Страж в Тибидохсе!

Единственное существо в мире, которое не достойно жалости, — это ты сам. Троил

Троил чувствовал, что не может пошевелиться. Холод сковал все его существо. Он попыталась шевельнуть рукой. Бесполезно. Он одновременно существовал и не существовал в этом мире. Он балансировал межу жизнью и смертью. И Генеральный страж это ясно ощутил, уже только потому, как остро он ощущал сейчас свою вечность и, не смотря на внешний холод, тепло. Не то обычное, порой знойное и ласковое. Но нечто другое. Тепло Того, кто стоит над Эдемом, над прозрачными сферами. Тепло Того, кто был близок и бесконечно добр. Троил был сейчас здесь только на правах гостя, временно ли? Этого он пока не знал. Через глубину чувств он ощущал чьи-то легкие прикосновения. Чьи они? Кажется, Лани. Ему так казалось. Она гладила его в бесконечной ласке, проводила по руке тонкими, музыкальными пальцами. Троилу захотелось взять ее за руку, притянуть к себе и поцеловать, и никогда уже не отпускать. Сейчас Свет сосредоточился, казалось, только на ней. Он превратился для него в блаженное тепло и ее легкие прикосновения. Генеральный страж хотел открыть глаза, прикоснуться к ее захлестывающему Свету. … Лань сидела в обитом кожей кресле и в беспокойстве разглядывала странные узорчатые рисунки на окне. Откуда они взялись, она так и не поняла, признаться, сейчас это ее мало волновало. Лазутчики должны были вернуться. Давно должны были. Никогда она не ощущала себя такой беспомощной. Сердце болезненно билось от смутного, плохого предчувствия. Но что ей оставалось делать? Разве что ждать, что ее категорически не устраивало. Ее натура не терпела бездействия. Все ее существование было направленно на «мчаться и спасать». Однако, к ее сожалению, такой возможности у нее не было. Сейчас для девушки были важны вовсе не крылья, за которыми отправились стражи. Ее беспокоили только их жизни. Она готова была мириться с потерей вечности, только пусть они будут живы. Не в силах больше усидеть на одном месте, златокрылая встала и направилась к окну, держа руки за спиной. Она остановилась у запотевшего стекла, дыхнула на него и прислонила подушечку пальца, завороженно выстраивая цепочку из маленьких следов. За окном уже занимался вечер. Солнце задумчиво кренилось к горизонту, заставляя исчезать блики на изумрудной, мокрой после дождя листве. Лань прислонилась лбом к окну и шумно вздохнула, оставив на поверхности еще один туманный отпечаток. Голову быстро заполняли беспорядочные мысли. Она честно пыталась унять бешено бьющееся сердце, которое, казалось, стучало у нее в ушах, но то назло ей не подчинялось, только ускоряя ход. Виски ломило. Страж растерла их пальцами, но это мало помогло, даже наоборот, кровь запульсировала с новой силой. На миг перехватило дыхание, а после, не в силах больше стоять, Лань опустилась на колени, сжимая рукой выступ подоконника. Пальцами второй руки она коснулась груди там, где пульсировал в тревоге ее свет. Ей почудился стальной блеск металла. Девушка в ужасе отшатнулась от окна. На краткое мгновение в ее огромных голубых глазах отразилось понимание. Влекомая предчувствием, Лань выскочила в коридор преподавательского этажа и бросилась вниз по громадным ступенькам лестницы атлантов. Выбежав из-за угла, она нос к носу столкнулась с Эльзой Флорой Цахес. Шмыгалка выглядела повидавшей виды. Ее высокая прическа растрепалась и сползла на бок. Маленькие круглые очечки на погнутых дужках, потрескались. Цветок, до того блиставший в ее волосах поник и скукожился. Не говоря ни слова, преподавательница по музомагии отступила, пропуская златокрылую, прочитав ее немой вопрос. Лань кинулась дальше по коридору и, толкнув дверь магпункта, застыла на пороге. Первым, кого она увидела, был Дариус. Был он потрепанный, помятый, с немалой дюжиной заметных алых царапин. Он едва стоял, опираясь о стену. Из левого бедра у него струилась кровь. Но он ее, казалось, не замечал. Страж скользнула дальше невидящим взглядом, пытаясь нашарить глазами знакомые аккуратные черты. И к своему ужасу, нашла. Троил был бледен, его руки разметались по кровати, одежда пропиталась светящейся, алой кровью. Железный, пробитый в нескольких местах нагрудник, был прислонен тут же, к стене. В магпункте столпились абсолютно все. Лань почувствовала, как к горлу подкатывает комок, но не смотря на желание броситься к Троилу