Как слепой котёнок

Германия так и не решился рассказать отцу о случившимся, вернее, Рейх видел последствия всех действий, но восстановить картину происходящего было не возможно. Рейх не хотел ворошить прошлое, а уж тем более привлекать к их нелегкому положению ещё кого-нибудь, но, к сожалению, деньги имеют свойство заканчиваться, как и собственно взятый ранее отпуск. Германия с большим трудом ковылял по лестнице: сегодня отец не зашёл к нему на перевязку, да даже просто поздороваться. Немец оглянулся и осторожным шагом направился к кабинету отца, существо себя не проявляло – это было странно. –Да… я понимаю… Стой! Нет… Я же не для себя прошу, подумай о нем… – Рейх четно пытался обзванивать родственников и знакомых, но те либо не брали трубку, либо не хотели его слушать. –Пап… Ты с кем? – младший осторожно заглянул в кабинет, рука болела, как и рваные раны на груди. –Уже ни с кем… Ох, Герман, извини, —Старший, недолго думая, подхватил парня на руки и усадил на кожаный диван, стоящий у него в кабинете. –Что-то случилось? – младший хорошо знал это выражение отцовского лица, оно так и говорило:«У меня куча проблем, но тебе я о них не расскажу, потому что это не твои проблемы». Но Германия никогда не делил проблемы на свои и отцовские, их проблемы — это их общие проблемы. –Мне надо выходить на работу, — Рейх боялся даже смотреть в глаза сыну после этих слов. Германию затрясло, в горле встал ком, а глаза наполнились слезами. –Нет… Ты же не оставишь меня с ним… я…я… – Германия замолчал. –Я понимаю, но нам же нужно на что-то жить, – он насильно улыбнулся. Телефон в руках у Рейха завибрировал и прервал их диалог. –Я на минутку, — Рейх вышел из кабинета, на последок ещё раз посмотрев Герману в глаза и прикрыл дверь. –Да? – Рейх нервно покосился на дверь кабинета. –Это Австрия, я был занят. Ты чего-то хотел? — голос мужчины на том конце провода звучал холодно, тот явно не хотел продолжать разговор, но из-за своего воспитания и характера не мог игнорировать, пусть даже и не самого положительного человека в его жизни. –Что-ж я удивлен, что ты перезвонил, — Рейх сделал паузу, не зная как преподнести случившееся и не сесть, в лучшем случае, в тюрьму, – Это касается Германа, не мог бы ты приехать хотя бы на пару дней? –Ты же мой брат, хоть и троюродный, –мужчина сделал глоток, неизвестного для Рейха напитка. – Если это для Германии, то я прямо сейчас выезжаю. –Я буду ждать, – в трубке послышались гудки. Австрия всегда был очень спокойным: в конфликтах держал нейтралитет, да и в целом был очень вежлив и сдержан. Вывести его на негативные эмоции никогда никто не мог, что уж там говорить про обиды или ссоры. Не смотря на их с Рейхом, так скажем, разногласия, с Германом у них были вполне здоровые и теплые отношения. «Дядя Ави…» – так его называл только Герман, и то только тогда, когда был совсем ещё мал. Последний раз он видел племянника лет 10 назад, но каждое Рождество слал письма, а на день рождения отправлял Герману большие коробки с подарками, конечно, не забывая про Рейха, как уж про него забудешь… Вдруг вспомнилось Австрии. –До сих пор не могу поверить, что это его сын, — Австрия взял пустой стакан из-под воды и отнес его на кухню. Рейх вернулся в комнату. Германия всё так же сидел на диване и смотрел в одну точку, глаза Германа как будто потускнели и ничего не выражали. –У меня хорошие новости, — неуверенно начал старший, подходя ближе к сыну и садясь перед ним на колени, – Сегодня приезжает Австрия, он побудет с тобой несколько дней, а потом я что-нибудь придумаю Глаза Германии растаяли, как будто кто-то зажег свечку в темном доме, много-много свечей. –Он обещал скоро подъехать, так что давай-ка мы тебя обработаем, – Рейх потрепал сына по волосам и пошёл за аптечкой. Снова бинты, кровь, неумелые швы на нежной