Эхо твоего имени

             Второй раз за день Антон открыл глаза так резко, что мир перед ним качнулся из стороны в сторону. Сердечный ритм ускорился за секунду, когда Антон увидел абсолютную темень за окном, а в доме царила полная тишина. Вскочив с раскладушки, Антон взял часы со стола, нажал на кнопку подсветки — выдохнул. Он ничего не проспал, и все опасения оказались напрасными, хотя перспектива того, что Арсений передумает и не придёт, была далеко не призрачной. Какая-то часть Антона принимала эту сторону, другая же протестовала и требовала ответов на все вопросы, желательно как можно скорее и с возможностью целовать Арсения не только в губы.              От этой мысли в паху слегка потянуло.              До полуночи оставались считанные тридцать минут. Они улетали в открытое окно вместе со спокойствием. Столь насыщенный на события день казался попросту бесконечным. Антон уже не понимал, в чём нуждался больше — отмотать время вперёд или назад до того мгновения, когда Арсения не знал вовсе. Внутри столько всего бурлило — одновременно, подобное количество эмоций раньше даже представить страшно было, но вот они — живые, осязаемые почти, с разными голосами и спектром, несут в сторону ванной сполоснуться хотя бы номинально, но Антон тёр кожу мочалкой с такой лихорадочной быстротой, будто планировал блестеть на свету. Он весь был, словно нерв оголённый, — коснись его хоть кто-нибудь, задрожит ещё сильнее. Мысли буквально парализовывали, выходить из ванной, как из последнего оплота перед внешним миром, жутко не хотелось, и ведь Антон понимал абсолютно чётко — сам себя ведь кошмарил, но когда тебе восемнадцать, а жизнь вот-вот сделает такой кульбит, что пути назад не будет точно, не переживать обо всех последствиях попросту невозможно.              Антон никогда не считал себя чемпионом по накручиванию, этим в их семье раньше успешно занималась мама, но с появлением отчима перестала. Тот вселил в неё уверенность, что всё будет хорошо, несмотря на все возникающие бури и штормы. Антон многое бы отдал, чтобы тоже её обрести. Единственным якорем здравомыслия была оставленная Арсением записка, которую Антон уже выучил наизусть и произносил слова с особенной интонацией, даже если сам адресант её не вкладывал.              Снизу раздался тихий бубнёж телевизора и короткий свист чайника на плите. Значит, обитатели дома никуда не исчезли, только одного, кажется, действительно не было. Всё внутри сжалось, будто планеты солнечной системы завертелись на орбитах с бешеной скоростью, а потом, замерев, схлопнулись в абсолютную сингулярность. Антон вышел на балкон глотнуть свежего воздуха и вцепился ладонями в прохладные деревянные перила. Потемневшее небо, подгоняемое ветром, то показывало, то скрывало звёзды между рваных облаков. Антон закрыл глаза, вслушиваясь в шелест деревьев и стараясь заглушить сердцебиение. Он дышал через нос — шумно, грудь то вздымалась, то опускалась от попадающего в лёгкие кислорода.              — Ты пришёл, — раздался за спиной голос Арсения.              Все эти картинно-романтичные сцены с клишированными диалогами Антон до ужаса не любил, считал их верхом пошлости и тупизма как у писателей, так и у сценаристов, предпочитая диалоги куда более осмысленные. Однако именно такими фразами он сейчас и способен был говорить, поэтому молчал, будто набрал в рот дождевой воды — а капли как раз постукивали по крупным листьям плюща на балконе. Арсений встал рядом и взялся за перила практически вплотную от руки Антона. Вселенная внутри того пошла от обратного, но по итогу всё равно взорвалась, когда собственные пальцы — машинально, совершенно неконтролируемо — легли на прохладную Арсову ладонь и сжали.              — Пришёл.              Антон встретился взглядом с тёмно-серыми глазами Арсения в полумраке и нервно улыбнулся. Строить из себя смельчака если и хотелось, то не получилось бы всё равно. Не различая, дрожит сам или это Арсений передаёт нервные вибрации через прикосновения, Антон аккуратно заставил его ладонь соскользнуть, чтобы обхватить пальцами и потянуть чуть на себя. Антон не встретил никакого сопротивления, вместо него ощущал абсолютное смирение, граничащее с неизбежностью.              