и целовать его руки, лицо, она стояла на месте, в невозможности сдвинуться с места. Его черты, казалось, разгладились, стали безмятежными. Это одновременно радовало и пугало. Златокрылая сделала несколько робких шагов вперед, посмотрев на Нила. — Что произошло? Как вы выбрались? — Спросила она севшим от волнения голосом. Нил дернул поцарапанным длинным носом. Маленькое круглое пенсне, так неизменно восседавшее на его носу, теперь безвольно повисло на золотой цепочке. — Он бился с одним из бойцов Черной дюжины, — сказал страж хрипло, — Троил победил, но дорогой ценой… Лань приблизилась к кровати. На лицо Генерального стража упали последние заходящие солнечные лучи. Девушка опустилась рядом с ним и, не помня себя, провела рукой по его щеке, стирая сочившуюся из ссадин кровь. — Как все было? Больше никто не ранен? — Тихо спросила она, останавливая пальцы на против страшной, рваной, наспех перемотанной раны. — Мы смогли прорваться к канцелярии, там столкнулись со стражами Мрака и выходцами из нижнего Тартара. Нас окружили, но к нам на помощь неожиданно поспела золотая гвардия, — сказал Дариус, благодарно обращаясь к здесь же стоящему Руфину, — а после Троил бился с Радбосом, ему помогли… — Кто…как помог? — Не поднимая головы спросила Лань, заботливо проводя ласковыми пальцами по плечу Генерального стража. — Акела повог, — ответила за всех Эльза Флора. Златокрылая подняла на нее ошеломленный взгляд. — Мивочка, мы быви удивлены не меньфе вафего! — Поспешно сказала преподавательница по музомагии. — Ну а потом, мы сделали все возможное, пытались исцелить его. Не смотря на численное превосходство Тартарианцев, из-за грифона преимущество было на нашей стороне. Мы взяли Лигула в кольцо и ему больше ничего не оставалось, кроме как отдать твои крылья. — Крылья? — Переспросила она. Стражи Света переглянулись, а после Дариус приблизился к ней и вложил в ладонь яркие, мерцающие словно тысячи звезд, золотые крылья. Руку девушки обожгло приятное, до боли знакомое тепло. Ее будто обнял вдруг кто-то. Лань надела их на шею, снова провела пальцами по отверстию в середине, огибая знакомый выступ маховых перьев. Захотелось даже улыбнуться, но она не смогла. Радость может и была, но ощущения радости не было. — Потом мы, с помощью грифона, доставили Троила сюда. Телепортацию бы он не перенес. И сейчас поднимать его в Эдем слишком рискованно и опасно, — осторожно подал голос Онис. Златокрылая находилась словно в забытье. Она была здесь, в магпункте, смотрела, слышала, видела, но сознание ее, разделившись, существовало теперь только с Троилом. Почувствовав что-то, на плечо ей опустилась рука Эльзы Флоры. — Не кови севя, мивочка! Ты совевшенно не виновата. Он тоже винил сам себя, тепевь и ты севя винишь. Это вефьная провлема Светлых стважей, — сказала она ободряюще. — Он обязательно поправиться. Не может же он просто так отказаться, оставить тебя? — Радостно подмигнув ей, подытожил Дариус. Ягге, до того хлопотавшая у кровати Генерального стража, встала, одергивая цветастые юбки. — Все! — Сказала она решительно, — я сделала все, что могла. Теперь дело только за ним. Все было бы проще, если б рана была нанесена не оружием мрака. А так.тьфу. Моя магия, хоть я богиня, тут почти бессильна. Остается только положиться на его силу воли и терпимость. А теперь…больному нужен покой! На выход все шагом марш! — Решительно скомандовала она, толкая Поклепа в спину. Почему-то именно он всегда топтался у нее на пути. Лань почувствовала, как чья-то мягкая рука опустилась ей на плечо. Повернув голову, златокрылая увидела перед собой Ониса. Обычные радостные его глаза сейчас заметно погрустнели. Не было в них больше ребяческой наивности. Сохранился только неизменно лукавый огонек. — Троил просил передать тебе…если вдруг что-то произойдет. Думаю, это и есть тот самый случай, — тихо сказал он, протягивая ей сложенный вдвое лист пергамента. Страж с опаской приняла письмо из его рук. — Он любит тебя, и ты его люби, — подчиняясь внезапному порыву, сказал юноша, но тут же смутившись, отступил на шаг, — прости! Я не должен был этого говорить! — Испугался он. Девушка только слабо улыбнулась, ободряюще коснувшись ладонью его плеча. Онис с облегчением кивнул ей и вышел. Магпункт опустел. Только на прикроватной тумбе продолжала догорать одинокая свеча, отбрасывая тень не бледное лицо Генерального