Кровь двоих

      Когда Рейнира смотрит в зеркало, то не видит той жизнерадостной, уверенной в себе девушки, которой была когда-то. Всего лишь призрак. Призрак в чьем-то другом теле. Рейнира была уверена, что ее внешний вид отражает внутреннее состояние. Принцесса была одета в белый ночной халат с высоким воротником, сшитый из нескольких слоев шелка Наати. Халат струился по ее фигуре, а длинные рукава развевались изящно. Рейнира не думала, что он помогает поддержать ее фигуру. Скорее, халат был доспехом, щитом на случай, если кто-то осмелится взглянуть на нее. Таргариен видела, как люди в замке посмотрели на нее, когда вошли во двор. Она даже слышала их шепот из-за двери, когда они думали, что она их не слышит. Они называли ее проклятием, невестой дьявола, мерзостью. От этого у нее мурашки побежали по коже, принцесса натянула рукава на руки и прикрыла шею от стыда. Рейнира знала, что это было не так плохо, как-то, что скажут о ней зеленая королева и ее союзники. Потому что ей уже все равно. Ее больше ничего не волнует. Монстры умирают. Проклятия могут быть сняты. Призраки движутся дальше. Она не может. После вчерашнего срыва, свидетелем которого был Деймон из всех возможных людей, вся борьба осталась в теле Рейниры. Принцесса разрыдалась, содрала кожу и обломала ногти, провела лезвием по запястьям и шее. И каждый раз раны затягивались. Это стало напоминанием о том, что она все еще здесь. Что пути назад нет. Принцесса протягивает руку к своему отражению. Шрам, который Деймон использовал, чтобы соединить свою душу с ее, был отчетливо виден на ладони. Это была единственная отметина, которая осталась на ее теле, Рейнира насмехалась над ней каждый раз, когда смотрела на нее. Принцессе казалось, что она живет в иллюзии, захваченная туманом другой жизни. Все это время девушка искала покоя, и как раз в тот момент, когда забвение было на расстоянии вытянутой руки, его у нее снова отняли. В минуту гнева пальцы принцессы сжались в кулак. Желание придушить человека, стоящего перед собой, было настолько сильным, что она чуть не пропустила движение в уголке зеркала. —Тебе не обязательно прятаться по углам. —Рейнира говорит, не оборачиваясь, —Пялиться тоже неприлично. Писк. Наконец дверь открывается, и появляется похожая на мышку горничная, несущая поднос с завтраком, нагруженный выпечкой, фруктами и кувшином чего-то, напоминающего сок с медом. Продукты, для употребления которых не нужны ножи. —Мои извинения, ваша светлость.— Горничная бормочет, слегка кланяясь: —Я здесь с вашим завтраком. Принц прислал это вам. —Прекрасно. Рейнира опустилась на диван, понемногу ковыряя маслом намазанный тост, сомневаясь, сможет ли восстановить свой аппетит. Давно уже она не наслаждалась обычной пищей. Мейстер Герардис настаивал на том, чтобы кормить её овощными пюре и мясным фаршем, чтобы избежать возможных проблем с перевариванием. Оказалось, что её организму потребовалось время, чтобы адаптироваться к нормальному режиму (здесь ей приходилось поблагодарить дядю). Может быть, дядя убедил мейстера, что она, по крайней мере, может попробовать снова есть обычную еду. Несмотря на своё нежелание находиться под дядиным присмотром, принцессе приходилось признать, что голод был нестерпим. И так, как только первый кусочек пирожного прикоснулся к её губам, страстная жажда голода победила, Рейнира с удивительным энтузиазмом принялась за еду. Сначала она взяла одно пирожное и съела его целиком, а затем второе. В глазах зажглись искры восторга, невольное мурчание удовольствия сорвалось с её губ. О, как давно она не наслаждалась настоящей едой. Когда тарелка опустела, Рейнира заметила, что служанка, принесшая завтрак, все ещё стояла в углу, разминая руки и время от времени бросая взгляд в её сторону. —Могу я вам чем-то ещё помочь? — спросила Рейнира, запихивая в рот виноградину.       Женщина вздрогнула. —Прошу прощения за мою навязчивость, ваша милость, —она начала мягко. —Просто… это моя первая встреча с вами после вашего возвращения, понимаете? От реакции Рейниры аппетит моментально улетучился. Служанка, видя, что Рейнира не в восторге от темы, поспешно продолжила: —Это не значит ничего плохого, я просто… Рейнира отвернулась, неосознанно защищаясь от настойчивого взгляда. — Теперь вы меня увидели. Пожалуйста, уходите. —Не все из нас считают вас чудовищем, ваша милость. Её глаза расширились, Рейнира украдкой посмотрела на женщину. Она ожидала, что её примут за чудовище, как только она восстала из предполагаемого вечного сна. Это было всё, что она знала, до того как оказалась здесь, в Зеленом дворце. Рейнира сидела неподвижно, пытаясь уяснить происходящее, но не успела — выражение лица служанки сделалось грустным. —Некоторые… большинство из нас считают, что с вами во дворе обошлись несправедливо. И мы глубоко скорбим о вашей участи. В Красном замке с вами несправедливо обошлись, никто из нас не винит вас за… за то, что случилось. Рейнира была потрясена всем, что услышала. Она ожидала страха. Жалости, даже угрызений совести. Но сочувствие? Сожаление? По взгляду служанки Рейнира поняла, что та не притворяется. —Хорошо, — прошептала племянница Деймона. —Иногда мне кажется, что я понимаю… — пробормотала служанка, — Когда враги шепчут, ты не можешь сопротивляться. Когда все думают о тебе самое плохое, легче начать верить в их слухи. А когда они считают, что ты не заслуживаешь жизни… —Как, говоришь, тебя зовут? —нерешительно спросила Рейнира. Служанка выглядела так, будто вот-вот проронит слезы, её лицо колебалось от эмоционального потрясения, дрожащие плечи усиливали это впечатление. Возможно, Рейнира и утратила способность чувствовать что-либо, кроме жалости к себе и отвращения, но это не значит, что она была невосприимчива к таким искренним словам. Вытерев слезы с глаз, служанка прошептала: —Элинда, ваша милость. Элинда Мэсси.       —Мэсси? Я не припоминаю, чтобы у лорда Роланда была дочь. —Не было, пока не умерла моя мать… —Ох. Элинда издала тихий смешок. Ее симпатичное, круглое лицо расплылось в трагической улыбке: —Думаю, у меня есть некоторое представление о том, каково страдать из-за событий, которыми ты не можешь управлять. Незаконнорожденная. И дочь-бастард. Из-за невероятных обстоятельств мир был безжалостен к ним. У сыновей незаконнорожденных детей по крайней мере оставалась надежда на то, чтобы славно проявить себя — стать рыцарями, моряками или даже мейстерами. А что же делать девушкам? Рейнира быстро извинилась: —Прошу прощения, я не хотела… —Не стоит. Сомневаюсь, что мой отец вообще знает, где я, — пожала плечами молоденькая служанка, затем высоко приподняла голову и постаралась придать своему голосу уверенность. —А уж как я служу Воскресшей принцессе — с гордостью и преданностью, как и полагается всем остальным жителям королевства. И снова Рейнира была поражена этой беседой. В ней отразилась стойкая преданность и добросердечность к этой девушке. —Я хочу сказать, что вы не так одиноки, как вам кажется, принцесса. У нас всех есть свой путь. —Элинда — произнесла Рейнира тоном, который заставил Элинду повернуться к ней, — спасибо за это. Это самые добрые слова, которые я слышала очень давно. —Правда? Да, так оно и было. Впервые за долгое время что-то в ней ожило. Рейнира улыбнулась, это была настоящая, искренняя улыбка. —Правда. —Всё как я и ожидал, ваша милость! Полностью выздоровевшее, полностью функционирующее человеческое тело! —одобрительно воскликнул старый мейстер, приставив руку к её запястью, чтобы проверить пульс. В отличие от многих других мейстеров с седеющими волосами и строгими лицами, которые часто разговаривали с ней, будто она ребенок, а не принцесса, мейстер с Драконьего Камня был совсем другим. Его голова была увенчана густой гривой темных волос, у корней которых сверкало серебро. Гладко выбритое лицо и добрые серые глаза. Рейнира заметила, что он всегда радостно улыбается, когда приходит проводить проверку. Даже сейчас, когда мейстер Герадис наносит успокаивающую мазь на шрам на ладони Рейниры, это не кажется таким инвазивным, как когда Мелос тыкал и в нее разные приспособления для ежедневной диагностики. —Жизненные показатели в полном порядке, ни одна мышца не порвана, а все кости, которые, по вашим словам, болели при первом осмотре, были зашиты и восстановлены на своих местах, — говорит мейстер. —Мой господин действует неисповедимыми путями, мейстер, — стойко отвечает Красная жрица Зера. —Так и есть, — хмыкает мейстер. —Но даже необъяснимое можно объяснить, леди Зера. Даже то, что было окутано мраком, всегда может выйти на свет. В глазах старого мейстера появился блеск, когда он посмотрел на Рейниру, но девушка не смогла его расшифровать. —Вашему телу даже не нужно реагировать на лечение — словно само время подвластно вам, — говорит он, удивленно глядя ей в глаза. Удовлетворившись этим, Джерадис отпускает Рейниру, чтобы обратиться к молчаливому красному фантому в комнате. —А вы упоминали, что использовали кровь принца для этого ритуала? Хотя присутствие мейстера, по общему признанию, успокаивало Рейниру, она не могла сказать того же о красной жрице. Принцесса внимательно наблюдала за жрицей, облаченной в малиновые одежды с острыми углами, пока та подтверждала участие принца. С тех пор как она приехала сюда, Рейнира ни разу не обращалась к жрице, даже когда дядя посылал жрицу следить за каждым ее шагом и раскладывать одежду каждое утро. Как и шрам на ладони, присутствие колдуньи было постоянным напоминанием о новой жизни, дарованной ей. Возможно, прежде она пользовалась доверием Рейниры, будучи измученной, истощенной, словно живым трупом, девушкой, которой больше некуда было обратиться случайно наткнулась на давнюю хижину в самой уединенной части побережья залива Черноводной. Однако судьба научила ее, что даже за самые щедрые проявления доброты приходится платить. —За годы службы мне приходилось лечить бесчисленные раны и недуги, но я никогда не видел ничего подобного, — пробормотал про себя мейстер Джерадис. Рейнира слабо улыбнулась: —Думаю, да, мейстер. Не каждый день приходится лечить восставшего из мертвых. Почувствовав скрытые слова принцессы, старший мужчина лишь покачал головой: —Я не хотел вас обидеть, ваша милость. —Я лишь хотел сказать, что… ну, вы — благословение. Живая загадка, свидетельство чудесного и непознанного. От нее снова исходило незнакомое тепло, к которому Рейнира едва успела привыкнуть в общении с Элиндой Масси. Как будто она не была тем чудовищем, которым себя считала.       