Второй шанс

Корф летел тем же рейсом и самолётом, что и Романов с Репниной, но места были в разных концах салона, что всех устраивало. У них и дома были в одном городе, Кёльне, и филиал. Владимир прикрыл глаза. Как-то бы остановить хоровод мыслей, которые прыгали то с увиденного, на Аню, то с открытого будущего на обожжённые тела. Заказал у стюардессы двойной бренди. Полегчало. Задумался. Теперь мысли все были об одном. Одной. Единственной. Анна всегда светилась счастьем. Она умела радоваться жизни, несмотря на то, что жизнь по отношению к ней была мачехой, он видел это и добавлял ещё горьких минут. Она умела, ценить приятные мелочи и наслаждаться ими. Она должна была вырасти счастливой женщиной. Не сложилось. И он сам приложил все усилия для этого. Как и оба «отца» — его и её биологический. До смерти старшего Корфа Анна излучала радость и свет. На лице непременная улыбка, голос музыкально-напевный, движения плавные, как у довольной собой кошки, мысли только светлые, бодрые, энергичные. Она радовалась каждому мгновению жизни, будь это прогулка под дождем по улице или в ясную погоду под цветущими ветками деревьев в саду их дома в Двугорском, поход в лавку за какими-нибудь пустяками, или обычный взгляд, брошенный на летящую в небе птицу. Аня превращала в приятное событие даже пустяк, во всём находила плюс, словно не видела минусов. А потом долго и горько плакала в комнате. Отец сделал из неё куклу. Гейшу. Человека, который прятал свои желания за семью печатями. Плюс, он сам всячески доводил её до слёз — иезуитское хамство, оскорбления, которые прятались под маской вежливости. И вот теперь она у него в квартире. В квартире ли? Можно, конечно, позвонить… Нет, он не взял её номер. Можно спросить у консьержа, но не надо впутывать ещё и его. Вернётся и сам разберётся. И что делать, если она дома? Если ждёт только для того, чтобы поблагодарить, кажется, слово «спасибо» он начинает ненавидеть, и уйти? Но… Ладно, потом. Заснул. Стресс, плюс алкоголь сделали своё дело. Приземлившись парень отправился в туалет, поэтому пропустил, когда друзья уехали. Сел в такси у аэропорта, плевать, что дорого, деньги есть. Позвонил Варе, сказал, что минут через сорок будет. Владимир решил подарить себе один день отдыха и покоя, прежде, чем он вернётся. Он не мог предугадать, что его ждёт дома. Он займётся этим завтра. А пока — отдых, вкусная еда от родной с детства няни, которая после смерти родителей переквалифицировалась в кухарку. Когда Корф купил здесь небольшой домик, перевёз Варвару, чтобы присматривала за ним. Дома привёл себя в порядок, отдал должное вкуснейшим домашним пирогам и рухнул в постель. Варвара тяжело вздохнула, она понимала, что её «Соколик» скорее всего вернулся из очередной «горячей точки». А ведь он хороший, шебутной, да, но хороший. Самое обидное, что недолюбленный, если бы он смог простить… Но ведь это тяжело. Когда сестра лишила сестру жизни… Особенно, когда мальчик её обожал, даже больше, чем родную мать. Эх, девонька-девонька, что же ты наделала? Зачем? Он же без тебя загибается. Если бы ещё Анна была рядом… А так, и этот островок ушёл под воду. Ладно, она хоть ребёнок, не оценила. Володя был из редкой категории мужчин, которые выбирают одну и лишь раз. У него не было ни желания, ни нужды искать другую. Он не гнался за идеальной, с которой всё легко. Он сделал свой выбор, и точка. После расставания с невестой он замкнулся в себе и сосредоточился на работе. Поэтому подобные «падения с неба» для верной помощницы были не в новинку. *** Анна ждала. Сидела в кресле, там, где Владимир её и оставил, и ждала. Новости не смотрела, боялась. Боялась узнать, что опоздала. Что у них не будет второго шанса начать всё с начала. Подобрала ноги к животу, голову положила на ладошку на спинку кресла. Раньше она думала, что человека надо знать, чтобы вступать с ним в отношения. Нужно выяснить его ценности, определить его убеждения. И что? С Володей она знала всё, но это не помогло. Теперь она была уверена, что человека надо чувствовать. Понимала, что этому нельзя научить или научиться. Это либо придёт как-то само, либо не придёт вообще. Похоже, к ней на пути. Возможно, это связано с тем, что она начинала чувствовать