***
— Поверить не могу, что ты её не коснулся, — из глубин памяти донёсся смутно-знакомый голос. — Она не моя и никогда моей не была, — дроу бережно укладывал в гробу бледные руки, обтянутые в красный шелк, поправлял красные шуршащие юбки, складочка к складочке. Тёмно-красной сетчатой вуалью накрыл осунувшееся холодное лицо. — Я бы сказал, что она обручена со смертью, но она принадлежит Ему. — Как поэтично…***
— Со смертью говоришь? — Вик склонил голову к плечу, едва не скалясь, силясь невзначай рассмотреть тень. — Не много ли на себя берёшь? — А ты милок? — бабка улыбнулась. Выглянуло солнце. Боль звенела в ушах. «Ну это всё к чёрту,» — Вик с грохотом встал, пинком задвинул стул и буркнул что-то невразумительное на прощание. Капюшон сполз, и ярко-красные волосы растрепались по плечам. От одного вида его мрачной иссиня-чёрной татуированной рожи люди шарахались по сторонам, освобождая дорогу. Чёрный дроу, как чёрный кот, только хуже: если кот принесёт лишь несчастья, то дроу переломает ноги. Ноги вынесли его на солнечную сторону полого холма. Он не запнулся и не пропахал носом землю, исключительно потому что Астарион вовремя поджал свои ноги. — Ох, дорогуша, смотри куда прёшь. Расквасишь ещё свой скульптурный подбородок! — Так не раскидывай свои не менее скульптурные грабли, — машинально парировал Вик, плюхаясь рядом. — Чего разлёгся? Астарион неаристократично поморщился, когда тень наискось пересекла его лицо. Дроу хлопнул руками по новеньким карманам и разочарованно поджал губы: орехов не обнаружилось. — Дорогой, я устраиваю солнечные ванны, — начал он по обыкновению жеманничая, — а ты мешаешь мне служа источником концентрированного негатива… и тени. Пересядь, пожалуйста. Он проследил взглядом, как Вик нервно вскочил и дёрганными движениями стал мельтешить где-то сбоку. Теперь хотя бы с другого боку, и белокурый эльф позволил себе расслабиться и обратно растянуться на солнышке. Вик громко хрустел, шипел, сопел, громогласно топал, перебивая своим существованием шелест ветра и вкус так желаемого одиночества. Астарион сокрушенно вздохнул, его тело было напряжено струной и не расслаблялось. — Дорогуша, ты весь дрожишь. Что-то тебя беспокоит, — он постарался и вложил в голос всю участливую озабоченность, которую только наскрёб. — Ты в порядке? — Нет. Астарион снова вздохнул. Закинул руки за голову. Ну и как к нему выстраивать подход? Клыки нестерпимо резались день и ночь, запах крови сводил с ума, а в лидерах у него бесчувственное обгоревшее полено, которое то ли влюбилось, то ли помешалось, и которое нешуточно так дёргается от малейших подозрений, что где-то кто-то своими секретами сейчас угробит всю компанию. По правде говоря — солнце уже начало приятно припекать, и эльф прикрыл глаза, едва не замурчав от удовольствия — а так ли ему нужны чужие проблемы? Нет, понятное дело, если он хотел, чтобы его интересы тоже брали в расчёт при построении планов, надо стать приятелем или, что еще лучше, любовником. Для этого надо служить плакательной жилеткой, ненавязчиво показывать свое благорасположение, поддерживать, быть товарищем. Хотел ли он всего этого? Кому он врёт. Сейчас он лежал и нежился на солнце, и очень, очень хотел жить. — Я хочу убивать. — Вик спустя приличную паузу родил одно-единственное краткое предложение. — Ой, — Астарион закатил глаза, — ну иди побейся головой об дерево, я не знаю. Бедняжка. Убей кого-нибудь в очередной раз особо жестоким образом. Или не убивай и не ной, если ты так боишься осуждения. Это всё, что тебя беспокоит? Сквозь ресницы наблюдал, как дроу достает из-под сапога чудом не растоптанное