Второй шанс

У Александра Николаевича Романова, сына второго лица государства, вечер начинался более приятно, чем у его лучшего друга и напарника Владимира Корфа. Потрясающе красивый и безумно сексуальный, вспыльчивый, саркастичный, упрямый, влюбчивый, умеющий найти правильные слова, утешить, успокоить, развеселить, с трудом прощающий людям их недостатки молодой человек сидел в элитном ресторане с дорогими вкусными блюдами и потягивал вино в ожидании свой дамы. Его официальная жена попросила об этой встрече. Поистине ангельское существо с нежным сердцем, доверчивая, наивная, всегда готова прийти на помощь, ей не отказать в смелости, переживающая чужие беды, как свои, Мария Дармт, наполовину немка, была по уши влюблена в Романова. Он же, после болезненного расставания с предыдущей любовью — Ольгой Калиновской, женился на ней без любви, скорее на зло родителям, плюс, льстило её обожание. Но на одностороннем чувстве далеко не уехать. К тому же, она оказалась ужас какая дурочка. Что и начало со временем бесить Александра. Одно время они старались изображать счастливую семью, но лишь на публике. Дома каждый уходил в свою комнату. Мучение длилось год, пока Саша не познакомился на работе с Натальей Репниной. Сестрой бывшего друга Владимира Корфа и бывшего посыльного самого Александра Михаила Репнина. Вот тут он и пропал. Наташа была жизнерадостная, открытая, в то же время рассудительная, очень умная, решительная, находчивая, смелая, благородная и знающая себе цену. Они столкнулись в дверном проёме нос к носу, смутились, попробовали разминуться, подняли глаза и всё… «Любовь выскочила перед нами, как из-под земли выскакивает убийца в переулке, и поразила нас сразу обоих! Так поражает молния, так поражает финский нож!». Всё это и произошло в секунду. Потом они работали вместе, решали вопросы, пока им не пришлось съездить в командировку. Наталья как проверяющий, Александр как сопровождение и охрана. Ехали в посольство в Намибии. Их поселили в один номер. Спали отдельно, ни боже мой, он благородно уступил ей единственный диван, сам спал на соломенном ковре. Но после экскурсии, во время которой им пришлось отбиваться от местных, в номере они выпустили пар. По возвращении долго избегали друг друга, благо работа позволяла. Вернувшись из очередной командировки, Александр понял, что ждала этого не жена, а женщина, с которой его связывали невидимые нити. Так начали развиваться их отношения. Сначала просто общение по работе, потом начались ухаживания, походы в рестораны, кафе, кино, театры. Осада проводилась по всем правилам: цветы, мелкие безделушки, комплименты. Провожал только до подъезда и ждал, пока помашет из окна, мол нормально дошла. Об этом узнали родители. Его отец брызжил слюной, требуя расстаться с Репниной и вернуться к жене, её родители требовали бросить женатого, выйти замуж за Андрея Долгорукого и не создавать угрозы для их бизнеса. Но они не могли перестать встречаться. По брачному договору, составленному лично Николаем Павловичем Романовым, развестись Александр и Мария могли только через три года, если не будет детей и только по желанию супруги. Так он наказал сына за своеволие. Родители Наташи, видя, что ничего не помогает, да и Андрей подложил свинью — завёл отношения со своей домработницей и у них должен был появиться ребёнок, перевели свой бизнес в Италию и сами осели там же, по-сути сбежали от проблем. Натали с чистой совестью разорвала помолвку. Александр, несмотря на возражения женщины, купил отдельную квартиру, оформил на возлюбленную, и теперь они могли регулярно и спокойно наслаждаться друг другом. Единственное, он должен был периодически появляться с Марией на всяческих дипломатических раутах. Приходилось терпеть и изображать радость. И вот, днём Маша подошла к нему и предложила встретиться в ресторане, сказав, что есть интересное предложение. Теперь терпеливо ждал, супружница не отличалась пунктуальностью, это у неё от не немецкой крови. Дармт шла торопливым шагом, чуть обгоняя официанта, который проводил её к столику. Александр встал, помог со стулом, сделал заказ, вкусы жены он знал, и отпустил метрдотеля. Налил вина обоим. Дал ей отдышаться. Откинулся на спинку стула, сделал глоток. Видел, что она возбуждена. — Что случилось? Только спокойно. — Давай разведёмся. И перестанем мучить друг друга. — Увы, ещё год и три месяца. — Это если ты захочешь подать на развод. А если захочу я, то можно и сейчас. — Отец не позволит. Ты же знаешь. — А если с ним поговорю я? — Сомневаюсь. Начнёт уговаривать. — Ты так реагируешь… — кивком поблагодарила официанта, принесшего лёгкий овощной салат и кофе для неё и запечённые овощи с рыбой для него. — словно любишь меня и не хочешь разводиться. — Увы. К стыду своему, это не так. Мне, правда, очень жаль. Ты не заслуживаешь такого отношения к себе. — Всё нормально. Жизненный опыт. Надеюсь, ты ревновать не будешь, если я скажу тебе, что у меня есть любимый человек? Александр молча и отрицательно покачал головой. — Спасибо. Мы хотим пожениться и уехать. Скорее всего во Францию, у него там бизнес. Здесь замучили с проверками и взятками. Там проще. Романов понимающе-насмешливо хмыкнул и продолжил поглощать рыбу. — Полностью согласна. Но для этого мне нужен развод. Вариант со свадьбой в Тае не предлагай, он нелеп. — И не думал даже. Я про этот вариант и забыл, если честно. — отложил приборы. — Прости, но я тоже очень заинтересован в разводе. Но как? — Единственное, что мне приходит в голову, так это поговорить с твоим отцом. Открыть все карты. — А если нет? Придётся ждать. Пятнадцать месяцев. Она забарабанила по столешнице. — Что? Ты беременна от него? Тогда тебе нельзя вина. — Пока нет. Но мы оба очень хотим. — Ясно. Тогда это второй вариант. Беременей. Это