Вдалеке сверкнула молния и, яркой вспышкой разрезав тяжёлое небо, прогремела раскатом. Вместе с тем рухнула последняя линия обороны самого Антона: чуть облокотившись о стену и не отпуская руки Арсения, он безмолвно призвал его подойти ближе, осторожно приобнял за поясницу и тихо произнёс:              — Можно тебя поцеловать?              — Да, — ответил Арсений.              Антон будто заново открывал для себя и контур его губ, и мягкость, и вкус — горький, сигаретный, — и расслабленный влажный язык, который от соприкосновения с чужим тут же стал ласкать нёбо под медленные движения челюсти. Поцелуй не шёл ни в какое сравнение с тем, что был на лесной поляне. Арсений выглядел трогательно уязвимым даже в рубашке больше на пару размеров, не торопился врезаться в Антона всем телом, чтобы получить желаемое, а по тяжёлому взгляду легко было предположить о природе всех сдерживаемых порывов в течение долгих недель. Антон сильнее сжал пальцы Арсения своими, почти до боли, отрезвляя не то его, не то самого себя, комкал хрустящий свежестью материал рубашки и вдыхал носом запах мыла на Арсовой коже.              — Тебе страшно? — спросил Арсений, чуть запрокинув голову, пока Антон водил кончиком языка за его ухом.              — Очень, — признался Антон и вздрогнул.              Дождь из мелких косых линий превратился в стену прохладной воды, забираясь под одежду и рисуя на лице крупные широкие разводы. И Антон, и Арсений, не сговариваясь, подняли головы, на пару мгновений отдались стихии. Остужаясь хотя бы ненадолго, волнение Антона растворялось в дождевой воде и катилось вниз, а Арсений улыбался совершенно открыто, дышал ртом, ловя капли высунутым языком.              — Пойдём в дом, Арс, — тихо сказал Антон, утягивая его в коридор через небольшой проём приоткрытой двери.              С полузадушенным смехом они старались не шлёпать голыми ступнями по дощатому полу, но выходило катастрофически плохо, пришлось ещё и мокрые следы за собой вытирать, чтобы никто не проследил пару одинаковых ног в непозволительной близости друг от друга. Антон Арсения не выпускал из рук ни на минуту, держал пальцами чуть выше подвздошных косточек, обнимая со спины, а потом и вовсе зацепился за шлёвки тех самых голубых джинсов, которые Арсению ужасно шли. Четырёхколёсным паровозом они вошли в комнату и расцепились только для того, чтобы один аккуратно прикрыл дверь, а второй закрыл окно, чтобы уберечь Любаву от дождевой воды. Раскаты грома не утихали, по ощущениям, становились только громче, что в общем-то было на руку, хотя Антон не прекращал беспокоиться о любом источнике шума, который они с Арсением могли создать в порыве чего угодно.              — Я люблю грозу, — Арсений нарушил тишину первым. — У нас в Омске она не такая…              — Какая? — Антон сделал шаг навстречу Арсению, который облокотился спиной о закрытую дверь и спрятал ладони за поясницей.              — Книжная? Вот как Островский писал.              Это был разговор ни о чём, чтобы заполнить неловкие паузы и пробелы, но Антон рассчитывал не на это, ему бы приблизительно миллион вопросов озвучить и получить ответы хотя бы на несколько, но, как назло, ни один чётко в голове не формулировался. Раз уж словами вести диалог Антон не был способен, то следовало использовать другую стратегию: отшагнув, Антон медленно опустился на край кровати и сцепил пальцы перед собой.              — Спасибо за самую красивую фотографию в моей жизни, — Арсений чуть склонил голову и пробарабанил какой-то ритм кончиками пальцев.              — Мне повезло с моделью.              — Всё зависит от фотографа.              — Значит, это наша общая победа, Арс.              Оглядев комнату, будто не был здесь полчаса назад, Антон заметил нечто, что сюда никак не вписывалось и уж точно не являлось предметом его обихода.              — Откуда это? — протянув руку к рабочему столу, Антон взял бутыль «Джонсон’c Бэйби», смотря на него с приподнятыми от удивления бровями.              — Твоя мама дала, чтобы я намазал руки после работы в огороде. «Мозоли нам с тобой не нужны, Арсюша», — последнее Арсений произнёс удивительно точно попадая в мамину интонацию.              Они засмеялись.              — Масло и правда хорошо увлажняет, — сказал Антон.              — И не только.              — Скользит?              