себя. Чем глубже познавала себя, тем лучше чувствовала других. Мозг может обмануть. Не вовремя сработают психологические барьеры, субъективизм. Можно сделать неправильные выводы, что она и сделала, и потеряла суть: интуитивное знание того, какой человек. Да, Володя замкнутый, в нём много наносного, за показной иронией и стёбом скрывается чувствующая душа, за нарочитой самодостаточностью — ранимая сущность, за злостью, или точнее, сердитостью, прячутся боль и страх. Всего этого Анна не понимала, пока только слушала то, что говорил Владимир. Людей по жизни ведут раны, которые им нанесли другие, поэтому даже действия не всегда расскажут правду. И только сердце никогда не ошибается. Поэтому сначала нужно понять себя. И с этим, похоже, она справилась. Она чётко знала, каких отношений и с кем она хотела, для чего, точно ли всё это её желания, какие свои потребности она планирует закрывать с помощью отношений, каким её ценностям эти отношения должны отвечать. Очень важно ей увидеть во Владимире реального человека, без проекций, иллюзий, прикрас. Таким, каким он есть, без этих его масок. Она готова узнавать любимого человека, замечать его разные грани, сверять его поведение со своими ценностями и принципами. Она забыла о своих собственных неадекватных требованиях и стремлениях к идеальности. Кому оно надо, а главное, зачем. Вытерла слёзы и проверила телефон — пусто, ни звонка, ни сообщения. Дай знать, что ты в порядке. Что ты жив. Ну на дворе же не девятнадцатый век с голубиной почтой. *** Ночь Владимир практически не спал, снились мама и тётя. Как они, словно прежде, сидели за столом, чаёвничали, ели пирожки, Надя трепала его по голове. Даже во сне он физически ощутил её прикосновение. Проснулся от того, что подушка была вся мокрая и солёная. Заснуть не смог. Или боялся. Включил новости и разозлился ещё больше. Эвакуации не объявили. Спасибо, что им удалось вытащить оттуда Репнину, Ромео разберётся. Зазвонил телефон, объявился бывший начальник и сообщил, что завтра Николай Павлович Романов ждёт их группу у себя. Он никуда не поедет, это понятно. Но настроение упало ниже нуля. Набрал сообщение Саше. Полдня Владимир отлёживался и отъедался. Нет, он и дома хорошо питался, не фаст-фудом, нормальными блюдами, из нормальных продуктов, но когда есть кто-то близкий, кто знает твои предпочтения, готовит специально для тебя — это гораздо вкуснее. И приятно. С наслаждением потянулся, до хруста в суставах. В столовой обнаружил большую чашку с какао с корицей. Натянуто улыбнулся — помнит. Варя так и не привыкла к новомодным маршмэллоу, поэтому делала классический, осенний. Медленно цедил напиток, стоя на балконе рассматривал осенние клумбы на участке. Яркие, красивые, жизнерадостные. Только на душе паршиво. После завтрака (позднего обеда) решил прогуляться по городу и пройтись по магазинам. И себе вещей прикупить и Ане. Сжал зубы, но аромат шоколада не дал возможности подумать о плохом. Сделал небольшой глоток. После еды отправился в центр. Для этого взял свой любимый электросамокат, немцы буквально помешаны на сбережении природы и окружающей среды, а так как все улицы имеют велосипедные дорожки, то проблем не возникало. В Кёльне, наоборот, повышенное использование велосипедов и самокатов. Вплоть до того, что в виде бонусов за использование самоката Корф получал скидку на оплату коммунальных услуг, что, учитывая их цены, довольно приятный сюрприз. Да, деньги у него есть, но наследство транжирить не хотелось, мало ли как и что. Ещё с бизнесом разобраться надо, он явно вливаний потребует. Активно не смотрел на пивбары, выпить очень хотелось, но опасался, что одним бокалом не обойдётся. Зашёл в Кёльнский собор, поставил несколько свечей за упокой, потом одну за здравие. Постоял немного и поставил ещё одну, повыше. Сел на последнюю лавочку, помолился, потом откинулся на неё и принялся рассматривать. Постройка 13 века, любимая Владимиром готика. Кёльнский собор является самым богатым и красиво оформленным готическим собором на территории Северной Европы, он поражает не только уникальным внешним видом, но и шикарным внутренним оформлением. Площадь фасада церкви — самая большая в мире, со множеством тончайших