единственное, что поможет ускорить развод. — Это девять месяцев. Только тогда делать анализ ДНК. — Сократим на шесть месяцев. Пятнадцать минут девять. — Я умею считать. Романов задумался. Ему это нравилось. Только нужно предупредить Наталью и вывести из-под удара. Желательно, отправив в отпуск в теплые края. А там и он присоединится. Или встретит здесь и потащит в ЗАГС. — Саш? — Я тут. Давай поедим спокойно и поедем к отцу. Поговорим с ним вдвоём. Только мне нужно позвонить. Мария спокойно кивнула, знала кому. Ревности не было. Отболело. Через час они оба сидели в кабинете у Николая Павловича Романова. — Я сказал «нет»! Вы знали условия и знали на что шли. — Сейчас нет крепостного права, мы в двадцать первом веке, отец. — Молчать! Сам заварил! — Я?! — Успокойтесь, прошу вас. — Дармт хлопала своими огромными наивными глазами, зная, как это действует на свёкра. Сам Саша называл её глаза «коровьими». — Александр, можно я поговорю с дядей Колей наедине? Романов вышел. В гостиной его ждала мать. Красивая статная блондинка, огромные серые глаза, благородный, чуть с горбинкой, нос. Протянула ему руку. Сел рядом. — Успокойся. С отцом спорить нельзя. Нужно брать хитростью. Ох, Саша, зачем ты изначально всё это закрутил? Вы оба пошли на принцип, в результате и вы с Машей страдаете и ваши любимые. — Дурак был. Да и не любил по-настоящему. Как быть, мам? — Я попробую потом поговорить. Не спеши. Вы дольше ждали. Как Наташа? — Александра Фёдоровна была единственным членом семьи, который спокойно принял Репнину в жизни сына. Мария вышла через два часа. Саша встал ей навстречу. — Николай Павлович сказал, что если мы найдём ЗАГС, который примет у нас заявление, то мы свободны. — Значит, они все уже получили приказ нас не разводить. — Получается. — Хм. Что же. Он сам так решил. — Саш? — Спокойно. Неделя у нас есть? — Да. — Поехали домой? — Меня ждут. — Я подвезу? — Спасибо. *** Заснуть Романов не мог. Кофе, плюс перевозбуждение дали о себе знать. Открыл новостную ленту в телефоне и замер: «Ранее в ЛАЛАХе также заявили о полном контроле населенных пунктов. Армия обороны Ириды призвала 300 тысяч резервистов за 48 часов.», «Нет электричества, нет продуктов, нет воды, нет топлива, всё закрыто.» «В Ириде под ракетный обстрел попали города Кашакон, Мулид на юге, а также Соровут и Ришиц в центре страны. Бригады «Аль-Альбан» (военное крыло ЛАЛАХа) заявили о запуске ракет в направлении международного аэропорта имени Дин-Гинна «в ответ на продолжающиеся преступления и обстрелы гражданских домов». Они также сообщили, что запустили 100 ракет в направлении Кашакона. Крупнейшая атака на Ириды со времен Войны чёрного дня.» «Атака боевиков ХАМУК началась около 6:30 утра, когда жители городов на юге Ириды (рядом с частью Ке) и в центре (Муль-Биль и окрестности) услышали воздушную тревогу. Помимо ракетного обстрела, ЛАЛАХ сообщил о проникновении боевиков на территорию Ириды. По данным МВД Ириды, всего в страну проникло порядка 200-300 боевиков. Премьер-министр Ириды заявил, что страна «находится в состоянии войны». Министр национальной безопасности Ириды объявил чрезвычайное положение на всей территории страны. Представитель пресс-службы армии Ириды подтвердил, что гражданские лица и солдаты взяты в заложники в Ке. Их число не сообщается. Представители ХАМУКа в разное время заявляли, что захвачены от 35 до 53 человек, включая офицеров армии. Со стороны Ириды известно о 200 погибших и 1400 раненых. В Пулине сообщили о не менее 232 убитых, ранены 1697 человек. По имеющимся данным в деревне Дулин удерживают десятки заложников. Некоторые жители этой коммуны в Ириде также сообщали уже СМИ о нападениях и заложниках. «Мир» также передает, что в Дулине и Фируке террористы держат заложников, ведутся переговоры об их освобождении. В городе на границе с частью Ке Ромут идет перестрелка. По информации, всего боевики ХАМУКа проникли в 14 населенных пунктов на территории Ириды. Телеканал «Звезды Ночи» распространил заявление заместителя главы ХАМУКа, в котором тот заявил, что группировка захватила в плен «большое количество» граждан Ириды. Он добавил, что среди них были «старшие офицеры». Точное число пленных, в том числе офицеров, он не назвал. Власти Ириды не комментировали информацию о заложниках.» Сердце гулко забилось. Именно там с проверкой его Наташа. Нет. Это же бред. Бросился к ноутбуку, но все новости пестрели заголовками о второй войне Чёрного дня. Затряслись руки. Выпил ещё кофе. Посмотрел на часы и позвонил Писареву. Потом Корфу. Друг. Должен понять. Друг понял. И через час подгруппа Романова сидела в вертолете Ми-6. — Ситуация прихреновейшая. Я всё проверил. Она там. — хмыкнул Бенкендорф — начальник спецназа МИДа. — Я могу только с земли помочь, сами понимаете. Вся надежда на вас четверых. — Троих по-сути. Седой за штурвалом. — хмыкнул Владимир. — Угу. Самое хреновое, это ваш отход. Скольких людей забирать будете? Официально наше государство не объявляло об эвакуации. И, скажу по секрету, что не собирается. — И почему я не удивлён? — фыркнул упомянутый Седой. — Извините, я, наверное, редкая сволочь в ваших глазах, но я собираюсь забирать только свою Наташку. — Тогда полегче должно быть. Всё же один человек это не пять и не десять. Отходы? — Свалиться можно попробовать через море. У них там лето. Вопрос, как уйти? Через Тардан? — Корф тёр бороду. — Или пробовать через воду. Как прийти, так и уйти. — Писарев потягивал кофе. Звонок вырвал его из крепкого сна, предстояло проснуться. — Будем по ходу ориентироваться. — подал голос Седой. — Мужики, вы понимаете, что после этой операции вас уволят? — негромко спросил Саша, оглядев присутствующих. — Всех. Если кто откажется — я пойму, всё нормально. — Я и так ушёл. — пожал плечами Корф. — А