пергаментную бумагу, и протянул Мэл. Мэл осторожно придвинулась к нему ближе - так, что их плечи почти соприкоснулись друг с другом, и приняла из его рук сверток. Еще до того, как она развернула бумагу, ей стало понятно, что это книга. Аккуратно, стараясь не порвать, она развернула тонкую, как рисовая бумага, обертку. Увидев название книги, Мэл радостно вскрикнула: - «Мартин Иден»! Спасибо! Я обожала эту книгу, - она повернулась к Северусу и лукаво улыбнулась. – Кстати, если уж мы взяли в привычку придираться к подаркам друг друга, то я читала всего Джека Лондона. - Я знаю, но я как-то увидел в твоих воспоминаниях, что эта книга пропала из вашей семейной библиотеки, и ты переживала по этому поводу, - с улыбкой ответил Северус. – Кстати, это одно из первых изданий. - Это чудесно! – Мэл растрогано прижала книгу к груди и посмотрела на Северуса с плохо скрываемой нежностью. – Спасибо… Северус только скромно кивнул, не отводя от нее теплого взгляда. - Вы слишком многое знаете обо мне благодаря нашим занятиям окклюменцией. Меня это беспокоит, - полушутливо-полусерьезно заметила Мэл, пряча свой подарок в сумку. - Почему? Разве это так плохо? – с недоумением спросил Северус. - Нет, но мне не нравится, что я почти ничего не знаю о вас, кроме тех крупиц, которыми вы сами пожелали со мной поделиться. По-моему, это нечестно. - Что ж, достигнешь большего мастерства в легилименции, чем я, и будешь подсматривать мои воспоминания. - Это вряд ли возможно. Вы мастерски умеете прятать свое личное, даже от меня. Удивительно, как легко она говорила с ним на такие темы, при этом не испытывая даже толики смущения. - Ты и так слишком хорошо меня читаешь, Мэл. И без всякой легилименции. Но если ты так этого хочешь, то, так и быть, можешь залезть мне в голову, - Северус неуверенно улыбнулся. Мэл внимательно вгляделась в его лицо. - Нет, я не буду этого делать, - твердо проговорила она. - Я знаю, как вам тяжело открываться. Я всего лишь пошутила, надеясь вас смутить, - она ухмыльнулась краешком рта, - но как всегда безуспешно. - Я действительно хочу, чтобы ты узнала меня лучше, - сказал Северус. - И вы позволите мне посмотреть то, что я выберу сама? – недоверчиво спросила Мэл. Северус ответил не сразу. - Да, позволю. Мэл несколько секунд всматривалась в его лицо, пытаясь понять, действительно ли он был готов к тому, на что соглашался. Северус отвечал на ее взгляд спокойно и серьезно, тщательно скрывая то, насколько уязвимым чувствовал себя в этот момент. Кивком головы он подтолкнул ее к действиям, и Мэл повернулась к нему вполоборота, пододвинув колени так, что они почти касались ног Северуса. На сердце у Северуса было тревожно: он боялся того, какие воспоминания Мэл захочет увидеть. Воскресит ли она в его памяти ночь на Астрономической башне, когда он убил Дамблдора, или захочет увидеть один из его разговоров с Темным Лордом? А, может, она захочет увидеть его школьные годы, многочисленные сцены, когда однокурсники издевались над ним, презрительный взгляд Лили Эванс, когда он назвал ее грязнокровкой, или унизительные выходки Джеймса Поттера. Или заглянет еще дальше и воскресит воспоминания его детства: агрессивного, пьяного отца, поднимавшего руку на мать, скандалы и метание предметов по комнате, тихий плач Северуса, пытавшегося спрятаться от родителей в углу своей комнаты. От сковавшего Северуса напряжения он не сразу почувствовал мягкое воздействие на его разум со стороны. В первую секунду он по инерции захлопнул свое сознание, словно тюремную камеру, желая отгородиться от постороннего вторжения, но, вспомнив о своем решении, постарался расслабиться и снизить защиту. Он не единожды делал так на занятиях легилименцией с Мэл, но это всегда был контролируемый шаг: он приоткрывал створки для нее лишь в те двери, в которые сам считал нужным, он мог воздействовать на собственные воспоминания и на влияние Мэл на свой разум, сейчас же он должен был полностью себя отпустить. Это давалось ему нелегко. Но Мэл действовала именно так, как нужно. Это было совсем не похоже на жесткий, прорывной напор Северуса. Мэл проникала в сознание мягко и деликатно, словно весенний ветерок сквозь открытую форточку. С ее присутствием в голове было легко и комфортно. Она была в его сознании тихим морским бризом, ласкающим кожу, дарующим покой. Она не стала смотреть ни одно из тех воспоминаний, за которые так тревожился Северус. Один за другим плавно и аккуратно она выводила на свет счастливые воспоминания его жизни: купание в речке солнечным днем и прыжок с тарзанки с бешеной высоты, соседский щенок, с которым он любил играть после школы, первый школьный день в Хогвардсе и распределение на Слизерин, первое удавшееся зелье, а затем первое придуманное Северусом заклинание, посиделки с соседями по комнате с краденным огневиски, путешествия в дальние уголки Европы после окончания школы, пешие прогулки и открывающиеся перед взором виды природы: горы, водопады, озера, от которых захватывало дух; радость от первой полученной зарплаты и первая купленная в пекарне свежая булочка после двух месяцев жизни на консервах и черством хлебе, прогулка по лондонским улочкам в свежий, дождливый день, концерт группы «Мандрагоры» и попытки перед зеркалом соорудить прическу как у солиста… Мэл не углублялась ни в одно из этих воспоминаний, не желая нарушать личные границы Северуса. Также поступал и он на их занятиях окклюменцией: пролистывал воспоминания Мэл, как кассетную пленку, не позволяя себе задерживаться на них и погружаться в эмоциональный фон Мэл. Это было проявлением уважения к ее личному пространству, и Мэл старалась соблюсти это правило в отношении него, несмотря на одолевающее ее любопытство. Конечно, в действительности Мэл хотела бы увидеть не только счастливые воспоминания Северуса, но и те, что непосредственно повлияли на становление его личности, сделали его таким, каким он был, но она уступила этому желанию не столько из деликатности, сколько по причине того, что не хотела вновь видеть его несчастным. Мэл не стала злоупотреблять доверием Северуса, к тому же, знала его достаточно хорошо, чтобы понимать, что длительный сеанс легилименции заставит его чувствовать себя некомфортно, поэтому спустя всего несколько минут прервала действие заклинания. Когда перед ее взором вновь возникло лицо Северуса, она увидела, что он широко улыбался, устремив мечтательный взгляд вдаль. При виде его улыбки на сердце у Мэл потеплело. - Теперь мне стало понятно, кто сформировал ваши вкусы в прическе, - весело поддела его она. - О, это ты еще не видела мои залитые лаком патлы, когда я фанател от группы «Феникс» на четвертом курсе, - со смехом отозвался Северус, повернувшись к ней. – Все это время я молился, чтобы ты не дошла до этого воспоминания. - Это когда вы носили длинный кожаный плащ поверх мантии? – Мэл захихикала. - Ох, Мерлин, ты все-таки успела его увидеть, - Северус с улыбкой покачал головой, прикрывая лицо рукой. - Между прочим, очень брутально. Меня прямо–таки пробрало на мурашки. - Издеваешься? - Разве что совсем чуть-чуть. Было бы обидно, если бы я не могла использовать вновь приобретенные знания с целью вас поддеть. - Я так и думал, что не стоит пускать тебя в свою голову, нахальная девчонка, - усмехнулся он. Они все еще сидели в пол-оборота друг к другу, почти соприкасаясь коленями, и Мэл под воздействием его теплого, пристального взгляда неловко опустила глаза. - Теперь мы в расчете? – тихо спросил Северус, внимательно наблюдая за ней. - Вы