«Love is not an easy thing to admit, but I'm not ashamed of it. Love is not a weakening if you feel it rushing in. Don't be ashamed of it.» — Paramore (Liar)
Анна была уверена, что скорее умрет, чем покажет свое лицо после того, как Саймон закрыл ей рот прошлой ночью, после того, как он отшвырнул ее от себя, как от огня, и швырнул на диван. Она знала, что с ним нельзя общаться. Она могла винить себя за то, что не так восприняла его заботу и внимание; это была ее вина. Но она все равно не могла понять его флирта. Она задавалась вопросом, не хочет ли он того же, что и она, но просто не считает это возможным. Он был ее лейтенантом, и это должно было быть достаточной причиной, чтобы не сидеть у него на коленях и не сосать его язык. Но если это было не так, то тот факт, что он не показывал ей своего лица и половину времени обращался с как машина для убийств, несомненно, указывал на то, что с ним никогда ничего не случится. Ничего настоящего. А ведь вчерашний день казался таким чертовски реальным. Она свернулась калачиком на кровати и вспоминала, как он обнимал ее, как все эти прикосновения и взгляды согревали ее кожу и заставляли чувствовать себя как на американских горках. Она не могла больше медлить. Был уже почти полдень. Она почувствовала облегчение, когда обнаружила, что дом пуст. Его машины не было, что вызвало у нее смешанные чувства. Она была рада, что у нее есть минутка, чтобы перевести дух и не извиняться за свое бесцеремонное поведение, но другая ее часть хотела увидеть его и знать, что с ним все в порядке. Это заставляло ее чувствовать себя глупо. Анна надела свитер, оставшийся с прошлого дня, стараясь не думать о сумке с одеждой, за которую он заплатил, и пошла по пологому склону холма, чтобы посмотреть на ближайшее дерево. Это была яблоня. Большинство яблок уже упало с ветвей. Земля была усеяна гнилыми плодами. Она подошла к ближайшему дереву и села, прислонившись к стволу. Ей нужно было побыть одной, подумать, что делать дальше. Солнце то появлялось, то исчезало за облаками, согревая и охлаждая ее кожу. Она чувствовала пустоту внутри, стараясь не думать о том, что ей пришлось пережить прошлой ночью. Ей нужно было возвращаться на базу. Оставаться здесь с ним было бы плохой идеей, и, вероятно, он этого не хотел. Если он не обратится к Прайсу с просьбой перевести ее на другую должность, то ей придется самой обратиться с такой просьбой. Она могла бы просто сказать им, что это личная проблема. Может быть, предложить часть правды, сказав, что у нее есть чувства к лейтенанту и она не может работать под его началом. Это могло бы напугать Прайса настолько, что ее перевели бы к кому-нибудь другому. Тогда ей нужно будет просто избегать встреч с Саймоном на базе. Гоустом, — поправила она себя. Здесь он был Саймоном, а в других местах — Гоуст. И она никогда не сможет по-настоящему называть его Саймоном, не то что вчера. Она начала задумываться о том, не ли вернуться ей, когда солнце село и температура упала настолько, что ей стало некомфортно в свитере. Чуть позже восемнадцати часов его машина свернула за поворот и поехала по дороге, которая петляла по склону холма, на котором стоял его дом. Она услышала хруст гравия, когда он подъехал к дому. Она осталась сидеть у дерева, подтянув колени к груди. Анна закрыла глаза и сказала себе, что досчитает до трехсот, прежде чем вернуться в дом и встретиться лицом к лицу. Она отсчитывала двести восемьдесят семь, когда услышала приближающиеся шаги. Открыв глаза, она увидела, что перед ней стоит он. Он был одет в джинсы и рубашку с длинными рукавами, расстегнутую