кровь, голод и гордыня; охота на белого зверя.

началась охота раньше. началась в тогдашний день. светлое море билось о берег. солнце белело, выедая улицы, и отражалось в капельках крови. под землёй в багровых разводах точно так же отражался белый свет — излучаемый святым телом бааловского отродья. если достаточно долго слушать тишину, гул и крики в канализации нижнего города, можно было уловить далёкий-далёкий шум волн. это море билось, и сердце существа напротив тоже. орин скривила мертвенно-белое лицо, вынимая клинок из чьего-то оголённого черепа. холодный металл — по языку, вычищая пятна крови. тело жертвы, испещрённое багровыми узорами и торчащими изнутри краями лезвий, было изогнуто неестественным образом; некоторых конечностей недоставало. куски плоти остались на матово-чёрных губах. орин захохотала и обернулась на Тёмный Соблазн. «видишь, родич?» — она спросила. «Отцу чужды твои кровавые наслаждения. больше жертв — больше, а не картиннее,» — её кратко осудили. снова и снова. никто из других отродий не был близок с Тёмным Соблазном, но орин — о, орин — она была до дурноты неправа в своих суждениях, совсем не сознавая истинной воли Отца. смелилась при том пресмыкаться под избранным Баала больше прочих: крутилась вокруг и ласкала белоснежную чешую кончиками кровавых ногтей. он не собирался убивать её, покуда она была неправа. красивые смерти от её тонких рук — толку? Баал жаждет обратить весь мир в багровые реки и холодеющие тела. мертвецам нет дела до смертельных красот. впрочем, чего можно было ожидать от столь далёкого родственника Баала, если не богохульства определенной меры? одна часть говорила это. а другая иное — другая верила, что все дети Отца должны погибнуть с идеально чистой в Него верой в горячем сердце. потому тогда, когда дворецкий перед очередной своей смертью рассказал о намерении орин встретиться, Тёмный Соблазн пришёл. «я Тобою восхищаюсь, и Твоей верой, и Твоим кровопролитием, и Твоей сутью,» — орин крикнула, улыбаясь широко и безумно ровным рядом зубов; скривив губы презрительно, с заледеневшей, исполненной ненависти абсолютной белизной пустых глаз. Тёмный Соблазн не верил в её ложь, но верил в её ничтожность перед ним. «исправься,» — он приказал раскатом грома. обвалившийся камень стены, влага земли под ногами, грязная вода журчала. мох рос сквозь серое, как и маленькие росточки. Тёмный Соблазн разорвал зелёные тельца одним смертоносным когтем. орин выдохнула на прозрачность клинка и игриво приставила его к глотке сородича, больше как охотник, нежели убийца. «исправлю. клянусь, я всё исправлю». дождавшись её благоговейной покорности, избранный Баала ушёл, хотя провожали в спину его уже неприязнь и зависть, непризнанные и незамеченные. вот тогда — именно тогда началась охота. затем был великий замысел мёртвой тройки. — — - Отец долго молчал. невыносимо, жестоко молчал — то страшнее и болезненнее Его эфемерных кинжалов, пронзающих тело всё-таки с божественной любовью. Тёмный Соблазн не находил себе места и с особенной жестокостью рвал сипло дышащие тела. сначала — преследование, беззвучное. затем — западня. группа женщин. крайне бедных, судя по одеждам; смерть есть избавление для них — в смерти все равны. Тёмный Соблазн объявился за спиной одной из них с ножом в её пояснице — сразу. провёл безупречно заостренным клинком вверх, рассекая кожу до шейных позвонков. затем — удар по ним; кровь — на лицо. Тёмный Соблазн впился зубами в глотку, разорвав кожу. артериальная кровь хлынула в пасть, окрасив багровым весь рот. стекала по языку и капала на пол. в чреве возникло приятное жжение. Тёмный Соблазн бросил труп наземь и вонзил лезвие в череп остолбеневшей от страха другой жертве. последняя предприняла попытку сбежать, потому ранить её пришлось, не разобравшись с предыдущей. все три тела были сложены в центре помещения. это было небольшое здание недалеко от бухты. недалеко от недавно возведённой литейной. стены заглушали крики, как и слой густой крови в горле последней полуживой жертвы. Тёмный Соблазн с наслаждением вцепился в её плечо; зубы — глубоко, глубоко в плоть. зудящая пустота в груди затрепетала; в животе — голодала. волокна мяса натянулись меж клыкастой пастью и ещё живым, тёплым телом; кричать оно, впрочем, уже не могло. Тёмный Соблазн проглотил плоть с её плеча, даже не пережёвывая. взял в пасть ладонь и сжал; кожа полопалась, сосуды набухли не находящей выход кровью и сами тоже — разорвались кровавым фейерверком. коготь нажал на живот; от давления тело дёрнулось, всё сражаясь за жизнь столь наивно. маленькая дырочка под рёбрами — Тёмный Соблазн вставил несколько когтей в рану и разорвал её края, тут же схватив первый попавшийся под голодные пальцы орган. поднёс к пасти. кровь. желчь. плоть. кости отдельно — в слюне и со следами зубов. сытость — грех убийцы. сытость