Кровь двоих

      Он услышал шаги командира еще до того, как увидел его. —Ваша светлость? — вопрос звучал, как далекое эхо в ушах короля. Стоя на старом мосту, король глядел на Восток с выражением, в котором скрывалась горечь за утраченным. Он лишь слышал как волны встречаться с пустыми берегами Драконьего Камня и ветры, тоскливо воющие в ответ на его собственную пустоту. Он медленно повернулся, чтобы встретить взгляд старшего рыцаря, зная, что тот принесет новости, которые он пока не готов услышать. —Корабль ожидает вас, — произнес рыцарь, его голос прозвучал хрипло, но подчиненно, —Здесь нам больше незачем оставаться. Трясущиеся руки короля искололи трость глубже в землю, словно это могло удержать его от покинутого места. Он хотел остаться. Ему следовало остаться. Он чувствовал, что, если прислушается, то услышит смех девушки и увидит следы босых ног на песке. Может быть, ветер принесет крик дракона, а его огненное дыхание согреет его сердце. В любой момент Визерис мог ожидать звуки клинков и пение какой-нибудь птицы с рыжим оперением. В своих мечтах он почти видел пир, слышал песни, смех и видел свет в давно заброшенном замке своих предков, от которого отрекся. Но здесь не было ничего. Может быть, здесь никогда и не было ничего. Их комнаты были лишены личных вещей и признаков присутствия, как будто никто никогда не жил здесь — ни его брат ни его дочь. Как ни странно, все те подарки, которые он щедро дарил своей дочери — роскошные платья, ароматические духи и драгоценные украшения, даже детские книги, которые с любовью передавал ей, — остались неприкосновенными. Он даже не успел осознать, что воры унесли семейные драгоценности и короны. Его разум был поглощен поразительным осознанием того, что ему стоит отойти в сторону и не вмешиваться в новую жизнь, наступившую для его брата и дочери. Лучше было бы запереть их в сейфах, навсегда убрав от глаз — возможно, тогда он смог бы поверить, что они ушли не из злобы. Но они просто висели там, забытые и покрытые пылью. Его кости скрипели, король боролся с желанием выдавить из себя кровь, которая неделями скапливалась в его горле. Даже слушать гнев и насмешки брата было бы предпочтительнее. Наблюдать за дочерью в моменты мелких приступов бунта было бы чрезвычайно облегчающим — он бы с удовольствием отдал что угодно, лишь бы увидеть это снова. Потому что это означало бы, что он всё еще имеет значение для них. Для кого бы то ни было. Впоследствии он больше не мог находиться в стенах Драконьего Камня. Головы сэра Альфреда Брума и прочих людей, которых казнил его брат, не вызвали такого беспокойства, как осознание того, что он никогда раньше не чувствовал себя настолько одиноким… пока одиночество не взглянуло ему в глаза. —Ваша светлость, — рыцарь подошел поближе, доспехи звучали при каждом шаге, — здесь ничего не осталось. Король покачал головой: —Нет. Нет, здесь что-то было. Я просто пришел слишком поздно, чтобы убедиться, что это еще здесь. На мгновение в комнате воцарилась тишина, затем он продолжил. —Вы имеете в виду физическое присутствие на острове, милорд? Или их отсутствие в ваших жизнях? Король поднял голову, пораженный вопросом сэра Харрольда. Старик смотрел на него с таким холодным безразличием, что внутри короля закружилась ярость. Но тогда его мысли вернулись к тому выбору, который он сделал, к последствиям, которые он несет… И к огню и крови, которые будет переживать в своих кошмарах. Он даже не мог дать ответ на этот вопрос, повернувшись и направившись к докам. В Королевской Гавани Алисента следила за тем, как молчаливые сестры проводили церемонию благословения останков её отца. Внутри мавзолея царила мертвая тишина, освещенная лишь тусклыми лучами света, проникающими через узкие щели. Здесь ощущался запах старины, а также запах боли её отца. Запах был настолько ужасен, что