я собираюсь. По состоянию здоровья. — невозмутимо произнёс Александр Христофорович, чем вызвал удивление в рядах. — Не самое страшное. Пристроюсь. — Писарев был спокоен. — Главное Наталью вытянуть. Ты как, Серый? — Полностью с тобой согласен. Уволят — уйду. Саша ошарашенно смотрел, как любимчик отца Бенкендорф, спокойно расстегнул кожаную папку, достал лист бумаги, ручку и у них на глазах написал рапорт. — Пока без даты. Как только отсигналите, что всё закончилось, пойду на ковёр и отдам. Романов сделал тоже самое. За ним оба Сергея. — Тебе на фирму охрана нужна, надеюсь. — поинтересовался Седой. — Всегда. — Тогда вперёд. Да, маскарад устройте. — Мужики… В новостях тема: многие иридняне возвращаются в Ириду, чтобы защитить страну… — протянул Бенкендорф. — Въедем легально. Но меня выезд интересует. — Пока аэропорт работает. Хоть его и обстреливают. Срабатывает ПВО. — Тогда въезжаем так. — Давайте так, Через три часа после приземления я жду вас сначала над морем. Ещё через три — над границей с Тардан. Дальше по ситуации. Удастся тем же способом — уходите. Я сориентируюсь. — Главное, чтобы тебя не сбили. Это же день ясный. — Постараюсь, шеф. — И давай каждых два часа. Посмотрим, как пойдет. — Йес, шеф. Вы, главное, рации берегите. — Я за одеждой. — Мужики, ещё раз спасибо. — Успокойся, а? Мы ещё ничего не сделали. *** Через пять с половиной часов четверо офицеров ЛАЛАХа в костюмах цвета хаки вышли из самолёта. Тут же прозвучал сигнал воздушной тревоги и они, как и все, спустились в убежище. Переждали тревогу. Получили оружие, первое правило — не выделяться из толпы, и принялись пробиваться к посольству. Натянули балаклавы. ХАМУКовские боевики были и среди гражданского населения. То тут, то там начиналась перестрелка. Пришлось отскочить в сторону, когда под ногами оказалась россыпь автоматных патронов. В одном из вынужденных уличных боёв Корфу задело руку, но он продолжил перестрелку. — Ты как? — он с Романовым спрятались за стеной какого-то разрушенного здания. — Нормально. Перевяжусь на месте. Царапина. Так, давай севернее. В самом городе было даже слишком тихо: на улицах находились только туристы. Стояла напряжённая тишина. Периодически звучала сирена, но ПВО срабатывало. Маски скинули на голове как шапочки и спокойно направились к посольству. Сердце у Саши грозило выскочить. — Спокойно. Спокойно, Ромео. Прорвёмся. — ободряюще проговорил Владимир. Вокруг посольства была куча автоматчиков, в основном местной охраны, несколько человек в форме ЛАЛАХа. Ребята натянули балаклавы и слились окружающей обстановкой, и первое, это необходимо было приспособить к ней внешний вид и поведение. Ведь агент, привлекающий внимание, — первый кандидат на разоблачение. Второй аспект — владение ситуацией: спецназовцы неусыпно оценивали обстановку на предмет потенциальной опасности, проигрывая в мыслях самые худшие варианты развития событий, чтобы понимать, какие действия предпринять, прежде чем настанет критический момент. Заметив человека с автоматом, спецсотрудник должен моментально провести где-то черту, после которой придется отстреливаться или защищаться. Наконец, последнее, за чем нужно следить, — присутствие третьих лиц. Агент в любую минуту понимает, кто может его сейчас видеть: действует ли он в чужой стране или просто выходит в Интернет, его цель — оставаться незамеченным для посторонних, будь то представители системы правопорядка, простые граждане, криминал или даже хакеры. Именно поэтому Корф и Романов обошли здание с одной стороны, Писарев с Седым с другой. В последний момент за штурвал самолёта сел лично Бенкендорф. Вот она, преданность семье Романовых. — Мужики, ахтунг. — раздался тихий голос Писарева в крохотном наушнике. Чудо, что работала связь. — Тут Шуллер на воротах. — Итить. Далеко? — Нет. Могу снять, но будет громко. Он, похоже, от «хамов». — Понял. Судьба, видать. Сука. — Спокойно, Ромео, спокойно. Вот что делал капитан Шуллер, да ещё в форме ХАМУКа, на территории посольства третьей страны было интересно. Особенно, если посольство охранялось одним из подразделений ЛАЛАХа. А он к этому посольству но ухом ни рылом. Немец по паспорту, с холодными бегающими глазками, светло-русый и голубоглазый, а вот черты его лица были абсолютно заурядны. Владимир неоднократно ловил себя на мысли, что капитана Шуллера можно было бы принять за человека любой профессии и национальности — всё зависит от того, во что он одет. В нём было что-то неприятное: то ли холодный взгляд, плохо сочетающийся с постоянной полуулыбкой на тонких губах, то ли чрезмерная, какая-то змеиная гибкость фигуры. Его плавные движения выдавали глубокое знание секретов рукопашного боя. Шуллер производил странное и неприятное впечатление. А после того, как он лично расстрелял одного из товарищей Корфа, Романова, Писарева и Седого только за то, что тот отказался «сбегать за пивом старшему по званию», ребята негласно приговорили его к смертной казни. Но стрелять нельзя. Сейчас в городе тихо, не надо привлекать внимание. Действовать надо спокойно, точно и быстро. Бесшумно преодолели забор. Саша оказался за спиной капитана, и отточенным движением перебил ему гортань. Бережно уложил под забором между деревом и стеной. Подошли ко входу и на них уставились дула автоматов. Пришедшие произнесли кодовое слово и их впустили. Писарев остался с офицерами на входе, рассказал об убитом ими террористе. Прикрыл это волнением за сотрудников посольства. Александр, Владимир и Сергей спускались по лестнице вниз, в бомбоубежище, в очередной раз дали тревогу. Пока спускались, Седой насчитал около сорока взрывов. Молча покачал головой. В самом убежище было спокойно, слышался детский смех. Люди разместились на диванах, креслах. Кто-то читал, кто-то играл в шахматы, многие