Арсений подошёл к нему, но садиться не торопился, вместо этого осторожно коснулся правого виска кончиками пальцев, чтобы зарыться в кудри Антона пятернёй до крупных мурашек по всему телу.              — Хорошо скользит, — усмехнулся Арсений.              Он слегка напрягся, когда Антон, всё-таки набравшийся смелости, положил ладони на его бёдра и медленно повёл ими вниз к коленям. Как себе и представлял, гладить стройные крепкие ноги Арсения было невыносимо хорошо. Косой рубчик материала ощущался вдвойне приятно, потому что под ним было тепло, особенно во внутренней стороне бёдер, куда Антон направил руки далеко не сразу, хотя никаких волн недовольства от Арсения не исходило вообще. Наоборот, к правой ладони в волосах добавилась левая, слегка подрагивающая — от возбуждения или волнения вместе взятых, скорее всего. Антон решил в долгу не оставаться и всё-таки немного пожурить Арсения за вчерашнее избегание, поэтому негромко произнёс:              — От меня больше не улизнёшь?              — Я не…              Арсений высвободил кудри из плена собственных пальцев, чтобы толкнуть Антона в плечи и заставить лечь на кровать, а после оседлал бёдра. Такая реакция на подтрунивание оказалась неожиданной, но безумно приятной. Дав волю рукам, Антон обхватил ягодицы Арсения ладонями и крепко сжал, не понимая, кто застонал первым — он сам или нависший сверху Арсений. Он не сводил с Антона взгляда и, казалось, с каждой секундой на месте наглухо закрытого человека появлялось нечто нереальное, развязное, смелое. Арсений оставил мокрые поцелуи на шее, подцепил кончиками пальцев футболку Антона и быстро задрал её, чтобы спуститься прикосновениями сначала к груди, дотронувшись кончиком языка до левого соска, линией по грудной клетке и — ко второму, чуть прикусив его. Теперь Антон точно был уверен, что стонал сам, а не делать этого не получалось, потому что Арсений с абсолютно чётким знанием дела продвигался поцелуями к впалому животу и прикусил кожу чуть выше резинки шортов. Член отреагировал мгновенно и налился возбуждением, которое тонкий материал совершенно не скрывал, а судя по безумно довольной улыбке Арсения, тот будто этого и добивался, чуть прикусив головку через два слоя ткани. Бёдра Антона по инерции дёрнулись вверх, а пальцы потянулись снова сжать крепкие ягодицы, но не доставали. Будто поняв его желание, Арсений снова поравнялся с Антоном, который тут же вернул руки туда, где они были минуту назад, и переместил пальцы с внешней стороны бёдер к центру, по широкому шву джинсов и ниже, чуть надавливая до шипящего стона Арсения.              — Сделай так ещё раз, — шёпотом попросил тот, выгнувшись в пояснице.              Антон понятия не имел, что такое простое движение могло вызвать реакцию столь бурную, поэтому провёл линию средним пальцем уже сильнее и не мог оторвать взгляда от Арсения. Его стон прозвучал низко, от чего внизу живота запульсировало сильнее. Красота Арсения завораживала, горячее влажное дыхание на щеке вынуждало целовать распахнутые губы и глотать звуки чужого удовольствия. Антон хотел было запустить ладонь под свободный пояс арсеньевских джинсов, но не успел — тот, разорвав поцелуй, принялся обстоятельно, точно по инструкции, стягивать с бёдер Антона шорты вместе с трусами. Все его движения были похожи на действия человека под высоким напряжением — руки тряслись, будто по ним пустили тысячу вольт, пальцы не слушались, но Антон помогал как мог — приподнялся, чтобы абсолютно ненужные предметы одежды оказались на полу, а язык Арсения на влажной от смазки головке. Сознательность Антона держалась на честном слове, она, словно на тонкой ниточке, оставляла крохотный шанс не пуститься во все тяжкие прямо сейчас, но губы Арсения на члене ощущались как самая лучшая на свете ласка — горячая, скользкая, мокрая от слюны. Температура тела будто поднялась на градусов двадцать, Антон горел весь — с головы до ног, когда Арсений положил холодные пальцы на внутреннюю сторону его бёдер и раздвинул шире. Он всхлипнул от контраста — прохлада и жар в совокупности с тягучими ласками, которые дарил язык Арсения, не оставляли шанса на здравомыслие. Ни в каких диких фантазиях Антон этого не представлял даже, не осмеливался, делая нечто подобное с Арсением из своих грёз, вот только реальный ускорял темп, помогая себе рукой, и сжимал основание головки двумя пальцами, доводя до состояния, когда не можешь делать больше ничего, кроме как гладить чужой щетинистый подбородок кончиками пальцев и жевать собственные губы, чтобы не скулить слишком громко.              — Я хочу… — Арсений с влажным звуком выпустил головку изо рта, — чтобы ты двигался.              — Но ты же…              — И медленно, — Арсений провёл языком по стволу и оставил короткий поцелуй на головке, — трахал меня в рот.              Очевидно, понятие стыда до сегодняшней ночи было для Антона совершенно неизвестным, потому что от услышанного ему в равной степени захотелось самовоспламениться и выполнить приказ со скоростью самого примерного солдата. Представив, насколько сладко будет трахать распухшие влажные Арсовы губы, Антон закатил глаза на секунду и по ощущениям был готов кончить только от этих слов.              — Я ёбнусь, если ты продолжишь так говорить.              — О-о-о, Шаст, — Арсений игриво приподнял бровь, отчего Антон поплыл окончательно, — я только начал.              И обхватил член губами, опускаясь сразу до середины. Голова Антона пошла кругом от ощущений, дышать выходило через раз и без остановки выть от того, как ему хорошо. Сделав толчок на пробу, Антон всхлипнул, жадно всматривался в расслабленное лицо Арсения, но как только их взгляды встретились, двинул бёдрами снова под довольный томный прищур потемневших от возбуждения синих глаз. Теснота, жар, язык Арсения, вытворяющий какие-то совершенно невообразимые вещи, приводили к краю экстаза и утягивали обратно. Арсения бы трогать — тоже, но он не оставил для этого ровно никакой возможности, кроме как зарыться пальцами во влажные волосы и продолжать медленно толкаться в рот и сдерживать звуки удовольствия, которым, словно крупными белыми нитями, прошивало всё тело. Внимание Антон задержал на уровне бёдер совершенно напрасно, потому что вид открывался невыносимо развратный, ни в одном просмотренном порно и близко не показывали того, что видел Антон в режиме реального времени. Распухшие, блестящие на свету губы Арсения принимали его член — томительно медленно, гладко; Арсений смотрел прямо на Антона и двигался навстречу, а во взгляде было столько всего, что было тяжело даже пытаться разгадать эти бушующие эмоции. Огонь, холод — обволакивали тело и разум, мир перед глазами расплывался, Антон буквально заставлял себя не закрывать глаза, чтобы видеть каждое действие Арсения, хотя и знал, что от этой картины мог кончить в любую секунду или сойти с ума. От низких утробных стонов, заставляющих всё внутри звенеть на самых высоких частотах, вибрация на головке ощущалась восхитительно. Арсению, судя по звукам и тому, насколько самозабвенно он всё вытворял, самому нравилось, как Антон, держа за голову, мягко насаживал его на возбуждённый ствол всё глубже.              — Я щас к-кончу, Арс… — едва нашёл в себе силы прохрипеть Антон.              Как по команде Арсений остановился, высвободился из пальцев Антона и, поцеловав внутреннюю сторону его бедра, на трясущихся руках вскарабкался так, чтобы оказаться лицом к лицу. Каждое его движение было по-кошачьему гибкое, Арсений весь был пластичным и податливым, отзывался на любое прикосновение и безмолвно просил ещё.              — Я тебя сейчас поцелую, — хрипло предупредил он и лёг сверху, вытянув длинные ноги.              — А я отвечу и засуну тебе пальцы в рот.              — Что ещё? — Арсений поцеловал линию челюсти и коснулся губами щеки.              — Раздену и буду смотреть.              — Только смотреть? — спросил Арсений с улыбкой и слегка приподнялся, чтобы Антону было удобнее расстёгивать пуговицы на рубашке и одну единственную — на джинсах.              — Трогать.              Антон совершенно неслушающимися пальцами расстегнул ширинку и с удивлением вдохнул — под джинсами на Арсении не было больше ничего, только твёрдый от возбуждения член и гладкая, тщательно выбритая кожа на лобке. Воображение вмиг нарисовало картину того, с какой осторожностью Арсений водил острым станком по промежности, аккуратно, чтобы не порезаться, избавлялся от волос вокруг члена, и всё для Антона, который неожиданно поймал себя на мысли, что хотел бы в следующий раз сделать это сам.              — Какой же ты… Сними, — излишне приказным тоном потребовал Антон.              