***
Шарлотта шла рядом с Лю Кангом, ища в нём единственную опору и поддержку, которая была сейчас так для неё необходима. Этот простой и неконтролируемый процесс быть рядом с ним, под его крылом, ища защиту и поддержку, словно он был спасательным кругом в этом океане хаоса, который слабая и психически не устойчивая девушка не смогла бы преодолеть, если бы не он. Лю Канг уверил её, что всё будет хорошо. И она ему верила, потому что по-другому не могла. Он проявил к ней доброту, которую мало кто проявлял. За эту доброту Лю Канг даже ничего и не требовал взамен, лишь взять его руку и следовать за ним, положиться на него. Чувство благодарности нахлынули на неё, и она поспешила взяться за протянутую руку, поднимаясь с колен, внимательно глядя в глаза своего спасителя. Мало кто был с девушкой добр, как Лю Канг даже за несколько месяцев мнимой дружбы, мало кто проявлял к ней столько же чуткости, как он за несколько часов знакомства. За спиной выросли будто бы два крыла, которые никто, даже сама девушка, не видели, но она точно их чувствовала. Невесомые прозрачные крылья будто бы ловили мельчайший порыв ветра, порхая так, словно они были настоящими. Эти крылья позволяли ей чуть ли не парить над землёй, когда она шла бок о бок со своим спасителем. Когда наступило время заката, они уже были в упомянутой Лю Кангом деревне. Это была стереотипная китайская деревня, о которой девушка знала только из передач на BBC. Девушка даже и не думала, что окажется в такой же местности, которая была похожа на какую-то картину китайского художника, всеми незнакомого, но пейзаж был бы в точности, да знаком. Подойдя к одному из множества деревянных домиков, Лю Канг постучал по двери, выжидая ответа. Сначала была тишина, которая сопровождалась лишь шумом улицы. Где-то были слышны разговоры встретившихся на закате соседей, а где-то звон светлячков. Но тут за дверью послышался шорох и спустя несколько секунд дверь открылась. Перед девушками предстала старая женщина с азиатскими чертами лица. - Мадам Бо, - поприветствовал женщину Лю Канг, слегка склонив голову в почтительном жесте. - О, лорд Лю Канг, - та была в явном недоумении, но увидев за спиной мужчины двух полуголых женщин было для неё сродни инсульту, - Это твои женщины? - Это мои гости, - поправил её Лю Канг, который явно не ожидал такой реакции и оправдываясь продолжил, - Я понимаю, что моя просьба сейчас будет немного неуместной и неэтичной, но могли бы они временно пожить у вас? - Понимаю-понимаю, народ может не то подумать, поэтому вы поселите их у меня для отвода глаз, - додумала за него женщина. - Каких ещё глаз? – возмущённо вскрикнула позади Лю Канга Агата, которая явно не была довольна таким раскладом, - Я не сплю с ним, и она кстати тоже, - указав пальцем на сестру, продолжила Агата. - Я поселю их у себя, но с одним условием. Будете помогать по дому и наливать мне чай, - выдвинула невыполнимые условия женщина, оценивая взглядом девушек. Шарлотта лишь смущённо улыбнулась и чуть ближе прижалась к мужчине, грудью вжавшись ему в спину, ощущая как мягко и ровно бьётся его сердце. На миг Шарлотте показалось, что она поймала темп его дыхания. От такого голова пошла кругом, а сердце готово было танцевать. Тук-тук Тук-тук Девушка уловила движение глаз Лю Канга, который скосил свой взгляд на неё. Мужчина не спешил отводить от Лотти своих глаз, смотря на её беспомощность и, кажется, чувствуя ритм её сердца, как свой собственный. Всё это было лишь на секунду, прежде чем девушка смущённо отодвинулась от мужчины. Но эта секунда была решающей, она была словно свет Александрийского маяка, чей свет пронзал темноту, давая морякам ориентир для нахождения оживлённых, раскалённых под палящим солнцем, пустынных земель. Сердце словно налилось кровью, а воздух на миг стал казаться чем-то необычным и экзотичным. Лотти вздохнула и успокоившись ещё раз взглянула на Лю Канга. Тот не отводил