Six. Seven. Eight. Nine.

      Его голова уже разрывалась от количества полученной информации, а язык болел от повторения «да, сэр, непременно, сэр, мы все сделаем». Напарница то и дело бросала на него сочувствующие взгляды, вздыхала, изучая новые данные и пыталась построить хоть какое-то подобие логической цепочки на доске маркером, с помощью фотографий и магнитов. Может, они переоценили свои силы, когда взялись за это дело?       Но они не были бы собой, если не выжимали сейчас все силы из себя, чтобы пойти в бар и пропустить по стаканчику какого-нибудь дешёвого виски на закрытие дела. И все, как всегда, началось бы с предложения его напарницы: «а может...» Все их приключения всегда начинались с одной только этой фразы, о чем ему, как хорошему агенту, было просто стыдно признать.       «У всех напарницы, как напарницы.» — думается Найнсу, пока он смотрит на то, как Сикс старательно стирала всю выстроенную ей цепочку с доски. — «А у меня черт из табакерки и дьявол одетый в сраку одновременно.»       Словно уловив, что ход его мыслей привел агента к ее скромной персоне, девушка поворачивается, открывая рот, чтобы что-то сказать, но ее напарник со всей драматичностью, на которую только был способен, вздохнул, строя из себя жертву их бесконечных разговоров. Оскар за такую актерскую игру ему не светил. Только лампочка на столе и та скоро перегорит.       Как перегорают они с этим делом.       — Слушай, — все же начинает девушка, смотря на своего напарника так, будто собиралась не сморозить какую-нибудь очередную хуйню о невиновности Лео Манфреда, а что-то действительно умное. Да, ее интеллектуальные способности агент Найнс оценивал крайне низко. — Давай попробуем сначала? Мне кажется мы что-то упустили подводя итоги недели.       Парень вскидывает бровь, отрываясь от монитора компьютера, переводит взгляд на напарницу окидывая ее внимательным взглядом. Сейчас она была одета в какой-то кислотно-зеленый топ, едва прикрывающий ее сиськи, — сказать, что они есть, было бы ложью со стороны Найнса, — который, как она почему-то решила, сочетался с черными короткими шортами с ремнями вокруг бедер и прицепленным карманом на голени, — ремни, к слову, были такими же кислотно-зелеными, аж глаза резало. Украшали все какой-то «ошейник», неожиданно, оранжевого цвета, и длинный плащ с вырезом под плечи. Такой же кислотно зелёный внутри и снаружи с вкраплениями такого же слишком резкого синего, разрезом от поясницы сзади и ремнями где-то в области лодыжек. Девочка в неоновом из какого-то «Киберпанка». Благо макияж уже более естественный: черный смоки с невероятно длинными стрелками, и губы с блеском. Пожалуй, макияж в ней ему нравился больше всего остального. Даже больше сапог до колен на привычной высокой платформе.       «Точно дьявол одетый в сраку.» — соглашается со своими недавними мыслями агент, медленно кивая напарнице.       — Итак, — начинает девушка, получив это немое разрешение со стороны коллеги. Она берет в руки магнит и фотографию предположительного места «Теней». — Около полугода назад в Ираке объявились импланты военного образца, которые запрещены для продажи и производства в этой стране. — Парень кивает, пока напарница крепит фотографию магнитом к доске. — Неким «Теням», неуловимым террористам, которых очень сложно вычислить. — Маркер плавно скользит по доске в сторону, а черта вскоре образует стрелочку, ведущую к квадрату, в котором был нарисован силуэт человека по плечи и знак вопроса. — Их предоставляет им некто из Англии.       — И этим некто оказывается средний такой торговец оружием, посредник на «черном рынке», — произносит Найнс, пролистывая результаты дела двух месячной давности. — Разговор с ним не давал результатов, пока мы с тобой не поговорили с ним... По душам. Итак, что мы имеем после этого разговора?       — Твои шутки про «Секс», — бурчит девушка, «закатывая» глаза, а затем более серьезно дополняет: — Он получает все эти «игрушки» от кого-то из Америки, переправляет их в другие страны и затем они оказываются в руках «Теней», с которыми напрямую никто никогда не встречался. Посылку оставил в конкретном месте, ее потом забрали, на этом транзакция завершена. — Все свои слова она сопровождает прорисовкой линий, стрелок и примагничиванием фотографий к доске. А затем вздыхает, бьётся лицом об эту самую доску и вздыхает. — Здесь след обрывается. Найти изначального поставщика этих «Теней» невозможно, потому что они, подобно изначально безобидным уличным хулиганам, постоянно находятся в тени.       — Но эти импланты все же засветились снова, — хмурится агент, поднимаясь на ноги и подходя к девушке. Он скрещивает руки на груди, забирает у нее маркер и два магнита, берет с подставки фотографии Манфреда и его карманного секретаря, крепит их к доске и рисует между ними двухстороннюю стрелку. — Не напрямую, но импланты засветились в карманном секретаре Лео. В виде сообщения некоему Тому. — Он пишет под стрелкой вопрос «те же самые?», а затем рисует стрелку к другому «портрету» с вопросом. — Томас Ван-Дайн. По краткой информации от того же Манфреда, он вполне может торговать этим, к тому же, говорил, что ему обещали крупную сумму.       