В Пламени

Утром Гарри позволил себе проспать завтрак – вполне осознанно, так как хорошо понимал: требуется восстановиться. Конечно, отчасти жаль. Он мог бы подойти в Большом Зале к Джинни (вчера за ужином на это не хватило сил). Уж наверняка нашлось бы свободное место за гриффиндорским столом. Даже жаль, что Гермиона сдала экзамены экстерном, а Рон помогает Джорджу с магазином – и их не будет в Хогвартсе в этом году. Гарри пообещал себе подсесть к Джинни за обедом и расспросить, как она провела август, ведь преподавательский стол был его привилегией, а не обязанностью. – Гарри Поттер голоден, – констатировал знакомый голос. – Добби! Эльф укоризненно смотрел на него, словно вовремя не покушать было преступлением века. – Если мой друг Гарри хочет позавтракать, то всё уже готово для него. – Я был бы рад, – сдержанно сказал Гарри, хотя был действительно очень голоден после вчерашнего. Добби исчез, чтобы тут же появиться с подносом, уставленным едой. – Спасибо, – сказал юноша, принимаясь за завтрак, и внимательно присмотрелся к домовому. – Добби, ты носишь галстук? – Оооо, это всё Винки, сэр. Она считает, что мне следует хорошо выглядеть теперь. Галстук причудливым образом сочетал цвета всех четырёх факультетов. – Стоп. Теперь… То есть твоё кольцо – это… – Да, сэр Гарри Поттер, Добби теперь не совсем свободный эльф, но Добби очень счастлив. – Поздравляю! Ты теперь… погоди-ка, ты как будто немного более серьёзный. Добби действительно смотрелся зрелым – по сравнению с тем большеглазым существом, которое появилось когда-то в чулане на Тисовой. – Добби должен сказать. Гарри Поттер тоже вырос. Гарри Поттеру следует быть благоразумным. Не приведи Мерлин, может случиться беда… – Беда? Что ты имеешь в виду? Кажется, только имидж женатого эльфа мешал Добби немедленно начать колотиться головой о стену, как в старые добрые времена. – Добби ничего такого не хотел сказать, сэр. Гарри уже доел завтрак, поэтому смог не отвлекаясь выполнить диагностику – и поле эльфа ему не понравилось. Не то чтобы это было равнодушие, замеченное вчера в детях. Но некоторая скованность и подавленность силы наводила на нехорошие мысли… Диагностика причин показала тревогу. – Добби, – осторожно сказал Гарри. – Ты можешь быть со мной откровенным, я теперь куда более рассудителен. Но, может быть, есть что-то, что тебя просили не говорить? Эльф в панике прижал ладонь ко рту. После чего пролепетал: – Винки ждёт Добби домой, сэр Гарри Поттер. Зовите, если пожелаете пообедать. И Добби исчез. Интересно, подумал Гарри. Я всего лишь третий день в замке – и снова какие-то тайны. Впрочем, ему было не привыкать. Мог ли герой ожидать, что всё будет спокойно и хорошо? Вряд ли. Усмехнувшись этому невесёлому самоутешению, Гарри решил не спешить с выводами и позже всё разузнать, а пока что отправиться в библиотеку – взять книг для работы. И в какую же секцию следовало отправиться, наслаждаясь своими новыми – больше не ученическими – правами? Конечно, в Запретную, которую, как и лес, Гарри ехидно переименовал для себя в Разрешённую. Впрочем, была и менее легкомысленная причина её посетить: оттуда книги можно было взять надолго, не опасаясь, что они потребуются какому-то незадачливому ученику для доклада или эссе. Через пятнадцать минут после входа в Разрешённую секцию Гарри с ошалелым видом держал в руках самоучитель эсперанто, по совместительству словарь. Что этот безобидный томик делает здесь, среди тёмномагических книг? Впрочем, кажется, Гарри подозревал ответ: самоучитель был издан в типографии Дурмстранга. Видимо, на всякий случай под запрет попадало всё, что исходило из стен болгарской школы. Если МакГонагалл знала о новых веяниях, то мадам Пинс явно не была в курсе – или не спешила доверять болгарам. Что ж, можно было сказать, что целителю повезло найти в нужном месте нужную книгу. После этого Гарри стал ходить вдоль стеллажей, не совсем понимая, что ищет. Вдруг его взгляд упал на одно из названий: «Зверь, как он есть». Полный предчувствий, он взял книгу – и сел за небольшой