Алисента скрывала лицо под черной пеленой и прижимала к носу платок, залитый запахом мяты, чтобы избавиться от вони гнили, коагулированной крови и пепла. —Бедный отец, — прошептала Алисента, слезы стекали по её щекам, — ты перенёс так много, чтобы защитить нас всех. Она утирает слезу с лица, наблюдая, как одна из тихих сестер зажигает последнюю свечу на алтаре отца, молясь, чтобы Воин проводил его на светлые небеса и чтобы Крона и Отец судили справедливо и мстили за его заслуги перед королевством. Он прожил еще два долгих дня после почти трехдневного блуждания на остатках плота, который был среди трупов преданных и храбрых людей. Алисента закричала от отчаяния, когда увидела, как его тело выносят на берег. Она даже не смогла прикоснуться к нему, так огорчали раны и обгорелая кожа. Два дня подряд Алисента требовала, чтобы лучшие медики города ухаживали за отцом, использовали самые лучшие зелья и лекарства, чтобы облегчить его страдания и отодвинуть его смерть. Даже на момент прощания. Помимо строгости воспитания, власти, требований и грубости, он всегда был её отцом. Но по мере того, как становилось очевидным, что его смерть неизбежна, его власть исчезала. В его угнетающей тени маячила искра надежды. Было ли грехом испытывать облегчение от того, что он больше не может управлять ей? Он, который вырастил её в этом мире, который она не выбирала. Тот, кто отобрал у неё детство и мечты. Алисента укорила саму себя. Она должна всё своему отцу. Потеря его — это наказание за её неверие. Он даровал ей богатство, привилегии и статус. Она ответила ему выбором Рейниры, Визериса, и даже своих детей. Семья, которая никогда не ценила и обманывала её. Он не заслужил такой судьбы, подумала Алисента. Не такой благочестивый и послушный человек, как он. Она мечтала, чтобы он воскрес и сказал ей, что гордится ею, что любит её… Этого она больше всего желала после всех тех лет, через которые он — они — заставили её пройти. Однако все два дня, которые продлилась его мука, он только бормотал одно. Все слышали о Призраке Драконьего Камня и Обещании Принца Бродяги. Члены Малого Совета обменивались настороженными взглядами, святоши произносили молитвы, даже служанки, которым поручила помощь мейстеру Меллосу, убегали, обливаясь слезами. Когда Отто Хайтауэр, некогда второй по мощности человек в королевстве, отец королевы и дед будущего короля, ушел, из его уст сорвались два слова, а глаза застыли в постоянном ужасе… —Она придет. Свечи медленно погасли, когда он произнес последние слова. Даже сегодня, Алисента просыпается ночью, боясь, что тени приобретут облик дамы в белом. Алисента растрепала свои ногти. В очаге огонь потрескивал, бросая игривые тени на леденцовые стены. Даже после смерти Отто не переставал её преследовать. Разве мало того, что ты отняла у меня отца, Рейнира? Теперь решила лишить меня и моего будущего? —Я завершу то, что ты начал, отец, — пообещала она трупу, — я даю тебе слово. Не вынося больше атмосферы смерти, королева Алисента поднимает свои черные юбки и оставляет молчаливых сестер молиться. Она закончит свой траур в септе. Там хоть можно нормально дышать. Коридоры оказались такими же удушливыми. С того момента, как Деймон, этот безумный пес, проклял королевство, количество слуг заметно уменьшилось. Сначала уходили лишь немногие, они делали это тихо. Но с каждой следующей ночью их становилось все больше. Потом еще больше. Пока книга учета всех слуг, которая раньше заполняла двадцать страниц, не уменьшилась до половины. От этого покои казались все более пустыми, взгляды — все более настороженными, воздух — все более гуще. В ней кипело возмущение и обида, которые, как ей казалось, она лучше всего управляла. Где же был долг этих людей? Где была верность? Как они могли оставить короля и его семью, когда они больше всего нуждались? Её