коже, ещё один укол обезбола – и вот Германия как ни в чем не бывало сидит на кухне и жует печенье. Рядом стоит кружка с теплым молоком, на фоне играет какая-то передача, а отец рассказывает ему что-то интересное из своей студенческой жизни. –Я ни за что не поверю, что ты был самым популярным парнем в потоке, – возмутился Герман, отпивая немного молока. –Не похож? – скрестил руки на груди Рейх. –Не-а. Вдруг раздался звонок в дверь. –Быстро же он, — Рейх ещё раз посмотрел на часы: всего два часа. – Я открою, сиди отдыхай Рейх вышел в коридор и, накинув куртку, вышел во двор. Щеколда массивных металлических ворот щелкнула, и двери с тихим лязгом открылись. –Ну, здравствуй, Братец, – сказал Австрия, заходя во двор и закрывая за собой дверь. И все-таки как же давно он здесь не появлялся. –Пойдем в дом, тут прохладно, – махнул рукой Рейх и направился в сторону дома. Австрия почти не чувствовал холода: в теплом пальто он совсем не ощущал прохладный осенний ветер. Мужчина расстегнул пару пуговиц на пальто и достал из внутреннего кармана пиджака очки. На улице, а тем более осенью, он не видел в них никакой практической пользы, особенно этой — холодной, дождливой осенью. Оба мужчины зашли в дом, а Рейх всё переживал за реакцию Австрии на то, что же случилось с Германом, но тот надеялся, что хотя бы любимому дяде он довериться. Особенно, если этот дядя – доктор психологических наук. Как только они зашли на кухню, Германия неловко улыбнулся и посмотрел на Австрию. –Неужели мальчик совсем вырос? Раньше ты чуть ли не на шею мне кидался, — рассмеялся Австрия, вспомнив, как в возрасте около 6 лет Герман никого к нему не подпускал, гордо сидя у него на руках. Рейх прикрыл лицо рукой и отвернулся, и на всякий случай сделал пару шагов назад, стараясь отсрочить свою смерть. Германия, опираясь на более-менее здоровую левую руку, встал из-за стла и, подойдя к дяде, протянул руки, приглашая в объятия. Лишь тогда он заметил завязанный у предплечья рукав длинной футболки, судя по всему — Рейховской. Многочисленные синяки и ссадины, рваную рану и след от зубов, что стал виден только тогда, когда футболка чуть-чуть спала с него из-за слишком большого для Германа размера. Австрия побледнел, а Рейх сделал ещё пару шагов назад. Взгляд упал на израненные и покрытые мелкими шрамами ноги мальчика. –Дядя Ави? – улыбнулся Герман. Австрия был готов богу душу отдать, когда, наконец, рассмотрел измученное лицо Германа с большими синяками под глазами. Он крепко прижал племянника к себе, стараясь не навредить, а потом, когда первое оцепенение прошло, он спокойно отпустил Германию и тут же чуть ли не пулей подскочил к Рейху. –Я всё объясню… – Рейх уже мысленно писал завещание, смотря на налившиеся кровью глаза Австрии, кажется, он первый кто вывел его из себя. Его троюродный брат же в первый раз в своей жизни был не готов слушать оправдания. –Что это? Что ты с ним сделал? – Австрия ходил по коридору туда-сюда, пытаясь собраться с мыслями. –Теперь всё понятно, тиран и насильник–вот ты кто! А ведь я выгораживал тебя перед родственниками, мол: «Рейх не такой плохой как вы думаете!». Кто-ж знал, что ты ещё хуже, чем про тебя говорят, – Австрия провел рукой по волосам, как бы зачесывая их и посмотрел в потолок, – И как давно это продолжается? Теперь понятно почему ты перевел Германа на домашнее обучение, и почему вы больше никуда не ездите вместе, вернее, он никуда не ездит. У него даже телефона нет. Правильно! А зачем ему? – Австрия наконец замолчал, собираясь с духом. –Ты закончил? – Рейх скрестил руки на груди и оперся о стену, — Мне ведь всё равно не поверишь, я даже пытаться не буду. Рейх, как ни в чем не бывало, взял со стола стопку документов и начал собираться. –Я на работу. У вас с Германом ещё много времени чтобы всё обсудить, — Рейх