о чем? – так же тихо спросила Мэл. - О легилименции. Я считаю, что мы больше не должны применять ее друг к другу. - Почему? - Воспоминания важны, но гораздо важнее то, как ты сама относишься к ним. Для этого и существуют слова, - пояснил Северус. Мэл задумалась и вдруг улыбнулась, подняв на него сияющие глаза. - «Прочистка труб» (1), кажется, так это называется, - проговорила она. – Когда рассказываешь свои воспоминания, и только тогда они начинают обретать смысл. - Дай угадаю, это термин из какой-то очередной магловской книги? – с нежностью в голосе спросил Северус, улыбаясь ей в ответ. - Да, из книги, - ответила Мэл. - Но не только, он также использовался и реальным человеком. - Я никогда еще не встречал таких книголюбов, как ты. - Считаете меня занудой? - Мэл вскинула на него лукавый взгляд, шутливо дублируя вопрос, заданный им ей самой несколько минут назад. - Скорее, книжным червем, но мне это нравится. - вторя манере ее ответа, отозвался Северус. Совсем не испытывая неловкости, Мэл разглядывала его лицо, каждая черта которого была ей так хорошо знакома: тонкие, четко очерченные губы, высокий лоб с несколькими чуть заметными морщинками, острые, будто выточенные скребком скулы и ласковые темные глаза в обрамлении длинных ресниц. Они были так близко друг к другу, что Мэл могла разглядеть светлые пушковые волосы на его переносице, подсвечиваемые маленькой тепличной лампадкой. Мэл так хотелось прикоснуться к нему, но руки будто онемели. Она чувствовала, что в данный момент вся она – с головы до кончиков пальцев была наполнена чувством к нему, которое не могла и не имела права выразить. - Почему вы здесь, Северус? – спросила она, не замечая, что второй раз в жизни называет его по имени. Этот вопрос застал Северуса врасплох. До этого момента он и не задумывался, зачем пришел. - Я не знаю…, - начал Северус, не в силах отвести от нее взгляда, а затем его вдруг охватило острое смятение, и он не своим голосом продолжил: – Вообще-то тебе не следует находиться в теплицах в такое время, - слова прозвучали фальшиво. Мэл улыбнулась, но в глазах ее отразилась печаль, которая полоснула сердце Северуса, словно ножом. - В таком случае, я… уберу влагу с Орбзонии и пойду…, - она неловко заерзала и хотела было отодвинуться от него, но Северус вдруг схватил ее за руку. Он больше не мог допустить, чтобы она отдалилась от него. - Мэл, - он произнес ее имя так, как никогда не произносил: со смесью мольбы, волнения, нежности. – Мэл, - он притянул ее к себе так близко, что их лица разделяло всего несколько дюймов. – Я здесь, потому что хотел увидеть тебя… больше всего на свете. Его горячая рука все еще сжимала ее руку. Мэл чувствовала на лице его сбившееся дыхание и сама пыталась вспомнить, как дышать. Будто в полусне она подняла свободную руку и нежно провела кончиками пальцев по его щеке – от виска до скулы. Он накрыл ее руку своей и, прикрыв глаза, прижал ее к своим губам. У Мэл вырвался судорожный вдох. Сердце ее стучало так сильно, что норовило вот-вот выпрыгнуть из груди. - Северус… - его имя вырвалось из губ непроизвольно. Не в силах больше сдерживаться, он крепко обхватил ее за талию, притягивая вплотную к себе, и накрыл ее губы своими, увлекая в жаркий, чувственный поцелуй. Ее губы были мягкими и податливыми. Они отвечали ему с той же жадностью, трепетом, нетерпением, которые испытывал он сам. Обняв его за шею, она прижалась к нему всем телом. Северус обхватил ее руками еще крепче, стремясь придвинуть плотнее к себе, слиться с ней воедино. Это было наваждение, сон - самый чудесный сон, который когда-либо происходил с ним. Они не чувствовали хода времени. В этот миг дли них не существовало ничего и никого на свете, кроме друг друга. Мэл почувствовала, как