гнездо и поочередно пробил мелкие яйца пальцем и выпил сквозь дырку. Скомканную скорлупу небрежно отбрасывал в сторону, а рядом в истерике билась птица с истошным криком. Вик прихлопнул её, как надоедливую моль. Астарион некультурно прикипел взглядом, хищно принюхиваясь. Скорее всего, даже если бы птица молчала, это не изменило бы её судьбу: вдруг друидам взбредет в голову допросить трупик у разоренного гнезда, а потом с садистским удовольствием насадить их всех на тотем без жира за невинно загубленную парочку пернатых жизней? Друиды. Так просто. Так естественно. Вае’Виктис убил, когда как сам Астарион триста лет назад в исступлении раздирал себе горло, не принимая свою новую жестокую природу. — Ну трахни кого-нибудь, я не знаю, — чужеродное слово кислой поганью обдало рот вампира. Клюнет ли Вик на звуки обсценной лексики? — Хороший секс, говорят, прочищает мозги не хуже старого Тетирского. Астарион привычно скрыл чувства за пренебрежительной интонацией. Под испытующим взглядом вампира Вае’Виктис даже ухом не повел. Он тот ещё матерщинник, когда думает, что он один. Стесняется? Воспитание? Вопрос доверия? — Знаешь не понаслышке? — дроу посмотрел в упор горящим взором. Солнце осветило кожу, так что на лице стала видна бордовая татуировка, плавно утекающая под бармицу, и взгляд Астариона утёк вслед за ней. Интересно, насколько глубоко она простирается по телу? — Были такие истории, но, пожалуй, воздержусь. — он улыбнулся одними губами, скрывая клыки и нежелание откровенничать. Наступи на горло… Пни по почкам… Отбей их, отбей их в кашу… Вик пугал, перед таким Виком нужно было тщательно подбирать слова, а не то… Что же будет дальше, он додумать не успел. Дроу враз стал обычным и прекратил излучать жуткую магнетическую притягательность, привораживая к себе всё живое (и не живое в том числе). — Я шучу, — сел рядом. — Я шу-чу. Ветер шевелил травы. Мимо проскакал кузнечик. Облака неслись яркому чистому небу, изредка бросая тень на землю. Наконец-то в мире настало спокойствие. Вик грыз травинку во рту, не тряс ногой, не издавал чем-то (чем он это там издает) скрежещущие звуки, бьющие по чувствительным эльфийским ушам. — Интересно, где сейчас Клинок Фронтира? — Астарион прервал молчание. — Нервничает. Боится. Тренирует детей умирать с оружием в руках, — меланхолично ответил дроу. — Неожиданно, — Астарион слегка повернул голову, чтобы лучше видеть. Этим вечером Вик был на удивление разговорчив. — По тебе не скажешь, что ты тот эльф, который назовет уроки фехтования «тренировкой умирать с оружием». — А как это еще назвать? — дроу выудил еще одну травинку. — Сопляки ни на что негодны. Даже гоблинская самка крупнее, смелее и злее. Любой гоблин-охотник заломает человеческого мальчишку голыми руками. Если берешь в руки оружие, то будь готов убивать. А они на это не способны. — Но они насмотрелись разного, — осторожно заметил белокурый, — неужели в них не хватит злобы? Ты в этом так уверен? — Не у каждого хватит. А они всего лишь расстроенные сопляки, а не отмороженные ублюдки, — аристократическое лицо с тонкими чертами словно заледенело, вампир запрокинул голову, изображая беззаботность, а дроу заметил: — вот у Мол бы хватило. — Не напоминай, — он закатил глаза. Где-то в глубине души что-то дёргало и нарывало, но смена темы пошла на пользу. — Там дальше проход в их нору, прикрытый дерном. Думаю уронить туда несколько дремотных бомб, чтобы ободрать их как последних липок и заодно забрать наши вещи. — Какой ты мстительный. Вик скупо ухмыльнулся, закидывая новую соломинку в рот. Астарион искоса его разглядывал. Вот они сейчас треплются