Но этого не могло быть. Если двое из всего персонала замка не выражают к ней презрение, это ещё не гарантирует, что так же думают остальные. Рейнира нахмурилась, наблюдая, как мейстер Герардис и красная жрица Зера смеются вместе. Ей было непонятно, как они могли так свободно общаться, учитывая их различные взгляды на мир. —Теперь понимаю, почему вас изгнали из той мусорной ямы, которую называют Олдтауном, мейстер, — улыбнулась жрица. — С вашим вечным увлечением арканами, вы, должно быть, пугали всех тех старых крыс со своими устаревшими методами. —Тем не менее, леди Зера, я нахожу молчание Драконьего Камня более приятным собеседником, — сухо ответил он. — В конце концов, несмотря на все их устаревшие представления, мейстры всё равно являются важными столпами королевства. —Они несут на своих плечах многовековую мудрость и историю, мы обращаемся к ним, чтобы исправить поломки, смягчить боль и страдания. Они одарили своей мудростью наставления лордам, простолюдинам и королевским особам», — философски возразила жрица. —Похоже, будто у вас под рукой заранее подготовленное высказывание, сэр, — не удержалась она. —Да, вы правы, — согласился мейстер Герардис, глядя на девушку. — С момента прибытия в Цитадель нам навязывают идею, что королевство всего лишь стадо, а наш долг, как пастухов, — вести их к добру и правде. От гнева закипела кровь у Рейниры. Она не могла принять то, что её считают всего лишь овцой, которую нужно вести за собой. —Я не овца, — прошипела принцесса. —Я человек, и я сама решаю, что мне делать. Мейстер Герардис и красная жрица обменялись взглядами, но не произнесли ни слова. Рейнира поняла, что они не разделяют её взглядов, но она не собиралась сдаваться. Она была принцессой, и никому, даже мейстерам и жрицам, не собиралась позволить диктовать свои правила. Рейнира задумалась об этом. Некоторые люди отказываются меняться, будь то из-за страха перед неизвестностью, господствующих общественных норм или собственного эго. Она сама это понимала. Но она не овца, — прорычал тихий, но настойчивый голос, который, как считала Рейнира, давно умер. Герардис уже заваривал чай, чтобы она могла выпить его. Передав принцессе чашку, мейстер посмотрел на неё с нечитаемым выражением лица. —Но скажите мне, ваша милость, вы действительно здоровы? —Да, — ответила принцесса, отпив глоток чая. Напиток был успокаивающим и тёплым, мягким, но приятным на вкус. Аромат чая доносился до ноздрей, принося чувство облегчения, которое казалось почти чужим. —Временами я действительно чувствую себя сильнее. Здоровее, — она опустила взгляд на чашку в руках, — а потом вспоминаю, что со мной произошло, и понимаю, что я совсем другой человек. Как будто я не в себе. Рейнира словно снова смотрелась в зеркало — чужая в чужом теле. Она была странницей в бесконечном лесу, её когда-то знакомые черты и мечты отдалились, затуманенные туманом вокруг. Кем она стала в этой новой жизни? Сможет ли принцесса Таргариен когда-нибудь вернуться к жизни Отрады королевства? Золотой птицей, запертой в позолоченном веке, вечно поющей на потеху всем? Или она станет Призраком Драконьего Камня? Вечно преследуемая собственным разумом и прошлым, которое никогда не вернется? Герардис, как всегда проницательный, замечает это и поджимает губы в раздумье: —Разум исцелить сложнее, чем тело. Раны, которые он оставляет, часто требуют понимания и времени. И даже тогда они никогда не заживают по-настоящему. —Но это не значит, что это невозможно, — добавляет Герадис.        Принцесса кивает и отпивает еще чая, чтобы заглушить всхлип, зародившийся в горле. Это интригующе, не так ли? Получить второй шанс на жизнь. Отголоски старой Валирии резонируют в ней, словно сама суть древнего аркана гармонирует с собственным существованием. Но нет ощущения, что это ее собственная жизнь. Пока еще нет. Когда Рейнира закрывает глаза и позволяет себе просто чувствовать, она ощущает и его. Его вину, сожаления, печали и надежды, затаившиеся в тени сознания. Это было странно — ощущать борьбу за контроль между своим новым и старым «я», в то время как другое жаждет… Она собиралась спросить жрицу о связи между ними, но мейстер Герардис прервал ее, сказав, что ей нужно больше времени, чтобы разобраться в себе. —Пока ваше тело быстро восстанавливается, у меня есть вопросы, которые, надеюсь, не вызовут у вас возражений… Рейнира кивает. —Вы упоминали, что мейстеры Королевской Гавани ухаживали за вами, особенно во время и после беременности, — он сделал паузу. — Делали ли они что-нибудь, чтобы облегчить ваши боли? Я спрашиваю только потому, что вы, кажется, не знакомы с чаями, которые я для вас заваривал. —Это были чаи, которые якобы облегчают состояние новоиспеченных матерей, сказал Жерардис, когда впервые представил ей заварку. Хотя на тот момент она не была матерью уже почти месяц, но он настаивал на том, чтобы укрепить ее иммунную систему и восстановить утраченные силы. Поначалу девушка сомневалась, но после утренней чашки заметила, что чувствует себя лучше, чем когда-либо.       —Они многого не говорят, — коротко ответила она. А если и говорят… то не факт, что она была в здравом уме, чтобы спрашивать. В таком же дурмане, в каком ее заставляют пить маковое молоко, чтобы облегчить боль от потерь. —Я пью их тоники, те же самые, что принимала Алисента во время беременности. —Любопытно, как ей удалось родить четверых здоровых детей, а ты едва осталась в живых. Аметистовые глаза Рейниры превратились в горящие угольки. Чай внезапно стал холодным. —Леди Зера — молвил Герардис, его голос нехарактерно понизился в знак предупреждения. —Они сделали все, что могли, — сказала она быстро, монотонно. —Я сделала все, что могла, — ей хотелось закричать. Жрица лишь усмехнулась и произнесла: —Неужели? Рейнира почувствовала дрожь, пробегающую по позвоночнику, предчувствуя нечто тревожное на грани осознания. —Алисента всегда брала с собой эти чаи, когда мне приходилось с ней общаться—, объяснила она осторожно. Принцесса слишком хорошо помнила эти чаепития. С каждым глотком чая тонко завуалированные оскорбления, которые метались словно брошенные камни. Пассивно-агрессивные комментарии, которые наполняли воздух напряжением после каждого из них. Это была битва воли, где огненно-аметистовые глаза сталкивались с злобными карими в тихой схватке. —Не останавливайтесь на достигнутом, принцесса, сказала она на следующее утро после трагической утраты Джейкейриса. —Возможно, удача улыбнется вам так же, как вашей матери, у вас родиться собственная дочь. Если бы не находилась под воздействием макового молока, Рейнира бросилась бы на жену Визериса, чтобы разорвать горло голыми зубами. Этот образ часто маячил в ее снах. —Я помню запах лунного чая, когда отец впервые предложил его мне. Я узнала бы его, если бы он был передо мной, —сказала она, сделав паузу, вспоминая своего отца. —После того дня я больше не пила этот чай. Мир словно наклонился, став незнакомым, а твердая земля прошлой уверенности исчезала. Она должна была знать. Она просто должна. Потому что если это было не так… Напряжение в животе становилось все сильнее, мысли уводили в лабиринт сомнений, как вдруг вдалеке раздался отчетливый свист, и огромное… Еще одно тревожное чувство зашевелилось в ее нутре. Рейнира нахмурилась. —Почему мой дядя улетел? — прошептала она, мягкий тон скрыл неуклонно нарастающую панику в сердце. В ушах зашумело от его быстрого биения. В глазах мейстера мелькнула неуверенность, а вот жрица… Рейнира наклонила голову, паника сменилась яростью. —Что он собрался делать? —Седлайте Сиракс. —Ваша милость, мы просим вас не делать этого. Рейнира повернулась к служанке, идущей за ней: —И я осмелюсь предположить, что ты пытаешься остановить меня. Служанка молча опустила глаза. —Оседлайте Сиракс. Мне также понадобятся перчатки для верховой езды. —А как насчет остальной одежды, ваша милость? —Она мне не нужна. Высоко над облаками, вдали от гнева племянницы и обиды на самого себя, Принц Бродяга расположил своего могучего зверя над флотом.       На всех пяти кораблях гордо развевались флаги с изображением трехглавого дракона — насмешка над их некогда гордым домом, мрачно подумал он. Мягкий ворчащий звук слышится у Караксеса, отражая его недовольство, которое ломается от багровой чешуи. — Ну что ж, — Деймон похлопал своего дракона, — не стоит заставлять их долго ждать, верно? Embrot , Караксес! По властной команде принца крылья дракона расправились, его темный силуэт возник над водной гладью, возвещая о скором прибытии вражеского флота. Команда на борту кораблей закричала, пытаясь укрыться. Глаза Деймона решительно сузились. Рука принца сжалась вокруг цепей, его связь с Кровавым змеем направляла их движения, заставляя пикировать ближе к флоту. -Angōs! Naejot se geptot (Атака! Слева!) — крикнул он в воздух. Его тело затрепетало от предвкушения, когда Кровавый Вирм издал возбужденный пронзительный крик и сотряс лодки мощными ударами своих крыльев. Сила посылает волны, опрокидывая одно судно вплотную к соседнему. Экипаж пригибается в укрытие. Но никто из них не нападает. Никто из них даже не несет «Скорпионов», чтобы сбить его. Он подчинил себе цепи, подталкивая их вперед и вверх, чтобы еще раз осмотреть флот. Как он и ожидал (и к большому разочарованию), на кораблях не было самого короля, который ввязался в эту глупую затею. Король, который даже не хочет встретиться лицом к лицу со своими противниками. Их дом ослаблен и управляется низшими людьми. Эйгон Дракон скорчился бы в гробу, увидев, в каком состоянии сейчас находится его наследие. Они пришли без поддержки и подготовки, как будто торопились попасть сюда или… Его взгляд переместился на берега, которые он пропустил, пока прятался в облаках. Король совсем не поддержал его в этом глупом поручении. Тем не менее, Караксес совершает еще одно погружение под его командованием. Облитые жаром ярости, когти зверя сталкиваются с судном, и оно кувыркается по морю, словно игрушка.       