Ухмыльнувшись, Арсений отполз, встал на пол и издевательски медленно стянул джинсы до щиколоток. Вышагнув из штанин, он не торопился возвращаться — глядел на Антона исподлобья, с выражением лица таким, точно задумал жуткую пакость. А он ведь определенно задумал, хотя и не представлял, что творил с Антоном своими действиями, или знал наверняка, потому и издевался.              — Можно я включу ночник? — произнёс Арсений. — Хочу тебя видеть.              Антон как раз снял с себя мокрую от дождя футболку и ощутил острый укол смущения за собственное тело, когда представил, что Арсений заметит каждую торчащую кость и отсутствие хоть какого-то намёка на мышцы.              — Я не такой красивый, Арс. И не понравлюсь тебе при свете.              — Знал бы ты, как сильно мне понравилось то, что я увидел тогда в бане, и сколько раз на тебя дрочил.              — И я, — раз уж Арсений решил признаться в таких вещах, Антон посчитал важным сделать то же самое.              — Где?              — Здесь и в твоей рубашке, — без тени смущения произнёс он и приподнялся на локтях.              — Хочу посмотреть.              Потянувшись к выключателю, Арсений нажал кнопку, и комната под звуки барабанящего по крыше дождя осветилась крупным рыжим пятном.              — Посмотришь… как-нибудь.              Арсений удивленно охнул, явно не ожидая, что Антон дёрнет его за руку с намерением так же быстро поменять их местами и подмять под себя. Когда член коснулся чужого — такого же крепкого, с мелкими каплями смазки на головке, Антон коротко рыкнул и укусил Арсения за плечо, пытаясь настолько дурацким способом показать весь ураган чувств, которые его переполняли. Он не понимал, как жил без всего этого, что близость с человеком, чьё тело устроено точно так же, как собственное, настолько приятна. Лихорадочно касаясь губами Арсовой шеи, Антон облизнулся и накрыл его влажный рот поцелуем — глубоким, жадным; стиснул крепкие бёдра так, что наверняка синяки останутся. Арсений под ним замычал и не без труда раздвинул ноги, чтобы Антон оказался между ними, и притёрся своим пахом к его. По позвоночнику пробежал импульс возбуждения, отдаваясь волной точно в член. Подобных чувств Антон никогда не испытывал, чтобы от любого касания, стона, движения накрывало приливами настолько острыми. После такого у Антона не то что желания дрочить в одиночку не появится, ему в принципе заниматься сексом хотелось только с Арсением и больше ни с кем другим.              — Чувствуешь? — шепнул Арсений, облизнувшись, и погладил Антона по спине.              — Что?              — Ты солёный.              Посмаковав слюну, Антон действительно уловил солоноватый привкус и, хитро улыбнувшись, произнёс:              — Сейчас узнаем, какой на вкус ты.              Не веря своему счастью, Антон тут же принялся реализовывать свои грязные фантазии — медленно вниз, руками, губами, прикусить оба соска и приласкать кончиком языка, поцеловать красивый живот и обязательно шрам на правой стороне, а после сделал то, чего в его планах не было. Он потянулся к бутылке с маслом, открутил крышку и по неосторожности налил в ладонь слишком много, тут же касаясь ею гладкого лобка, члена — вверх-вниз, пока тот не заблестел в свете ночника. Ровный, с выступающими крупными венами, красивый ствол, который идеально лежал в руке и вызывал желание коснуться языком. Никогда раньше на вкус Антон чужой член не пробовал, как, собственно, и, масло, поэтому не заботился о возможных последствиях попадания в организм чего-то инородного (хотя вряд ли в нём содержалось нечто такое), а вот что действительно волновало — с каким восхитительным ожиданием и мольбой в глазах смотрел на Антона Арсений, когда слегка распухшие от поцелуев губы коснулись упругой скользкой головки.              — М-м-м-м…              Арсений упал на подушки и сжал пальцы до побелевших костяшек. Антон страшно боялся сделать что-нибудь не так, причинить боль, прикусить. Это в своих грёзах он был опытным героем-любовником, а в реальности заглотить член дальше половины не получалось, но Арсению хватало и этого, потому что непрекращающееся, словно мантра, «да-да-да, вот так» точно указывало что и как сильно ему нравится. Антон вытянул правую руку, наощупь проделал путь от живота к лицу и коснулся пальцами горячих губ. Арсений с готовностью всосал сразу три, повторяя движения точно так же, как делал в видении Антона, приводя его этим в дичайший восторг. Реальность была в тысячу раз лучше того, что Антон себе представлял, а чувствовать гладкую упругую кожу губами и языком было приятно даже сильнее, чем когда Арсений делал то же самое с ним. Антон отбросил стыд окончательно, сосал мокро и чувствовал текущую слюну на подбородке. Их ритм стал единым, а степень возбуждения достигла той отметки, что совсем чуть-чуть — контролировать оргазм не получится, но так просто Антон подходить к кульминации совсем не хотел.              — Арс, — прекратив ласки, позвал он.              — Да… — тяжело выдохнул Арсений и нервно облизал губы.              — Я хочу тебя.              — Как?              Скользкие от масла пальцы огладили поджавшиеся яички, продвинулись дальше, между ягодиц, и коснулись входа. Арсений со свистом втянул воздух и непроизвольно подался навстречу этому движению, сгребая покрывало в кулаки.              — Так. Но я никогда этого не делал.              — Всё хорошо, — Арсений улыбнулся и теперь вздрогнул от очередного раската грома. — Я направлю.              — Я презики в городе купил, — с гордостью объявил Антон и поцеловал Арсения в коленку.              — Только не говори, — Арсений хохотнул и застонал одновременно, потому что Антон лизнул кожу на внутренней стороне бедра и прикусил, — что взял «Гусарские».              — То, что я не трахался с парнем, — Антон совсем немного надавил пальцем на тугие мышцы меж ягодиц Арсения, — не значит, что и в презиках не секу.              — А что, мы прям трахаемся? — сквозь очередную волну смеха произнёс Арсений и недовольно выдохнул, когда Антон убрал руку и снова взял бутыль масла.              — Какой же ты козёл.              — Я думал, что просто красивый.              — И козёл.              — Не жалей масла, — серьёзно сказал Арсений, пристально наблюдая за каждым движением. — И начни с одного пальца.              — А ты… ну…              Антону в очередной раз было стыдно задать вслух вопрос о том, а не нужно ли ему взять презерватив уже сейчас, чтобы им обоим было комфортно, а Арсений, этот проницательнейший человек, сел на кровати и поцеловал. Только с успокаивающим движением губ Антон понял, насколько напряжённым был последние несколько минут, как тряслись руки и насколько сильно нагрелось масло в центре ладони. Все сомнения с каждой секундой улетали прочь, потому что Арсений ясно давал понять, что всё хорошо, он подскажет, не будет смеяться, если вдруг Антон сотворит какую-то глупость, благо «целиться в яблочко» труда не составит. Едва сдержав порыв рассмеяться вслух от последней мысли, Антон сильно закусил щёку изнутри.              — Я полтора часа провёл в душе, — шепнул Арсений ему в губы и раздвинул ноги ещё шире. — У тебя всё получится. С подушкой будет удобнее.              В подтверждение своих слов он взял самую мелкую из разрушенной башенки, улёгся поудобнее и подложил одну под ягодицы. Антон согнул ноги в коленях, забираясь на кровать полностью, и переплёл пальцы левой руки с пальцами Арсения.              — Смотри на меня, — попросил Антон.              — Хорошо.              Скользкий палец снова коснулся сжатых мышц. Синхронно вдохнув, Антон и Арсений замерли оба, глядя друг другу в глаза, когда фаланг стало две. Антон вообще не представлял, как у него получится вставить член, раз пальцам так тесно, а уж двигаться тем более казалось из разряда чего-то фантастического.              — Арс, я не смогу, — честно признался он и закрыл глаза.              — Сможешь. Быстрее и чуть согни на себя.              