элементов. В стенах собора хранится старинная ризница, которая была освящена ещё в 1277 году, ещё есть так называемая Палата святынь, в которой хранятся самые ценные сокровища. Например, можно увидеть епископский меч и жезл, ларец, в котором хранятся мощи трех волхвов, а ещё посох Святого Петра 4 века. Что значит немцы, умеют хранить и беречь. Подошёл к прекрасной скульптуре Миланской Мадонны, она тоже считается выдающимся скульптурным творением в готическом стиле. Долго смотрел в глаза Мадонны. О чём он думал в этот момент, знал только он. Вспомнил красивую легенду о Кёльнском соборе, согласно которой делать чертежи уникального фасада архитектору Герхарду помогал сам дьявол. Супруге архитектора удалось перехитрить сатану и уберечь душу своего мужа от страшной участи, из-за чего дьявол так рассердился обману, что предрек конец света в тот день, когда собор будет достроен. Вероятно, именно поэтому один из красивейших готических соборов в мире так и остался недостроенным. Корф хотел было зайти в музей шоколада, но прошёл мимо — настроения не было. Заглянул в лавку рядом с ним, набрал вкусностей Варе и с собой. Запах в помещении стоял одуряющий и он несколько раз глубоко вдохнул его. Эндорфины не сработали, настроение не улучшилось. Застегнул до середины куртку и вышел. Зато посетил музей одеколона возле фабрики, на которой продукция изготавливается по секретной рецептуре. При фабрике есть бутик, в котором можно найти все современные ароматы, а также мыло для душа, косметические средства, в нём и сделал несколько покупок, цены кусались. Сделал заказ в кафе, учитывая порции, есть он будет дома и то, не сразу по приезде. Смотрел в одну точку и не замечал, как посетители старались обойти его. Лицо серо-белое, губы плотно сжаты, пальцы сцеплены в замок, брови сдвинуты, взгляд тяжёлый. Сон напомнил о потерянной тёте, мысли кружили вокруг Анны. Кто он? Простой смертный. Имеет ли он право осуждать кого-то? Если бы был безгрешен — наверное, но он сам — хорошая сволочь. Помнил, как издевался над любимой девочкой, а она, маленькая, в голубом платье со стоячим воротником, двумя длинными смешными тонкими косичками, огромными серо-голубыми распахнутыми глазами наивно смотрела ему в глаза. Корфу тогда казалось, что Аня видела его всего, до дна. А потом едва заметно, стоя к нему спиной, смахивала слезу обиды. И ведь он не маленький — пять лет разницы это уже говорит о том, что мозг у него быть должен. Угу. Только мозг отключился, стоило ему увидеть любимую девушку с лучшим другом. Бывшим лучшим другом. Он бешено ревновал, доводил Аню до слёз, унижал, оскорблял, высмеивал. Миша несколько раз порывался дать ему в морду, в результате они подрались, конечно. Разнимала их Аня. Со сковородкой в руках. А потом романтик-слюнтяй Миша узнал, что Анна, как он сам высказался, сирота без роду-племени. Ещё и без нормальной работы, естественно, какая работа, пока учишься, так, подработки. Это его не устроило и он резко воспылал страстью к Елизавете Долгорукой. Лизка — хороший друг, а вот её папочку не жаль, зять как раз по нему. Мозг появился у Корфа уже в спецназе. И то, не факт. Проводил сложнейшие операции, лез под пули, мечтал, что Аня получит похоронку и поймёт, кого́ потеряла. Никто так любить её не будет. И только сейчас Владимир понял, что похоронку бы получила не она. А Надя. Как ближайший кровный родственник. Идиот. Клинический. Воспоминания пронеслись перед глазами. Сердце начало пропускать удары, отдавая при этом в ушах, дышать стало тяжело, лоб покрылся испариной, пальцы задрожали, перед глазами туман, на какие-то секунды Владимир выпал из реальности. — Entschuldung, sind Sie in Ordnung? Oder brauchen Sie Hilfe? — кто-то осторожно положил руку ему на плечо. — Nein, danke. — на чистейшем немецком отозвался мужчина. Язык ворочался плохо. — Bin in Ordnung, ich bin okay. Danke. — чуть кивнул, растянул голову в пластмассовой улыбке и встал. — Entschuldigung, aber statt Kaffee bringe ich Ihnen besser grünen Tee. — Danke sehr. Ich komme gleich. — Klar. Владимир отправился в санузел и долго умывался ледяной водой. Отпустило. Вот из-за этих приступов он и вынужден был уйти из спецуры. Не мог больше выполнять свои обязанности. Врачи