Он пишет у этой стрелки ещё один вопрос «связаны?», затем стирает и меняет его на другой «сообщники?» и с довольным видом откладывает маркер. Цепочка выходила не самой лучшей, учитывая то, что они постоянно ее меняли, когда появлялись новые детали. Все расплывчато, никакой конкретики, что многих раздражало, когда они смотрели на последовательность их умственных заключений. И это ещё лучше, чем было месяц назад...       Они отходят на пару шагов назад, смотря на доску, а затем подмечают, что там появилось несколько лишний линий, дорисованных самой Сикс. От Англии к Индии, от Индии к Ираку, от Ирака к Америке и от каждой отходило по линии к двум «портретам» и к Лео Манфреду с его секретарем. И у каждой линии было по кучи вопросов. Они просто смотрели на это и понимали, что уже и сами запутались в своих умственных заключениях и в этом деле.       И продолжают сверлить эту сраную доску недовольными взглядами, будто это она сама все сделала.       — Ты забыл про «The Old Miami», — наконец произносит девушка, поджимая губы в недовольстве.       — Ты забыла связать секретарь с «Тенями», — отвечает ей Найнс, тоже поджимая губы.       Она молча протягивает ему чашку с чаем, — даже не чашку, а кружку, — а сама попивает из бутылки просто воду, потому что ничего другого ей не хотелось. И так они проводят в тишине ещё несколько минут, наконец вздыхая и расходясь в разные углы: Найнс ушел к своему рабочему столу, а Сикс — к дивану в его кабинете. Им нужно обдумать это в тишине, без каких-либо вопросов друг другу и замечаний. Частая практика, когда нужно было составить версии, а потом уже во время «мозгового штурма» их все соединить воедино, придя к, казалось бы, логичному умозаключению.       Ей не давали покоя эти Манфреды. Видные люди, известные своими речами против аугментаций и искусством. И Лео, который известен теперь продажей «Льда» и нейропозина. Он как-то не вязался со всей этой историей с имплантами «КиберЛайф», которые они забыли отметить на доске. Но это совершенно не мешало им все время держать в голове, кому принадлежат импланты. Типичный такой торговец дурью, но никак не оружием. Сикс даже начинает думать над тем, что Лео кто-то подставил.       «Может этот англичанин прав и Лео просто очень хорошо играет?» — проносится в голове девушки, а затем она хмыкает, потянувшись за лептопом. — «Оскар в студию за хорошую игру.»       Она быстро набирает пароль от устройства, открывает сайт знакомств, куда заходит чисто ради смеха над очередными мужчинами, которым важно просто с кем-нибудь пошпехаться. Никто не хочет говорить о высоком, об искусстве и прочей мишуре. Даже начитанных людей нет. Вот и в чем смысл, спрашивается, сидеть в таких местах, как не ради поиска партнёра на ночь? Сикс даже поднимает голову, смотря на своего напарника. Нет, партнёр на ночь у нее есть. Они друг другу такую ночь устроят, что остальные будут волосы на голове рвать, а директор с его лысиной снова поседеет. Бедняжка.       — Думаю, всё-таки стоит проверить этот клуб и Томаса, — произносит девушка, быстро что-то набирая на клавиатуре. Поисковик в соседней вкладке открывает картинки по ее запросу. «The Old Miami» был дорогим клубом для богатеньких людей, куда, — о, чудо! — не пускали аугов. Сикс видит в этом возможность отмазаться от похода в столь чудесное заведение, внутренне убранство которого было не таким уж и плохим.       — Не факт, что его не предупредили и он там больше не появляется, — пожимает плечами Найнс, закидывая через рабочий компьютер несколько сортов чая в корзину и оформляя доставку. — Сходи, узнай, может повезет.       — Таких, как я, туда не пускают, — она машет одной рукой, как бы намекая, что ее выдворят ещё на пороге. И Найнс лишь сокрушенно вздыхает, прикрывая глаза. Он словно делал ей одолжение этим вздохом, соглашаясь пойти в клуб на разведку. Почему-то он был уверен, что это ничего не даст и было абсолютно глупой затеей. Попыткой в пустую потратить время.       Она что-то радостно пищит ему в ответ, отправляя воздушный поцелуй, который Найнс, с очень брезгливым видом, стирает с щеки, отворачиваясь к компьютеру и продолжая оформлять заказ. Может, это было не такой уж и плохой идеей, но он предпочел бы копнуть глубже под семейку Манфредов и Лео, соответственно. Уж слишком мутной и ему казалась эта история с имплантами, которые паренёк должен был кому-то там передать. Но вот под каким предлогом поговорить со всем семейством, — исключая того, что сидит в камере их организации, — было вопросом интересным и сложным. В конце концов, что они имеют на Манфредов? Маркус падок на женщин, а его отец просто течет по искусству, как краска по холсту, и здесь можно ставить жирную такую точку. Больше накопать на них вряд ли получится, кроме информации об их деятельности как поборников имплантов.        — Я бы проверил Маркуса Манфреда.