собственный белый плащ, простой дорнийский человек, такой же как они, отдал свою жизнь, чтобы противостоять Безумному Принцу и его Марионетке. У него было больше чести, чем у многих. Как могли они его покинуть? Она ушла быстро, её дамы последовали за ней. Алисента заметила только маленькую бледную тень, следовавшую за ней, пока она не обратила внимание на неё. —Мама? Алисента остановилась. Медленно обернувшись, она увидела своего бледноволосого сына в зеленом одеянии, которое она одела на него в этот траурный день, он стоял нерешительно в коридоре, его священный облик был не виден. Ей нужно было поговорить с ними о том, что она пожертвовала ради этого. —Ты не должен быть здесь, малыш, — молвила Алисента жестко. Маленький принц опустил взгляд на пол, его пальцы играли с кружевами изумрудных рукавов: —Я знаю, но я хотел… я хотел увидеть тебя… убедиться, что с тобой все в порядке. Алисента чуть расслабилась. Она улыбнулась, но не приблизилась, чтобы взять сына на руки. Это не место для таких объятий, подумала она. Этим должны заниматься няньки.       Если бы они были где-то рядом. —Ты добр, Эйгон. Семеро благословила меня, — ответила Алисента, лаская голову мальчика. —Гораздо добрее, чем был твой отец. —Не хочешь ли пойти помолиться со мной? —предложила она, протягивая руку. Её сын, казалось, собирался отказаться. Он мог бы начать капризничать и жаловаться, что у него болят колени от долгого стояния на них. Но Эйгон взял её руку, и, обойдя фрейлин, мать и сын вдвоём направились к королевскому двору. Королева Алисента Хайтауэр снова была в публичной аудитории, но могла чувствовать, как её присутствие затерялось среди перекликающихся голосов членов Малого Совета. Она следила, как её советники горячо спорили, обсуждая дальнейшие действия уже почти час. Но они казались ей далёкими и отстранёнными, их лица казались размытыми, словно они погрузились в свой собственный мир, в который ей не было входа. —Мейстер Орвайл докладывает, что король прибудет после осмотра Драконьего Камня уже завтра вечером, — сказал Джаспер Уайлд, лорд Дома Дождя, бросив пергамент на стол. —Он также считает, что принц Деймон, скорее всего, планирует устроить шоу с головами всех предателей на стенах, чтобы встретить свиту у дворцовых ворот. Один из них — сир Альфред Брум. —Тогда это объясняет отсутствие сообщений, — серьёзно заметил великий мейстер Меллос, его цепи зазвенели, когда он переместился в своём кресле. Королева вздрогнула, но постаралась скрыть это, выпрямив плечи. Сир Альфред Брум был единственным информатором на Драконьем Камне. Он был первым, кто рассказал им о призраке, носящем лицо принцессы, чьи вопли разносились эхом от стен крепости. Он также предупредил о ведьме, преследующей Безумного принца, и о её змееподобных глазах, которые следили за каждым их шагом, бормоча проклятия под нос. Он умолял изгнать демона с острова, но отец, всегда отличавшийся логикой, не обращал внимания на его слухи, лишь бы они не были известны публике. Они начали приходить на остров только после того, как слухи о призраке, ведьме и безумном принце начали распространяться среди простых жителей и затем по всему континенту. —Прекратите распространение страхов, — были последние слова её отца, —Держите короля рядом с собой, пока я не вернусь, и не забудьте о своей роли. Теперь отца не было, но наваждение страха усиливалось. —Не обращай внимания на этот проклятый остров. Мы должны обсудить внутренние дела, — крикнул Айронрод. Алисента сдержала дыхание, вспомнив, как её брат в Королевской Гавани утихомирил бесконечные разногласия. —Он делает всё возможное… —Это восстание нашло больше поддержки, чем вы думали, — бросил Тиланд Ланнистер, сверля её взглядом так, словно она виновата во всех бедах, происходящих вокруг. Алисента удержала желание опустить глаза, как обычно, и