Амброзия для Жнеца

      Предрассветные сумерки, раннее утро.       Росинки с грушевых листков скатывались на жёлтые плоды, с них — на травинки, с травинок — в недра земли, пробуждая притихший за ночь мир. Солнце лениво блестело то тут, то там: в лужицах, стеклянных черепках, на дужках очков.       Сквозь туманную пелену в глазах Уильям едва разглядел плывущие по небу облака. Он лежал бы долго, до окончания сновидения, но по травинке, зажатой меж зубов, ползло маленькое насекомое. Оно переместилось с зелёного стебля на нежную кожу губ и Уилл заелозил головой по мокрой траве, инстинктивно выплюнув стебель изо рта. Сел, бегло огляделся: вокруг — поле. Это он понял по расставленным в ряд вдоль и поперёк снопам. Сам жнец находился на протоптанной пыльной стёжке, чуть поодаль жёлтых полей, подпирал спиной ствол; обработанные гектары окружались лиственными деревьями. Уилл повёл плечами и стая мурашек пробежала по его телу: рубашка была сырой. Вместе с запахом скошенной травы ветер донёс обрывки чужого разговора. За неразборчивыми звуками последовали слова более отчётливые:       — Очнулся с первым петухом — долго проживёшь, — низкий, прокуренный голос насмехался. — Долго лупиться будешь?       Уильям расфокусировано вперил взгляд в крепкого мужика по левое плечо от себя. Тот хмурился, сведённые к переносице брови делали его взгляд строгим, а плотно сжатые губы и массивная челюсть свидетельствовали о серьёзном и решительном нраве обладателя. В общем и целом, лицо его было задумчиво и оттого отталкивающее, всем своим видом незнакомец скандировал: «не подходи, душу вытрясу». Возможно, Уильям даже знал его. Мимолётное дежавю намекало: человек перед ним фигурировал в Списках шинигами. Нужно только достать блокнот из внутреннего кармана и убедиться. Часть его дискомфорта сразу же объяснилась этим жестом — он был в холщовой рубахе, таких же грязных, промокших штанах.       — Что, грудь ноет? Не ночевал бы ты в поле, сынок, а то схватишь сухотку и поминай как звали, — мужик по-старчески закачал головой и три раза сплюнул на землю. — Кой чёрт за пятку тебя укусил, зачем в холодную ночь из дому утёк?       Уильям слышал каждое слово и не мог сообразить, как их соотнести со своим «я», потому и молчал. Во-первых, он Жнец, во-вторых: его с кем-то путали. Он встал, по привычке оправил фантомный пиджак и открыл рот для начала диалога, но к ним с противоположной стороны поля, из-под кроны плодовых деревьев, спешили два парня. Светловолосый и рыжий. У каждого через плечо был перекинут пояс с провиантом и инструментами, а в руках блестели начищенные серпа. Такую же связку предметов держал в руках и мужик. Он тоже услышал весёлые вскрики и махнул рукой к себе, зычно гаркнув: быстрее, отроки!       «Отроки», — повторил про себя Уилл.       Привычных очков на носу не было, поэтому он просто потёр переносицу: это были самые странные грёзы из всех, которые он видел за время пребывания в госпитале. Лёгкий ветерок, пропитанный запахом печёных яблок, вновь заставил поёжиться и Уилл в очередной раз обратил внимание на свою одежду. Как он сразу не ощутил на стопах жёсткие лапти? Это точно были лапти, он старался рассмотреть как можно больше слабым зрением и осторожно провёл руками по туловищу. Свободная серая рубаха, штаны, подвязанные старой верёвкой и да, определённо лапти. Пристальный взгляд и странные телодвижения вызывали вопросы у наблюдателя, но мужик только хмыкнул и встряхнул Уилла за плечо:       — Тебе видать за ночь-то надуло в ухи. Сейчас ребятки подойдут, возьми у них воду, умойся: сонная голова да с плугом в руках — чёрту потеха, — закончив странную речь, он медленно пошёл к брошенному под соседним деревом узелку.       