стража. Лань присела рядышком, на краешек кровати. Снова провела рукой по груди Троила, коснувшись его золотых крыльев. Кончики их потемнели, стали меркнуть. Только центр сиял все также оживляюще ярко. Лань наклонилась и мягко коснулась уголка его губ, как когда-то делал это он, провела ладонью от лба и до подбородка. Смочив полотенце в стоящем рядом тазу, златокрылая провела мокрым лоскутом по его шее. Что-то соленое упало и разбилось о ее запястье. Опустив голову, девушка обнаружила, что плачет. Плакала она редко, поэтому ее удивила эта странная мокрая капля, медленно сбежавшая на белую подушку. Лань снова наклонилась, прильнув ухом к груди Генерального стража, слушая, как бьется и пульсирует его сердце. Что-то звякнуло. Это ее подвеска, болтавшаяся на кожаном шнурке, коснулась его золотых крыльев. На миг девушка испытала приятное щемящее чувство где-то в груди. Она шумно вздохнула, проведя рукой по лицу. Ей вдруг вспомнилось, как он обхватывал ее, целовал, касался мягкими руками. Рядом с ним она чувствовала себя маленькой девочкой. Хотя, по правде говоря, таковой не являлась уже давно. — Никто не знает меня настоящую, — тихо сказала она, обращаясь не столько к Троилу, сколько к самой себе, — никто не знает, сколько раз я плакала по своим погибшим товарищам, хоть и понимала, что они навеки ушли в счастливую, светлую бесконечность. Никто не знает сколько раз я теряла надежду, сколько раз мои мечты разбивались о землю. Никто не знает, сколько раз я чувствовала себя так, будто собиралась сломаться, но я не делала этого ради дорогих мне людей. Ради Творца и, пожалуй, ради Троила. Никто не знает мысли, которые внутри моей головы, когда мне грустно. Никто, кроме тебя, — сказала Лань, ласково целуя Генерального стража. Что-то, зашуршав, упало ей на колени. Это письмо, не удержавшись, соскользнуло с тумбочки. Девушка осторожно взяла его, провела рукой по шероховатому листу и нерешительно, дрожащими пальцами, развернула. Сразу в глаза ей бросился знакомый, со старинными завитками, округлый почерк. Лань, подгоняемая любопытством, стала бегать по нему глазами. Привет, Лань, если ты это читаешь, значит либо я уже умер, либо смертельно ранен. И то, и другое, признаться, меня не очень радует. Но кто знает сколько нам отмерено? Мне это, как и всем нам, неизвестно. Да и вообще, последние события заставили меня задуматься. Я знал это и раньше, но сейчас хочу сказать тебе, что жизнь имеет ценность только как путь к вечности. Других объяснений у меня нет. Я никогда не жалел ни об одной прожитой минуте, ведь каждая имеет смысл. Я тебе скажу, если тебе дорог человек, надо хватать обеими руками и держать. Держать крепко, крепко, а то завтра обернешься, а никого нет. Если я вдруг умру, не жалей ни о чем, я хочу сказать. Ведь если жалеть, жизнь превратиться в бесконечный кошмар. Время, ты знаешь, то единственное, что нельзя исправить или вернуть… Хочу сказать тебе спасибо за все. За появление в моей жизни, мой самый теплый лучик. Ты красивее, милее и дороже всех. Я очень дорожу тобой, и не могу описать словами, что чувствую к тебе. Ты одно из лучших, что произошло со мной. Мое сердце, даже после смерти, будет биться для тебя. С любовью, Троил. Будь счастлива, моя девочка. Последние строчки становились размытыми, стали превращаться в пятна. Златокрылая просто плакала, смахивая слезы, которые бессовестно продолжали катиться с новой силой. Она обняла Троила, уткнувшись лбом ему в грудь. Она хотела слышать, чувствовать, как бьется его сердце, чтобы не пропустить ни один, даже самый тихий вдох. — Никто не смог дотронуться до моего сердца так, как это сделал ты, — тихо сказала она, — Я долго думала, почему я стала тебя любить. Все ломала голову, предполагала, а оказалось все до ужаса просто, — она снова коснулась губами его лба, — Я люблю твою временами детскую наивность. Ты кажешься мягким, но внутри несешь непомерно, даже для нас, тяжелый груз ответственности. Все готовы идти за тобой. Ты любишь давать вторые шансы даже там, где они кажутся невозможными. Что тобой движет? Вера? Любовь ко всем созданиям Творца? В конце концов таким и должен быть Генеральный страж: добрым, милосердным и…любящим. Лань отстегнула с себя золотую подвеску и, не на секунду не задумываясь, надела ее Троилу на шею. — Не умирай, пожалуйста, только не умирай. Или мне придется тоже, — всхлипнула она.