показала свою решительность. —Влияние принца Деймона давно распространилось среди простых людей, милорд, это факт, — ответила она насмешливо, —Будьте уверены, что мои новоиспеченные Золотые Плащи и мой брат не дадут им забыть, от чьих рук теперь зависит их судьба. Блондин фыркнул, но не казался убежденным. Алисента понимала его скепсис. За последние дни Гвейн сделала много, чтобы избавиться от Золотых Плащей, которые оставались верными бывшему принцу и его командиру. Она перевела их в службу королю и отобрала их из борделей и секретных миссий в Черных Клетках, пока те не присягнули верность королю. Тем не менее, она знала, что люди, обученные таким двуличным и сварливым лидером, умеют скрываться, когда за ними охотятся. Похоже, Лорд Джаспер Уайлд это осознавал, так как он произнес: —Стеффон Дарклин почти украл корону короля, чтобы передать её «единственному настоящему наследнику,» но сумел сбежать через сточные канавы Королевской Гавани. Эррик и Аррик Каргилл исчезли из своего пансиона прошлой ночью. А Бейлон Бирх даже не вернулся со своим отрядом после известия о проклятии принца. А сэр Харвин Стронг исчез среди трупов Харренхолла… Алисента и Ларис Стронг обменялись взглядами. Старый, изможденный зверь, бывший самым доверенным командиром Деймона, плюнувший на своих арестованных и потребовавший четырех человек, чтобы его оттащили в Черные Клетки, не преклонил колена, пока Гвейн не заставил своих людей сломать их. Это было жестоко, кроваво. Алисента отворачивалась, когда слышала, как его колено болезненно ломается в Тронном Зале. Но это было необходимо, она считала. Это было необходимо, чтобы укрепить верность своего народа. —От стаи принца Деймона осталась едва ли половина Золотых Плащей, и только несколько сыновей лордов и рыцарей, которые присоединились к ним после чистки. Не думаешь ли ты, что твой брат сможет контролировать население, когда он не способен даже управлять городской стражей, которую ты ему выделила? Она начала защищать своего брата, но Ларис Стронг перевел разговор: —Тем не менее, мои агенты на острове сообщают, что принц собирает персонал Драконьего Камня и ведет свой лагерь куда то в Эссос. —Возможно, в Пентос? —Он часто посещал эту страну из-за дружеских отношений с их принцем, — предположила Алисента, прежде чем проглотить свой комментарий. —Как будто кто-то захочет союза с предателем, —буркнул Лорд Уайлд, оттолкнув ее, словно раньше призадумывался об этом. —Ну, принцесса хотела бы, —произнес Тиланд на что Меллос лишь криво усмехнулся. —Принцесса мертва! —рявкнул Меллос. —Мы видели ее мертвое тело. Говорить иначе — кощунство! Это противоречит всем законам природы! Лучше дайте семи богам замерзнуть в аду, чем воскресить мертвого! Последние ночи Алисенте снились кошмары, где она вылазит из грязи, а ее глаза светятся в темноте. Она стояла, словно в трансе, глядя на окровавленную ночную рубашку, труп своего отца и доспехи сира Коля. Она знала, что должна что-то сделать, но не могла заставить себя сдвинуться с места. Наконец, она почувствовала, как ее переполняет ярость, и бросилась вперед, чтобы схватить ее и… Ее руки были покрыты кровью. Никто из людей в комнате не видел этого. —Но все равно он получит поддержку, однажды. Взрослый дракон — это самое убедительное доказательство. Плюс, если Сиракс действительно оседлана Драконьим Семенем, у него есть шанс собрать армию… —Яйцо моего сына еще может вылупиться, — проговорила Алисента тихо, медленно отдаляясь от образа из своих кошмаров. —Пока это не произошло, — добавил Корлис Веларион, его голос был холодным и уравновешенным, но члены Малого Совета по-прежнему обменивались обеспокоенными взглядами. Она хмыкнула и не могла скрыть пятна стыда на щеках. Все знали, что король предложил ему должность Десницы только после несчастного случая, который постиг Лионеля