на две пуговицы у воротника. Шрама там не было видно, но она знала, где он находится. — Я уеду завтра, — сказала она ему. Он отвел взгляд, а затем полностью отвернулся от нее, рассеянно потирая рукой затылок. «Я хочу, чтобы ты осталась, — сказал он, по-прежнему повернувшись к ней спиной — Ты можешь оставить дом в своем распоряжении». — Я не хочу оставаться. Я здесь не из-за дома. Он повернулся, чтобы посмотреть на нее, но балаклава не позволяла ей видеть ничего, кроме его глаз. Но они совсем не выглядели счастливыми: «Ты сегодня ела?» Анна покачала головой: «Я не твоя забота, Саймон. Я-я понимаю, что мы вчера перегнули палку. Я поговорю с Прайсом, когда вернусь, и скажу ему… скажу, что у меня есть к тебе чувства и мне нужен перевод. Я не вышвырну тебя. Я скажу ему, что это всё я». — Анна, пиздец, ты что, это же я вчера начал. Я не знаю, что ты думаешь, говоря, что это была только ты. Я, блядь, воспользовался тобой и тем, что ты чувствовала, и… — Ты этого не делал, — сказала она ему, вставая, чтобы идти в дом. Он шагнул вперед, чтобы помочь ей встать, но тут же остановился. Она подняла руки в знак поражения: «Я давно хотела сделать это… с тобой. И я знаю, что ты этого не хочешь. Просто… у меня перепутались провода от того, как ты был со мной вчера. Мне было очень хорошо, и я начала думать, что… нет, все в порядке. Я в порядке». Она натянуто улыбнулась ему, когда повернулась, чтобы идти вверх по склону. — Дело не в том, что я не хочу этого, любимая, — крикнул он ей вслед. — Я не могу это получить. Она слышала только то, что ее недостаточно. Что он хочет ее, но не настолько, чтобы попытаться. Ей хотелось повернуться и сказать это. Она надеялась, что это выльется в ссору, что она сможет наброситься на него за то, что он водит ее за нос и заставляет чувствовать, что он всегда ее поймает. Но она была бракованной, и он тоже. Он не мог встретить ее 70 с 30. Может быть, он был готов дать ей пять, но этого было недостаточно. Он молча следил за ней, когда она не ответила ему. На кухонном столе лежал пакет с едой на вынос. Саймон Райли, всегда такой заботливый, когда нужно было приготовить ей чай или накормить, но не способный проявить достаточно заботы, чтобы стать для нее тем, кем он прикидывался. Она вытащила из него гамбургер и взяла бутылку воды, а затем поднялась наверх, чтобы закрыться в спальне и посмотреть, сможет ли она купить билет в Доху на завтрашнее утро. Она сама была виновата. Она должна была лучше знать, что не стоит зацикливаться на нем.________________
Уже за полночь она услышала скрип половиц в коридоре. Она подумала, не уходил ли он тайком, чтобы не столкнуться с ней утром. Куда он мог пойти? В мотель? В гостиницу в Манчестере? Она свернулась калачиком на боку, привалившись спиной к двери. Она чувствовала, как он стоит на скрипучей доске справа от двери. Вместо того чтобы продолжить путь, он дважды тихонько постучал. Когда она не ответила, он попробовал ручку и медленно вошел. — Анна, — пробормотал он. — Саймон, — ответила она, не открывая глаз. Она услышала, как он перешел через комнату и осторожно присел на край ее кровати. Когда она открыла глаза, он сидел и смотрел ей в лицо. В комнате было темно, и она знала, что он не видит ничего, кроме формы ее свернувшегося калачиком тела. — Если я расскажу, ты будешь слушать? — спросил он тихо. Это был глупый вопрос: «Конечно». Он отвернулся и опустил голову. Склон его плеч выглядел побежденным, словно он бил себя по рукам. «Я… не знаю, как быть с тобой в… — Саймон шумно сглотнул и повторил попытку. — Я не знаю, как быть с тобой так, как