считали, что это сердце. И лишь он знал причину. Напугал бедную официантку. Интересно, а на родине на него хоть кто-то обратил бы внимание? Вернулся за столик. Фарфоровая посуда в мелкий красный цветочек, тонкий бисквит со взбитыми сливками, сверху желе с кусочками клубники. Наслаждение. Уйти от мыслей удалось минут на десять. Потом всё вернулось на круги своя. Что же, он заслужил. В дом к Варе вернулся на электричке. Потом был сборы, упаковка купленного, прощание с бывшей няней и обещание скоро приехать на более длительный срок, регистрация, перелёт. Рядом с ним в салоне оказалась вульгарная девица, которая додумалась снять сапожки и закинуть ноги на спинку впередисидящих пассажиров. Ни взгляд Владимира, ни просьбы стюардессы не помогли. Настроение это не улучшило. Вновь накрыли воспоминания, периодически пробивалась мысль «а как там Аня». Откинулся на спинку кресла, постарался расслабиться, вспомнил, как ездил в Питер с тётей. Зима, куча разных аттракционов, он счастливый катается, а она стоит за невысокой оградкой и наблюдает, чтобы он не свалился. Маленький Вова перехватывает её взгляд, хочет же показать, какой он молодец-удалец, и наталкивается на такой клубок эмоций, который понял только сейчас. Её невысокая щуплая фигурка с идеально-ровной спиной до сих пор самое яркое воспоминание той поездки. Внутри зашевелилось что-то больное и тёплое. Как она могла?! За что?! Ради чего?! Ради его отца?! Стоило оно того?! Ведь она любила его, Володю, как родного сына, даже сильнее. Зачем?! Знала ведь, что он не простит. Прилетел обратно, вновь оказался в такси. Понял, что воспоминания надавили на больное, разозлился ещё больше. В телефоне почитал новости — без изменений. А что у него дома? Да какая разница?! Сбежит, испугается, всё как всегда, проходили. Водитель начал косится на него — такое выражения лица было у Владимира. Вышел у пиццерии, заплатил, сделал заказ. Ощутил, что нервничет перед возвращением домой. Надо будет хоть собаку завести, чтобы совсем жиром не заплыть с его нынешней работой. Взять обязательно из приюта. Друзей не покупают. А как Аня? Она дома? Господи, Корф, да какая разница? Не сбежала пока тебя не было, так сейчас сбежит. Придумает себе что-то и сбежит. Тебе что, в новинку? Угораздило же тебя так полюбить. *** Анна вздрогнула, когда услышала, что в дверном замке зашевелился ключ. На секунду замерла, легко вскочила и подошла к дверному проёму комнаты. Владимир вошёл в квартиру, бросил на пол дорожную сумку, на неё поставил пакет, источающий вкусный запах. Девушке хватило мимолётного взгляда, чтобы понять, что вошедший глубоко в себе и очень не в настроении. Ничего, если он её не выставит, то разберутся. Главное, что он жив. Тем временем Корф стянул с себя кроссовки (Анна точно помнила, что уезжал он в форме и берцах, она их тогда впервые рассмотрела) и куртку. Поднял голову и натолкнулся на девушку. Немигая смотрел на неё. — Ты здесь? — Да. Мы не договорили…- Господи, что я несу. — Иди в душ, я пока нагрею… — Анна сделала шаг по направлению к кухне, но Владимир перерезал ей дорогу. Глаза в глаза. Она видела всё: и бешеный огонь злости, и невероятную силу его любви, и внутреннюю боль, и страх. Боялся он её — Анны. Они оба сейчас были душевно обнажены друг перед другом. И это было нужно обоим. В какое-то мгновение она оказалась в его руках. Её руки на его шей. Его губы везде, она старается синхронизироваться с ним, опаздывает, начинает просто молча целовать всюду, куда достаёт. Вот она уже плашмя на его постели. Одежда чудесным образом испарилась. Его руки, его губы, его тепло. Он повсюду. Её тело, её аромат, её дыхание. Её громкий вскрик прежде, чем он понял. Опёрся на локти. — Прости, Анечка, прости, любимая. Прости. — пытается сцеловывать её слёзы, но дрожащие губы соскальзывают. — Это только в первый раз больно. Прости. Я совсем… — Всё хорошо. Всё хорошо. — прижала его к себе и по-детски наивно и откровенно смотрела на мужчину. — Я люблю тебя. Вздрогнул. Заглянул в огромные серые глаза и увидел в них подтверждение её словам. — Аня…- полу-шепот-полу-стон. Стукнулся лбом о её лоб. — Аня… — Я с самого детства тебя любила. — перебирала его волосы своими тонкими красивыми