своих сияющих глаз от лица девушки, изучая его, как если бы изучал какую-то картину. Внимательно, подмечая каждую деталь, каждый изъян. Тук-тук. Девушка отодвинулась, решив про себя, что сделала что-то лишнее и, возможно, непоправимое. В горле саднило, а сердце вдруг на миг остановилось, больно сжавшись в груди. Это щемящее чувство вызвало в девушке желание заплакать, но она в миг его подавила, уступив место просто холодной тоске. Да, она не была одна, но въедливая горечь, что осела на кончике языка, никуда не ушла. Она всё ещё была при ней, не собираясь покидать её, словно жилец не собирался покидать свой родной дом. «О чём ты там размечталась? Малышка, у тебя нет ни грамма того за что тебя бы любили. Радуйся тому, что тебя хотя бы сестра любит, а то без неё ты бы уже давно повесилась ещё в тот день, когда родителей не стало. Помнишь тот день, Лотти? Тот яркий солнечный день, когда на тебе было надето кружевное белое хлопковое платьишко, которое тебе подарил твой отец за три дня до того, как вы отправились в Портленд. Помнишь, как оно было тебе не по размеру и через чур коротко, но ты всё равно его надела, потому что не хотела расстраивать своего папулю. А помнишь, как твоя мамочка стала ни с того ни с сего огрызаться на него, словно бешеная собака, из-за чего тот отвлёкся от дороги и разбился насмерть? Помнишь кто во всём виноват? Кажется, это была ты.» Девушка громко сглотнула набежавшую в рот вязкую и противную на вкус слюну, которая отдавала чем-то металлическим. Она помнила тот день. Самый жаркий день в году, когда температура была на грани девяносто восьми градусов по Фаренгейту. В машине было так душно, что даже открытые окна не помогали, как и свежекупленная вода в магазинчике у въезда в город. Шарлотта устала петь и откинулась назад на сидение, рассматривая вид из окна. В её мыслях крутился предстоящий день. Этот день они планировали ещё за три недели, тогда они и не думали, что жара станет их незримым спутником. - Чёртовы синоптики! Чтоб они там все передохли в своих офисах, - чертыхался глава семейства, жалуясь своей жене, а заодно и детям. Мэтью Роуз был человеком буйного темперамента. Лицо его было не обременено какими-то зачатками ума, однако как-то он сумел очаровать свою любимую, как всем казалось, женщину Линду Роуз, в девичестве Хейл. Работал он автомехаником у своего лучшего друга Марка Кука, но работник из него был не ахти. Частые запои, перепалки с клиентами и коллегами, которые могли перерасти в настоящую бойню с кулаками и кровью – это было ещё пол беды. Марк подозревал, что это ещё не всё на что способен был его недалёкий друг. Настоящая причина скрывалась где-то в глубине за хрусталиками серых глаз, которые частенько были красными то ли от того, что мужчина практически не спал из-за хронической бессонницы, то ли из-за того, что мужчина порой напивался до такого состояния, что его глаза приобретали такой оттенок. Марку было не в первой забирать своего друга из бара «Поганка», вытаскивая его потное тяжёлое тело из заведения, которое под вечер было переполнено людьми. На выходе еле стоящий на ногах Мэтью обычно отмахивался от помощи друга и, пошатываясь, шёл своей, только ему известной, дорогой. Его буйный нрав часто демонстрировался и в конфликтах с людьми вокруг него, даже с теми, кто был его семьёй. Старина Мэтью не щадил никого, даже свою жену. Особенно свою жену. Линда была помешана на своём этом Боге, который был для неё важнее семьи, важнее самого Мэтью, у которого порой чесались яйца от желания выпустить накопившейся стресс в кровати, но столкнувшись с укоризненным взглядом жены и твёрдым нет, он был вынужден идти в душ и до боли сжимать свой стручок, который болтался у него между ног под нависшим над ним волосатым животом. В такие моменты Мэтью рычал и проклинал свою безмозглую тупую жену за её любовь к «этому чёртову мудаку, который тебя не прокормит». А затем он просто