ты того заслуживаешь. Я… у меня в голове полный бардак. Иногда я даже не чувствую себя человеком. Но если бы я мог быть человеком, то… я бы стал им… для тебя. Потому что ты заслуживаешь…» Он наклонился вперед и уперся предплечьями в колени. Анне захотелось протянуть руку и коснуться его спины, облегчить то, что заставляло его держать себя так, словно ему было больно. — Я должен был сказать тебе об этом раньше, но я подслушал часть твоего разговора с тетей. Ту часть, когда ты рассказывала ей обо мне. Анна вздохнула и уткнулась лицом в подушку. Что она сказала? Что за постыдную информацию он носил с собой несколько дней? Она чувствовала себя незащищенной, как будто он видел ее руку и все еще позволял ей играть в игру, как будто это было не так. «О», — сказала она ему. — Это свело меня с ума, — прошептал он. — Это заставило меня хотеть тебя еще больше, чем я уже хотел. — Что? — спросила она, услышав его пустое признание. — Я все время говорил себе, что я твой командир, что у меня все в порядке с головой, и что в этой жизни не все гладко с отношениями. Я видел, как у многих других парней отношения рушились и сгорали, у парней, которые не так испорчены, как я. Но, Боже, когда ты говоришь обо мне… ты говоришь обо мне как о человеке, которым я хочу быть. Для тебя. Я начал думать о том, как это будет… между нами. Как в то утро в Польше. Я никогда в жизни не чувствовала ничего подобного. Это было так хорошо, так реально. Как будто я живой. В груди стало так тесно, что она едва могла сделать вдох. «Саймон», — прошептала она, протягивая к нему руку через кровать. Саймон посмотрел на ее руку, а затем на нее из-за своего плеча, все еще согнувшись, словно ему было больно: «Дай мне пройти через это, любимая. Пожалуйста». — Хорошо, — прошептала она. — Все было как обычно. Что я твой лейтенант, что то, чем мы занимаемся, не очень хорошо… с отношениями. Но потом были мои заебы. Мое прошлое, маска. Но я все равно не мог остановить себя от того, чтобы пригласить тебя сюда. Или притвориться на день, что я нормальный. Как будто ты была моей, и это была наша жизнь. И я думал, что ощущение того, что я просыпаюсь с тобой в Польше, — это наркотик, но вчера это было как… вчера это было опасно. — Почему? — Потому что я не знаю, как я смогу это сохранить. И мысль о том, чтобы быть с тобой и потом потерять… — Он покачал головой. — Я вижу, как ты работаешь над собой, разговариваешь с Норт. Я вижу, как ты стараешься, снова, снова и снова. Я не знаю никого, кто был бы так силен, как ты. — Саймон, — сказала она, садясь в постели. — Я не такая. — Анна, это так. Из-за тебя я чувствую себя трусом. Как будто я позволил себе умереть, а ты все еще борешься. — Я думаю, то, через что ты прошел, возможно, гораздо больше, чем я… — Это неважно, — сказал он. — Я вижу, как ты стараешься. Это заставляет меня пытаться. Но я… я не знаю, как. Мне чертовски страшно. Она опустилась на колени и обхватила его руками, прижавшись грудью к его спине. Анна нежно поцеловала ткань над его ухом. «Мы можем попробовать вместе?» — прошептала она. — Я в этом не силен, — предупредил он. — У тебя сейчас чертовски хорошо получается, — сказала она, положив руку на его сердце. Доктор Норт говорила мне, что отношения не всегда строятся по принципу «пятьдесят на пятьдесят». Так что если все, что у тебя есть сейчас, — это двадцать, то я подменю тебя и дам восемьдесят. Он качнулся вперед, но она ухватилась за него и потянула обратно на кровать. «Я хочу дать тебе больше, чем двадцать», — сказал он. — Ты дашь. Может быть, не сегодня, но это не страшно. Потому что