возьми моё сердце в ладони

***

Стояла Русальная неделя, Зелёные святки, первые дни настоящего летнего зноя. Купаться в эти дни строго запрещали — говорили, русалки утащат на дно и защекочут до смерти, но и сидеть в душном тереме в такую жару было невыносимо. Едва учитель греческого, злобно сверкая глазами на Игоря и Олега, собрал свои книжки и удалился, троица, предоставленная на время самим себе, начала обдумывать очередной побег. Учитель греческого злился не просто так, разумеется. Это был тот единственный раз, когда шалость они устраивали вдвоём, без Серёжи. В свои тринадцать Серёжа очень любил языки, с удовольствием читал тяжелые пыльные фолианты, что приносил им наставник, и помогать Игорю с Олегом в их плане решительно отказался. Но отступать было не в их характере. Олег с Игорем выловили в пруду с дюжину самых крупных пузатых жаб и, взломав простой замок на двери в спальню грека, рассовали их повсюду, от миски для умывания до платяного сундука. Мальчишки не видели, какую из них учитель греческого обнаружил первой, но судя по его крикам, жаба прыгнула на него прямо из миски, когда он хотел умыться. Вопли и чужеземные ругательства долго не стихали во всем тереме. Смертельно оскорбленный, наставник требовал, чтобы оба хулигана получили розги, но Игорь быстро заявил, что Олег ни при чем, рассудив, что уж княжеского племянника пороть розгами не станут. И он оказался прав. Князь Фёдор ругался долго, но не сурово, а по-отечески. Причитал, увещевал, взывал к совести. На замечание Игоря, что греческий, как и французский, латынь и уроки словесности нагоняют на него тоску и в жизни ему не пригодятся, князь Фёдор затянул еще более долгие и нудные нравоучения про то, что «будущий князь должен быть хорошо образован и развит во всех науках, чтобы не вырасти глупцом и править справедливо и достойно». Словом, Игорю пришлось добрые три четверти часа выслушивать княжеские наставления, но зато до настоящего наказания дело так и не дошло. Их троих почти и не наказывали никогда, и потому сегодня ни у кого и мысли не возникло остаться в тереме, как приказано было. Серёжу отправили на кухню за корзиной с пирожками; сердобольные кухарки всегда давали ему, что попросит, ахая над его худобой. Олег отправился на конюшню — лошади его любили, и сам он подолгу сидел там, расчесывая их и подкармливая яблоками. Игорь направился к караульным у ворот, чтоб договориться о проходе без лишних вопросов. Через тайные ходы с лошадями было не пройти, да и караульные к Игорю прислушивались, видя в нем следующего правителя, с которым по мелочам лучше не ссориться. Едва троица выехала из города, дышать сразу же стало легче. Ветер в долине развевал их одежду, на смену городским раскаленным улицам пришла свежая зелень, по-летнему яркое солнце слепило глаза и припекало непокрытые головы. Игорь оглядел друзей, обгоняя их на два корпуса. Лошадь под Олегом была ему под стать: вороная, спокойная и упертая. Разумовский ехал позади на гнедой кобыле с мягкой блестящей гривой, а Игорь оседлал своего любимца — жеребца-трехлетку пегой масти, самого норовистого среди всего табуна. На зеркальную гладь озера то и дело набегали волны, а на противоположном берегу между двумя холмами пряталась деревушка. Отправив лошадей пастись, друзья спустились к воде, побросав одежду на сваленный ствол толстого дуба, где так удобно было сидеть, обсыхая у небольшого костерка. Серёжа отстал от них. Игорь заметил это, когда уже был в воде по щиколотку. — Теплая вода, теплая, — крикнул он, брызнув в Олега двумя пригоршнями озерной воды, — Серёжа, чего ты там копаешься? — Я пока не хочу, — ответил с берега Разумовский, дергая рукав своей нижней рубахи со странным выражением. — Давайте без меня. Он стоял у кромки воды в длинном нижнем платье, переводил взгляд с разбросанных рубашек Игоря и Олега на них