круглый стол, чтобы поближе познакомиться с находкой. «Никто не в силах поймать зверя, даже самый изощрённый охотник. Ведь, чтобы поймать, нужно постичь природу звериную. Но познавший это не станет ловить подобного себе…» Гарри ощущал, что каждое слово наполняет пространство библиотеки пульсирующей энергией, будто это были не обычные строки, а заклинание. – Finita, – на всякий случай прошептал он, но ощущение не проходило. Кроме того, не отпускала мысль, что он читает о самом себе. Зверь – охотник – я охочусь на вас, мистер Поттер… Эта перекличка читаемого с реальностью пугала и будоражила. В своих хлопотах он подзабыл тот разговор, но теперь Снейп не шёл из головы. «Только лишь сам зверь способен поймать себя. Для этого он применит не ловушку и не силки, не ружьё и не пращу…» Голова кружилась. Гарри видел перед внутренним взглядом каждую черту мимики Снейпа – и его ухмылку, и взгляд вполоборота перед тем, как уйти… Было непонятно – книга ли действует так или… Нет, пожалуй, было излишне себя обманывать. Весь август в нём подспудно зрело предвкушение встречи. Гарри помотал головой. Кажется, он многое себе надумал. Должно быть, Снейп окружён для него романтическим ореолом просто из-за того, что чуть не погиб тогда, второго мая. И из-за навалившихся на Гарри подробностей в Омуте Памяти. Тогда, в Визжащей Хижине, всё ощущалось так остро. Взгляд в глаза своему бывшему врагу казался последним. Позже выяснилось, что именно присутствие юноши и спасло Снейпа: вместе с воспоминаниями тот отдал свою боль, значительную часть своей боли. И это дало зельевару сил на последний рывок – среди изученных им ментальных практик была и та, которая при определённых условиях помогала регенерировать повреждённые ткани и сопротивляться отравлению. Конечно, чуда не произошло и полностью Снейп не самоисцелился. Но он приостановил действие яда и чуть уменьшил рану на горле, это дало шанс нашедшим его колдомедикам. И они справились. Но Гарри не мог заранее знать, что так выйдет, и ему в той ситуации казалось, что он попрощался с двойным шпионом навсегда. А кроме того, Поттер ощутил его боль в Омуте. Наверно, это и создало иллюзию привязанности. Странно всё вышло: Винки уберегла Добби от кинжала, аппарировав тайком от него в Малфой Мэнор. А Гарри вот спас своего преподавателя по зельеварению – и теперь, наверно, как честный человек, обязан жениться… Гарри фыркнул своим мыслям. Наваждение рассеялось. Наверно, книга просто написана в духе заклинательной поэзии. Гермиона, кажется, говорила, что у плетения словес бывает мощный эффект сродни магии. И даже утверждала, что магловские поэты неосознанно пишут именно так. В любом случае к этой книге стоит присмотреться. Гарри попросил у мадам Пинс и самоучитель, и том о зверях. Честно сказал, что так как книги для работы, то вернуть может нескоро. Мадам Пинс строго посмотрела на юношу, но, видимо, ей были даны распоряжения относительно его новых прав. Так что в свои комнаты Гарри шёл с книгами в руках. Сев в кресло в спальне, он снова открыл «Зверя, как он есть» на произвольной странице. «Тот, кто по доброй воле превращается в зверя и очеловечивается обратно, обладает редким даром осознанности. Не имеет власти животная природа над ним. Но когда-нибудь он захочет искусить судьбу…» В этот раз магическая пульсация была слабее – или Гарри уже привык. Речь, несомненно, шла об анимагах. Он подумал об отце, о Сириусе – и о мерзкой крысе без имени, роду и племени. Можно ли сказать, что кому-то из них была свойственна редкая осознанность? «Искушая судьбу, маг поддастся своей искренней звериной природе. И она будет всем, что зовёт и влечёт его. Но должен быть маг убедителен, чтобы не заподозрили его в потере человеческого». Получается, книга не отговаривала – а просто предупреждала о том, как маскировать свой рискованный шаг к «озверению». Определённо «Зверя» совершенно справедливо поместили подальше от студентов. С этой мыслью Гарри пошёл в Лабораторию – кажется, он достаточно восстановился, чтобы создать пса в память о Сириусе.