выходил из ванной комнаты, озираясь по сторонам, думая, что его... «Почему ты вообще об этом задумалась, Лотти? Ты же не видела и не слышала тогда ничего. Тебе просто показалось. У твоих родителей всё было хорошо, ты просто сама виновата в том, что тогда попалась ему на пути. Да, моя милая, ты сама виновата во всём. Если бы не твоя излишняя болтливость, то твоя любимая мамочка ничего бы не узнала». Шарлотта прикрыла глаза на секунду, чтобы позже открыть их и посмотреть на Мадам Бо, Лю Канга и сестру, которые в ожидании чего-то уставились на девушку, словно она что-то пропустила. «Да, Лотти, молодец! Ты просто молодец, моя хорошая. В очередной раз ты что-то пропустила мимо ушей, показав всем какая ты дурёха. Да, Лотти, продолжай в том же духе. Докажи им всем, что от тебя можно ничего путного и не ожидать, потому что мозги у тебя все в сиськи ушли». - А можно повторить, пожалуйста, вопрос? – вымученно попросила девушка с явно читаемой мольбой в глазах. Её щёки в миг загорелись пунцовым оттенком, да и само лицо девушки сейчас больше было похоже на спелый помидор. «Иногда стоит молчать, моя хорошая. Молчание – золото. А в твоём случае молчать нужно постоянно, может быть ты даже за умную зайдёшь». - Милочка, мы тебе никакие вопросы не задавали. Но ты выглядишь так, будто бы прямо здесь и сейчас откинешься, - проворчала Мадам Бо, - Учти, что мы хоронить по-вашему не умеем, так что-либо терпи до своего возвращения, либо иди в дом, я так уж и быть дам вам комнату. - Мадам Бо, - предупреждающе посмотрел на неё Лю Канг, а затем протянул руку и коснулся плеча девушки, вынуждая её сосредоточиться на его взгляде, - Ничего страшного, все мы иногда уходим в дебри своих мыслей, даже если эти дебри полны страшных зверей. Просто помни, что всё хорошо. Послышался смех старшей сестры, а затем та с укором и злобой протянула руку и схватила свою сестру за рукав пижамы и рывком оттащила её от мужчины, слегка задев того худым плечом. - Мы сами разберёмся что будет хорошо, а что будет плохо, - рыкнула она на оторопевшего от такой наглости и агрессии мужчину. И столько яда было в том голосе, что его можно было сцеживать в отдельную нефритовую мисочку для приготовления какой-нибудь мази для лечения боли в суставах. - А говоришь, что не твои женщины, - тихо проговорила Мадам Бо, после чего отошла и жестом пригласила девушек внутрь, на что старшая сестра чуть ли не вприпрыжку вошла туда, волоча за собой не сопротивляющуюся Лотти, которая лишь рассеяно посмотрела на Лю Канга, успев тому тихо сказать: - Спокойной ночи, - её тело исчезло в глубине дома, оставляя Лю Канга наедине с Мадам Бо, которая с укором смотрела на весь этот цирк, который устроила ревнивая Агата. - Спокойной ночи, - прошептал едва слышно Лю Канг, глядя вслед девушке. На его губах застыла лёгкая задумчивая улыбка, которая непрошенным гостем застыла на его лице. Девушка, что до этого в страхе сжималась в его спину была для него сродни хрупкому хрустальному цветку, который надо охранять и оберегать от всего: от непогоды, от паразитов, от рук, которые грозились сорвать этот нежный цветок. - Что на вас нашло, лорд Лю Канг? - Считайте, что такова моя воля.***
Мадам Бо показала девушкам их комнату. Это была самая обычная маленькая комнатушка, где стояли две кровати, прикрытые стёганными одеялами, маленький шкафчик для одежды и прикроватная старая тумбочка, которая была усыпанная маленькими царапинками. Агата ни слова не сказала после их расставания с Лю Кангом, лишь молчала, даже если сестра и пыталась с ней поговорить, Агата просто молча игнорировала все её слова. Она понимала, что не права и надо поговорить с сестрой, но боялась, что если откроет рот, то из него обязательно польется благой мат и оскорбления в сторону сестры, которая так охотно шла на контакт с человеком, который явно не понравился Агате. - Поговори со мной, сестра, пожалуйста, - взмолилась Шарлотта, чуть