Бревна затрещали и застонали в знак протеста, крики не прекращались, когда огромная волна вздыбила морскую воду. Принц едва удостоил ее взглядом, прежде чем направиться к берегу, где уже причалили десятки лодок. Глубоко вдохнув свежий воздух, ощутив на языке соленый вкус моря, он остановил Караксеса на достаточно близком расстоянии, затем намеренно прижался к его шее. Принц похлопал старого зверя по морде, тот издал оглушительный вопль и взлетел среди скал на достаточно близкое расстояние от своего хозяина. Отто Хайтауэр гордо возвышался на берегу, за его спиной стояло около двух десятков закованных в броню солдат, одетых в свои безупречные зеленые одежды, как и в тот день, когда они встретились на мосту несколько лет назад. В его груди вспыхнула ярость при виде человека, чьи руки практически несли всю тяжесть боли, которую пережила их семья за все эти годы (он использует слово «почти» только из-за разочарования в Визерисе). —Судьба здесь ни при чем, сир Хайтауэр, —парировал в ответ порочный принц, —но я вижу, что судьба заставила вас переметнуться на сторону короля. Скажи мне, чем ты подкупил старого лорда Стронга, чтобы он отказался от своего титула? Отто Хайтауэр склонил голову, в его тоне прозвучала вынужденная печаль. —Разве вы не слышали? — спросил он. —Лорд Стронг, к сожалению, скончался от пожара, устроенного убийцами в его башне. В голове Деймона мелькнула тень подозрения. Он быстро сообразил, как все должно было произойти. —Я нахожусь здесь по приказу королевы в качестве временного дипломата, поскольку ее супруг к моменту моего прибытия еще не покинул уют своих покоев. Деймон нахмурился. —Что вы имеете в виду? — спросил он. —Почему король не здесь? —Он болен, — ответил Отто Хайтауэр. Визерис страдает от неизвестной болезни, которая мешает ему передвигаться. Деймон кивнул. Он знал, что Визерис всегда был слабым здоровьем, но не ожидал, что болезнь окажется настолько серьезной. Так королева-консорт стала исполнять обязанности регента при своем нездоровом муже и принце-мальчике. В условиях надвигающейся войны с принцем-изгоем и самой большой угрозы правлению ее сына на свободе, самозванная королева обратилась за помощью к единственному человеку, которому могла доверять. Тому, кто изначально поставил ее в такое положение.       И, ох, как быстро все встало на свои места. —И, будучи временным дипломатом, вы снова подделали свое имя как Десница? —С тех пор как вы уехали, в королевстве царит… беспорядок. Его рука крепче сжала рукоять Темной Сестры. Пусть это будет смерть Аэммы, которая побудила его дочь взойти на трон, или несчастье Рейниры, заставившее её наконец начать войну против своего злейшего врага. Хайтауэр использует каждую возможность, чтобы продвигать свои интересы и приумножать благосостояние своей семьи. Еще одно доказательство того, что змея может сбрасывать кожу сколько угодно раз. Она может оставаться спящей и уязвимой, когда ослаблена. Она может прятаться в самых темных углах и подстерегать своих хищников. Но змея есть змея. Ей просто нужен подходящий момент, чтобы нанести удар. —Как благородно с твоей стороны вдруг оказаться на свободе, когда представится возможность.— Деймон зарычал. —Ты смеешь говорить о благородстве! — Воскликнул ближайший рыцарь, стоявший вплотную к Таргариену. Тот едва повернулся, чтобы узнать, кто так разговаривает. —Когда ты провел своего претендента на остров мертвой принцессы, дабы продвигать свои интересы? — Смех без злобы вырвался из его уст, на этот раз адресованный белому рыцарю, о котором он, честно говоря, уже забыл. —Следи за языком, собака— фыркнул рыцарь. — Я приношу хорошие вести. Деймон сделал шаг вперед, другие белые рыцари извлекли свои мечи в ответ. Таргариен с трудом сдержал усмешку, появившуюся на губах. —Принцесса Рейнира жива и здорова. Вам лучше не разжигать ее гнев больше, чем вы уже сделали. Если бы она могла простить его за то, что он снова употребил ее имя, это было бы идеально. В противном случае изумленные и скептические взгляды, которыми обменялись мужчины, оказались бы напрасными. Отто, однако, оставался скептически настроен. Он окинул взглядом остров, развел руками и пожал плечами. —И где же эта принцесса, о которой вы говорите? Откуда нам знать, что вы не вру… —Она вознеслась из огня и крови совсем недавно, — вмешался Деймон, разгибая пальцы своей руки один за другим. —Связав свою душу с ее душой, чтобы вернуть ей жизнь. И она жива. Он предъявил им свою открытую ладонь, где отчетливо выделялась толстая кровавая линия. —Богохульство! Вы обесчещиваете не только семь богов, но и память принцессы! — Кристон задыхался словами. —Единственные, кто оскорбил Рейниру, те, кто не сумели защитить ее! — Ты говоришь о себе, предатель собственной крови! —Ты сам не лучше, оставив свой долг ради женщины, которую ты смеешь называть королевой! —Достаточно! — прорычал Отто, раскрыв пергамент для торжественного объявления. —Принц Демон Таргариен, ты обвиняешься в государственной измене, подстрекательстве к мятежу и распространении зловредной пропаганды. Твоя дерзость только укрепляет неизбежность наказания. —По воле королевы Алисенты, и от лица ее мужа, короля Визериса, я лишаю тебя титулов, владений и привилегий… Вдали раздался вопль дракона. Хвост Караксеса неистово метался от нетерпения. —Ты больше не принц Деймон из дома Таргариенов; ты — предатель