женщины вязали. Их появление ажиотажа не вызвало, прошло практически незамеченным. Александр лихорадочно искал любимое лицо. Корф ткнул его в бок и глазами показал в уголок, где за столиком стояли две девушки и нарезали продукты. Одна из них и была Репнина. Стоящая лицом к ребятам и Наташе что-то ей сказала, она обернулась и замерла. Наталья не ожидала увидеть Романова здесь. Владимир забрал у друга автомат, забросил на плечо и присел на корточки под стеной. Молодая женщина повисла на шее у любимого человека. — Сашка! — негромко, но радостно и с явным облегчением — Наташенька, родная… Как ты? — стиснул в своих медвежьих объятьях. — Всё в порядке. Я в полном порядке. Сегодня в полдень должны были возвращаться. Ты как здесь? — прижалась губами к уху. — Эвакуация? Он отрицательно покачал головой. По глазам поняла, что вопросы задавать не следует. — Так, мы сейчас дорежем и поговорим. Садись пока, там раздвижные стульчики есть. Парень послушался. На месте Наташи стоял Седой и помогал готовить. Она спокойно вернулась к мужчине. Из стены достали небольшой выдвижной диван, все разместились. Стоило Саше с наслаждением и спокойной душой обнять женщину, как к ним подошли начальник охраны и посол характерной внешности. Уединились в узеньком проходе. — Эвакуации нет. Я правильно понимаю, что вы с частной инициативой? — Да. — Романов покраснел. — Но «вертушка» на семьдесят человек в воздухе. Можем спокойно забрать детей и женщин. — Они не поедут. Я говорил. Мы все на своей земле. Простите. И мы хотим остаться с здесь, с нашими людьми. Мы гордимся этой страной. И будем с ней до конца. — Дети? Тут и груднички. — Грудничков нет. — понимающе улыбнулся собеседник. — Это годовалые. Их родители приняли аналогичное решение. Это решение коллектива. Мы отдаём себе отчёт. Мы остаёмся здесь. Я Вам всем искренне благодарен за Ваше желание помочь нам. Но и Вы нас поймите. И я прекрасно понимаю Ваше желание забрать и защитить свою женщину. Это правильно. — мужчины пожали руки. — Чем мы можем вам помочь? Продукты? Вода? Гигиена? — Всё есть. Это Ирида. Здесь все ко всему готовы. Всегда. — Но это сухпай… — Идёмте. Показал два холодильника, высотой до потолка, полностью забытых мясом, молоком длительного хранения, сосисками, колбасой, консервами. В соседнем шкафчике стояли блоки воды. — Я понял. — Ещё раз большое спасибо. Если Вам нужна спецсвязь — у нас она есть. — Нет. Спасибо. У нас своя. — Пока тревога выходить нельзя. Пробуйте после отбоя. — Спасибо. — Вам большое спасибо. Спецназовцы поморщились. *** Саша наконец обнял Наташу, остальные друзья устроились рядом на диванчике, спинами к паре и задремали. Перед этим Корфу продезинфицировали и забинтовали руку. Напряжение дало о себе знать. Хоть летели мирно, спокойно. Но сам факт, что находишься в воюющей стране, щекотал нервы. — Как ты, любимая? — В порядке. Я в порядке. Как ты тут оказался? — Самолётом. Лежали молча. Парень успокаивался. Пока они добирались сюда, его разыгравшаяся фантазия рисовала одну картинку страшнее другой. Что его Наташа сидит голодная, холодная, в крови, в слезах, в углу обшарпанной комнатки без окон и дверей на тонком матрасе. Потом, что она в плену, тьфу-тьфу, потом, что пропала без вести. Но всё обошлось. Слава богу. Всё же, столица защищена хорошо. ПВО работает потрясающе. Да, на улицах куча проверок, это нормально и понятно, ловят диверсантов и вражеских агентов. А в соседних деревнях потрясающая разница: в одном бой, в другой спокойная жизнь. Они обошли территорию, чтобы ориентироваться в ситуации. Противоположная картина. Хотя, когда дают тревогу, все жители должны сидеть в убежищах. Что значит, цивилизованый, послушный, патриотичный народ. Все встали в едином порыве. Уезжают иностранцы. Прилетают иридняне из разных стран, потому, что их родина в опасности. Добровольно, по велению сердца. Главное, что с его Наташкой всё в порядке. Он рядом, больше ничему не позволит произойти. Прикроет собой. Поцеловал её волосы. Девушка подняла голову и прошептала: — У вас будут проблемы. — Не думай. Всё решено. Отдохни, дадут отбой, будем возвращаться. Что-то взять нужно? — Только моя сумка, она небольшая. Можно бросить. Там сугубо костюм, туфли. Надо забрать документы. — Заберём. Сумка тут? — Под столом. Наташа устроилась у него на плече, положила его руку на свой живот. Главное, чтобы не начало мутить. Утром еле встала. Скажет ему уже на большой земле. В такой обстановке неэтично и нелепо. Он ещё ругаться будет, что себя не бережёт. Но Сашка точно будет рад. Они столько об этом мечтали. Случилось. Она не будет требовать, чтобы он признавал их ребёнка. Хватит, что они оба об этом будут знать. И содержать она будет его сама. Никаких денег. Достаточно того, что он купил квартиру, сам, про пополам даже слушать не захотел. Но скрывать от отца ребёнка не будет. Он должен знать. Главное, доехать домой и показаться врачам. Перенервничала она сегодня сильно. *** Корф обдумывал ситуацию с Анной и понимал, что меньше всего хочет выяснять прошлое. Если это их второй шанс, то он обязательно его использует. Её последняя фраза обнадёживает. Несмотря на все удары судьбы, Анна осталась такой же, какой была с детства: открытая, светлая, независимая, очень красивая, смелая и добрая. А ведь она обладает актёрским талантом и красивым сильным голосом. Как ему нравилось слушать её пение! Особенно «Соловья» Алябьева! Улыбнулся и быстро стёр улыбку с лица, слишком неуместно. Аня изменилась. Конечно, после такого отношения папаши! Вот не зря ему не нравился Долгорукий с детства! Противный и всё. Плюс, собственная интуиция. Петр Михайлович был малодушный и слабовольный. В понимании Корфа — не мужик. Он вёл себя, как ему было удобнее и выгоднее. Сидел тихо, не высовывался, и