Ему было страшно до отметки, когда одновременно нужно продолжать то, что начал, и в тот же самый момент хочется прекратить, ведь Антон дико боялся сделать Арсению больно, даже если во взгляде не читалось ни единого оттенка неприятных ощущений. Антон всматривался в лицо напротив со всей скрупулёзностью, на которую был в состоянии, пытался выловить любое изменение, но видел только пьяную улыбку и желание выше-чаще-сильнее. У Антона стояло до боли, а внутри Арсения было так непривычно горячо и туго, что с губ едва не срывался отборный мат, так сильно хотелось ощутить это пульсирующим от возбуждения членом. Пот щекотал лоб и собирался над верхней губой, крупной каплей падая Арсению на грудь. От тревожных мыслей сдавило виски, но, уверенный в себе и в Арсении, Антон поймал его утвердительный кивок и сделал ровно то, о чём его попросили — Арсений выгнулся невозможно сильно и захлёбанно простонал. Из уроков анатомии Антон помнил строение мужского организма и понял, что коснулся простаты, хотя и не рассчитывал попасть настолько легко и быстро. Со всей старательностью, на которую был способен, он ускорил ритм и пытался касаться одной и той же точки — видеть чужое наслаждение оказалось намного приятнее, чем можно было себе представить. Вид мечущегося на простынях Арсения отпечатывался на уровне сетчатки, Антон в принципе не понимал, как ещё не кончил, когда под ним стонали и хныкали от каждого нажатия на простату. Арсения бы целовать до болящих мышц, но лишать себя возможности видеть, как он облизывается, закусывает нижнюю губу и дышит через рот — не хотелось вдвойне. Потянувшись свободной рукой к своему члену, Антон коснулся его и застонал: он истекал смазкой прямо на покрывало, едва задевал липкое бедро Арсения и дёргался от недостатка внимания. Потом, ещё немного, совсем чуть-чуть — мысленно говорил Антон сам себе, чтобы не спустить прямо сейчас, и упёрся ладонью в матрас. Глаза Арсения превратились в чёрные из-за расширившихся зрачков, а улыбка обрела оттенок возбуждённого безумия. Мышцы от движений действительно стали куда податливее, поэтому под присмотром Арсения Антон добавил второй палец и остановился.              — Ты… к-как?              — Я прекрасно, Шаст.              Собственное возбуждение ушло на второй план, Антона заботило лишь то, чтобы Арсению было хорошо, а по непрекращающимся обрывистым стонам складывалось впечатление, что тому действительно нравилось.              Арсению нравились его ласки.              Антон обхватил член Арсения и задвигал рукой одновременно с пальцами внутри, ускорился настолько, что Арсений извивался на кровати, подмахивал бёдрами и не мог сосредоточиться, куда двигаться лучше — вверх или вниз. Его кожа покрылась испариной, Антон чуть склонился и лизнул ключицу, чувствуя вкус Арсения на языке. В паху свернулась спираль, страшно хотелось подрочить на реального красивого человека под собой. Арсений кусал губы и пытался не стонать в голос, закрыл глаза и то цеплял руками запястья Антона, то касался собственной влажной головки кончиками пальцев, чтобы после отправить их в рот и облизать. Антон не верил, что всё это творил с Арсением сам, в голове попросту не укладывалось, как он, совсем неопытный пацан, заставлял настолько красивого, сексуального, невозможного парня, как Арсений, чувствовать столько всего одновременно, не стесняясь и полностью отдаваясь его рукам. Мой, только мой, шикарный, прекрасный, мой, я с ума схожу от тебя, Арс — лихорадочно билось в голове, а судя по довольной улыбке на распухших приоткрытых губах, Антон всё это вслух произнёс и не жалел о сказанном ни секунды. Острые ресницы Арсения задрожали. Он приоткрыл глаза, неотрывно наблюдая за тем, как Антон, только что сжимающий его напряжённый ствол, голодным взглядом смотрел на Арсения и медленно провёл рукой по собственному члену.              — Приятно… н-на меня… н-настоящ-щего дрочить? — сорванным голосом произнёс Арсений с улыбкой.              — Очень.              — Что ещё т-ты делал со м-мной?              — Целовал, — перестав надрачивать себе, Антон упёрся влажной от смазки рукой в матрас и аккуратно приподнялся, чтобы оказаться к Арсению максимально вплотную. — Вот так.              Не прекращая движения пальцами внизу, Антон раздвинул губы Арсения языком и поцеловал, наслаждаясь тем, как тот мычит ему в рот от каждого толчка. Пальцы внутри скользили свободнее, а реакция Арсения на то, что Антону удавалось правильно надавливать на простату, вызывала такой восторг, будто ему подарили все коллекционные камеры «Зенита» и способность никогда не засвечивать фотографии.              — И всё? — разорвав поцелуй, Арсений погладил щёку Антона тыльной стороной ладони.              — Если я повторю всё, что делал, — прошептал Антон ему на ухо, — ты кончишь до того, как я тебя трахну.              