Я плакала в школьном туалете
Капля за каплей летели на эти
Колени, запястья, дрожащие плечи
Ты всхлипы услышал, ты сделал мне легче
— Андрей Сергеич, угадайте, что спрашивали сегодня, — улыбнулся Миха, заваливаясь в кабинет. Он удобно уселся на первую парту, свесив ноги. Андрей сидел за учительским столом, листая тетрадки. Его рабочий день еще не закончился. Миша, завалившийся после своих уроков, скрашивал это одиночество. — Что там? — улыбнулся он, подняв глаза. Миша на пару секунд завис. Князь-то красивый. Вся подростковость с его лица давно ушла, а запал остался. Двадцать пять лет, самый расцвет. — Спросили, ты мой брат старший или дядя? Может, отец. Андрей хихикнул. Ага, он бы планету проклял, если бы они оказались родственниками. Миша парень не для того, чтобы дружить. Хотя и дружить с ним было бы классно. В принципе, Миша был каким-то взрослым ребёнком. Мысли взрослые, но все еще с наивностью и смехуечком его фирменным. Шутки у него свои, особые. Со своей атмосферой. У Горшенёва жизнь какая-то побитая. То, о чем другие не задумываются, он переживает каждый день. Подростки они все такие. Покалеченные, и что с этой болью делать — не знают. Взрослые уже научились с этим жить, а тем еще предстоит многое понять и узнать. Жизнь научит всех, через слезы и боль. Уберечь Мишу от этого нельзя, да и не нужно. Он должен набивать свои шишки и учиться жить. Андрей ему не родитель, поучать не будет. Будет помогать и направлять. Это же его работа. — Хорошие предположения, — улыбался Князь, ставя оценку в журнал, — да ладно, скоро все это закончится. — Что именно? — спросил Горшок, улыбаясь. Рядом с Андреем Сергеичем всегда хотелось улыбаться. — Слухи, вопросы, смешки, у тебя экзамены и поступления, нервы и все такое. Меньше года же осталось. — Ага… Горшок задумался. Правда ведь немного осталось. Школа же не то место, в котором хочешь оставаться прям надолго. Но почему-то все резко изменилось. Балу и Поручик его вообще понимать перестали. Бегает, нервный какой-то. — Влюбился! — В какой-то момент делает вывод Поручик. — С чего такой вывод? — уточняет Балу. — Да ты такой же, — отмахивается Поручик, — ну вот только ты еще когда понимаешь, что ничего не светит, начинаешь по всем бабам ходить. У Горшка вот другой способ это пережить. Шурики все видели слишком хорошо, они ж Мишу как облупленного знают. Только Миша никогда в одноклассниц не влюблялся. И хорошо это или плохо никто понять не мог. Раз в год и палка стреляет. У них раз в семнадцать лет. Ну ничего страшного. Мишка же, родной. Когда узнали в кого, реветь хотелось всем троим. Трудно, трудно, трудно. Не выгорит это все, они почему-то уверены. А аргумент «Бажов тоже так-то на своей ученице женился» в какой-то момент работать все же начал. Миша больше химию не прогуливает. Первый Андреевский рабочий день он думал, что Горшок будет тем самым учеником, который жидкости из пробирок начнёт хлебать. Горшок бы от этого, кстати, не отказался, но потом все сложилось иначе. Перед детскими слезами ни один нормальный человек не устоит. Перед слезами Миши не устоит ни один Князь. Не будет стараться. Парню помощь нужна. Может ли ее дать Андрей? Нет, наверное, но постарается выжать из себя все, что есть. Он может просто поднять Миху с холодного и грязного кафельного пола, помочь умыться, обнять, успокоить. Это не трудно и важно. Он снимает его с уроков, ведет в свой кабинет. Он свободный и открытый. Миша молчит и объяснять ничего не планирует. В первый раз что ли? Просто нужно сейчас сказать, что все хорошо. Но его никто не отпустит. Андрей не верит ни единому его слову. Он просит всего-лишь быть честным, и Миша правда старается. Но он что, должен верить? С чего ради? Какому-то новому химику. Он ничего ему не должен. А потом Миша почему-то сдается. Надоело потому что делать вид, что он сильный. Он ведь правда не сильный, он вообще парень обычный, ничем не примечательный. И Андрей узнает все: про родителей, жизнь, побои, оценки, ругань, музыку. Только про последний пункт он говорит с каким-то спокойствием и радостью. Это его наркотик, который ему дает дофамин. Миша не прогуливает химию и радуется этим урокам. Это его друзья осознают как-то резко и в голове как будто складывается какой-то пазл. На физике вот на физике он перестал