проблем для него никаких не существует. Жил в каком-то своём мирке, где ему хорошо, и всё хорошо, нет ни бурь, ни гроз. К тому же невероятно жёлчный, лицемерный и упрямый. Это его основные черты характера. Хм, как он носился с «честью семьи», а сам рад продать дочь, любую, за выгодное бизнес-предложение или чей-то долг. Разрушить жизнь близких (!) людей для него ничего не значит. И всё ради мифической чести, которой он сам и лишил и себя и свою семью своим поведением, своей изменой. Долгорукий крайне инфантилен. Он боится нести ответственность за свои ужасные поступки. Не желает меняться, наоборот, гордится собой и своими поступками, а по-сути гадостями. И при этом продолжал считать себя образцом добродетели и чести. Какое неприкрытое лицемерие во всей его красе. Как у такого отца родилась такая дочь? Хотя, при чём тут Долгорукий? Её с пелёнок воспитывали его родители. Наверное, смогли выжать по-максимуму из генов погибшей мамы Анны. А погибла она, кстати говоря, из-за того же Долгорукого. Её убила супруга Долгорукого, Мария Алексеевна. Сначала маму его любимой девушки, потом и его собственного отца. С одной стороны, её можно понять, а с другой, в дом для душевнобольных Марию Алексеевну нужно было сдать ещё после первого убийства. Как его отец ценил мнение Ани, прислушивался к ней. Правильно, она умная рассудительная, спокойная. Как она старалась поддерживать отца, когда он заболевал, как старалась поддерживать самого Владимира, когда отец умер. А он ещё брыкался, хамил, оскорблял. Мудила. Она всегда заступалась за него перед отцом, старалась сглаживать их ссоры, чтобы одному меньше влетало, а второй меньше нервничал. Она умеет сострадать, искренне, ненаносно. Так же искренне заботится о близких, не демонстрируя и не требуя ничего взамен. Сколько раз она пыталась помирить его с… Всё! Стоп! Тут и говорить не о чем. Она — убийца. Анна способна к самопожертвованию. Ей не нужен был театр, это было хобби, школьный кружок, но так хотел отец, а она честно пыталась выполнить его пожелание, но провалилась. И поступила на желанный психфак. Корф тогда вздохнул с облегчением. Хоть кто-то смог реализовать свою мечту. В какой-то степени из-за Анны, её провала, он выполнил волю старшего Корфа и пошёл в спецназ, вопреки собственному желанию работать программистом. Высшее образование получил заочно. Она была готова терпеть самодурство его самого, своего отца, сама говорила, что он проверял дочернюю любовь. А сколько раз Аня вытаскивала из проблем самого Владимира, своими советами, поступками? Когда их с Мишкой едва не выгнали из академии, обставила так, что это она виновата. Да, прав был Репнин, говоря тогда, что она любит его до самозабвения. Но это было тогда. А как сейчас? Благородство любимой девушки безгранично, но всему же есть пределы. И она не стала терпеть навязчивую идею с Забалуевым. Анна наблюдательна и сообразительна. Смогла по крупицам сложить картинку гибели «батюшки» — старшего Корфа. Да, это были голые слова, догадки, без фактов, но, когда она озвучила это следователю, криминалист, почему-то послушал её, и нашёл улики. А ещё, у Ани есть железные принципы. Она не терпит жестокости, умеет прощать и сострадать. И в нём хотела видеть эти же качества. Поэтому и ушла тогда от него, понимая, что он не готов к этому, что он не вырос из своих коротких штанишек, не научился прощать. Она тогда уже была мудрее него. Девочка в восемнадцать. Она никогда не была идеальна, совершала ошибки, училась на них, но не озлобилась, а могла бы, учитывая только одно отношение к ней Владимира. До тех пор, пока он не смог ей открыться. Хотя, надо отдать должное, она первая поняла, что он в неё влюблён. А он просто любил. Но отец научил его прятать свои истинные чувства. Даст ли она им второй шанс? Или он не достоин был и первого? Смогут ли? Уживутся ли? Прошло, как-никак, пять лет. *** Тревога закончилась, ребята ещё раз предложили свою помощь и вертолёт, но все присутствующие отказались. Седой вышел на связь с Бенкендорфом и уведомил, что вылетать можно из аэропорта. — Нет, ребята. — сквозь треск раздался спокойный голос начальника. — Взлётная полоса повреждена. Я там, где договаривались. Ближе пока не получается. Пробуйте добраться. Корф тихо выматерился. — Если совсем хреново будет, попробую сесть на воду, но не гарантирую. Тут замес увеличивается. — Я понял. — Романов был спокоен. — Сможете подлететь к Радами? Это был бы идеальный вариант. — Постараюсь. Главное, чтобы не сбили. Сколько вам надо? — Попробуем через два часа. Нет — улетайте. Собеседник фыркнул: — Давайте так, два часа, час пауза, два часа. — Хорошо. Постараемся. Саша повторил уже для всех предложение эвакуации, хотелось уйти отсюда со спокойной совестью. Люди отказались, хотели остаться здесь. Возможно, они были правы. Но он мечтал только об одном — вывезти отсюда любимую женщину. Вновь дали тревогу. Ребята принялись готовиться к выходу. Нужно было успеть до наступления темноты. Саша усадил Наталью на край дивана: — Нужно собираться, любимая. Главное, спокойствие. Постарайся не паниковать. Выполнять все наши команды. — девушка кивнула. Все мысли вертелись вокруг ребёнка. Не дай бог. Окажется на большой земле, ляжет в клинику и пролежит в ней до самих родов. — Спокойно, Наташенька, спокойно. Не смотри по сторонам, лучше на мой затылок. Можешь держать меня за пояс, только крепко. — её мысли о малыше он принял за страх. Это и был страх. Критически осмотрел её внешний вид. Не шпильки, уже хорошо, но не очень надёжно. Начальник службы охраны посольства принёс каску и бронежелет. — Это самый маленький размер. У нас ещё есть. Пробуйте. Романов проверил её кроссовки, тщательно завязал и спрятал шнурки. — Ты в футболке точно не замёрзнешь? — Нет, там жарко. Закрепил