однажды, может быть, у меня будет только тридцать, и ты меня прикроешь. Ты сказал, что мы хорошая команда, верно? — Верно, — согласился он и потянулся вверх, чтобы сжать руку, которую она положила ему на сердце. — Иди сюда. — Она потянула его за собой. — Давай сядем здесь и поговорим. Он легко согласился, переполз на кровать и устроился, прислонившись спиной к изголовью. Она включила маленькую прикроватную лампу, которая освещала комнату мягким желтым светом. Только тогда она поняла, что на нем только серые трусы-боксеры. — Ну и дела, — сказала она, устраиваясь рядом с ним. — Тебе придется прикрыться, иначе я не смогу думать. Его глаза из несчастных превратились в забавные. «Добро пожаловать в мой ад, — сказал он ей, проведя пальцем по ее бедру. — Где ваши брюки, юная леди? Анна игриво отшвырнула его руку. Она была в футболке и трусиках: «Я не ожидала гостей. Не знала, что мой лейтенант придет и вызовет меня на свидание». — Могу я сделать еще одно признание? — спросил он. — О, Боже, — сказала Анна. — Давай послушаем. — Помнишь, ты говорила, что скорпионы могут быть ревнивыми? — Ммм, хмм… — Это правда. Я не мог спокойно смотреть, как Соуп флиртует с тобой. Боже, это сводило меня с ума. Я так сильно тебя хотел. — Хотел? — Хотел, — заверил он ее, положив левую руку на ее бедро, прямо над коленом. — Итак, что еще правда о скорпионах. — Наверное, почти все, — сказал он, прежде чем добавить: «И мне это не нравится». — Значит, ты все-таки кобель, — поддразнила она. — Нет, во всем, кроме этого. Может быть, лет пятнадцать назад я им был, но это было давно. Дольше, чем три года. — Он сжал ее бедро. — И чтобы ты знала, я тоже ревную тебя к тому, кому ты позволила прикоснуться к себе три года назад. Возможно, я захочу его убить. Она рассмеялась и провела пальцем по венам на тыльной стороне его левой руки: «Просто какой-то гражданский парень, с которым я познакомилась во время ночной прогулки перед тем, как меня перевели из Пендлтона. Он ничего для меня не значил и, честно говоря, был не так уж хорош». — Хорошо, — сказал он. — Лет пять назад я пытался подцепить женщину в баре, куда меня затащили парни. Она ткнула его в бок: «Ты вывел в подворотню? Я готова поспорить, что так и было.» Саймон поморщился: «Да, я начал, но не смог закончить. Если ты понимаешь, о чем я. Так что, честно говоря, я немного… волнуюсь. Потому что в прошлый раз я не очень-то выкладывался, и все закончилось рано, потому что я не смог продолжить». — Не волнуйся. — Его признание умерило пыл, когда она представила его с другой женщиной. Она провела кончиком указательного пальца по его руке, обводя татуировки. По внешней стороне предплечья виднелась винтовка. Она различила пару боевых ботинок и несколько знаков отличия, один из которых принадлежал SAS. Он был тих и податлив в ее руках, позволяя ей перевернуть его руку и погладить подушечкой большого пальца череп чуть ниже локтя: «Я говорила тебе, что считаю татуировки сексуальными?» — Нет, — сказал он. Ей не нужно было видеть его лицо, чтобы понять, что он улыбается. — О, а я считаю. — Я говорил тебе, что мне пришлось рано закончить наши два маленьких урока рукопашного боя, потому что мой член был слишком твердым? Анна спрятала лицо у его груди и захихикала: «Ты, наверное, шутишь». — Любимая, я не шучу. Я думал, что ты точно знаешь это. — Ты хорошо это скрывал. Очень хладнокровно, очень спокойно и собранно. — Спасибо, блядь, — пробормотал он. Через минуту он сказал: «Я боюсь снимать эту штуку, потому что ты вчера сказала мне, что маска сексуальна. Думаю, мне нужно все, что я могу сделать для