пальцами. — И я тебя. А потом ревновал к отцу, к Мише… — Не надо… Отпусти, забудь, прости… Прости меня за Мишу… Сама не могу объяснить себе, что это было. Ведь чувствовала, понимала, что не моё… Моё всё время рядом. Колючий, но мой. — смущённо улыбнулась и гладила его щеку. Он жадно рассматривал её лицо, глаза, губы. Она нужна ему, как никогда прежде. Склонился над её губами, пощекотал дыханием и поцеловал, паралельно прижимая к себе. Ему необходимо было физически ощущать её не просто рядом, в себе, под сердцем, в руках. Анна обняла его за шею и сама прижалась к нему. Ей нужно было тоже самое. Тихо плакала. Владимир лёг на спину и рассматривал любимую женщину, держал её за руку. Он не верил, что она реальна. Анна заметила бинт на его руке: — Болит? Может к врачу? — Нормально всё. Царапина. Молча покачала головой. Знала, ничего не расскажет. — Иди ко мне. Устроилась у него на груди, одной рукой он до боли прижал её к себе, второй держал Анины пальцы в своих. Нужно было многое сказать и каждый боялся начать, поэтому молчали. — Я хочу, чтобы ты переселилась сюда. У меня есть для тебя работа. — безапелляционно начал хозяин квартиры. — Поедим, кстати, там остывшая пицца, заберём твои вещи из общаги. Проедем по магазинам, посмотришь, что тебе нужно. — Опять всё решаешь за меня? — ласково улыбнулся Анна. Задрала голову и смотрела на любимое лицо. Корф побрился и был похож на того самого Владимира, только гораздо мужественнее. Поцеловала его руку. — Я согласна. Мне было о чём подумать. — Эти вопросы — да. Остальное, только с тобой. Перевернул её на спину и принялся целовать. Она старалась не выпускать его из рук. Тихий вскрик неожиданности. — Всё хорошо, Володя, всё хорошо. — тело жило своей жизнью. — Я хочу детей. Минимум двое. — Я… Тоже… Володя… Какой это кайф быть с любимой женщиной. Владимир уже и забыл, как это. Вцепился зубами в уголок подушки и зарычал. Анна гладила его влажное подрагивающее тело. — Аня… — Я тут, я с тобой. Парень завладел её губами, но голодное урчание живота не дало насладиться полностью. — Не зря умные люди говорят, что мужчину сначала нужно накормить. — лукаво улыбнулась Анна. — Ага… Молодая женщина встала, но тут же согнулась и со стоном рухнула на диван — болел живот. — Анюта? Чёрт! Полежи… — Корф испуганно засуетился. — Всё хорошо, всё хорошо. — со второй попытки встала и замоталась в пододеяльник. — А вот простынь нужно стирать. — Я поменяю, а ты полежи. — Володь, успокойся. — обняла его за шею. Помолчала. — Ты правда простил меня? — Да. Я сам не без греха. — Начнём всё сначала? Дадим нам второй шанс? — шёпотом. — Да. Она вновь утонула в его глазах. — Только сначала поедим. Я голоден. Кстати, я привёз подарки! — картинно ударил себя по лбу. — И забыл. Нет, на одном этаже мы точно работать не будем, иначе, я забуду всё! Анна нарезала пиццу и поставила её в микроволновку. На плите грелись курица с картошкой. Владимир обнял её со спины, положив свою огромную ладонь на её живот. — Я хочу, чтобы тут скоро жил наш малыш. — Я тоже. — Господи, какие запахи. Теперь я внимательно слушаю, чего хочешь ты? — Тебя. Чтобы ты мне доверял. Не замыкался, делился со мной всем. Верил мне. — повернулась к нему, взяла его лицо в руки и принялась лихорадочно целовать. — Я люблю тебя, я люблю тебя, я люблю тебя… — Тихо, — обнял, она спрятала лицо у него на плече. — тихо. Мы вместе, всё закончилось. Мы вместе. *** После ужина и совместно душа, загнавшего Анну в краску, Владимир сидел в кресле, держа блондинку на коленях. Молодая женщина была замотана в мужской огромный халат, из которого вытарчивала только голова. Положила её ему грудь. Держались за руки. — Ты правда согласна начать всё сначала? — негромко спросил Владимир. — Да. Только если ты меня действительно простил, а не отмахнулся от прошлого. — подняла голову и перехватила его взгляд. — Тебе не кажется, что ты слишком часто об этом говоришь? — он попробовал отмахнуться от серьёзного разговора. Не хотелось. Для начала осознать бы, то она в его руках и это не сон. — Нет. Это важно. Важно прощать. Повисла тишина. Он перебирал её волосы, вкусно пахнущие немецким шампунем. Точнее, медом и молоком. — Я знаю. И тебя я давным давно