ни о чем с легким ни к чему необязывающим флиртом, и в целом, можно сказать, что общение идет согласно плану. Вик даже не грузил своими проблемами, не расписывал, как же он страдает, с какой мукой сопряжена борьба с внутренними кровожадными порывами. Он постоянно что-то грыз и держал в себе, с искренностью болвана извещая о своих желаниях тех неосторожных, кто рискнул поинтересоваться. Возможно, не извещал, потому что это не его, Астариона, собачье дело, а возможно, никакой драматичной высоконравстсвенной борьбы нет и в помине, и его волнует что-то более практичное, не требующее чужого вмешательства. Скорее — Астарион прикусил губу, подбирая правильное описание — Вае'Виктису всё равно. Он пытался вписаться вместе со всей своей жестокостью в общество, когда ему для комфортной жизни нужно (и даже нравится) убивать людей. Из него бы вышел отличный заплечных дел мастер или наемник, но не паладин, упаси боги Фаэрун от такого "светоча надежды". Были ли у этой прямолинейной машины, раскладывающей чужой внутренний мир на тона и полуоттенки картины, хоть какие-то чувства к другим? «Эмпатичный» — это последнее слово, которое бы применил Астарион по отношению к Вае’Виктису. — Кстати, милый, а почему ты решил оставить за бортом нашего доблестного Клинка Фронтира? — М? — Вик перегнал соломинку на другой конец рта, тоже, явно, пригревшись на солнце. — Дорогуша, коленца твоих причинно-следственных связей безумно увлекательны, но даже я не в силах разгадать потёмки твоей души. Дроу скорежило с такого длинного вступления. Он посмотрел в сторону, пытаясь выправить выражение лица. Сколько травинок и зёрнышек он там насчитал, Астариону неведомо, но и удовлетворенную улыбку не скрыл. — Вот у тебя бывало такое, что ты смотришь на человека, а у него огромные проблемы. Ты чуешь это, и понимаешь, что от этих проблем за версту несёт отборным таким… навозом. Таким, что даже рядом стоять брезгуешь, потому что оно налипает. — Какое красноречие! — эльф деланно-восхищенно ахнул, приложив к сердцу руку. — Вот от Клинка так же, — закончил Вик. — Дорогуша, но ты же паладин! Разве нырять в, простите за похабщину, экскременты, это не твой долг? — Долг. — Вик мотнул головой, прогоняя картину бесконечных канализационных стоков, в которых отбитый нюх почитался за дар свыше. — Но пока я об этом не знаю, я в это лезть не обязан. Знаешь, это не моё дело. — Слышу слова истинного балдуранца, — хохотнул эльф, натягивая на себя рубашку с рюшами и кропотливо расшитый камзол. Они встали и собрались. Вае’Виктис бросил тоскливый взгляд на макушку холма, с другой стороны которого растянут скромный шатер Альфиры. Рука дернулась к груди, там где во внутреннем кармане топорщилась побрякушка. Взгляд одновременно стал страдающим и жаждущим, до боли в душе тянущим, так что Астарион провел по кудрям в попытке собирать и выбросить из себя дурашливые сантименты. — Милый, ну что ты как маленький. Собери букет, очаруй её своей отсутствующей куртуазностью и останься у неё на ночь. Рука едва коснулась огненно-красных волос, но в последний момент удержался от шутки. Зато встал практически рядом, на цыпочки, дотянулся до уха, обдав прохладным дыханием, от которого дроу едва не подпрыгнул, и прошептал: — Учти только, что без шума ты здесь её тело не похоронишь. — Без твоих советов обойдусь. Вик отмахнулся с шагом вперед, и Астарион зашатался, но незамедлительно с присущим ему изяществом устоял. Он не мог позволить себе гоготать, как деревенщина, но холмы услышали его мелодичный смех — уши дроу дёрнулись — и запомнили. Вечером Вае’Виктис пришёл к Альфире и вернулся лишь под утро.