себя. Анна продолжала обводить рукав татуировки на его левой руке: «У тебя есть практически все, что нужно. Ты видел себя в этих трусах-боксерах? Я сейчас едва способна говорить. Я заполучу тебя с маской или без нее.». — Иди сюда, — пробормотал он, вырывая свою руку из ее хватки и обхватывая ее тело. Она позволила ему маневрировать, пока не оказалась на нем, когда он сидел, опираясь на изголовье кровати. — Привет, — сказала она, затаив дыхание от осознания того, что их разделяет только нижнее белье. Она провела руками по его широким плечам, чувствуя, как под его кожей шевелятся мышцы, когда он переместил ее в более удобное положение. Его колени были согнуты, и он усадил ее спиной на свои бедра, чтобы снять нагрузку с коленей. — Привет, — прошептал он в ответ, глядя на нее через прорезь в балаклаве. — Я хочу попросить тебя о большом одолжении. — Хорошо. — Просто хорошо? Ты не спросишь меня, в чем дело? Она улыбнулась ему: «Я не собираюсь говорить тебе «нет». Но ладно, что за услуга?» — Я хочу, чтобы ты сняла эту штуку с моей головы, — прошептал он, не сводя с нее глаз. Она на мгновение задумалась, а потом сказала: «Саймон, ты не должен этого делать, если не готов». — Я… я начал носить её, потому что хотел быть кем-то другим. Я хотел быть призраком, кем-то, кто уже мертв и кому нечего терять. Но… я больше не хочу быть таким. Я готов. — Если бы ты был готов, то снял бы её, — сказала она ему. — Анна, пожалуйста. Пожалуйста, сделай это для меня. Разве ты не хочешь знать, как я выгляжу? Она приподнялась на колени и посмотрела на него снизу вверх, а затем целомудренно поцеловала прямо в ткань над его ртом: «Неважно. Я видела достаточно. Ты забыл, что мы целовались прошлой ночью?» Его рука обхватила ее, прижимая к себе: «Определенно не забыл. Сними её и позволь мне поцеловать тебя снова». «Наверное, я могу немного приподнять», — подумала она, наблюдая за его глазами, пока она возилась с вырезом. В них не было ни страха, ни тревоги, только желание и доверие. Это опьяняло — знать, что он здесь, под ней, и смотрит на нее так, будто она может делать с ним все, что захочет. Анна откинула балаклаву, открыв его подбородок, затем губы. Он наклонил голову и нежно поцеловал ее. «Продолжай, — сказал он. — Пожалуйста, Анна». Она приподняла правую сторону и поцеловала его в челюсть, затем в щеку, а затем повторила это с левой стороны. Наклонившись назад, она проверила его. Когда он снова прошептал «пожалуйста», она свернула ее так, чтобы поцеловать кончик его носа. Нетерпеливый Саймон притянул ее ближе и, наклонив подбородок, поцеловал ее в губы, проведя языком по нижней губе. «Ну же, любимая, — прошептал он. — Избавь меня от страданий. Пожалуйста». Она положила руки по обе стороны его лица и провела пальцами под тем, что осталось от маски, касаясь его совершенно нормальных ушей, висков и волос. Балаклава упала на изголовье кровати, и Анна провела пальцами по его волосам, которые были светло-русыми и более длинными, чем та стрижка, которую она себе представляла. — Привет, Саймон, — прошептала она, впервые улыбнувшись ему в лицо. Для человека, который годами прятался за масками, он выглядел удивительно нормальным. Блеклый шрам на несколько тонов светлее его кожи начинался в дюйме над бровью и рассекал ее кончик. — Привет, Анна, — прошептал он в ответ. Он выглядел нервным и неуверенным. — Ты не говорил мне, что ты такой красивый. Это очень грубо. Он улыбнулся, и от того, как это сочеталось с его непокрытым лицом, у нее почти перехватило дыхание. Тепло и игривость в его глазах, приподнятость щек, оттянутые назад и вверх