Он может быть сговорчивее, — произносит Найнс, наконец закрывая корзину магазина и закончив с доставкой. Он выпрямляется на стуле, поворачивается к девушке и складывает руки перед собой, сцепляя пальцы в замок.       — Что тебя останавливает? — Сикс поднимает взгляд от лептопа, смотря на напарника и изгибает в вопросе свою аккуратную бровь.       — Не знаю, — пожимает плечами агент, а затем задумчиво потирает подбородок и отводит руку в сторону. — Может хуй в штанах?       — Секс с мужчиной ничем особо не отличается от секса с женщиной, если ты об этом, — отвечает девушка явно со знанием дела. — Просто свой пестик в другую дырку засовывать придется и все.       — Я не об этом, — вымученно стонет парень, закрывая глаза ладонями. Иногда его напарница своими речами убивала. Точнее, не убивала, но заставляла его испытывать испанский стыд. И тем не менее, он ни за что бы не поменял ее на другую. — Я не женщина, Сикс. Предлагаю тебе посмотреть за Манфредом, пока я слежу за тем клубом.       Она хохочет, быстро набирая кому-то ответ, а затем открывает рабочую почту проверяя новые сообщения от Симмонса, рассеянно кивает Найнсу, а затем замирает. Подождите... Это на что она сейчас согласилась? Девушка даже пытается найти ответ в довольном лице напарника. Вот и обменялись делами, вот и славно. Найнсу-то это определенно понравилось, а вот Сикс даже понятия не имела, что вообще сейчас произошло. Только письмо на рабочую почту от напарника с досье на этого Маркуса Манфреда давало возможность подумать, — да и вспомнить, — над тем, что на нее повесили. Не то чтобы она отказывалась с этим работать, нет.       Она займётся этим завтра с утра, потому что делать что-то в ночь не было ее фишкой, в отличие от Рика, который даже ночевал в их прекрасном «К451». Вот они, трудоголики в чистом виде.       Парень поднимается со своего места, берет кружку и планшет в руки, бросает что-то похожее на «я скоро» и исчезает за дверью, оставляя девушку в одиночестве. Им нужно подумать над делом ещё раз, но в этот раз отдельно, не находясь в одной комнате. Возможно, как посчитал Найнс, будет полезно поговорить с остальными сотрудниками, которые могут дать дельные мысли насчёт их дела. Ну или, на крайний случай, переговорить ещё раз с Лео, который начал чувствовать себя лучше после допроса Корен и Дженкинса. Бедняга, настрадался и пережил побои. Должно быть, его папочка, когда узнает, кто вел дело, не обрадуется этому и попытается засудить их всех, знатно так обосравшись на этом. Он бы хотел на это посмотреть.       Он отвлекается от изучения кафетерия их организации, едва дёргает уголком губ, когда на сетчатку глаза вылезает значок входящего вызова, с портретом его напарницы. Стоило отметить, где-то двух месячной давности портретом, где она все ещё была жгучей брюнеткой с длинным хвостом и надменным выражением лица. Если сравнивать то, что все видят на изображении, и реальность, в ней сложно было бы узнать ту Саманту Вирс, которую все заполнили. Все звали ее Самантой, но ещё никто так часто не называл ее Сикс или Секс, как это делал Ричард «Рик» Найнс.       Он клацнул зубами, принимая вызов, молчит несколько секунд и уже собирается что-то сказать, как его напарница его перебивает:       — Я уехала по неотложным делам. С утра займусь Манфредом. Пожалуйста, не забудь про этого Томаса. Мне действительно кажется, что не все с ним чисто. Вирс, отбой.       Он выгибает бровь, смотря в свою пустую кружку, а затем вздыхает. Видимо, с него не слезут живыми, если он действительно не поговорит с этим Томасом Ван-Дайном.       Детройт был той ещё помойкой. Найнс не устанет повторять себе это, смотря на чудеснейшие пейзажи города со стороны «букашки» или с высоты «птицы». Это помойка, причем та ещё. Прогнившая насквозь и потащившая за собой соседей, собравшая вокруг себя всякий мусор и продолжающая загнивать в своем гордом одиночестве с золотистой вывеской «основоположник индустрии имплантов». Помойка, которая все ещё держалась на плаву и была интересна туристам, которые до этого не видели свет дальше окна собственного дома. И все благодаря «Шариф Индастриз» и «КиберЛайф», здания которых гордо возвышались над всем Детройтом.       Этот город был первым по преступности, — ещё один интересный факт, почему это место так многих привлекает. В основном, что-то мелкое, совершенно не стоящее должного внимания и жёсткого контроля. Но это был настоящий муравейник из всех отбросов общества. Уличные банды свободно разгуливали по городу, делили территории между собой, устраивая перестрелки и каждый раз оказываясь в камерах заключения, проститутки свободно торговали телом прямо напротив полицейского участка, — не отходя от кассы даже целовались с полицейскими, получая от них деньги за ремень своих до неприличия коротких юбок, — наркоторговцы, что удивительно, были куда более умными вместе с нелегальными торговцами снятых с чьих-то трупов имплантов, — они были единственными, кто выбирал самые неприметные для торговли места, продавая все, что было душе людей угодно, пока они платят и есть спрос на «игрушки».       