ещё раз проверил содержимое карманов и вышел, не прощаясь. Герман не без труда успокоил дядю. Налил чаю и начал свой очень долгий рассказ о том, какая у них с отцом сложная жизнь. Про его первую встречу с Рейхоугольником, про домашние правила и, конечно же, про то, что всё же случилось ТОГДА. –Да и не всё так плохо как вам показалось, как говорится – у страха глаза велики, – Герман улыбнулся, отпивая из кружки уже остывшее молоко. –Я знаю, в это сложно поверить. Но после встречи с ним… Уж лучше вам не видеться, – Германия по крепче сжал кружку в руке, стараясь не расплакаться и ещё раз прокручивая в голове моменты того ужасного вечера. –Если это всё правда… То мне нужно извиниться перед ним, — Австрия ещё и ещё раз прокручивал в голове слова отца о том, что молчание — золото и как важно выслушивать других людей. –Я думаю, он не обижается, скорее всего он этого и ожидал, даже от тебя, – Герман снова лучезарно улыбнулся. –Не знаю, что на меня нашло, – смутился Австрия. – Ты говорил что-то про правила… – мужчина поправил очки. –Да, вон там на холодильнике висят, но я уже не уверен, поможет это нам или нет, – Герман погладил культю от отрубленной… Отрубленной? Откушенной руки. Мужчина встал со стула и подошел к холодильнику, ещё раз пробежавшись глазами по правилам: –Нельзя переезжать. –Когда оно появляется, нельзя дышать и шевелиться. –Если оно появляется днем, надо держаться подальше от стеклянных поверхностей. –Как только оно покидает комнату, можно спокойно дышать и шуметь, до тех пор, пока оно не перейдет порог. –Не забывать кормить. Снизу была приписка уже другой ручкой, и, судя по всему, писал её Рейх. –Ни в коем случае не оставаться в квартире одному. –Вроде всё достаточно просто, — Австрия перевел взгляд на Германа, – А что значит: «Не забывать кормить?» Тут Германа прошиб холодный пот. Они ведь больше не кормили его с тех пор. «Наверное, он сейчас страшно голодный и злой. Сидит там один…» – Герману стало даже жаль его. Столько лет в одиночестве, его боялись и бояться, но что, если он не хочет быть таким? Что, если он не умеет быть другим, может в этом и суть… Не бояться и бороться, а подружиться и найти общий язык. –Герман? Всё в порядке? — Австрия начал переживать за Германа. –Я совсем забыл, после того случая мы ведь так его и не кормили… Наверное, ему сейчас плохо, — Герман подлетел к холодильнику, доставая от туда недавно приготовленный отцом сырный суп, конечно, полную кастрюлю супа одной рукой не поднять, так что дядя пришёл на помощь. –Ах, да, не хочешь кушать? Ты, наверное, устал с дороги? — тараторил Герман, стараясь не разлить суп, – И на 3 минуты в микроволновку. –Да нет. Спасибо, — Австрия очень внимательно наблюдал, как суетится Герман. –Можешь сделать ещё кружку чая? Черный, не крепкий, 4 сахара. Спасибо. — Герман отчаянно пытался что-то найти, роясь по шкафчикам. Пять минут и на подносе стоял сырный суп, кружка чая, пару ломтиков хлеба и вазочка с шоколадными конфетами. –Так значит, это ему? – Австрия уже не удивлялся, а скорее констатировал факт. Германия лишь кивнул и улетел наверх с подносом в руках (в руке) И вот он уже стоит перед его дверью, поставив поднос перед ней. Три коротких стука. Раз. Два. Три. –Рейхоугольник? Я пришёл извиниться, я совсем про тебя забыл. Я знаю, что ты не хотел делать мне больно, но, если честно, я до сих пор не понимаю, почему ты тогда так поступил… -…- –Просто знай, что я не сержусь, — Герман улыбнулся, как вдруг опять увидел эти темные, мягкие, но осязаемые тени: он испугался и сделал шаг назад, тут же уперевшись во что-то или, вернее сказать, в кого-то. Хриплый, гортанный баритон Угольника на этот раз звучал очень мягко. –Я… Думал, что ты меня теперь ненавидишь, — он положил свою «руку» Герману на плечо. – Я просто не хотел, чтобы ты уходил…