простил. Правда. — помолчал. — Если бы я тебя не простил, прости, — усмехнулся собственной тавтологии, — но я бы тебя тут не оставил. И дело не в доверии. Дело именно в прощении. Хотя, это я должен просить прощения у тебя. За своё поведение, за свои слова. За то, что вмешивался в твою жизнь, в твои отношения с Репниным. Анна покачала головой, в глазах мягкий упрёк: — Мы уже говорили с тобой об этом. Я давно тебя простила. И поняла, почему ты себя так вёл. И, прости, но местами я сама тебя на это провоцировала. — помолчала, улыбнулась и продолжила. — Предлагаю сегодня закончить со всеми извинениями и с завтрашнего дня начать совместную жизнь. Новую, но вместе. — Полностью согласен. — поцеловал её пальчики. — Я хочу попросить и у тебя прощение наперед, так сказать. Я могу совершить какой-то необдуманный поступок, который покажется тебе странным, обидным, жестоким. Но. Я ничего и никогда не сделаю во вред и во обиду тебе. Я никогда не дам тебя в обиду. Моя прошлая работа наложила отпечаток. И мне нужно время, чтобы отойти от неё. — Я согласна. И я принимаю это. Володя? Делись со мной. Всем. Пожалуйста. Мы можем всё обговорить. Открытость не означает слабость. Это доверие. — Я знаю. Это тяжело. Но я буду стараться. Предлагаю лечь спать, завтра разобраться с делами. И рассмотреть покупки. Надо будет ещё кой-чего решить, но, если честно, после вкусного ужина, я расслабился. — Это отлично. Владимир протянул Анне свою футболку, он забыл купить ей пижаму, а лежащую в сумке всё равно нужно стирать. Она сняла халат и мгновенно утонула в его одежде. Для неё эта футболка была равна платью. Корф сглотнул, подошёл вплотную, провёл ладонью по её бедру. Она полностью оказалась в его власти и ей это нравилось. *** Утром Владимир долго не открывал глаза, боялся, что события вчерашнего дня ему попросту приснились. Но солнце нещадно разбудило. Он медленно повернул голову и увидел Анну, с лёгкой улыбкой рассматривающей его. Не сон! Она реальна. Протянул руку, взял её ладошку, поднёс к губам и поцеловал. Лишь ощутив её тепло, поверил. — Доброе утро, Володя. — пощекотала ноготками его ладонь. — Доброе утро, любимая. Как спалось? Что снилось на новом месте? — улыбнулся, но глаза строгие. — Жених. То есть, ты. — обняла его и поцеловала в щеку. Она уже кололась. — Что ты будешь на завтрак? — Тебя. Потом что-нибудь придумаем. — привлёк к себе. — Чем сегодня занимаемся? — Твоими делами. Потом, может быть, заедем ко мне на фирму. Заодно тебе всё покажу. — поцеловал Анну. После завтрака Владимир действительно потащил возлюбленную в общежитие, взяв с собой дорожную сумку и паспорт, мало ли что. Девятиэтажное старое обшарпанное здание из бетона и картона впечатляло. Кто мог себе позволить, задул оконные щели монтажной пеной, кто-то заткнул ветошью и она развевалась от ветра. На входе поздоровались с вахтёром. Им оказался ветхий худенький старик, от которого не было ни какого толку. Анна шла первой, за ней поднимался Корф. Лифта не было. — А как тут живут, если маленькие дети и коляска? — Как-то. Как все. — спокойно отозвалась блондинка. — Но обычно их стараются переселить пониже. Шли по длинному коридору, и парню становилось не по себе только от смешения запахов: и жареный лук, и туалет, и сдоба, и немытые тела. Они оказались в общежитии блочного типа. Он представлял собой разделение на блоки, в каждом из которых было несколько жилых помещений, а также общий туалет и ванная. Кухня, была одна в каждом блоке. В каждой комнате проживало по четверо человек или по две семьи. Владимир с трудом удерживал лицо. Анна постучалась, потом открыла дверь своим ключом. Они оказались в небольшой комнате с двумя двухэтажными кроватями, большим платяным шкафом и письменным столом. Молодая женщина спокойно подошла к своему спальному месту, сложила постельное бельё, из шкафа достала вещи. — Слушай, Ань, забери отсюда самое для тебя ценное. Остальное купим, что захочешь. Она обернулась и благодарно кивнула головой. Посмотрела тумбочку и достала её содержимое. Корф протянул сумку и принялся осматриваться. Вошла крашеная блондинка, чуть выше ростом чем его Анна, с яркими красными губами, дешёвой тушью на глазах, даже Владимир понял, что качество никакое, в чёрных, но