Этот город был полон грязи, от которой Детройт не отмоется даже спустя года.       И вот, здесь, в этот гиблом городишке, жили самые богатые люди, эдакая элита, которой было дозволено все, даже подкуп полиции. Чаще всего тупые и избалованные детишки богатеньких собирались в самых злачных местах, которые агент не переносил на дух, предпочтя потратить резко появившееся свободное время дома за чашечкой чая и любуясь новеньким хомячком. Он бы точно не стал тратить свое драгоценное время на то, чтобы притащить свою задницу в известный бар Детройта, «The Old Miami», чтобы выпить по бокальчику другому 27/321, — дорогущего, зараза, коктейля, который обошёлся ему в копеечку и которого он мог позволить себе ещё в количестве пяти штук чисто чтобы «перевести добро на говно». Он бы не притащился сюда...       Если бы не работа, которую сейчас хотелось послать ко всем известным и неизвестным ему чертям.       Ему уже не нравился клуб, в котором он оказался. Ещё с того момента, когда он ступил на порог, ловя на себе удивлённые, заинтересованные и желающие взгляды. Кто-то хотел его раздеть взглядом, кому-то просто было интересно, что он тут делает. Были и те, кто просто не понимал, как можно так официально одеваться в ночной клуб, это же идиотизм. Конечно же, Найнс не станет отрицать, что ему понравился в какой-то степени эффект от его появления, но само место оставляло желать лучшего. Повсюду дым, яркий свет, громкая музыка и высокие цены. Как самый настоящий жмот, Ричард не мог не оценить стоимость всех напитков, — о том, что он жмот, агент не признался бы даже под пытками и изрядной порцией алкоголя.       Профессиональный взгляд пробегался по каждому, подмечая те или иные детали, вылавливая из толпы знакомые лица, которые так или иначе фигурировали в деле. А таких тут было немного. Например, та девчонка, что сидела в каком-то темном углу в окружении своих подруг, — подружки совсем не примечательные, даже с их делом так или иначе не связаны, — а вот эта дамочка, которая не вызывала, на самом деле, никакого интереса, одной только фамилией выделялась. Ван-Дайн. И он бы пустил это на самотёк, если бы в Детройте были и другие люди, носящие эту фамилию... Но нет. Они были такими единственными.       Томас Ван-Дайн, — старший, а не этот идиот с одной извилиной соединяющий мозг, — был в первой пятерке мужчин из журнала Forbes и занимал там далеко не пятое место. Сначала шел резко взлетевший на продаже своих технологий Камски, затем Шариф и уже затем Ван-Дайн, после которого шел, что неудивительно, сам Карл Манфред с его состоянием. Четыре самые видные семейки, которые, — вот это совпадение! — живут в Детройте. Ричард Найнс перестал верить в подобные совпадения уже давно, понимая, что между такими видными людьми либо конкуренция, либо крепкая мужская дружба, то есть, сотрудничество. Ещё после дела, когда две компании вели информационную и кибер-войну между собой, чтобы дезинформировать своего третьего конкурента, — а эти третьи идиоты в данном конфликте повелись и едва не обанкротились. Спрашивается, а на кой ляд Найнс и Сикс туда полезли? Риперы. Те самые неуловимые хакеры, пользующиеся нейронными подсетями, — проще говоря, НПС. Им нужно было прикрыть крупную ячейку, которая имела неосторожность попытаться влезть в дела Интерпола и обнародовать данные.       Громкая музыка буквально била по ушам и фигурально заставляла кровь вытекать из этих самых ушей. Некоторым приходилось перекрикивать ее, кому-то — в полевых условиях учиться читать по губам. Благо, последнее Найнс умел достаточно хорошо, чтобы проследить за разговором девушек.       — До меня сегодня снова докопался Клод, — произнесла девушка, та самая брюнетка с фамилией Ван-Дайн. Выглядела она невероятно поникшей из-за всей этой ситуации с не известным агенту Клодом, имя которого он ошибочно прочитал по ее губам как «куколд». Он даже подумал, что с таким именем действительно только куколдом и быть. — Снова говорил о том, что я притащу новую партию брату.       «Партию?» — новострил ушки Найнс, чуть придвинувшись в сторону девушек, чтобы лучше видеть их губы. Нет, он не маньяк и его сексуальные потребности были удовлетворены работой, поимевшей его в свое время во всех мыслимых и не мыслимых позах, перепробовав всю камасутру и захватившей БДСМ практики. — «Они об имплантах?»       —Ты ведь в курсе, что свои границы нужно отстаивать? — произносит одна из подружек этой Ван-Дайн. Та самая, которую агент мысленно окрестил как «Барби размалеваная». И это было еще не самым обидным, что он мог припасти. — Он пытается тебя выжить из дома, тебе придется отстаивать свои границы.       — Из дома или из жизни сразу? — уточняет вторая подружка, носящей интересное прозвище и далеко не обидное: «валькирия». Нет, а как еще ему назвать девушку, которая явно переходила в качалку. На его взгляд, она там была слишком частым гостем и неудачно поэкспериментировала с телом.       