на ней броник и каску, перед этим надел на голову балаклаву, превратив ее в шапочку. — Нужно потерпеть, любимая. Главное, чтобы нам всё удалось. От меня ни на шаг. Я не хочу тебя потерять. — поцеловал её в щеку. — Слушай меня сейчас внимательно. Пусть лучше оно не пригодится, но лишним не будет. Там — война. Абстрагируйся, но повышенная концентрация и внимание. Мы должны это выдержать. Там страшно. Очень. Я рядом. Я с тобой. Нужно держаться. Рядом я, Вовка, Дубль-С. Всё будет хорошо. Главное, не паникуй. Слушай нас. — Девушка кивнула. — Если что — говори сразу. Не бойся. Вернее, бойся сейчас, но там — нет. На женских глазах выступили слёзы. Романов сел рядом, обнял, она спрятала лицо у него в шее, принялся успокаивающе гладить. — Я рядом. Я не позволю ничему случиться. Ты моя сильная, смелая девочка. Ты не побоялась связаться со мной, быть со мной. Неужели ты испугаешься здесь? Со мной по-страшнее будет. — Дурак. — подняла голову, глаза в глаза. — Если что, запомни: я очень люблю тебя. — Всё будет хорошо. Обязательно. Успокойся. Если надо в туалет — вперёд. Перекуси перед выходом. Как только отбой — выходим. *** Из здания посольства выходили через подземный ход. Первым шёл Романов, за ним Репнина, третьим Корф, прикрывали Писарев и Седой или, как их называли между собой, Дубль-С, оба были Сергеи. Мужчины знали, что чрезвычайная ситуация подвергает человека физическому и психологическому давлению. Приходится преодолевать стрессовые нагрузки, такие как страх и волнение, боль, травмы, жару, жажда, голод или истощение, недосыпание. Саша старался подбадривать любимую девушку, остальные держали в уме, что нужно контролировать, чтобы Наташа не травмировалась, не переутомлялась, она-то к таким вещам не привычна, иначе они лягут тут все. Запас воды у них был. Еда тоже. Оставалось не переутомляться, чаще отдыхать и анализировать ситуацию. Им предстоит пересечь на своих двух четверть страны, охваченной войной. Подошли к выходу. Писарев резко оказался во главе их группы, занял стойку. Напротив него встал Седой. Саша прикрыл собой Наташу, стараясь, чтобы за ней была стена. Корф отправился на разведку. Перед выходом посол дал им подобие «охранной грамоты», документ для местных, чтобы помогали. Террористам этого показывать было нельзя. Владимир вернулся довольно быстро: — Выходим. Осторожно. Я первым. Вышел, вновь осмотрелся. Коротко отстгналил фонариком. Саша, за ним Наташа, за ней Сергеи мгновенно оказались рядом. Добежали до соседнего дома таким же «бутербродом». Наташа старалась не отставать, но практически сразу ощутила, как её начинает мутить. Нет, маленький, пожалуйста, не сейчас. Нам с тобой нужно прорваться. И с папой объясниться. Едва остановились, мимо них промчался джип без верха, девушка в этом не разбиралась, и обдал веерным огнем пуль всё вокруг. Ощутила, как мужчины прикрыли её собой. Несколько секунд после этого приходили в себя. — Все живы? — хрипло спросил Романов. — Да. — хором. — Двигаемся? — Натусь? — Нормально. — вновь накатила волна тошноты. Они пробирались к выходу из города перебежками. Вокруг было пыльно, грязно, между собой переругивались армия защиты, тут же ловили диверсантов, расстреливали на месте, иногда был слышен детский плач, нечто обугленное (потом, в новостях напишут, что террористы обезглавливали и сжигали младенцев). Оторванные части тела. Ребята вынуждены были принять короткий бой, благо, разбирались с террористами-одиночками, а не с многострадальными ириднянами. Саша всячески прикрывал возлюбленную, она сама старалась не мешать. Было очень страшно, убеждала саму себя не паниковать, беречь малыша. На границе между двумя населенными пунктами, на блокпосте, предъявили письмо посла и документы. Им дали машину и сопровождение. Предложили передышку, в этом городке было тихо и спокойно. Саша посмотрел на Репнину и кивнул. Их проводили в бомбоубежище. Первым делом он уложил её на диван и напоил горячим чаем. Владимир достал бутерброды, разделил на всех. Принялись за еду. Романов заметил, что Наташа не ест. — Родная, надо. Это силы. — Не хочу. — вскочила и бросилась в туалет. Парень отправился за ней. Девушку рвало. Она была вся мокрая, начинался озноб. Он напрягся: не хватает только заболеть. — Всё хорошо, Саш, всё хорошо. Это на нервной почве. — Прости маленький. Я больше не буду так нами рисковать. Никогда. Я очень люблю тебя. Подхватил на руки, уложил обратно. Достал из рюкзака запасную свою футболку, в которую Наташу можно было трижды обернуть. Бережно переодел. Присутствующие мужчины отвернулись. У Седого заработала связь: — Приём, Ромео, приём! — Приём! Беня! На связи! Мы в Хамили. — Принял. Ухожу на паузу. Успеете? — Не уверен. Целы. — Принял. Жду. Тогда выйдете — скажите. Топливо. — Приняли. Ждите. Саша прилёг рядом с Наташей и обнял её. — Как ты? — Легче. Это из-за меня? Я ускорюсь. — она была белоснежной. — Не надо. Разберёмся. Отдохни. И обязательно перекуси. Силы нужны будут. — переложил её на спину и поцеловал. Друзья переглянулись и молча улыбнулись. Понимающе. Корф даже с завистью, а будут ли его так ждать и любить. Наташа успела передремать, когда Саша разбудил её: — Родная, нужно поесть. И будем идти. Время. Послушно принялась жевать бутерброд. Есть не хотелось совершенно, но для спокойствия будущего ребёнка и его отца надо. Слава богу, до следующего блокпоста доехали спокойно и без приключений, удалось немного поспать. Так преодолели три населённых пункта. Осталось ещё два. Писарев передал по рации их координаты. — Я постараюсь. Не гарантирую. Если что, дойдёте? — Постараемся. Вновь спустились в убежище. — Может, это наш шанс? — негромко спросил Писарев. Корф выразительно покрутил у виска: — Если хочешь — иди. Я жить хочу. — Я просто спросил. — Нет. У нас