ли не плача, но лишь холодное леденящее душу молчание было её ответом. Сестра напоминала сейчас скорее больше айсберг, чем человека, но в душе у неё был не холодный бесчувственный лёд, а самый настоящий огненный смерч, который поедал её, словно паразит поедает ещё живое тело. - Да в чём проблема, скажи мне? - Действительно, чёрт возьми, в чём проблема. А ты подумай, сестра, если есть чем, - не смотря на сестру ответила Агата, ложась с грязными ногами на кровать, закутываясь в одеяло. «Ты могла бы приструнить себя и, хотя бы не оскорблять её, ведь знаешь же, что все слова она воспринимает в штыки. Агата, твоя сестра не виновата в том, что ты чувствуешь, в том, что ты творишь каждый раз, поддавшись эмоциям. Я тебя умоляю, пожалуйста, придерживайся тому, что тебе всегда говорила мать. Помни, что женщинам не идёт излишняя чувственность, помни так же, что идти на поводу у эмоций – кратчайшая дорога в ад». Девушка усмехнулась, решив про себя, что она обязательно поговорит с сестрой, но когда проснётся. Если она сейчас решиться сделать это, то потеряет сестру, а этого она делать уж точно не хочет. «Но ты только и делаешь, что отталкиваешь её, Агата. Не мудрено, что она бежит к этому недобогу, а не к тебе». «Но ведь в этом-то её и проблема, она не должна бежать к нему, она должна бежать к ней, это же очевидно. Просто её сестре явно не хватает мозгов, оттуда и принятие таких глупых решений», - скрежет раздался в голове, словно холодным лезвием ножа по гладкой металлической стенке. Как в тот самый день, когда она прогуливалась поздним вечером по небольшой металлической конструкции она встретила своего отца. Он не видел её, но зато она видела его. Тот был вдрызг пьяным и ходил, размахивая ножом, по округе, словно кого-то запугивая. «Зря ты тогда пошла за ним. Знаешь, как говориться, детка, меньше знаешь – крепче спишь. Тогда ты явно не спала, тебе было не до сна, да? Ты могла бы предупредить свою сестру, но ты решила оставить её в счастливом неведенье. С сестрой надо делиться такими новостями, но ты пожадничала, а потом тебе это вышло боком. Вини не вини себя, они всё равно мертвы» - проворчал голос в голове, прогоняя прочь все смятения. Она всё правильно сделала, что бы там ни говорил этот треклятый голос, она не рассказала об этом инциденте сестре, чтобы не смущать её разум лишний раз особенно такими плохими новостями. - Если я в чём-то виновата, то ты меня прости, я правда не хотела, - плача прошептала Лотти, дотрагиваясь до сестры, но та лишь отдёрнулась от сестры, словно от огня, - Агата, пожалуйста, поговори со мной. Но она так и не услышала никаких более слов от сестры. Та отвернулась от неё, сделав вид, что спит. Девушка ещё недолго помялась, стоя на полу перед кроватью сестры, после чего села на свою, прижав колени к своей груди, уткнувшись носом в них. Её сестра плакала, она слышала это, но вместо того, чтобы встать и успокоить сестру, как было бы, если бы всё было, как раньше, она просто лежала и слушала её всхлипы. «Вот так, пусть подумает над своим поведением. Пусть знает, что есть последствия. На любые действия, в особенности на плохие, есть последствия. Мы можем спать со спокойной душой и ни о чём не думать, а она пускай рыдает столько, сколько хочет». Агата могла успокаивать себя столько, сколько её душе угодно, слушать скрежет в своей голове и прислушиваться к нему, но что-то в глубине её душе знало истину. Эта непостижимая ею истина твердила ей, что сестра не виновата ни в чём, но Агата лишь отмахивалась от этой мысли, как отмахнулась бы от москитов. В конце концов девушку обуял сладкий сон в то время, как её сестра не спала ещё до самого рассвета, заснув лишь под утро с красными припухшими щеками, на которых понемногу высыхали дрожки слёз. К утру у неё будут болеть глаза, а голос будет сиплым, будто бы она кричала. Может быть она и кричала, но никто в мире этого крика так и не услышал.