Барби наигранно вздыхает, «закатывая» глаза. Найнсу вдруг стало интересно, как так вышло, что эта Ван-Дайн собрала вокруг себя такую компанию, а затем захотел ударить себя рукой по лбу. Деньги, точно. Если у тебя их много, то любой будет твоим другом, не важно бодибилдерша это или размалеванная кукла, коих в этом баре, как рыбы в море. Выражаясь менее цензурно, дохуя. Здесь все складывалось как в той шутке: «Скажи мне кто ты и я скажу кто твой друг» — «Я миллионер» — «Я твой друг». Нет, конечно же, у него тоже были богатые друзья, которые иногда вытаскивали его в свет, где он светил своим очень недовольным и сонным лицом с темными кругами под глазами, но, как правило, он у них на шее не сидел, предпочитая самостоятельно все оплачивать, — единственный раз был, когда ему помогали купить чертов дом, тут за него даже выбрали его. Здесь же ситуация иная: когда такие как эта Барби знают о платежеспособности друга, то, как правило, не платили вовсе. Хотя он мог и ошибаться о природе взаимоотношений в этой троице, как все ошибаются в вопросе взаимоотношений между ним и агентом Сикс, которая свалила в закат и не выходила на связь уже четвертый час. А ведь он беспокоился!       Под челюстью неприятно зазудело, отчего Найнс лишь недовольно поморщился. И все это так совпало со взглядом этой Барби, которая даже закусила губу, едва ли не пожирая его взглядом, пока другая продолжала бубнеть о том, как важно отстаивать свои границы и какие же мужики мудаки. О, он бы с радостью принял участие в этой интересной дискуссии и сказал бы почему женщинам стоит идти далеко и надолго, но было бы некрасиво прерывать дам, когда монолог только начал распаляться. Агент предпочел бы заняться чем-то более полезным, чем обсуждение всякой бессмыслицы и попытки не скатиться к алкоголизму снова, — хотя Страж RX не позволит ему напиться вдрызг. А ведь иногда так хотелось не просто почувствовать вкус алкоголя на языке, но и эту легкость в теле, само опьянение и сбросить с себя все проблемы этого дня. К сожалению, их работа им не позволит такой роскоши, приходилось довольствоваться тем, что есть, то есть ничем особым и неприятным зудением где-то под челюстью.       — Слушаю, — тихо произносит Найнс, зная, что его на том конце линии услышат отлично, также громко, как если бы они общались лично.       — Если позволишь, — начинает человек на той стороне линии с некоторым недовольством в голосе, — то я кое-что тебе передам. Это касается твоего повышения и нашего директора. Ни для кого не секрет, как долго он добивался своей должности и по скольким головам прошелся... Тут приказ должен на днях поступить интересный. Не спрашивай, как я узнал об этом, просто слушай внимательно. Не верь словам директора о том, что с тобой долго не могло связаться начальство и передает приказ через него, чтобы ты убил того, кто помогает распространять импланты через рынок террористам. Это ложь. Приказ все тот же, не отходи от плана. Уильямс, отбой.       Он даже не успевает ничего сказать в ответ, лишь вскидывает в вопросе брови, бросая несколько купюр на барную стойку. Бармен, который выглядел как потенциальный латентный гей, — а может это у них форма такая или только таких на работу принимают, откуда ему знать, — словно материализовался из воздуха напротив него, наклоняясь ближе, чтобы узнать, чего месье угодно, и получил короткое «повтори». Большего ему ничего не нужно было на данный момент, но все, конечно же, может измениться, когда появится нужный ему человек и если он вообще появится. Для себя же Ричард решил, что если этот Томас Ван-Даун, — извините, Ван-Дайн, — не появится в течении часа здесь, то он просто уйдет, найдет его адрес и заявится к нему домой поговорить по душам. Конечно же, так просто все не будет и это затянется на несколько дней, как бы не недель, но оно, возможно, будет того стоить. Ему хотелось бы верить, что оно будет того стоить. Хотя что-то ему подсказывало, что это пустая трата времени и сил и они снова окажутся в тупике, в котором ни ему, ни Сикс оказаться не хотелось. Почему же, если тупики это нормально для всех дел? Потому что это может подпортить и без того не сверкающие розовыми блестками личные дела и раскрываемости обоих агентов. Казалось бы, лучшие агенты, а у них ничего не сверкает, разве что их горящие задницы при виде возможных тупиков в деле.       Краем глаза агент улавливает движение сбоку и его рефлексы работают вперед. Уже в следующую минуту, он поднимется на ноги, вновь бросая несколько купюр на стойку, замечая это изменение в поведении девушек. Пугливые какие-то, испугались парней, которые вели себя так, будто владели этим местом. Найнс даже мысленно усмехается, отмечая, что это типичные сынышки богатеньких папенек и маменек, родившиеся с золотой ложкой во рту и не знающие другой жизни, творящие, что им вздумается. Такие как они даже не знают, что такое добиваться всего самостоятельно, ведь им буквально приносили все на блюдечке с золотой каемочкой. Он был бы не до конца честным с собой, скажи, что не уважает богатых.