гражданский. Это риск. Саша понимал, что предлагает друг: добираться до расчёта ПВО и попробовать уйти оттуда. Нет. Так рисковать он не может. До следующего блокпоста вновь смогли добраться на машине. Наташа чувствовала себя получше. В этой деревне было тихо, спокойно, разве что по улицам ходили вооруженные люди. Романов оставил Репнину на друзей и вместе с Седым пошёл искать военного комиссара. Им оказалась девушка лет двадцати пяти. Обрисовал ситуацию, спросил о возможности приземления здесь самолёта. Заодно предложил эвакуацию. От неё привычно отказались. Все были намерены защищать свою страну. На плане комиссар быстро показала, где Бенкендорф может пока безболезненно приземлиться. Поблагодарил и предал координаты начальнику. Комиссар выделила двух человек в сопровождение, хотя для её деревушки это была большая роскошь и ущерб. Офицеры вернулись к своим и всё рассказали. Через час услышали гул вертолета и отправились «на точку». Первым запрыгнул Седой, следом Романов бережно передал Наташу, всё это время остальные держали оборону с автоматами. Благо, лента была практически полная. Корф и Саша запрыгнули последним, отдав оружие остающимся местным. Владимир заметил, что Бенкендорф подаёт знаки, говорить было невозможно из-за шума лопастей. Понял, что нужно сбросить блоки с водой и галетами вниз. Предупредил Седого, спрыгнул, объяснился с сопровождением. Офицеры хотели отказаться, но тот сказал им короткую фразу и они согласились. Через несколько минут вертолёт МИ-6 уносил пятёрку из страны, оказавшейся в аду. *** Комфортный Боинг плавно шел на посадку, пассажиров попросили занять свои места и пристегнуться. Саша сжал ладонь сидящей рядом Наташи, почти весь полёт она ходила в туалет. Лицо бледное. Прошли контроль, парень придерживал её за талию, набрал знакомого врача, тот пообещал прислать «скорую». — Зачем, Саш? Я сама схожу. — Сходишь. — спокойно согласился Романов. Ответил на звонок. — Да, Маш. Наталья пошла вперёд и не слышала, как радостно любимый человек попрощался с женой. Резко перед глазами всё поплыло. Мужчина успел её подхватить. Вышел широким шагом на улицу и увидел обещанную скорую. В карету врач не пустила, пришлось хватать такси и ехать в клинику. Пока он объяснился с сотрудниками рецепшн, пока нашёл, где осматривают его женщину, Саша едва не поседел. Сердце выпрыгивало через горло. Надо же было! Он только хотел поделиться с ней радостной новостью. Невозмутимая медсестра провела его к кабинету и он услышал часть разговора: — Ist das Ihre erste Schwangerschaft? — Ja. Романов замер. Немецкий он знал. С детства. Дома часто на нем говорили, он, как и Бенкендорф, были из поволжских немцев. Язык знал. Перевод вопроса врача был однозначен. Почему она молчала??? Вскочил и принялся мерять коридор своими шагами. Стала понятна её рвота всё время. Он-то думал, что это от перенапряжения. Мандт спокойно вышел и подошёл к парню: — Alles ist in Ordnung. Bleiben Sie, Alexander, ruhig. Mit Ihrer Freundin und dem Baby ist alles in Ordnung. Aber beide sind stark gestresst. Frau Repnina braucht Erholung, Ruhe, positive Emotionen. Auch Aufmerksamkeit, Zuwendung und Liebe. — Vielen herzlichen Dank, Herr Mandt. Was sind unsere nächsten Schritte? — Heute bleibt Frau Repnina hier, wir werden sie untersuchen. Morgen früh werden wir entscheiden. Aber, ich hoffe, dass morgen Sie Ihre Freundin abholen können. — Darf ich sie jetzt besuchen? — Na klar. Darf ich fragen? — Bitte. — Wohin werden Sie Ihre Freundin abholen? Kein Flugzeug, bitte. — Nein. Wir bleiben hier. Wir haben ein Häuschen in Köln. — Okay. Dann bis später. — Darf ich? — мотнул головой в сторону палаты. — Natürlich. Sie kann schlafen. Sie braucht das. Das Beruhigungsmittel kann auch als Schlafmittel wirken. — Danke sehr. Саша вошёл в залитую солнцем светлую палату. Она оказалась одноместной. Что значит, самому быть постоянным клиентом, твоих родных тоже обслуживают по высшему разряду. Осторожно сел на краешек стула возле койки, на которой лежала Наташа, до подмышек укрытая простыней, с закрытыми глазами. Тонкая красивая ладонь с парой ссадин покоилась на пока ещё плоском животе. Парень уставился на её живот. Там уже живёт их ребёнок. Он станет отцом? Да, он папа. У слова Schwangerschaft значение одно — беременность. Господи, он же сегодня мог потерять не только любимую женщину, но и их неродившегося ещё малыша. Он совсем крохотный, беззащитный, ему очень нужна забота. Как Наташка решилась поехать?! Или не знала? Потом спросит. Пусть отдохнёт. — Саня? — едва слышно прошептала Репнина. Тот встрепенулся, придвинулся к ней, склонился над любимой: — Как ты, родная? Что-то болит? Врача? — в глазах столько же беспокойства, сколько и любви. — Нет. Всё в порядке. Сань… Мандт тебе всё сказал? — Я не понял, что мне сказал врач. Кроме того, что с тобой всё хорошо, но до утра ты тут. А потом — покой, отдых. Останемся жить здесь. — план созрел спонтанно. Целовал её руку и ждал. — Саш, мне нужно тебе кое-что сказать… — Мне тоже. И, прости, я начну первым. Давай сделаем всё так, как должно быть, по канонам драматургии? — в глазах плясали чёртики. — Ну… Давай… — вспомнила фоном весёлый голос Сашки, когда он ответил на звонок законной супруги. Стало не по себе. Он с улыбкой наблюдал за её растерянностью. Надо запомнить эти мгновения, когда бойкая, находчивая Наталья Репнина растерялась. — Воды? Или всё же позвать… В дверь постучали, вошёл Мандт, уточнил самочувствие пациентки и вышел. — Всё хорошо, успокойся. — Нас с Дармт развели. — поцеловал её пальчики. — Я теперь официально и законно свободен. И полностью твой. Документы она занесёт Корфу, я потом попрошу его переслать их сюда. Или он сам завезёт, когда ехать будет. — повисла тишина. Ему хотелось более живой