Передвигались его ноги тяжело, словно ленились, хотя и выглядели мощными: стопы глубоко вдавливались в сырую землю. В узелке у него лежало два мешочка поменьше, с едой, и треугольная шлифованная пластина. Жнец понял, что на него надеются в сборе полевых культур и решил ретироваться, не Жнецкая это обязанность — жать рожь. Но Уилл не был бы Уиллом, если бы не решил вежливо обозначить своё бегство.       — Думаю, сначала мне стоит сменить одежду на чистую.       — От бесёнок, — беззлобно произнёс мужик. Уилл нахмурился. — Какую чистую? Ты или так вертляво сбежать пытаешься, или правда захворал. К лекарке тебе надо… Но только когда гектар пожнёшь.       Ребята хохотнули. Уильям не понимал ровным счётом ничего и не стал ближе к разгадке ни на йоту. К чёрту пиджак, ему бы найти свои очки, без них, как без одежды.       Наконец кто-то над ним сжалился и вложил в руки очки и серп. Первое было разбито и подлежало замене, второе просто не нравилось. Секатор лучше и современнее. Уилл посмотрел через расколотые линзы на помощника. Поблагодарил и сжал серп до побледневших костяшек. Ещё одна усопшая душа. Теперь, когда он чётко видел своих собеседников, легко было выудить из памяти нужную информацию. Душа принадлежала телу светлого юноши, Тейлору Вуд. Если быть дословным: «Taylor from Hillwood». Фамилий у крестьян тогда не было, часто обзывали по месту рождения. Чудный сон, скромно удивлялся шинигами и продолжал факт за фактом восстанавливать события двухсотней давности, хотя во временном промежутке он был уверен так же, как в адекватности Сатклиффа. Как много событий прошлого таится в его голове, а он и думать о них забыл. Жизнь стоящей перед ним души была до нельзя проста и обыденна, настолько не примечательна, что только смерть в её истории и выделялась. Даже не сама смерть, а её причина.       «Глупая юность», — Уильям по привычке потянулся к очкам.       — По два десятка снопов с каждого и в деревню, — мужик — память подсказала — Альфред, пригрозил ребятам, взял жнеца под локоть. — Ай-да со мной.       Уилл не сопротивлялся.       Сначала было холодно, непривычные одежды сковывали движения, прилипали к телу и никак не сохли. Серп то выпадал из рук, то цеплял колосья не срезая их. Старик перманентно странно оглядывался на него, но молча продолжал уходить вперёд, оставляя за собой пучки снопов. Пока Уилл ничего не понял, приходилось делать что просили и не возникать. В жизни у него была лишь одна обязанность — Жнец. Жнец. Благородная работа, не без изъянов (не без сверхурочных), чистая и ответственная. Собирать души — не траву косить. Никто не смел смотреть на него так недовольно, потому что он и поводов никогда не давал, а тут только и слышишь странные ругательства и просьбы в приказном тоне поторапливаться. Как там сказал мужик, до обеда не управишься — один останешься? Уилл этого и добивался. Ему необходимо прислушаться к своим ощущениям и разложить полученную информацию по полочкам подсознания в одиночестве. А сознание у него сложное и тонко чувствующее, вон что учудило, вытащило из памяти давным-давно промелькнувшие на мгновение лица.       — Дядюшка Фредо, мы справились! — Тейлор бежал со своего края поля к Альфреду. — Можно мы пойдём?       Дядюшка обернулся на Уилла, безмолвно выразил недовольство и обратился к Тейлору:       — Помогите немощному и вместе сядем обедать.       Тейлор допрыгал галопом до друга и вместе с ним вернулся к Альфреду, нерешительно остановившись.       — Чего мнётесь, бесята?       — Так не честно, — ответил за Тейлора второй юноша. — Мы свою часть выполнили. Пусть он сам делает. Думает — умный, а всё равно в дураках остался, ха-ха. Правда, Тейлор?       — Правда, Ганс, — тихо подтвердил Тейлор.       Мужик ничего не ответил и продолжил своё дело. Серп с завидной периодичностью сверкал то в воздухе, то у земли, Альфреду оставалось три метра пшеничной полосы, в то время как Уильям продвинулся всего на два шага. Рукам, ловко управляющихся с Косой смерти, не давались узелки на снопах. Колосья выскальзывали и рассыпались, приходилось начинать всё заново.       Сбивал с мыслей и Ганс. Он сел под дерево, где недавно обнаружил себя Уильям, и внимательно наблюдал за попытками бледного, как поганый гриб, жнеца держать невозмутимый вид, что делало их ещё более жалкими, и не забывал сопровождать очередную неудачу язвительной репликой. Уилл терпел и лишь один раз посмотрел на юношу, чтобы узнать в нём некогда ушедшую душу и успокоить закипающий гнев.       Посмотрел, узнал и продолжил перебрасывать серп из одной руки в другую. Раз всех их однажды не станет, значит, мучиться ему здесь тоже не долго. Когда-то же он проснётся? Тем временем солнце распалялось, к теплу потянулась мошкара (и на Ганса нашлась управа). Сидеть на месте стало невыносимо и парень вспомнил про старшего друга. Теперь его внимание полностью перешло на Тейлора. Его он нашёл в гуще бурьяна, недалеко от дороги.       — И чем ты занимаешься? — насмешливо поинтересовался Ганс.       — Плету венок, — ответил Тейлор и щеки его приобрели нежный розовый оттенок. Ганс хохотнул:       — Как девчонка? Девчонка, девчонка! Как баба красная! — задира прыгал вокруг и не мог перестать смеяться. — Только не уходи, я сейчас вернусь!       Вернулся он серпами. Один взял себе, другой — другу.       — Защищайся, — он бросил к ногам товарища заточенный металл. — Я покажу, во что играют мальчишки!       Тейлор осторожно отложил в сторону цветочную диадему и посмотрел на лезвие. — Это опасно, — заметил он. Но Ганса было не остановить.       — Лорд, я не позволю обесчестить вам уважаемую мисс Анну! — он направил зубчатую сторону оружия на «лорда». Тейлор осторожно отвёл его от себя своим. — Вы сражаетесь, как сонная муха, Лорд! Неужели мисс Анна для вас ничего не значит?!       Не понятно кого играл Ганс: разбойника или рыцаря. Он смеялся и подначивал «девчонку» размахивать серпом увереннее. Постепенно Тейлор принял правила игры и изредка стал делать выпады первым. Один раз у него получилось изловчиться: он стал справа, рука к руке, к Гансу и попытался выбить у него опасную игрушку. Свой серп он бросил, чтобы случайно не раниться. — Эге-гей! — Ганс переложил рукоятку в левую руку, а правой держал противника. — Теперь вы беззащитны, Лорд! Ха, ха, ха! — Он резко замахнулся на мамину неженку, как сам ранее его назвал, и так же резко остановился у живота Тейлора. Хотел напугать. И Тейлор испугался. Дёрнулся в попытке отвернуться и подставил бок под воображаемый меч.       Противник ойкнул, отпустил руку лорда и стремглав за ним сомкнулись колосья плевел.       Побежденный враг смотрел на красное пятнышко на левой стороне живота и боялся лишний раз шевелиться. Что уж говорить про зов о помощи.       Когда раскрасневшийся Ганс выскочил на дорогу, разделявшую поле и заросли дикой травы, сбивчиво стараясь что-то объяснить и тянул себя за рыжую голову, Уилл почувствовал: настоящая работа для него. Чутьё шинигами подсказало. Альфред сначала отмахивался. Разрешил даже развязать свой узелок и взять всё, что приглянется, лишь бы не отвлекал. Потом из бесконечно повторявшегося «Фредо, Фредо, дедушка Фредо» вычленил «Тейлор», «играли» и ковыляя, кинулся за Гансом. Уилл пошёл за ними.       — Голубок, как же вы так? — мужчина присел рядом, задрал рубаху и его лицо осунулось. Морщины запали глубже, голова стала похожа на ссохшийся плод. Подумаешь, несколько пятен на рубахе — с кем не бывает; но длинная рубаха прятала брюки. Они впитали основную массу крови, укрыв реальное положение дел, а кровь всё продолжала прибывать. Задет внутренний орган и, скорее всего, артерия, констатировал Уилл про себя. Вмиг состарившийся мужик осторожно опустил подол рубахи и посмотрел в лицо парня. — Двигаться можешь? — в ответ отрицательно покачали головой. — Больно очень? Ляг осторожно. — Почти потерявший весь грозный вид Альфред положил голову юнца себе на колено.       — Немного, как дворняга укусила.       — Ты ещё пошути мне, — в голосе Альфреда появилась хрипотца.       — Ганс специально тебя ударил? — от возмущения Ганс задохнулся и ничего не ответил в свою защиту.       — Нет, мы играли, — Тейлор улыбнулся и добавил, обращаясь к другу, — Когда я поправлюсь, больше так легко не попадусь.       Жнец медленно отсчитывал про себя минуты, с высоты роста внимательно наблюдая за людьми. Побледнели все, особенно светловолосый юноша, словно по их сосудам пульсировал холод, а не кровь. В этом не было ничего сверхъестественного: один белел из-за потери крови, двое других — из-за страха и неизвестности. Уилл снова потянулся к карману с записной книжкой. Он единственный, кто шевелился в это мгновение. Поэтому едва уловимый шорох с его стороны растворил невидимые оковы. Мужик снизу вверх глянул на него, потом на виновника.       — Принеси мой узел, только осторожно, не разбей. Чего стоишь, бегом! — скомандовал Альфред и обратился уже к Тейлору (на Уильяма ему было всё равно, словно его не существовало):       — За что он так?       — Мы играли, правда.       — Тихо-тихо, не вставай.       — Спасали мисс Анну от жениха из города, — мальчишка осторожно переместил руку на рану. — Вы Ганса не ругайте, нам скучно было.       Старик раздосадованно сплюнул: какие глупости, ишь чего напридумывали. Аннушку спасали… Выдерет внука, как бабу гулящую, весь сенокос не присядет. А вот этому бесёнку помощь нужна, да разве рану изнутри почистишь, зашьёшь? Откуда хлещет — не понятно. Сгибнет, да от боли. Вон как корчится, слёзы прячет. Он вздохнул и посмотрел на жнеца:       — А ты чего телишься? Иди, помоги… — голос его сорвался. — А коли сердце мучает, лучше в деревню, к лекарке. Да… лучше так.       Такому Жнецу, как Уилл, два раза объяснять не нужно, понял всё, да не ушёл — его тоже сковал невидимый мороз. Он снял очки и отвернулся. Так и остался стоять с закрытыми глазами наедине с захлестнувшими нутро ощущениями. За его спиной, на примятой траве сидел старик, едва шевеля губами молитву. Он не был стар, но как же быстро страх преображает людские лица, скрадывает года. Как медленно покидает душа тело, словно не хотя, без сопровождения Жнеца. Уилл никогда об этом не думал. И всё это было ужасно. Он задержал дыхание.       Сломалась не веточка под ногой. Щёлкнули шейные позвонки.       Мужчина опустил веки бездыханному телу и пошёл к полю. Сустрел по пути Ганса и только махнул рукой на мешок, мол делай, что хочешь. Паренёк крадучись подошёл к бывшему другу, коснуться его не решился. Положил на голову увядающий венок.       — Храни Господь тебя, Тейлор.       И задев плечом Уилла, застывшего как изваяние, последовал за дедом.