самих, дурачащихся на мелководье. Неуверенность на его лице выглядела странно и неуместно. На этом же самом месте они купались тысячи раз до этого, с того момента, как научились плавать, да и в прошлом году всё было прекрасно. — Что такое, Серёж? — Олег переглянулся с Игорем, посерьезнел и вышел из воды. — Что-то не так? Ты можешь нам сказать. — Я просто… — Серёжа вздохнул, пожевал губу, зарумянился. — Я… стесняюсь плавать без одежды, это… непристойно. — Но мы здесь много лет голышом купаемся! — возмутился Игорь, — Что ты выдумываешь, тебе же еще и четырнадцати нет, ни запаха, ни течек, мы ничем не отличаемся пока от тебя! — Игорь, не ори, — взгляд Олега стал мягче, светлее. — Мы твои друзья, Серёж, и уж точно не подумаем ничего плохого, если увидим тебя без рубашки. Но решать не нам, Игорь, если Серёже так спокойнее, то пусть так, ты не поймешь всё равно. — А ты поймешь? — огрызнулся Игорь. — Напридумают заморочек своих омежьих, и всё веселье портят! Он фыркнул, скользя взглядом по замершему у воды Серёже. И было бы на что заглядываться! Щек не видно из-за веснушек, тощий весь, неловкий. Волосы растрепанные, щель между передними зубами. Нет, другом он был хорошим, Игорь доверил бы ему любой секрет, отправился бы за ним в самое опасное из приключений, но неуместное стеснение, будто он какая царевна из сказок… Он это серьёзно? — Иди поплавай, а? — нехорошо прищурился Олег, потянувшись за одеждой. — Охлади голову немного, а мы с Серёжей разложим еду. Игорь показал ему язык и отвернулся, вперив взгляд в озерную гладь. Он и сам не мог понять, отчего нежелание Серёжи снимать рубаху так его разозлило. Игорю казалось, что всё идет наперекосяк, что их детство, сама их дружба тает в пугающем взрослом мире, где омеги стесняются альф и глупо хихикают над их шутками, прикрыв ротик ладошкой. Он злился даже не столько на Серёжу, сколько на общечеловеческую несправедливость. Еще вчера, еще мгновение назад всё было идеально, всё было просто и знакомо. Игорь улыбнулся тёплым воспоминаниям, разглядывая их одно за другим, как блестящие камушки у воды. Все бесконечные вечера, когда они сидели у озера на этом самом бревне и пускали блины плоскими камнями. Лучше всего получалось у Олега, а Серёжа бесился, что у него камни сразу же уходили под воду с громким бульканьем. Одной из их любимых игр была игра в догонялки. Они убегали в лес, где деревья были помечены дёгтем, чтобы не заблудиться. Наставники ругались, князь и княгиня волновались, но бегать по лесу с хохотом и криками, распугивая птиц, было слишком весело, чтобы от этого отказаться. Картинка, что отпечаталась в памяти на внутренней стороне век: как Олег догнал Серёжу, повалил на траву, и они лежали, смеялись до боли в животе. Вокруг — только лес, солнце и никакой ответственности, забот и обязанностей. Их любимым занятием было кататься на лошадях — втихую, потому что старшие не разрешали. Опасно? Конечно, ведь лошадь и опытного наездника может скинуть, но Игорь бы ни на что не променял то ощущение свободы, сбивающее с ног и всеобъемлющее, когда он гнал коня галопом наперегонки с Олегом и Серёжей по окрестным полям. До того, как князь Фёдор выписал Игорю из столицы ратных дел мастера в наставники, они устраивали самодельные бои палками: чья треснет первой — тот проиграл. Любили залезать на стог сена и прыгать, а потом валяться, переводя дыхание и глядя на небо. Разводить костёр вечером и перепрыгивать его с разбегу. Серёжа долго не решался прыгать, только смотрел зачарованно на языки пламени. Сам рыжий, как огонь, а боялся до дрожи в коленках, но потом приловчился. Они делились секретами, страхами и надеждами, они сроднились, точно повязанные кровью братья, за что Игорь был безмерно благодарен. Втроем им было настолько весело, что Игорь думал — так будет всегда. Он не хотел, чтобы это заканчивалось.