появляться вообще. Физичка его и не спрашивает. Ей жаль его, она искренне жалеет, что его когда-то довела. Парень то способный, надо было просто дать ему какую-то мотивацию. Нет для него мотивации там теперь появляться. А вот на химии есть. Он внимает голосу Андрея, долго, вслушиваясь в каждую букву. И мысли как будто отрезвляются. Становится как-то уютно. Он не понимает смысла слов, ему и не надо. В голову вообще мысль о прогуле не возникала. Есть все же свои плюсы. Андрей, наверное, думает, что Миша просто тупая малолетка с гормонами. И это будет верно. Князев так-то так и думает. Малолетка с горой проблем в голове и с шилом в заднице. Вот в чем была проблема свою энергию перенаправить в реально важное и нужное русло, а не пакости творить? Но Андрей ему все прощает. Все слова и поступки. Ему он хотел простить все. Осень на всех как-то влияла. Холодно и промозгло. Под теплую куртку пробивается ветер и становится все равно прохладно. Кофе греет по утрам, а чай вечером. На чай Миша стал как-то часто заглядывать. Андрей уже как личный психолог. Подозрения это вызывало у всех. Но все молчали, какое-то время правда. Зато это не смущало их, а что еще надо? Андрей со своей химией к Михе не лез. Захочет если, то попросит. А время все идет и идет, и их осенняя тоска меняется на зимнюю. А зима обжигает лицо морозом, и кожанка меняется на пуховик. А они как будто не меняются. Растут как-то вместе. Миша осознает мир, а Андрей видит изнутри учеников. У него все восприятие ломается от того, какие они все-таки умные. В один момент они перестают стесняться и заваливаются к Андрею. Заваривают чай, врубают любой фильм на телевизоре и просто молча смотрят. Голова Миши смещается на грудь Андрея, а тот утыкается носом в темные волосы. И все понимают разом. Судьбу не обманешь, даже если пальцы за спиной скрестишь. Теперь Миша рядом с Андреем постоянно. Это будет больно, он в этом почему-то уверен на все сто. И почему-то не хочет ничего менять. Любит видимо, если умеет. А он уверен, что умеет. Другое слово сюда не подойдет. Разве что «одержимость». И она проходит, наступает уверенность. Отныне Андрей рядом, и это почему-то не больно ни разу. Наоборот даже. Он берет стул, ставит его впритык к учительскому столу. Спинкой вперёд, а садится, расставив ноги. Голову кладет на спинку стула и смотрит своими невозможными глазами. Большие, черные, в таких легко утонуть. И Андрею ничего не остается, он тонет и совершенно не думает, что зря. Хорошим это не кончится, но какое-то время все же будет возможность сохранить жизнь. Она и так была очень пресная, а сейчас в ней есть чувства. Не закончится хорошо, но это «хорошо» продлится как можно дольше. Андрей постарается. — А мы? — спрашивает Горшок. — А что мы? — не понимает Князь. Он эти разговоры ненавидит, но не избегает, потому что Горшку они как раз важны. — Ну… Вот, например, я поступлю на вышку, потом перееду от родителей… — Куда переедешь? — спросил Андрей, слегка улыбаясь. Он сам-то не против, чтобы Горшок съехал от родителей. Они люди не плохие, но как жить-то с ними? — Куда захочешь, — отвечает Горшок, — вместе переедем. А то в твоей однушке место для нас двоих и кота не хватит. — Кота тоже уже спланировал? — уточняет Андрей, заранее зная ответ. — Ну короче, я поступлю, мы съедемся, ты будешь работать в школе, и мы заведем кота. По рукам? — протягивает свою лапку Горшок, и не ответить невозможно. — Идет, — протягивает руку в ответ мужчина. Андрей захлопывает журнал, откладывая его в сторону. Миша все еще сидит, смотрит на него, но давно о своем думает. Породу коту выбирает что ли. Андрей осторожно наклоняется и целует его куда-то в щеку. Смазано, но зато со всеми чувствами. У Миши по коже мелкая дрожь и мурашки пробегают. Он так-то еще не привык, и, наверное, не привыкнет никогда, как бы не пытался. Да и пытаться не хочет. Если Миша желает завести кота, Андрей ему этого кота достанет. Квартиру купит, поможет, спасет. Это все еще Миша. Какой-то нереальный, вот ты его тронешь, а он, кажется, вот-вот растворится. А Горшок растворяться не спешит. Ага, Князь, так просто не избавишься. Пожалуй, они люди больные и страшные. Тем не менее, они друг друга на расстоянии чувствуют.Поздравляю с первым осеннем праздником — днем знаний,
учитесь отлично…