Арсений в ответ издал что-то похожее на тихий скулёж и, похоже, чтобы замаскировать его, потянулся за ещё одним поцелуем, всосал язык Антона в свой рот, пытаясь попасть в темп пальцев внутри себя, но сбился. Совершенно не понимая, откуда проснулась склонность к грязным разговорам, Антон отвечал на ласку так же страстно, чуть раздвигал пальцы внизу и мысленно уже примерялся к тому, как вместо них войдёт в Арсения на всю длину члена.              — Доставай свои презики, — хрипло скомандовал Арсений.              Просить дважды Антона не пришлось.              Он выпотрошил свою сумку, нетерпеливо быстро достал один из пачки, вскрыл, но надеть на член не успел — Арсений выхватил презерватив из его руки, взялся за самый кончик и одним плавным движением раскатал по стволу до самого основания. Чуть сжав его, Арсений с довольной улыбкой стиснул пальцы ещё сильнее, от чего Антон жалобно заскулил и неправдоподобно возмутился, хотя и был благодарен — накатывающая волна оргазма немного спала. Арсений, явно довольный своей выходкой, оглядел член Антона и стал медленно опускаться на кровать спиной под немигающим взглядом Антона — завлекая, утягивая в свой тягучий водоворот снова, призывно раздвигая длинные ноги в приглашающем жесте. Антон погладил ладонями напряжённые ягодицы, бёдра, оставил поцелуй на груди, и, приставив головку, неторопливо толкнулся внутрь. Вопреки ожиданиям, никаких фейерверков и фанфар не последовало, лишь за окном бушевала гроза и стучала по окнам крупными каплями, но несмотря на это Антон ощущал себя, словно герой старой сказки — ни жив ни мёртв от восхищения тем, какой уверенностью наделил его Арсений, хватаясь прохладными руками за его плечи.              — Ка-а-ак тесно, к-как же тесно, А-арс.              Сдавленно, почти скороговоркой выдохнул Антон и остановился.              — Я зн-наю, знаю. Смелее.              Холодные пальцы Арсения легли на его поясницу и надавили, призывая двинуться дальше. Хорошо было до разноцветных звёзд перед глазами, страшно примерно настолько же, но сильнее всего прошибало осознанием безоговорочного доверия и невыносимой для понимания нежности, с которой Арсений отдавался. Антон потянулся за ним, крепко обнимая обеими руками, двинул бёдрами ещё раз, чтобы член вошёл полностью, замер, привыкая к восхитительной тесноте, и подался вперёд снова — коротко, но так, как хотелось.              — Ещё, — выдохнул Арсений.              Кто был Антон, чтобы отказывать? Он повторил. Опять. И опять. И опять. С каждым движением темп становился быстрее, а напряжение сменилось эйфорией — общей, расцветающей на губах поцелуями. Каждый всхлип, вздох, стон окончательно возводили эту близость на пьедестал, куда никому и никогда больше не дотянуться. Если в мире существовало волшебство, то именно сейчас Антон чувствовал его полную силу. Арсений вручал ему себя целиком, а Антон брал его, брал без остатка, как умел, сгорал от удовольствия, когда толкался в него снова и снова.              Кровать поскрипывала, но Антона это совершенно не смущало, в его голове царила блаженная пустота вперемешку с неутомимым желанием достичь оргазма. Арсений сжимал мышцы вокруг члена, и от этого та самая ниточка осознанности надорвалась окончательно: Антон вреза́лся бёдрами в Арсовы ягодицы с громкими, влажными, пошлыми шлепками, кусал его губы до тихих всхлипов, хватался за холодные пальцы, касался кончиком языка шеи и сменял его на беспорядочные поцелуи. Ему было слишком хорошо, им было слишком хорошо, а когда Антон обхватил член Арсения и быстро задвигал рукой, тот громко охнул ему в рот и излился горячей спермой с именем Антона на губах.              — Арс, Арс, Арс, — прошептал Антон и с полувсхлипом-полустоном кончил, рухнув на него сверху.              Грудная клетка Арсения вздымалась от частого дыхания. Найдя в себе силы приподняться, Антон сделал пару движений бёдрами, уже скорее подразнивая, чем принося истинное удовольствие, и Арсения поцеловал. Медленно, со всей имеющейся лаской оглаживая мокрое от пота лицо кончиками пальцев и окончательно убеждаясь, что счастливее момента, который они урвали сейчас, скорее всего больше не будет. Антон вытащил член, избавился от презерватива и стиснул Арсения в крепких объятьях до занывших от напряжения мышц, а в голове бесконечным набатом билась только одна мысль:              Я не хочу его отпускать.