Упорыши

Розовый цвет. Все вокруг розового цвета. Розовые бабочки. Розовые цветы. Розовые единороги. Розовая сахарная вата. Даже его мантия стала блядски розовой! Еще и обросла кокетливыми рюшами! Концентрация этого цвета на квадратный сантиметр окружающего пространства просто зашкаливала. Хотелось выть. Выблевать внутренности. Помыть глаза с мылом и никогда больше не видеть ненавистный цвет и не чувствовать удушающий запах сладостей в воздухе. Хотелось забиться в родное мрачное, сырое подземелье, обнять любимую Нагайну и прошипеть ей все свои жалобы на ненавистный флафф, в который его засунули. Волдеморт, тяжело вздохнув, приготовился ждать, когда же автору надоест писать это ванильное безумие и он сможет сбежать в родные пенаты. Отыскав наименее розовый и засахаренный уголок, он присел на мягкий пуф и приготовился ждать окончания своих мук. Сонливость накатила внезапно. Просто в один момент веки стали тяжелыми, моргать стало труднее. Дыхание стало поверхностным, рваным. Ощущение нехватки кислорода жгло легкие, сдавливало гортань и прокатывалось паникой по телу. Внезапно вспомнилось, что ещё в шестилетнем возрасте, он услышал свой страшный диагноз: флаффный диабет. Осознание стучалось в мысли, но он не был готов его впустить. Ну нет! Не может он умереть, погрязнув в этом безумии. Собрав остатки сил и собственного достоинства, Волдеморт с трудом оторвал зад от пуфа и пошёл искать выход из этого сахарного кошмара. Мантия цеплялась за разбросанные карамельные леденцы, ноги вязли в сопливом болоте, голова кружилась от запаха патоки, разлитого в воздухе. Шаг. Шаг. Шаг. Сознание помутилось. Глаза закатились, в попытке избежать созерцания ненавистного цвета. — Ёб вашу мать! Приснится же такое! — прохрипел Волдеморт, просыпаясь в поту в своей кровати. — У кого есть сменный памперс? Кажется, я не готов к таким сюжетным поворотам.