уголки рта, морщинки в уголках глаз. Может быть, она была необъективна, потому что уже была влюблена в него, но Анна не думала, что когда-либо видела более красивого мужчину. — А вот волосы у тебя какие-то странные. — Она провела по ним пальцами, пытаясь заставить их улечься, а не разлетаться в разные стороны. Он закрыл глаза и сказал: «Боже, это чертовски удивительное ощущение». — То что я играю с твоими волосами? — Да. Это создает ситуацию. — Он посмотрел на свои колени. Она сдвинулась и опустилась достаточно низко, чтобы почувствовать твердое давление его эрекции между ног. «Мне нравится эта ситуация», — сказала она, целуя уголок его рта. Он повернул голову настолько, чтобы поцелуй стал настоящим поцелуем: «Да?» — Да. Ты так хорошо поработал. Позволил мне снять это. — Да? — спросил он, глядя на нее полузакрытыми глазами. — Ммм, хмм. Я горжусь тобой. Он хихикнул и погладил ее по челюсти: «Это, эм, также делает кое-что для меня». — Что именно? — Ты говоришь, что я хорошо поработал… да. Она расширила глаза, продолжая водить пальцами по его волосам. «Подожди, тебе нравится похвала? — Улыбаясь, она сказала — В магазине, когда я сказала тебе быть хорошим мальчиком и пойти посидеть у примерочных, ты выглядел так, будто хотел меня убить». — Я хотел тебя трахнуть, — поправил он. — Очень. Сильно. — Значит… значит, если я скажу, что ты был таким хорошим мальчиком сегодня вечером, открыто говорил мне о своих чувствах, позволил мне снять маску, то… Он не дал ей закончить. Вместо этого он схватил ее за волосы и притянул к себе для глубокого поцелуя, захватывая ее рот своим языком. «Ты сводишь меня с ума, Анна», — задыхался он, когда наконец отстранился. — О, мне нравится эта информация, — сказала она ему. — У кого-то действительно есть похвальное пристрастие. — Только для тебя, любимая. Она взяла его подбородок между большим и указательным пальцами, удерживая его в неподвижном состоянии, прежде чем начать следующий поцелуй: «Такой хороший мальчик, Саймон». Он выгнулся под ней: «Черт. Если ты будешь продолжать в том же духе, то заставишь меня кончить в штаны». Анна хихикнула и провела ногтями по его затылку и шее. Он застонал и задрожал на ее руках: «Тебе это нравится?» — Мне нравится все, что ты делаешь, — сказал он, пытаясь снова поцеловать ее. Анна запустила руку в его волосы и направила его рот к своей шее. Он поцеловал чувствительную кожу за ухом, а затем переместился ниже и нащупал точку пульса. Она почувствовала, как его губы, зубы и язык движутся дальше вниз, пока он не зацепился за ее шею прямо над плечом и не стал сосать. Она вздохнула, царапая ногтями верхнюю часть его спины. Одна его рука была зажата в тиски, прижимая ее так близко, что между ними не было места. Другой рукой он схватил ее за задницу, чтобы упереться в нее. — Я хочу, чтобы ты… — прошелестел он, рассеянно целуя ее грудь и шею. — Я хочу… — Скажи мне, — сказала она, взяв его лицо в свои руки и заглядывая ему в глаза. Он выглядел пьяным, но в его дыхании не было запаха алкоголя. — Я хочу, чтобы ты… — Он выглядел так, словно был поражен. «Контролируй меня», — наконец смог сказать он. Она провела ногтями по его плечам и груди: «Контролировать тебя?» — Да, говори мне, что делать. Я сделаю все, что ты скажешь. Пожалуйста. Анна схватила его за волосы, а другой рукой провела по его горлу. Он смотрел на нее, словно в блаженном состоянии, полностью сосредоточившись на том, что она с ним делает: «Я думала, что ты будешь альфа-домом, который хочет быть главным во всем». Он тихо засмеялся, безуспешно пытаясь поцеловать ее. Ее руки удерживали его