рука Северуса залезла ей под футболку и плотнее обхватила ее за талию, почти до боли сдавливая кожу. От этого горячего прикосновения тело Мэл будто охватило огнем, и ниже живота что-то сладко, призывно заныло. Ее пальцы зарылись в его волосы, и из губ вырвался приглушенный стон. Вдруг где-то совсем близко отчетливо послышался скрип снега. Северус и Мэл резко оторвались друг от друга и одновременно повернулись к двери. - В теплицах опять кто-то ошивается! Ну погоди, на этот раз я тебя поймаю, паршивая девчонка! – прозвучал за дверью теплицы свирепый голос Филча. – Ты думала, я не вижу света лампадки сквозь твои туманящие чары? Через секунду дверь распахнулась, и одновременно мелькнула искра, выпущенная волшебной палочкой Северуса. На краткий миг темная, сутулая фигура в дверном проеме озарилась вспышкой света, а затем Филч вскрикнул, хватаясь за глаза, и хрипло заверещал. - Ааа! Я ничего не вижу! Кто это сделал?! Ну погоди, я до тебя доберусь! – вопил он, с зажмуренными глазами ощупывая руками пространство. Северус, схватив Мэл за руку, увлек ее за собой к противоположному концу теплицы, где находился еще один выход на улицу. Под яростные крики ослепленного Филча они выскочили наружу, давясь от смеха, и устремились в сторону замка. - Куда теперь? – веселым шепотом спросила Мэл, когда они вбежали на крыльцо. – Умоляю, только не говорите, что мы идем спать. Северус притянул ее к себе и, сжав в объятиях, пылко поцеловал. - Хочешь сказать, что первого поцелуя для тебя сегодня недостаточно? – хрипло прошептал он, оторвавшись от ее губ, но не разрывая объятий. – Это же твой первый поцелуй? - А почти состоявшийся поцелуй дементора считается? – едва владея собственным голосом, пошутила Мэл. Северус со смехом накрыл ее губы коротким поцелуем, а затем увлек за собой в коридор, ведущий в подземелье. Мэл не помнила, как они преодолели все многочисленные лестничные пролеты и как оказались в кабинете Северуса. Едва только за ними захлопнулась дверь, Северус и Мэл, не в силах больше сдерживать себя, примкнули друг к другу. Обхватив Мэл большим пальцем за подбородок, Северус раздвинул ее губы, углубляя поцелуй. Она судорожно втянула носом воздух от охватившего ее возбуждения. Руки бездумно шарили по его шее и плечам, залезая под ворот рубашки, и от ее прикосновений он чувствовал, как по телу горячей волной пробегает дрожь. Мэл вдруг невыносимо захотелось почувствовать его кожу, избавиться от всех преград, разделяющих их тела, и она потянулась к пуговицам на его рубашке. Северус с трудом прервал поцелуй, но не отодвинулся, прижавшись лбом к ее лбу и нежно проведя большим пальцем по ее щеке. - Мэл…, - прошептал он, пытаясь привести в порядок сбившееся дыхание, - нам не обязательно… если ты не готова…. Перехватив его руку, Мэл пылко прижала ее к своим губам. - Клянусь, еще одно слово и мне снова придется применить запрещенное заклинание… - едва слышно пробормотала она. Последовавший за этим поцелуй Северуса не был жадным, нетерпеливым и безудержным, как все предыдущие. Он был преисполнен нежности и чувственности. Северус медленно, упоенно смаковал ее губы, лаская их языком, и Мэл, позабыв обо всем на свете, с самозабвением и трепетом отвечала ему. Они оторвались друг от друга только для того, чтобы стянуть с Мэл футболку, а с Северуса -рубашку, пуговицы которой Мэл так и не сумела полностью расстегнуть непослушными пальцами. Следом за ними, соскользнув с ее бедер, на пол упали джинсы. Северус обхватил Мэл за талию и под коленками и легко поднял на руки, не прерывая поцелуя. Минуя лабораторию, он перенес ее в спальню и аккуратно опустил на кровать. Теплый свет лампадки, стоявшей на прикроватной тумбочке, осветил ее полуобнаженное тело: тонкие плечи, нежную