кровь, голод и гордыня; охота на белого зверя.

неутолённый. всегда, навсегда неутолённый голод. вмешательство — и пирование прервано. а оно, тёмное и холодное то в груди, то в животе, алчет. всё так же алчет согреться о кровь, сгореть в экстазе, расплыться в тепле окончания. из глубин глотки слышится рычание, сродни далёким раскатам грома. Тёмный Соблазн не оборачивается, но бросает в сторону входа хищный взгляд. глаз абсолютно чёрный — по-животному; другой — алый, как желаемое. в высшей мере желаемое. «избранный Баала,» — голос имеет дерзость сказать. зовёт. Тёмный Соблазн замирает. со своей стороны горташ видит грешный красный на святом белом. сотканная из эфира чешуя; из плоти Баала, но всё же — неуловимо белая, как вспышка света. нежная, гладкая — первородная материя. само электричество, само солнце. сам свет. само отродье Баала. костные пластины и шипы, два величественных рога, изогнутые полумесяцем когти. изуверский силуэт широк в плечах, и пришлось бы задрать голову высоко-высоко наверх, встань он во весь рост рядом. уже стоял — в тогдашний день. а сейчас — распластался по холодящей плитке, питает зудящую пустоту в груди горячей кровью; заглушает ей же и голод чрева. взмахивает хвостом нетерпеливо — кровавые разводы следом. чёрный глаз пилит пристально, хотя горташ не смог бы сказать наверняка, куда направлен такой же чёрный зрачок. бэйн ничего не желал бы, кроме идентичной черноты — в каждом уголке мира. в каждом уголке души. как его избранный, горташ мог бы найти себя во взгляде беспросветном и животном. но он приближается к Тёмному Соблазну с другой стороны — тот разворачивает голову влево, всё так же глядя через плечо. теперь алым, стекляно-алым, влажным глазом. и только так горташ разглядывает свой силуэт в отражении радужки, как в багровом зеркале, — всё наизворот, наоборот. изнаночно. «избранный Баала,» — он повторяет, и должен быть уже четвертован за дерзость говорить. «найти тебя по кровавому амбре было несложно». Тёмный Соблазн вздрагивает, взмахивает хвостом — приглашение. горташ стоит над ним в кровавой картине и едва заметно бледнеет от трупного смрада. не подаёт виду. выжидает. ждать он может — всегда мог, притаившись и высматривая каждый малейший трепет чужого тела; малейший намёк на слабость. таков был замысел. избранный Баала соизволяет подняться, рядом встать. недвижимо. не дышит. голос темнее, чем мрак теней; ниже, чем раскаты грома; мягче, чем облекающая руки кровь: «невовремя». «я прошу прощения за вмешательство, — горташ подбирает слова осторожно, льстит. — я помешал твоей изысканной работе по более чем весомой причине — наш с тобою замысел. мой бог дал дальнейшие указания, и в срочном порядке…» «тебе нравится?» — Тёмный Соблазн вопрошает, перебивает. не терпит. два мгновения: одно, чтобы понять, что речь идёт про «изысканную работу», а другое, чтобы ответить. ответить «да». льстить. говорить то, что захочет слышать бааловское отродье. оно не доверяет — пока ещё нет. оно верит в наличие своей воли, палач-марионетка безумного Бога; верит, что имеет право стоять наравне с избранным бэйна. горташ позволяет. снова — как в тогдашний день; лишь потому, что оно ему нужно. отродью отмерена определённая роль в божественном замысле — длительная роль, если повезёт, и совсем короткая, если горташ не сможет затянуть ошейник и натянуть поводок так, чтобы отродье не заметило ещё одной удавки. совсем как той, что затянул вокруг чешуйчатой шеи Баал. «мне в высшей мере по душе эта багровая картина,» — горташ улыбается, сдерживая тошноту. Тёмный Соблазн фыркает, и нельзя сказать, поверил ли он. «твоя стража — снаружи?» — спрашивает. «нет,» — горташ лжёт. «приди ты без них, я подумал бы, что ты — глупец. но ты не такой, горташ». Тёмный Соблазн нависает над ним, блеща голодными глазами; растягивая морду в изголодавшемся подобии улыбки. «ты — мой союзник. так ты сказал в тогдашний день. сделай то, что подобает союзнику избранного Баала. убей их. изысканно. действенно». на мгновение по лицу горташа скользит отвращение; всего мгновение — и всё-таки он боится, что отродье то узрело. идущая следом улыбка кривая и явно натянута — быстро меняется на идеальное подражание искренности. «мы с тобою — равны. я сделаю это,» — быстрая идеальная ложь. так начинается охота. нет, иначе — продолжается.