королевства, анархист и жестокий убийца своих кровных родственников, и поэтому наказание твое… Крики вокруг стали еще громче, и даже Хайтауэр с тревогой поднял взгляд к небу, перед тем как продолжить чтение письма. —…будет смерть. С громким щелчком, сир Отто Хайтауэр закрыл пергамент, решив таким образом судьбу Деймона. Принц уже извлек свой меч из ножен и с вызовом направил его в их сторону. Острие клинка блеснуло в ослепительном свете солнца. —Стража, захватить его! Как только армия наступила, Караксес с криком бросился на защиту своего господина. —В укрытие! Все пригнулись, когда Караксес изрыгнул струю огня на нападающих. С каждым мощным махом огромных крыльев ветры разгоняли ядовитый дым, витавший в воздухе. Те, кто смело попытался противостоять могучему Кровавому Змею, быстро подвергались его когтям и мощным ударам хвоста, отправляясь в полет и разбиваясь при приземлении. Солдаты, которые достигли Деймона, тоже не оставили ему шансов. Доспехи принца были облиты кровью, но дух ооставался непоколебим, рука с мечом была непреклонной: он отражал удары и наносил точные удары каждому, кто осмеливался приблизиться к нему. Один рыцарь пронзил его шею, но Деймон продолжал сражаться. Он опустился на колени, избегая мимолетного удара в голову, а затем поднял клинок из валирийской стали прямо между коленями рыцаря, точно разрубая его шлем и голову. Глаза принца пылали непоколебимой решимостью. Нахождение на поле битвы приносило ему несказанное удовольствие. Это было предназначено для него. Он был воином души и драконом внутри. С каждым метким ударом он направлял всю свою разочарованность, гнев и вину. Пусть племянница ненавидит его, даже не хочет видеть его, но ради нее он доведет это до конца. В какой-то момент войска Драконьего Камня, наконец, вступают в бой, предоставляя Деймону долгожданное облегчение от напряжения, хотя он уже нанес немало урона. Среди бешеной битвы Караксес поднимается в воздух, когда рыцарь пытается захватить его хвост и взобраться на его спину. Деймон только что разрубил кинжалом горло другому человеку, когда почувствовал пронзительный укол осознания. Это мгновение исчезло, когда он услышал шаги сзади… — Он повернулся как раз вовремя, чтобы благодаря своему мечу отбить летящий клинок, направленный в спину. —Я должен был покончить с тобой на том турнире! — закричал Коль, его слюна разлетелась на лицо Деймона. —Очевидность — это бесспорная боль, не так ли, Криспин? —Деймон ответил грозным рыком. Таргариен сумел освободить ногу и метким ударом погрузил ее в грудь человека. Когда Коль споткнулся, принц моментально бросился в атаку. Схватка стали соревновалась с силой ударов, искры разлетались во все стороны. Теперь на поле битвы остались лишь он и мальчик. Пронзительные зеленые глаза исказили юное лицо последнего, превратив его в уродливую гримасу. Поле сражения, казалось, преображалось вокруг них, словно сюрреалистический танец света и тени: темный принц против белого рыцаря. Здесь сталкивались идеалы и ценности, желания и грехи. И грехи. Ему было хорошо известно про историю, рассказанную Грибом. Как одной ночью Кристон проник в покои Рейниры, чтобы признаться ей в любви перед брачной ночью. Он умолял ее бежать с ним, спасая от неизбежной судьбы, но был жестоко отвергнут, ибо принцесса обязана была выполнить свой долг перед короной… И также потому, что она все еще питала чувства к своему дяде. Это объяснило бы внезапное изменение Коуля во время пира и его преданность Зеленой шлюхе. Демон мог бы найти иронию в этой ситуации, учитывая, что оба они когда-то занимали особое место в сердце Рейниры, но теперь его единственной целью было уничтожить белого плаща с безоговорочным решимостью. Что ж, если он решил выложиться по полной, то можно повеселится. —Рейнира никогда не выберет тебя.— произнес он. —Ты должен был это понимать, прежде чем предал ее ради той шлюхи. —Молчи, предатель! Удар. Деймон умело парировал. —Ах, это выразительный ответ того, кто страшится правды… —Она позорила меня, словно шлюху, которой сама была, —Кристон выплюнул слова, тяжело задыхаясь. —Похоже, у вас есть что-то общее с вашей племянницей… Деймон успел махнуть мечом с такой силой, что тот разломал клинок рыцаря с грохотом, а затем с мощным ударом сверг его на колени. Его ярость уступила место оскорблению, которое принесла Рейнира. Позади них продолжали звенеть клинки: белые плащи и черные доспехи выходили на арену. Караксес был невидим. Кристон был обезоружен, этот бой подошел к концу. Деймон собирался сразить Кристона быстрым и точным ударом (все равно это было больше, чем он заслуживал), когда вдруг грубая сила выбила из него дух и сбила его на спину. Он был прижат к земле, Коль лежал на нем. Деймон с трудом повернул голову, чтобы избежать кинжала, дважды направленного в его глаз, прежде чем он успел ухватить клинок между ладонями. Деймон едва успел отклонить голову, когда кинжал дважды угрожающе метнулся в его глаз и унес с собой часть плоти, принц схватил клинок между дрожащими ладонями. Только тогда, когда он почувствовал острое жжение на своей раздробленной коже, осознал опасность, в которой он оказался. Слова Красной Жрицы проникли