на месте. Она знала, что он мог бы легко одолеть ее, но он этого не сделал. Вместо этого он сказал: «Мне это тоже нравится. Быть главным. Но быть в твоей власти так приятно. Боже, я хочу, чтобы ты использовала меня». Она никогда не была такой властной в постели. Если уж на то пошло, ее сексуальная жизнь была довольно ванильной, с небольшой долей пикантности от ее последнего парня много лет назад. Но было что-то такое в этом мужчине, который умолял ее использовать его для своего удовольствия. Это задевало за живое, вибрировало глубоко внутри нее. Он был могущественным, компетентным и ответственным за многое, но сейчас он был словно в ее власти, и ему это так нравилось, что он не мог даже думать об этом. — Ты собираешься делать то, что я скажу, Саймон? — Да, — сказал он на тяжелом выдохе, сжимая ее задницу. — Сначала скажи мне, чего ты хочешь, — прошептала она, схватив его руку на своей попке и переместив ее к себе между ног. — Умоляй меня. — Все, что ты мне дашь, — сказал он ей. Его средний палец провел по ее киске вверх и вниз, зажав хлопчатобумажные трусики между губами и намочив материал: «Дай мне попробовать тебя на вкус, любимая. Пожалуйста. Клянусь, мне будет так хорошо с тобой». То, как он прикасался к ней и смотрел ей в лицо, словно она была причиной его жизни, заставляло Анну чувствовать себя опьяненной властью, словно внутри нее все это время прятался какой-то неведомый хищник. «На спину, Саймон», — сказала она ему, соскальзывая с его коленей на матрас. На мгновение он потянулся, чтобы прижать ее к себе, но потом ее слова дошли до него, и он застонал от удовольствия. Через секунду он уже лежал на спине на кровати. — Сними их, — сказала она, кивнув на его трусы-боксеры. Он, не задумываясь, стянул их, обнажив свой толстый член. Он выглядел до боли твердым и был чуть-чуть изогнут вправо. Анне захотелось опуститься и погладить себя по нему. — Это мне принадлежит? — спросила она его. — Блядь. Да. Да. — Скажи мне. — Он принадлежит тебе. Мой член принадлежит тебе. Я принадлежу тебе. — Покажи мне, как ты гладишь его для меня. Сухожилия на его шее резко выделялись, когда он напрягал свое тело: «Любимая, ты заставишь меня кончить». — Я думала, ты хочешь быть моим хорошим мальчиком, Саймон. Его стон прозвучал придушенно, когда он крепко обхватил кулаком свой член и сжал его основание: «Черт, я долго не протяну, если ты будешь так смотреть на меня». — Ты продержишься столько, сколько я захочу, — ответила она. — Да, — согласился он. Она смотрела, как он толкается бедрами в кулак, и думала, может ли она кончить, просто наблюдая за ним. — Мне так хорошо, Саймон. — Я нуждаюсь в тебе, — сказал он, снова сжимая основание своего члена. — Пожалуйста. Пожалуйста. Она встала на колени на кровати, облокотившись на одну из его ног, а затем переместилась вверх, чтобы облокотиться на его бедра. Саймон освободился, чтобы она могла потереться об его эрекцию. «Сними с меня рубашку», — сказала она. Он приподнялся, провел руками по ее бедрам и бокам, пощупал ее груди, а затем стянул рубашку через голову и швырнул ее через всю комнату. — Сними это. — Она провела пальцем по поясу своих трусиков. Он поднял руку и разорвал их по шву на правом бедре. Анна удивленно вскрикнула и уперлась рукой в его живот. — Дай мне попробовать тебя на вкус, любимая. Пожалуйста. Я думал об этом уже несколько недель. Месяцев. Он разорвал шов на ее левом бедре, и трусики упали. «Ты должен мне трусики», — поддразнила она. — Что угодно. Просто подойди ко мне и дай мне полизать тебя. Клянусь, я буду хорошим. Она подвинулась и взяла его член