Нет, он им не завидовал, ведь он знал, каким трудом их родители достигли величия и состояния, которое у них было. Долго, кропотливо, пробираясь через «тернии к звездам». Может поэтому он испытывал уважение к Камски и Шарифу после изучения их досье, которое решил взять и почитать на досуге? Жаль, что этим богатым детям не понять всех трудностей, которые ожидали их родителей на пути.       «Атид» фиксирует все происходящее в баре, как девушки стараются скрыться из виду, а парни — догнать неудавшихся любовниц. И, нет, он шел за ними не ради того, чтобы побыть джентльменом и спасти дам в беде. Просто на сетчатку высветился портрет Томаса, который ему нужен. Так что у него была своя причина преследовать эту странную компанию. И просто так подойти, остановить их и задать вопросы, он, конечно же, не мог, решив усложнить жизнь и себе, и другим, то есть, прикинуться пьяным, который перепутал коридоры, пока искал туалет. Звучало не так убедительно, учитывая то, что пьяным он не был, а играть пьяного ему ещё не приходилось, — однако, знания, как они себя ведут, у него сохранились и опыт пьянства был.       Он останавливается за поворотом, несколько раз глубоко вздыхает, прикрывая глаза считает овечек в своей голове, которые прыгают через загон. Спрашивается: зачем? Да просто чтобы потом в этом загоне лишнего не осталось. Одна овечка, — одна ненужная мысль. И так до тех пор, пока Томас Ван-Дайн что-то там пищал про то, как любит сестрёнку. И все это послало нахер его попытки очистить голову от мыслей, потому что в эту же секунду, Найнс подумал о том, что все сказанное Томасом о любви к сестре было полнейшим сарказмом. Кто в трезвом уме и здравой памяти пойдет к своей сестре в компании друзей, которые выглядели как те же Пацаны из Трущоб? Хотя с ПИТовцами было общаться приятнее, чем с этим сбродом.       — Ой, — произносит агент, неловко шагнув вперёд и чуть не упав. Да здравствуют ровные вертикальные поверхности иначе целовал бы он ровную горизонтальную! — Простите, парни, — тянет Найнс, понимая, что на последнюю пьян из этого клуба он никак не тянет.       Шесть пар глаз, как по щелчку, уставились на неудачливого джентльмена, — коим агент не являлся ни на пол крышечки. Он смотрел на них, они смотрели на него, искра, буря...       — Мне надо вон к той вертикальной поверхности в перпендикулярной этому коридору стороне, — произносит агент, мысленно давая себе подзатыльник и указывая на дверь «черного» входа, — которая умеет двигаться туда, — согнутой в локте рукой, агент показывает характерное движение руки, — и сюда, — он вновь возвращает руку паралельно своему телу и в очередной раз мысленно бьёт себя по лбу ладонью или резиновым хуем. К сожалению, он пока не определился чем именно себя бьёт. — Простите, забыл ее название.       С каждым произнесенным словом, агент все больше осознавал, что на пьяного он не тянет. Но два парня в компании явно не были от природы наделены мозгом и способностью думать, в отличии от пастуха этого «стада», он же Томас Ван-Дайн, который смотрел на Найнса так, будто ожидал какой-то подлянки и догадывался, что перед ним не напившийся вдребезги мужчина. Да и девушки наверняка поняли все, но не по его речи. Он держался более уверенно, чем все пьяные, смотрел куда более осознанно и цепко, чем все остальные в баре. Да и весь его вид кричал, что с ним не все ладно и надо держаться подальше.       Один из парней подходит к нему, придирчиво осматривая одетого с иголочки агента, подмечая в нем что-то, а затем плюет на пол рядом с ним. Найнс брезгливо морщится, делая в шаг в сторону. Нарываться на проблемы ему не хотелось, а вот просто поговорить и задать пару вопросов было можно. Агент поднимает взгляд, смотря на этого верблюда так, будто ничего отвратительнее в своей жизни не видел, — даже его дьявол одетый в сраку, а-ля, напарница, была не такой отвратительной как этот тип. Он бы предпочел ее общество, а не это стадо.       — Слышь, мужик, — произносит «верблюд», смотря на агента, который был выше него на голову. Это выглядело так, будто маленькая собачонка решила тявкнуть на слона, в их случае, на невозмутимого жирафа. — Катись отсюда, пока выносить не пришлось.       Недвусмысленно опущенная в карман рука давала понять, что мальчик говорит серьёзно, а взгляд Томаса только подливал масла в огонь. Тот, кажется, уже понял, что перед ним не типичный пьяный придурок, возомнивший себя героем, а совершенно трезвый молодой человек, которого угрозами не возьмёшь, — ему было абсолютно плевать на них, о чем свидетельствовало его абсолютное спокойствие и язвительная улыбка на лице.       — Ручной пёсик пытается кусаться, — цыкает агент, а затем тихо, почти бархатисто смеётся. И сестра этого самого Томаса готова была отдать руку на отсечение, что Барби рядом с ней просто поплыла от этого. — Как мило, только вот зубки ещё молочные. Убери своих псов, Ван-Дайн, и мы поговорим. Всего пара вопросов.       