в разбитую голову. —Если ты умрешь, она умрет. И в этот момент Таргариен перешел от ярости к осознанию, а затем к ужасу — всего за считанные секунды. Приняв его страх за свой собственный, Коль мрачно усмехнулся, его улыбка была запятнана кровью. —Вы желаете знать правду, мой принц? — Он выкрикнул слова, которые Демон произнес несколькими мгновениями ранее. —Я рад, что твоя проклятая племянница покинула этот мир так, как она это сделала. Эта развратная женщина, притворяющаяся Девой, с бесчестьем и бесстыдством, с беспардонным отношением к чести — она была оскорблением для Железного Трона! Мощный удар с треском раздался по его челюсти, вызвав пронзительную боль. Пользуясь моментом паралича, Коль навел кинжал на его горло и переместился так, чтобы его руки оказались под коленями Демона. Он не мог умереть. Даже не предприняв попытки вернуть улыбку Рейниры. Деймон попытался подвигать пальцами, но груз оказался слишком неподъемен, чтобы он смог двинуться. —Ничего страшного. После твоей гибели, я найду ту самую притворщицу и подарю ее своим людям, чтобы удостовериться, что она — та, за кого себя выдает. Нож ослепительно мерцал под холодными лучами солнца, Деймон размышлял о том, как снова подвел Рейниру. —Скоро ты присоединишься к ней, мой принц, — с насмешкой заявил Коль, —передай ей мой привет. —Рейнира. Рейнира, прости меня. Эти слова были его последними мыслями, пока… И тогда он услышал это. Раскатистый крик разорвал воздух. Огромная тень скрыла солнце над ними. —Дракон! Он приближается! Да, это была принцесса. Она пришла за ним. —Принцесса… —Сказки становятся реальностью… —Семь небес… —Она жива… И действительно, какое зрелище она представляла собой, когда соскользнула с Сиракс и спокойно, но с достоинством и решимостью двинулась в центр поля боя. Золотистая драконица взлетела вместе с Караксесом в открытое небо, где они кружили, облетая друг друга. На девушке была только ночная рубашка, волосы свободно развевались на ветру, бледная кожа сияла на серебряном солнце, фиолетовые глаза, тусклые, но решительные — принцесса Драконьего Камня была похожа на валирийскую богиню, пришедшую вновь. Ее присутствие было настолько сильным, что впервые с тех пор, как Рейнира пришла сюда, его люди опустились на колени и склонились в молчаливом поклонении и почтении. Даже белые плащи (во всяком случае, те, что остались) заколебались и выглядели так, словно тоже собирались поклониться своей воскресшей принцессе. Прошло совсем немного времени, пока Криспин, пошатываясь и отступая назад, смог наконец подняться и, прихрамывая, направиться к ней. —Рейнира… —Мы поговорим об этом позже.— прошипела Таргариен, не сводя глаз с трусивших мужчин. Деймон мог лишь молча кивнуть, слова застряли в горле. Её речь звучала с такой непреложной силой, что на мгновение он задумался, не является ли она той женщиной, которая кричала на него прошлой ночью и проливала слёзы в его объятиях. Рейнира, словно статуя, замерла в центре противостояния двух группировок, а Деймон, стоявший всего в нескольких футах позади, устало оглядел противников. В ходе сражения принц не заметил, где спрятался Отто Хайтауэр. Он полагал, что Караксес доберется до предателя раньше, чем его хозяин, но десница, бледный как полотно, с капельками холодного пота на лбу, стоял перед ними. Отто покачал головой, Деймон порадовался его реакции. —Этого не может быть… Принц… —Уходите. Принц в шоке замер, не веря своим глазам. Рейнира не шелохнулась: —Возьмите с собой своих людей, сир Хайтауэр. Покиньте этот остров и никогда не возвращайтесь. Мужчины из обеих фракций недоуменно переглянулись. Принцесса собиралась просто отпустить всех? Вот так просто? После всей пролитой крови? —Рейнира, что ты делаешь? — шипел Деймон. —Я здесь не для того, чтобы участвовать в войне моего дяди.—Она ответила и на его вопрос, и на то, о чем, должно быть, думают в этот момент все остальные. Отто Хайтауэр даже сделал короткий, облегченный вздох, гнев Деймона разгорелся с новой силой. —Я устала от ваших мелких склок и конкурсов по измерению членов. Ты можешь занять драконий трон, можешь отнять у моей семьи корону, которую так явно жаждешь. Мне все равно. Просто оставьте меня в покое, и я отпущу вас. Хайтауэр шагнул вперёд: —Мы не уйдем без предателя и тебя, лицедейка —Лицедейка? —сереброволосая принцесса холодно переспросила. Сиракс спустилась на одну из каменистых возвышенностей пляжа и с гневом и настороженностью зарычала, наблюдая, как в глазах её госпожи мерцает фиолетовое пламя. Это было весьма эффективным способом заглушить её слова. —Я чётко помню вас, сэр Хайтауэр. Вы присутствовали на похоронах моего деда Бейлона. Вы были среди придворных слуг моего отца, с гордостью носящих брошь Десницы, даже тогда, когда она принадлежала другому. Я даже помню, как мой прадед призвал вас не носить эту брошь, чтобы не оскорблять память о принце. Но вы не послушали. Ярость, выплеснувшаяся из уст Рейниры, была кислой. —Как ты… —Даже будучи ребенком четырех лет, я всегда думала, насколько странно, что слуга короля стоит так близко к королевской семье, когда он сам не значит ничего для драконов. На лице мужчины отразилась ещё одна