прозрачных лосинах и лиловой блузке с глубоким вырезом, являя взору всё, что есть, не оставляя месту для фантазии. Мужчина лениво мазнул по ней взглядом, кивком головы поздоровался и сосредоточился на любимой. — Оу, у нас гости. Что же, Вы, младой члавек, не предупредили, я бы подготовилась. — Да я и не к Вам. — Поля, не приставай. Скажи лучше, где мой ноутбук? — А я почём знаю. — По том, что тебе он очень нравился. Где? — из мягкой Анны она превратилась в юную тигрицу. — Посмотри на подоконнике. — Спасибо, что не залила соком. Анна нашла ноут, положила его в сумку, туда же отправилось несколько мотков пряжи, спицы, крючки, пакет с нижним бельем, книги. Зубную щётку выкинула в мусорку. Подошла к столу, написала заявление на выселение. Полина тем временем активно стреляла глазами по единственному представителю сильной половины человечества, на что тот не отреагировал, хотя бы потому, что даже не смотрел в её сторону. Его появление в небольшом клоповнике было равносильно чуду. Самые дешёвые обои, ещё советские шкаф и стол, но при этом современные двухэтажные кровати, протекающий потолок, скрипящий вспученный пол. И среди этого великолепия стоит высокий брюнет, в дорогом пальто и замшевых туфлях, которые «made не отсюда», элитный парфюм, красивое мужественное лицо, теплый, устремлённый только на одну женщину, взгляд. Полина не могла такого пережить, но всё происходит в первый раз. — Всё, Володь. Теперь к коменданту. Я съезжаю отсюда, Поля. Кастрюли, постель, матрац, подушка — всё дарю тебе. У меня же лучше. — с едва уловимым сарказмом проговорила Анна. — А ты знаешь, что оставлять вещи — плохая примета, можно и вернуться. — Не дождёшься. Мужчина довольно усмехнулся и по-хозяйски привлёк невесту к себе. — Правильно, дорогая. Идём? Тут всё? — Тут да. Теперь отнести бумагу и обходной. — Идём. — Кстати, зубную пасту тоже дарю. — Анна ослепительно улыбнулась бывшей соседке и вышла. Корф забросил сумку на плечо, взял женщину за руку и они спустились к коменданту. Через пару часов всё закончилось. Пока Анна прощалась с с бывшими сотрудниками и соседями, Владимир купил огромный букет тёмно-бордовых роз. Полина в окно видела, как её бывшая соседка по комнате, которой она всячески не давала спокойно жить, то кастрюлю возьмёт без спроса и сожжёт, то туфельки, выходит из убитого здания, получает от красавчика цветы, благодарно повисает у него на шее, смеётся, а он целует её и открывает дверцу огромного внедорожника. — Спасибо большое, Володь. — Анна глубоко вдохнула чуть терпковатый запах роз, заметила, что на некоторых из них есть ещё капельки воды, ей это очень нравилось. — Не за что. Я как-то упустил из виду, что никогда не дарил тебе цветов. Надо исправляться. — Дарил. Бледно-розовую розу. — она улыбнулась воспоминаниям. — Знаешь, а я ведь её засушила тогда. И хранила в книге. — закончила с грустью. — Поля её растоптала. Мужчина сел рядом с ней, обнял и прошептал: — Уже всё. Забывай об этом. Я всегда с тобой. Я буду каждый день дарить тебе цветы, замучаешься ещё их засушивать. — поймал её губы в свой плен. Она подалась к нему всем телом. Корф обнял возлюбленную, закрывая от всех невзгод. — А Полина эта. Та ещё штучка, это чувствуется… — Анна фыркнула. — Ищет богатенького? — Да. — Всё, не будем об этом. Так, я предлагаю заехать в магазин, закупиться. А потом вопрос: едем в кафе и отмечаем твоё переселение ко мне или покупаем вкусненькое и празднуем дома? — Дома. С тобой. — Анна отложила в сторону букет и принялась целовать любимого человека. — Я не верю, что это правда. — Правда. — судорожно сглотнул и отстранился. — Поехали по делам, а потом я весь твой. — Кстати, нам ещё в банк нужно. — Всё, что скажешь. — не отрывала губ от его кожи. — Анечка, любимая, поехали. Быстрее окажемся дома. *** В супермаркете Анне пришлось сдерживать любимого человека, потому что он тянулся положить в тележку всё, на что она смотрела. — Любимый, я не хочу этого, я просто почитала. Не надо. — вернула баночку с арахисовой пастой на место. Крепко держала Владимира за руку. — А это вкусно. — приблизился к её уху. — Но твои губы вкуснее. — Володя, давай дальше. — улыбнулась. В результате в багажник автомобиля едва всё влезло. — Я