Стронга. Перед отъездом ее отец был уверен, что это всего лишь временная мера, чтобы восстановить королю хотя бы какую-то честь, которую он постоянно оскорблял. В тот момент, когда отца вернули в частях, король умолял Морского Змея взять булавку, чтобы он мог осмотреть остров. С тех пор повелитель приливов носил булавку с гордостью… — несмотря на слезы, которые он тоже проливал, скорбя о своих детях и разлуке с женой. Алисента считала это оскорблением. Тело её отца ещё было тёплым, но на его месте уже стоял заносчивый выскочка. Тот, кто почти ничего не сделал, чтобы доказать свою состоятельность после того, как от него ушла жена. Как этот человек посмел решиться на поступок только сейчас? Королева созвала собрание, чтобы продемонстрировать свою мудрость и лидерство, чтобы направить их в безопасное русло. На путь, который не приведет к неминуемой гибели. Это было ее обязанностью как королевы, верно? Так почему же ей бросают вызов? —И что вы предлагаете, лорд Корлис? — спросил Лорд Уайлд. —Вы знаете принца дольше нас. Стоит ли нам воспользоваться драконами из вашей семьи? —Боюсь, что это невозможно. Как вы видите, они… — лорд Веларион развел руками, указывая на пустое место позади себя, — их здесь нет. —Этот ответ нам не подходит, лорд Десница! Мы должны что-то сделать! —И что бы вы предложили, милорд? —У нас есть трое драконов, —настаивал Меллос. —Вызовите вашу жену, пусть она вступит в бой за нас. Пусть ваши дети вернутся. Вхагар может быть серьезным противником для Караксеса, а с Морским Дымом и Мелеис у Деймона Таргариена нет никаких шансов… —Моя жена действует самостоятельно, у нее нет опыта военного искусства. Деймон легко справится с Мелеис. Мои дети разъехались по свету. —Не стоит строить планы на основе того, чего у вас нет, —насмешливо ответил Корлис, поднимая бровь, глядя на нее исподлобья. —То, что вы предлагаете, скорее желание смерти. Уничижение жгло ее, но что еще она могла сделать?       —Давайте задействуем всех своих вассалов. Пока предатель все еще усиливает свои позиции, мы должны вызвать всех воинов, которые у нас есть. Лорд Веларион кивнул в ответ Тиланду Ланнистеру. —Мы объединим наши силы, включая военную мощь Баратеонов и других членов Дома, проживающих на восточном побережье. Мейстер, вышлите посланных. —Конечно, милорд. —Принц Демон не начнет действовать, пока не будет уверен, что все карманы у него полны деньгами, — пояснил Веларион. —И поскольку принцесса находится под его защитой, он не станет предпринимать шаги, которые могли бы угрожать ее безопасности. —А откуда вы знаете, что это настоящая принцесса? — спросил Ларис, поднимая бровь. Веларион хмыкнул, не скрывая презрения. —Поверь мне. Если этот интриган и заботится о чем-то еще больше, чем о себе, так это об этой проклятой девчонке. Он произносил свои слова с неистовой яростью. Этот человек, который когда-то поддерживал принца, стремившийся связать свою дочь с таким преступником, сражавшийся рядом с ним в Войне на Ступенях, говорил так, словно сама идея того, что принц-изгой может отобрать у него долю, которая должна была приблизить его к короне, была большим грехом, чем извращенные устремления его собственного сына. Как быстро человек может обратиться против собственного брата, будь он кровной родней или нет, размышляла она. Достаточно было одного предательства за другим и немного симпатии, чтобы Корлис Веларион так готово восстал против своей родной крови и своей жены, произошедшей из рода драконов. Кровь дракона могла быть густой, но мстительные приливы морских коньков могли смыть ее так легко, как песчинку. —Деймон Таргариен — для меня мертвый человек. Он должен заплатить за все оскорбления, которые причинил моей семье. Королева Алисента вмешалась: —Но, милорды, а если бы мы попробовали сначала искать дипломатическое решение? Предложить ему некоторые уступки ради мира.       