эмоция, когда Рейнира подчеркнула свои слова. Слуга. Ничто. Никто. Все иллюзии, в которые Хайтауэр пытался обмануть самого себя, Рейнира разоблачила прямо перед ним, при всех врагах и союзниках. —Возможно, тогда мне следовало бы понять, какой ты на самом деле подлец. Он ощутил ту болезненную гордость, когда заметил, что у Хайтауэра снова вспыхнул насыщенный красный оттенок на лице. —Как… как ты смеешь… —Я не буду повторять дважды. Покиньте мой остров. Возьмите своих людей и скажите моему отцу, чтобы он шел на хрен. А теперь пошли вон. Рейнира произнесла без лишних слов. Его брови нахмурились, челюсть сжалась, недовольство застыло в чертах лица порочного принца. Значит, она собиралась просто отпустить их? После всего, через что они прошли? После всего, что Хайтауэры и их лакеи отняли у них? Они уже собирались идти обратно, когда услышали шум со стороны Хайтауэров. —Бросьте клинок, сир Кристон! —Мы не можем позволить этой мерзости выйти на свободу, сир! Я не смогу! — закричал Кристон. —Неужели из-за того, что я на свободе, вы боитесь правды, сир Кристон? —О том, что светлейший слуга королевы Алисенты — не более чем бесчестный, злобный, завистливый падший рыцарь, который не смог принять отказа… Многое произошло одновременно. Кристон шел за ней с кинжалом. Деймон хромал за ними, Рейнира кричала. Подстегиваемый ее болью, принц увидел просвет и вонзил Темную Сестру в яремную вену человека, пролившего кровь Рейниры. Криспин выпустил клинок, и с гортанным криком упал на песок. В то время как остальные мужчины впали в панику, пара белых плащей пыталась остановить кровотечение Криспина, Деймон тут же оказался рядом с девушкой, обхватив ее и прижав к себе кровоточащее предплечье. Шелк был разорван, темно-красная кровь пропитала весь рукав и пролилась на песок. У нее началась гипервентиляция, Рейнира тяжело опиралась на него и дрожала в объятиях, глаза ее грозили закрыться. Деймон чувствовал, как ее сердце быстро бьется о его грудь, словно собственное. —Рейнира, дорогая, не смотри на него. Тише, не закрывай глаза — просто… просто посмотри на меня, любовь моя. Посмотри на меня, — умолял он, отвлекая ее внимание от раны, прислоняясь своим лбом к ее лбу, заставляя смотреть себе в глаза. К его удивлению, племянница повиновалась. —Вот так, моя храбрая девочка, оставайся со мной, ñuha prūmia (мое сердце), — прошептал он, нежно целуя ее в лоб.       Она смотрит в его глаза, как будто видит дядю насквозь, впервые за всю жизнь. Для Деймона было то же самое. После недели, в течение которой он видел только сломленную девушку, принц, наконец, увидел дракона, дремлющего в ней. Они потеряли друг друга в глазах, не замечая, как вокруг снова зазвенели мечи и раздался крик. Все вокруг находилось в хаосе. Она должна исцелиться, она должна жить. Если не ради него, если не ради себя, то хотя бы ради того, чтобы увидеть, как их враги падут перед ними. Деймон осторожно взглянул на раненую руку Рейниры, и, к своему облегчению, увидел, что она заживает прямо на глазах. Рана исчезла, словно ее и не было вовсе. Значит, это не сон. Рейнира действительно была связана с ним, и это было доказательством. Мужчины, стоящие рядом с ними, попятились назад. Все слухи и пересуды не могли подготовить их к тому, что они только что увидели. А вот те, кто был против них, напротив. Паника. Все окрикивали, выражали свои нарицания и указывали пальцами. Не только они спешили к своим лодкам, но и искренне молились о прощении за то, что только что увидели. Те, кто был с Коулом, бросили его, чтобы спастись. Деймон с нездоровым удовлетворением наблюдал, как Коул захлебывается собственной кровью, с диким ужасом и завистью в глазах глядя на полностью исцеленную Рейниру в объятиях Деймона. Все его попытки и угрозы оказались напрасны. —Чего вы ожидаете, подонки? Стреляйте в нее! Убейте ее! Отто Хайтауэр теперь казался безумцем. Вероятно, впервые он ощутил настоящий страх, десница приказал своим солдатам уничтожить принцессу или, быть может, просто уйти подальше от нее. Деймон прижал Рейниру к своей груди и угрожающе нацелил меч на человека, отступающего к лодкам, в поисках спасения. Однако племянница вырвалась из его объятий. И, что более важно, её присутствие было более властным, чем Деймон когда-либо видел. Рейнира смотрела на Хайтауэра с пламенем в глазах, раздвигая ноздри и обнажая зубы. Дремлющий дракон пробудился. —Сиракс, — она мягко и опасно произнесла имя дракона. В это время Отто Хайтауэр безрезультатно кричал на своих убегающих людей: —Отправьте это… это отребья обратно в ад! В пасти дракона мерцало пламя, огромная золотая голова была опущена с видимым удовольствием, откликаясь на крик своей хозяйки. —Вы меня не слышите! Я приказал, уничтожь эту женщину! Она глядит на Кристона Коля, лежащего в собственной крови, Сиракс и Караксес над ними. —Убейте ее! Убейте ее! Ее трясущиеся руки все еще сильно сжимали предплечья Деймона. Принц не отпускал племянницу. С одним словом принцесса, наконец, заставит кого-то ответить за свою боль. С одним словом тот, кто виновен в ее страданиях, наконец, получит заслуженное наказание. С одним словом Рейнира, наконец, освободит его. —Дракарис.