Смекнув, что пора на выход, пока есть такая возможность, Арден Ван-Дайн с ее подружками быстренько решила свинтить. Точнее, с одной подружкой, — третья в их компании почему-то решила остаться, явно не понимая, что может начаться. Томас неловко схватил воздух рукой, осмотрелся, затем махнул одному из своих прихвостней, чтобы тот стоял на месте. Заодно, видимо, проверить хочет хватит ли мозгов третьему парню. Но, видимо, не судьба была, потому что там тоже только одна извилина и желание кулаки почесать. Ножом. Об лицо агента, только устало вздохнувшего и бросившего что-то о тупости американцев.       Томас не любил геев, — особенно, которые встречаются с друг другом, —но если эти геи могут хорошо махать кулаками, то почему бы не подержать их рядом на случай крайней необходимости? Некоторые, все же, были хорошими телохранителями. Совсем как эта парочка. Один из них, конечно, был полным придурком и окрещен мысленно агентом «верблюдом», но у второго хоть немного присутствовали мозги, которые он растерял стоило только молодому человеку тронуть его Сэмми пальцем. Точнее, тронуть его Сэмми рукой и сломать ему эту самую руку, припечатав лицом об стену. Томас даже мысленно завыл от того, какие идиоты его окружают.       Второй «пес» шагнул было к агенту, но тот с какой-то ненормальной для людей скоростью ушел в сторону, пригнувшись при замахе громилы. И все бы ничего, но этому громиле нужно было развернуться, чтобы замахнуться и ударить агента, который так и не представился. Они были в разной весовой категории, да и силы явно было не равны, — особенно, когда у противника есть несколько скрытых имплантов, весьма полезных при работе. Иногда агенту хотелось иметь такую же руку, как его напарницы, с которой хоть стены пробивай, хоть шеи сворачивай небрежным взмахом. Но, нет, его начальство распорядилось иначе и заставило сделать скрытые, не видные глазу импланты. И это было некоторым плюсом в работе.       Найнс пропускает буквально один удар в живот, который приходится на подкожный имплант «Панцирь», представляющий собой некое подобие геля, снижающего урон от удара. И замешательство противника с немым вопросом во взгляде, мол, чего ты не согнулся, чтобы я тебя разукрасил, дали Найнсу несколько секунд фору. Агент быстро бьёт противника в живот коленом, прижав к стене, а затем надёжности ради фиксирует локоть у горла, надавливая до тех пор, пока тот не начнет терять сознание. Он не славился тем, что убивал всех направо и налево. Иногда нужно быть человеком.       — Ладно, теперь давай поговорим, — произносит Найнс, сдувая упавшую на лоб прядь волос. — Агент Найнс. И это, кстати, фамилия. Мистер Ван-Дайн, у меня есть к вам пара вопросов.       Все это время стоящая где-то в углу Барби неожиданно пискнула, привлекая к себе лишнее внимание. И не только к себе, но и к своей подруге Валькирии, которая утаскивала свою немного туповатую подругу куда подальше от мужчин, а именно, на выход. И правильно. Ему тут лишние свидетели и уши были не нужны. Даже если эти самые уши, казалось, в помощи не нуждались и вполне себе спокойно находились здесь по праву «прихвостня».       — Хорошо, агент, — Ван-Дайн специально выделил его звание голосом, а затем как-то мерзко улыбнулся. — Давай поговорим.       — Так бы сразу, — вздохнул Ричард, делая шаг назад и позволяя телу безвольно скатиться вниз и развалиться рядом со стеной.       — Он такой... Такой... — Джанет буквально задыхалась от переизбытка эмоций, активно жестикулируя руками, пытаясь хоть как-то донести свою мысль, но вместо этого зарядила в глаз Таре. — Одного он так за руку! Потом хрясь и оттолкнул! — Девушка неуклюже пыталась объяснить, как и что делал агент, спотыкаясь и стараясь поспеть за подругами. У Арден Ван-Дайн уже вяли уши от бесконечной болтавни подруги и этого восхваления неизвестного им мужчины. Странный он, на самом деле, и не интересный. — А потом он такой локоть к шее Энди прижимает и говорит: « Я агент Найнс. Нам нужно поговорить, Ван-Дайн.»       — Все, хватит, хватит, мы поняли, что ты втюрилась в этого напыщенного и неинтересного индюко-павлина, — перебивает подругу Арден, останавливаясь рядом со своей машиной. На парковке не было никого. Только они трое, ее любимая Ламборгини и чёрное Порше какого-то придурка, решившего так близко припарковаться к ее тачке! Ван-Дайн ставит на заметку найти этого придурка и отомстить за такое. Даже номер машины запомнила!       Ван-Дайн вздыхает, «закатывая» глаз. И в этом не было ни капли драмы, просто ей не хотелось царапать ни свою, ни чужую машину. Все же, что та, что другая были хорошими и красивыми в какой-то степени. Как любитель машин, Арден, которую друзья зовут коротко «Ден», не могла не оценить их с профессиональной точки зрения. Со стороны обычного водителя, ей не нравилось такое соседство. Слишком, черт возьми, близко. Настолько, что хотелось выругаться и пнуть чужую тачку. Конечно же, она этого не сделает.       — Вы дальше куда? — спрашивает Арден, доставая из кармана брюк ключи от машины. Она могла бы их подвести, а потом поехать кататься по городу дальше, в попытке проветрить свою голову и не зацикливаться на всей этой ситуации в баре. На ситуации с Томасом, которому, судя по рассказу подруги, так и не врезали как следует. Видимо, мозги у него были, что огорчало.       — Я прогуляюсь до дома, — пожимает плечами Тара. И она имела ввиду не простую прогулку по городу до дома, учитывая как нервно она топталась на месте, готовая сорваться в любой момент и упасть в объятия любви.       — Меня заберут, — отмахивается Джанет, с многозначительной улыбкой смотря на Тару, а затем машет девчонкам рукой, направляясь в противоположную сторону. — Пока, девчонки! Напишите, как будете дома.       — Ты уверена, что сможешь сейчас сесть за руль? — с едва уловимым беспокойством спрашивает Валькирия, подняв взгляд на машину подруги, а затем посмотрев на соседнюю машину. — Таким водителям бы руки оторвать...       — Забей, — качает головой девушка, поправляя хвост и проходя к дверце машины. — Все будет нормально. До завтра?       Тара кивает, угукнув и бросив что-то похожее на «до завтра», а затем тоже скрывается из виду. Этот день явно был насыщенным на события. То Клод со своим «ты достанешь новую партию», то проблемы на работе, теперь Томас и этот неизвестный «агент»... И вишенкой на торте стала эта машина, это треклятое чёрное Порше. Она бы ещё повозмущалась на этого водителя, но не может. Слишком устала и не хотелось уже зацикливаться даже на этом.       Открыв машину, девушка садится за руль, стараясь со злости не слишком хлопать дверью, обхватывая руль одной рукой, а второй проворачивая ключ в замке зажигания. Ей нравилось кататься по ночному городу, успокаивало. В такой момент понимаешь, что нет ничего. Только ты, ветер, и одинокий ночной город, который не спит в такое время суток. Но все равно ты ощущаешь себя так, будто ты один в этом месте и никто тебя не потревожит. Не посмеет нарушить эту тишину, только музыка из колонок станет невольным свидетелем опустошения и довольной улыбки на губах от скорости и проносящихся мимо огней Детройта.       Ей нравилась скорость, которую развивала Ламборгини, как быстро фонари сменяли друг друга, а здания грустно смотрели ей в след своими горящими окнами, — кто-то все ещё не спал, ждал кого-то с работы, готовил поесть или наоборот садился работать, обняв кружку кофе. Она обожала эту атмосферу некогда упадшего города, который смог подняться с колен благодаря двум видным создателям имплантов, — Элайджи Камски и Дэвида Шарифа. Эти люди были поистине великими. Эти двое смогли вдохнуть в Детройт жизнь, дали рабочим места, хорошую зарплату и вновь сделали его центром производства машин, аугментаций, привлекли сюда инвесторов и туристов. И ей бы не хотелось, чтобы этот город вновь вставал на колени и постепенно забывался всеми, становясь призраком на карте Америки.       Огни города достаточно быстро сменяли друг друга, музыка играла почти на полную. Все это позволяло погрузиться в эту атмосферу, когда тебе кажется, что ты наедине с городом. Однако, было одно маленькое «но». И это «но» приближалось к ней достаточно быстро, мигая огнями. Этим «но» были две полицейские машины. Конечно, они могли просто проезжать мимо, но для перестраховки, — да и просто, чтобы избавиться от этого гадкого чувства внутри, — Ван-Дайн все же бьёт по тормозам, сбрасывая скорость. В голове, отчего-то, проносятся слова Джанет о том, чтобы она написала, как будет дома. И Арден в самом деле не знала, почему вспомнила именно это.       Полицейские машины поравнялись с ней, а затем все три машины остановились у обочины. Арден сделала это просто для того, чтобы убедиться, что ловят они не ту, а полиция — что остановились вместе с той машиной. Девушка убавляет звук, опускает стекло рядом и смотрит на вышедшего из машины парня. Она сначала даже не поняла, как так вышло, что тот тип с бара так быстро оказался здесь. Словно телепортировался. Однако, мягкая и несколько успокаивающая улыбка вкупе с тёплыми карими глазами, рушила образ холодного мужчины с бара со спокойным и хрипловатым баритоном. Этот больше был похож на радостного пёсика.       — Детектив Андерсон, — произносит офицер, показав значок. — Выйдите, пожалуйста, из машины.       — Я что-то нарушила, детектив? — спокойно спрашивает Арден, совершенно не понимая, что сейчас происходит.       — Нам нужно увидеть ваши документы и осмотреть машину, — спокойно отвечает детектив, а затем подзывает рукой двоих офицеров. Он протягивает руку к девушке, прося ее дать ему документы. — Откройте, пожалуйста, багажник и оставьте дверцу машины открытой. Это очень важно, советую не препятствовать.       Делать что-то, чтобы навлечь на себя беду и проблемы в лице полиции, Арден не собиралась. Особенно, когда была уверена, что ничего серьезного она и не совершила. Разве что чуть-чуть превысила скорость, пока ехала в неизвестном даже для нее направлении. И с этими мыслями, с этой полной уверенностью в своей невиновности, Арден достает из бордачка машины документы, протягивая их детективу, обходит свою «малышку» и спокойно открывает ее, позволяя офицерам все осмотреть. Но не позже, чем она сама все проверит.       И увиденное ей совсем не понравилось.       — Поздравляю, дочка, — ободряюще хлопнул Арден по плечу пожилой лейтенант. — Ты в дерьме.