кожу, изгиб талии, круто спускающийся к изящным бедрам. Едва владея собой, Северус стянул с себя брюки, а затем под выжидающим взглядом ее потемневших от возбуждения глаз опустился на кровать и потянулся к ней. Цепочкой вожделенных поцелуев он прошелся от ее губ по тонкой шее к ключицам, вырвав из ее губ судорожный вздох. Стянув с нее лифчик и обнажив маленькую, аккуратную грудь, он обхватил губами ее набухший от возбуждения сосок, лаская его языком, и провел рукой по внутренней стороне бедра, не доходя до трусиков. Мэл сдавленно застонала, накрыв его руку своей. От этого стона у Северуса окончательно сорвало крышу. В два движения он избавил Мэл и себя от оставшейся одежды и раздвинул коленями ее бедра. Навалившись на нее сверху, он накрыл ее губы глубоким, страстным поцелуем. Мэл обхватила его руками за спину, плотнее прижимая к себе, чувствуя, как во внутреннюю часть бедра упирается что-то твердое. Медленно и осторожно он толкнулся вперед, ощущая, как ее стенки плотно смыкаются вокруг него, не позволяя продвинуться дальше. Зажмурив глаза, Мэл тихо всхлипнула. Он почувствовал, как ее тело напрягается под ним, и ногти больно впиваются в спину. - Мэл, девочка моя, - прошептал он, прокладывая дорожку медленных поцелуев от ее ушка до уголка губ, - посмотри на меня. Мэл послушно открыла глаза, встретившись с его взглядом, наполненным такой невыразимой нежностью, что в груди у нее защемило от охвативших ее чувств, заставив забыть о пережитой только что боли. Тело ее медленно обмякло под ним, и влажные, теплые стенки расступились, пропуская его дальше. Северус вошел в нее полностью и, несмотря на то, что внутри него все раздирало от возбуждения, замер, позволяя ей привыкнуть к новым ощущениям. Лаская рукой нежную кожу на ее бедрах и талии, он, не помня себя, целовал ее – в губы, в подбородок, в шею, и она, обхватив его лицо руками, целовала его в ответ – так, как никто и никогда этого не делал: мягко, почти невесомо обводя губами тонкую кожу его век, висок, шершавую поверхность щеки и уголок рта. Он начал медленно двигаться в ней, постепенно увеличивая темп. Мэл чувствовала, как ощущения внутри нее с каждым толчком становятся все более приятными. Из губ ее вырвался сдавленный стон. Вскоре ни он, ни она уже не могли отвлекаться на поцелуи. По телу Мэл разливалась горячая волна удовольствия, дрожью проходящая по коже и заставляющая неметь кончики пальцев. Мэл зарылась руками в волосы Северуса и обхватила его бедра ногами, плотнее прижимая к себе, призывно выгибаясь ему навстречу. По их разгоряченным телам струился пот, склеивая их липкой влагой. У Северуса сорвало дыхание. Более не сдерживая себя, он вонзался в Мэл в полную силу: быстро, неистово, срывая с ее губ все более глубокие, прерывистые стоны. Спустя пару минут перед его глазами все поплыло, замерцало искрами от охватившего его острого приступа удовольствия. Он последний раз толкнулся, изливаясь в нее, и обессиленно обмяк, тяжело дыша, чувствуя, как сердце гулко бьется в груди, отдаваясь звоном в ушах. По телу Мэл разливалась приятная тяжесть, обволакивая каждую его клеточку теплой истомой. Подняв руку, она устало провела кончиками пальцев по лицу Северуса, захватив прядку волос и заправив ему за ухо. Оставив на ее лбу влажный поцелуй, он обхватил Мэл за талию, вместе с ней поднялся с постели и понес ее в душ. Стоя по теплыми струями воды, Мэл завороженно изучала тело Северуса, проводя кончиками пальцев по бледной коже его шеи, спускаясь к ключицам и мягким волосам на груди и ниже - к впалому животу и крепким бедрам. Северус расслабленно гладил ее по спине и рукам, вторя ее движениям. Они не говорили друг другу ни слова, но это было и не нужно: этой ночью все между ними было уже сказано.