порождает усталость, а за ней приходят кошмары и сны. потому Тёмный Соблазн всегда голоден: прижимал холодеющую, обескровленную ногу к своей истекающей пустоте, закидывал себе на плечо. рвано и судорожно; почти болезненно. движения бёдер, пустые глазницы, мёртвый страх под кожей, сладкоболезненные судороги в плечах и коленях, хруст шейных позвонков — всё для Него, всё для Отца. всё, всё есть ожидание Его возвращения. Тёмный Соблазн замер только тогда, когда скрипнула дверь. замер — и вонзил в изливающую ужас глазницу коготь. дрожащие его плечи остались напряжёнными. в тот день горташ подошёл точно так — со спины. «избранный Баала, я искал тебя,» он звал. Тёмный Соблазн повернулся к нему, поднялся во весь рост, демонстрируя своё явное преимущество. хвост метался по сторонам, ладонь сжимала рукоять, язык едва не вываливался из голодной глотки — готовность к нападению. человек поднял руку властным жестом. «я — лорд горташ, избранный бэйна,» он провозгласил. а встретился лишь с безразличием. Тёмный Соблазн оказался перед ним; лезвие — перед его глоткой. горташ остался невозмутим и даже легко улыбнулся, как бы наслаждаясь своей заведомой победой. Тёмный Соблазн посчитал его безумцем и самоубийцей; будь он чуть внимательнее и мудрее, заметил бы стражу за дверями и уже тогда накинутую петлю на гладкую шею. «Баал молчит?» — лорд горташ спросил осторожно и крайне метко. холод лезвия тотчас пропал. петля затянулась самую малость. «что избранному бэйна понадобилось от меня?» — Тёмный Соблазн остепенился и насладился тем, как дрогнула от звука его замогильного голоса бровь человека. он прибегнул к дипломатии по двум причинам: во-первых, ему было банально любопытно впервые встретиться с человеком, который стоит за культом бэйна, так часто претендующим на власть, по праву принадлежащую Баалу; во-вторых, его осведомлённость нынешней ситуацией обещала вероятную выгоду. «значит, молчит. твой бог многого тебе, боюсь, недоговорил. злиться не спеши: и мой покровитель тоже молчал — некоторое время назад, после того, как я переговорил с ним об одной маленькой проблемке… касаемо твоих нечестивых убийц, крайне тормозящих мои планы в городе… итак, поскольку видений у тебя, как я понял, ещё не было, позволь спросить: понимаешь ли ты, к чему я клоню?» лорд горташ наклонился в его сторону, чуть вперёд. безумец. глупец. «много лишних слов. я предпочитаю краткость,» избранный Баала пророкотал. «и почитателей заклятых врагов моего Отца предпочитаю мёртвыми». «не говори так. меня всегда впечатляла твоя твёрдость, но сейчас мне она начала самую малость… мешать. разве не будет нам обоим лучше создать небольшое соглашение? пока ты всё ещё столь великодушно терпишь моё присутствие, я предлагаю тебе союз, благословленный нашими богами: бэйн тебя одобрил, а Баал, я уверен, также согласится. ты подумай только, и Его попроси подумать, о долгосрочной перспективе: вся власть над этим городом и даже миром — и только у нас. наши покровители, наши боги — единственные, кто властны благословлять и сжигать, как чёрные солнца,» лорд горташ деликатно сложил вместе свои руки, не демонстрируя страха. но он был. Тёмный Соблазн видел, как дрожали уголки губ. видел отвращение и тошноту. чувствовал ужас в кончиках переплетённых пальцев. наблюдал, как чёрный антрацитовый взгляд периодически забегал за спину отродья, в приют густых теней, где красовалось кровавое месиво изуродованных тел. избранный Баала наслаждался крохотными утечками страха; а лорд горташ тянул эфемерный поводок на себя. Тёмный Соблазн предпочёл дать себе время, а лорду горташу — нейтральный ответ: «Отец мне ничего не говорил про этот союз. я не вижу смысла в твоих словах». «ну, я тебя осведомил точно так, как бэйн — твоего покровителя; за тобой — диалог с Ним. когда он свершится, я приду вновь, и ты мне поклянёшься. а я — тебе. мы с тобою, мы же равны, верно? мы были бы славные союзники,» — лорд горташ улыбался с каждым словом всё шире, всё лживее. Тёмный Соблазн не пил его яд и обнажил вновь кинжал. сделал шаг вперёд — и оказался в облаке тьмы. когда зрение вернулось, лорда горташа уже нигде не было. только его стальной страж стоял перед дверью, весь трясся и гудел. Тёмный Соблазн замахнулся и осёкся. неживая груда металла. она заменит слуг, заменит человечество; она безропотнее людей и безразличнее богов. металл заменит, в конце концов, всё, что дышит и плодится — вырежет саму жизнь, не оставив от неё ничего, кроме вспышки предсмертного страха. может, в этом они всё-таки были и похожи с горташем. «подумай про нашу возможную безграничную власть,» — стальной страж обратился малость искажённым его голосом. Тёмный Соблазн качнул головой и ускользнул в переулки свято-белой вспышкой. тогда-то и началась ещё одна дикая охота за его пропащей душонкой; а может, каждая из них — одна.