реакции, но тут же одёрнул себя. Девочка только что из ада, с неважным самочувствием. Какие восторги? — Поспишь? — глаза в глаза. — Тебе нужно отдохнуть, успокоиться. Я рядом. Я с тобой, любимая моя. Она молча поднесла руку к его пыльному лицу, с поцарапанным кончиком носа. Именно этот кончик носа и не давал ей сорваться в пучину истерики. Улыбнулась, из глаз скатились слезинки. Он молча их вытирал. Она гладила его. — Умойся. Ты весь пыльный. — Ты хотела мне что-то сказать? — и как понять, что она думает? — Умойся, грязному я тебе ничего не скажу. Саша взбил подушку, уложил Наталью и отправился в ванную. Критически осмотрел себя: да, уж. Рожа. Тщательно вымыл руки и лицо с мылом. Футболку бы сменить, понюхал подмышки — фи. Из рюкзака достал кенгурушку и вновь скрылся в санузле. Влажной рукой прошёлся по пыльным джинсам, снял с себя футболку, помылся, дорожный дезодорант пригодился, натянул кенгурушку. Подкатал рукава, осмотрел в футболку и отправил её в мусорку: она разорвалась по шву. И как он выглядел в международном аэропорту имени Аденауэра? Как бомж. Странно, что местная полиция его ещё не задержала. Подмигнул самому себе. Сейчас Наташа скажет ему такую долгожданную фразу. Но этому не суждено было случиться, потому что, пока парень прихорашивался, Репнина заснула. Александр вышел в коридор и набрал Бенкендорфа. Тот сказал, что как раз с «ковра», рапорты отдал, их пока не подписали. Возможно, министр будет советоваться с премьером. А для этого нужно время. Все они, и Наташа, в коротком отпуске. Поблагодарил начальника, отключился и хмыкнул. Он не позволит ей работать. Они останутся здесь, в тихой европейской стране. И их ребёнок родится здесь. Хочется верить, что не один малыш. Вернулся обратно, возлюбленная спала крепко. На салфетке набросал записку и уехал домой. Надо было нормально помыться, переодеться, привести личные вещи и гигиену для молодой женщины. *** Когда Наташа открыла глаза, первым, что она увидела, был огромный букет пионов. Первой мыслью было, а что, в Германии есть пионы? И лишь потом на неё обрушились воспоминания прошедшего дня. На лицо упала тень: — Доброе утро, любовь моя. Как ты себя чувствуешь? Я вызову Мандта. — Саша… — улыбнулась. — Доброе утро. Это я всё время спала? — Да. Он сказал, что так и должно быть, это нормально. После осмотра будет завтрак, но есть банан. — Спасибо. Саш… Вновь появился врач, в сопровождении медсестры. Измеряли давление, взяли анализы, уточнили общее состояние и ушли. Романов склонился над Наташей и поцеловал. — Прости, что тебе пришлось это пережить. — Ты здесь при чём? Никто не ожидал. — Потом подашь заявление. Я уже. Пока на рассмотрении. — помолчал. Было видно, что оба собираются с мыслями, чтобы сказать что-то важное. — Ты слышала, что я тебе вчера сказал? Я свободен. Официально разведён. — Она кивнула. — У меня предложение. — посмотрела на него вопросительно, а он доставал кольцо из кармана. — Мы можем дать нам второй шанс? Второй шанс стать счастливыми? Вместе? — кольцо оказалось на её пальце. Мысленно он молил её о том, чтобы она сказала такую простую и ценную для него фразу. — Только если ты простишь меня… — Кажется, это я должен просить прощения за то, что тебе пришлось пройти со мной. — …Я правда хотела сразу тебе сказать, но меня буквально через час, как я узнала, отправили в эту командировку… — Наташа словно не слышала его. А у Романова щелкнуло: отец знал, о готовящемся в Ириде. И специально отправил туда его женщину. Она не знала иридский, а за документами мог съездить и курьер. Или другой инспектор. — Саша? — сильно сжала его руку. — Да, родная, прости. Что? — Ты скоро станешь отцом. Я беременна. Она ожидала что угодно, кроме того, что произошло. Александр опустился на колени перед койкой, взял её руки в свои, поцеловал, потом уткнулся носом в животик и молчал. Из глаз закапало. Не плакал, не рыдал, но эти капли принесли облегчение, и от пережитого и радость от того, что он услышал эту фразу в исполнении любимой женщины. Потом он и сам не мог объяснить себе свою реакцию. Наверное, выходил страх за последние сутки. — Не надо. Всё хорошо, мы целы, мы вместе, с малышом всё хорошо, врачи успели его спасти. Хотя, если честно, я уже готовилась к худшему. Саша сел рядом на стул, придвинулся к ней и молчал. Она легла головой ему на колени. Он гладил её спутанные волосы. Молчали. На парня навалился страх — он мог потерять самых дорогих людей. Из-за отца. Самодур! Всё, они только здесь. На родину больше ни ногой. Бабушке они всегда рады, а деда такого ребёнку не надо знать. Как и деду знать, что у него есть внук. Только мама всё равно скажет. — Около четырёх часов тебя выпишут. Я поговорил утром с Мандтом. Поедем домой. В смысле, в наш дом, тут. Наташ? — Да? — Я предлагаю, точнее настаиваю, остаться здесь. — Я согласна. Там нам не дадут спокойно жить, мы оба это понимаем. — переместилась на подушку, держа парня за руку. — Тогда подумай, что нужно будет забрать, я заберу. — Документы со мной. Продать квартиру и так можно. — Дай доверенность Корфу. Он толковый. — Потом. — замолчала. — Саш, твоё вчерашнее предложение… Ты же говорил серьёзно? — Конечно. И повторить могу: я прошу тебя стать моей женой. — А если я соглашусь? — лукаво улыбнулась. Ответил серьёзно: — Я буду только счастлив. И всё сделаю для того, чтобы и ты и наши дети были счастливые и ни на миг не пожалели. — Тогда я согласна. Опасно приблизил лицо к её: — Ты готова дать нам второй шанс? — его руки сильнее сжали её пальцы. — Да нам бы сначала с первым разобраться. — но улыбка сползла. — Готова. Саша стукнулся лбом в лоб возлюбленной и понял, что никому не позволит вмешаться в их жизнь. Он использует их шанс стать счастливыми на полную мощность. Благодаря этой смелой женщине.