в руку, прижав головку к своему входу: «Потом. Я хочу почувствовать тебя внутри себя прямо сейчас». — Анна, — практически прохрипел он, поддерживая ее руками за бедра. Обхватив его член рукой, она опустилась ниже и оттолкнулась, пока он не вошел в нее до упора. Его руки были как тиски на ее бедрах. То, как она уже истекала по нему, позволило ей принять его в себя гораздо легче, чем она думала, когда впервые увидела его член. — Ты такая чертовски тугая, — сказал он, в его голосе было больше рычания, чем чего-либо еще. Анна уперлась руками в его грудь и наклонилась, чтобы поцеловать его. Он обнял ее одной рукой, а свободной ласково обхватил ее лицо. «С тобой так хорошо, Саймон, — прошептала она ему в губы. — И мне нравится видеть твое лицо». Он целовал ее в ответ, а она раскачивалась, прижимаясь к нему, наслаждаясь тем, как он глубоко входит в нее. Прижав руки к его груди, она приподнялась, принимая каждый дюйм его тела. Он подпер ее сзади, согнув колени и позволив ей упереться в его бедра. Он протянул руку вверх и переплел свои пальцы с ее пальцами, прижав ладони обеих рук друг к другу: «Ты похожа на мечту, когда катаешься на мне вот так, любимая. Я долго не протяну». Она покачивала бедрами, зная, что он выдержит, что он поймает ее, если она потеряет равновесие. «Прикоснись ко мне, — приказала она. — Заставь меня кончить». Он провел пальцами правой руки по ее бедру, где находилась тазовая кость, и провел большим пальцем по ее клитору. — Да, — сказала она ему. — Какой хороший мальчик, так наполняет меня. — Господи, мать твою, Анна, — прорычал он. — Ты заставишь меня кончить. — Именно этого я и хочу. Почувствовать, как ты кончаешь в меня. — Я дам тебе все, что ты захочешь, любимая. Все, что угодно. — Его большой палец крепко сжал ее, проведя вниз, а затем вверх. — Не останавливайся. Это было проклятием для всех остальных парней. Стоило сказать это, как они меняли позу или убирали руку. Но только не Саймон. Давление не менялось, когда он проводил подушечкой большого пальца вверх, а затем вниз — раз, два, три раза. Четвертое движение заставило ее произнести его имя. Пятый заставил напрячься все мышцы ее тела. — Кончи на мне, красавица, — сказал он, и большой палец сделал шестой проход. И она сделала это, оргазм пульсировал, а затем рикошетом прокатился по ее телу. Она выкрикнула его имя, когда он притянул ее к своей груди и, выгнув бедра, вошел в нее. Она все еще находилась на волне своего оргазма, но то, как ее клитор был прижат к его лобковой кости, продлевало его, создавая ощущение, что она только что кончила во второй раз, когда он выгнул свое тело дугой и зарычал. Анна задыхалась от восхитительных ощущений, когда его член входил в нее, наполняя ее. Он схватил ее за лицо и просунул язык в рот в томном поцелуе. «Я никогда… никогда… — попытался сказать он, перевернув ее на спину. — Боже, ты чертовски великолепна». Он откинул ее волосы назад и рассыпал поцелуи по всему лицу. — Это что, послеоргазменное блаженство говорит в тебе? — поддразнила она. — Нет, любимая. Ты великолепна, и я никогда в жизни так сильно не кончал. — То же самое, — сказала она ему с задорным смехом, когда он заключил ее в объятия. — По-моему, ты только что заставил меня кончить дважды». — Дай мне несколько минут, и я заставлю тебя кончить в третий раз. — Наглеешь, да? — Ммм, я быстро учусь. — Он прижался к ее губам сладким поцелуем, который перерос в нечто более тяжелое и глубокое, когда она схватила его за затылок и просунула язык в его рот. «Ты убьешь меня, дорогая», — прошептал Саймон, когда они расстались, чтобы отдышаться.