так и не поняла, зачем нам три торта? — Чтобы есть. И несколько дней не выходить на улицу. Анна села на переднее место, рядом с водителем. Ехали держась за руки. — А зачем нам в банк? — Дома расскажу. Открою тебе счёт в том же банке, что и сам, дальше, как захочешь. — лицо было серьёзно. *** Анна нарезала торт, Корф открывал шампанское. Сели на диван, мужчина мгновенно её обнял. — Я до сих пор не верю, что это реально. — Я тоже. — Ты квартиру изучила? -Да. Огромная. — Сашка подбивал на двуярусную. Я в этой теряюсь. — улыбнулся. — Зато теперь тут хозяйка. Анна молчала. Владимир протянул ей бокал с игристым, придвинул столик с тортом поближе и обнял молодую женщину. Целовал её волосы. Молодая женщина медленно вертела в руках бокал за ножку. Возлюбленный чокнулся и сделал глоток. — Ты правда меня простил? — Абсолютно. И давай, наконец, закроем эту тему. Мы вместе. — Неужели ты можешь мне спокойно доверять после всего? — Ань, я уже не один раз ответил на твои вопросы. Я больше их мусолить не буду. Я люблю тебя, я доверяю тебе, я простил тебя. Я хочу жить с тобой и буду. Всё. Дверь в прошлое закрылась вместе с дверью общаги. Опять молчание. — Что это было в банке? Я ничего не понимаю. — Наконец-то ты спросила об этом. — улыбнулся Корф. — Попробуй. Тортик классный. Залпом выпил бокал и налил себе ещё. Анна выжидательно смотрела на него. Владимир стоял к ней спиной у окна. — Согласно завещанию отца, в двадцать пять лет я вступил в права наследования. Я стал владельцем дома в Двугорском, отцовских счетов и его фирмы. Всё это время ею занимался Оболенский. У него было сорок процентов. Я их выкупил и продал всю фирму полностью. Дом в Двугорском тоже продал. Сумму разделил на троих. Себя, тебя и её. — Анну покоробило, что родную тётю любимый называет «она». — Ни одну из вас, если честно, я не искал, не было времени. За свою часть дома я купил эту квартиру и всё в ней. За часть от доли дома вложился с Сашкой в нашу фирму. Купил дом в Кёльне. Мы с Саней недалеко друг от друга, только у меня поменьше. Теперь перевёл твою долю на твою карту и ты её владелица. Всё. Её сумма отложена. И неприкосновенна. — Я поняла. Теперь мне нужно время, чтобы всё переварить. «Прилетел вдруг волшебник в голубом самолёте…». Ты говорил, что у тебя есть для меня работа. — Да. Давай завтра? Сегодня отдых. А завтра съездим, посмотрим, что и как. И закупим всё, что тебе нужно. — Хорошо, как скажешь. — легко согласилась. Владимир сел на пол в позу лотоса и взял её руки в свои. Глаза в глаза. — Я опять забыл. Принёс из коридора сумку и принялся доставать подарки. — Спасибо. Ты меня разбалуешь. — А иначе зачем я есть? — улыбнулся в ответ. Тяжёлый разговор дался на удивление легко. — Чтобы самому быть счастливым. И со мной. — обвила его шею и поцеловала. Поглощали торт, попутно слизывая или сцеловывая крем или шоколад друг с друга. — Володь? Я понимаю, что ты не хочешь об этом говорить… — …Но? — нахмурился. — Поговори с Надей. — Нет! И тема закрыта. У нас праздник. — Хорошо. Анна понимала, время ещё не пришло. Но вдруг алкоголь сделал бы его добрее? Конечно, как можно простить убийство родной матери её же родной сестрой она не понимала. С другой же стороны, это единственный родной человек. Ладно, об этом потом. Корф приблизился к её лицу и потёрся носом об её носик. Она отставила блюдечко и поддалась игре. Главное, что они вместе. Остальное она попробует разрулить со временем. Оказалась в плену его рук и губ. Разгорячённая Анна взяла в руки бокал с шампанским и поняла, что там на дне. — Гусар, почему у дамы пусто? Владимир мгновенно исправился и с готовностью смотрел на неё. — Я хочу выпить за нас. За наш второй шанс. Второй шанс быть счастливыми. Второй шанс быть вместе. Второй шанс обдумать себя, свои поступки, что-то изменить. И помнить, что мы все — живые люди. Со своими ошибками, болями, горестями и радостями. Что мы помнили, что мы — не судьи. — Корф согласно кивнул. — Давай пообещаем друг другу, что ничего не скрываем и обо всём говорим. Мы сможем всё решить, только если будем честными друг с другом и открытыми. Договорились? — Да. Я буду стараться. — Я знаю. За наш второй шанс? — За нас. Подтверждением стал тихий звон хрусталя.