Это была ее единственная карта, которой королева могла сыграть, чтобы получить поддержку совета. Пусть они видят, что есть еще способы победить без кровопролития, без встречи с принцем Деймоном, его армией и двумя драконами. Без столкновения с ней. И все равно, как всегда… Лорд просто засмеялся, словно она сказала что-то смешное. —Дипломатия умерла, моя королева, в тот момент, когда Деймон Таргариен бросил первую перчатку, начиная войну с нами. Он предложил нам свой вызов. Мы ответим адекватно. Затем они перешли к выполнению плана лорда Корлиса, и она снова оказалась на заднем плане, слова, которые женщина подобрала с такой тщательностью, растворились в воздухе, не оставив следа. Но вместо них в ее сердце врезалась злоба и ужас. —Твои посланники отправятся за воронами, Меллос. В течение двух недель мы отправимся в Пентос. —Это легче сказать, чем сделать, — заметил лорд Уайлд. О боже, это реально происходило. Они собирались встретиться с Деймоном, тем, кто проклинал их всех. И если принцесса действительно жива… Шершавое покалывание прошло по ее позвоночнику. Последний раз, когда она видела Рейниру живой, та казалась готовой вскочить с постели и высунуть язык. Что же сделает с ней, Рейнира? —Принц может быть воином, но он постарел, — хмыкнул Тиланд, —и уязвим рядом с девушкой, которую защищает, будь она самозванкой или нет. Она — ключ к его делу. Без нее он не представляет ничего. Внезапно они не заметили, как дверь в зал совета приоткрылась. Ни стука трости, близящейся к ним, ни шуршания доспехов, прокрадывающихся сзади, они не услышали. —Пока мы сначала усмирим драконов, нам стоит отправить нескольких людей для встречи с предателем, если он попытается вмешаться, — предложил Гвейн, —шестерых для уверенности. Но мы сможем это сделать только тогда, когда убедимся, где он находится. Желают ли лорды послать шпионов в Пентос? —Шесть человек или шестьдесят, он все равно останется Деймоном Таргариеном. Дверь с треском захлопнулась, суровый сир Харрольд Вестерлинг положил руку на рукоять своего меча. Его брови немного нахмурились, а челюсть стиснулась. —И мой брат, — король Визерис произнес с презрением, глядя на всех, по-прежнему в своем дорожном плаще, его руки в перчатках крепко сжимали трость, —если кого-то придется убить, то это буду я. Возможно, впервые в течение долгого времени он выглядел иначе, чем ненавидящий себя старик. И возможно, это был его первый выход из комнаты. Он выглядел сильнее, злее. Больше как дракон. —Мой король! Восклицания удивления наполнили комнату, все встали, чтобы поклониться королю. Король даже не велел им вставать. Вместо этого он окинул всех взглядом. Как дракон, выискивающий свою добычу, он гулял вокруг них, его трость билась о пол при каждом шаге. Когда он заговорил низким и опасным голосом. —Три дня я давал вам, — начал он, — три дня я оставил свое королевство под вашим наблюдением, исследуя Драконий Камень. И что же вы решили сделать? Оставить мой город в разрушении, а сами замышлять убийство моей дочери? Меллос опустил голову: —Ваше Величество, мы… мы видели ее тело. Принцесса… —Она жива. Она жива. —Ваше Величество… Вы действительно… —Неужели король сказал бы вам неправду, господа? На мгновение в зале воцарилась тишина. Падение булавки на пол заслужило бы аплодисменты. —И теперь скажите мне, кто позволил провести эту встречу без моего ведома? Алисента схватила свою юбку, чувствуя, как на нее давят взгляды всех остальных лордов, но особенно тяжело лежал взгляд короля. —Уйдите. Все вы. Я хочу поговорить с моей королевой. Ее глаза беспокойно блуждали, она пыталась найти признаки понимания или даже сострадания, которое, по ее мнению, заслуживала. Но ее неопытность стала очевидной. Лорды лишь поклонились королю и оставили ее одну с этим драконом. —Так вот, чем ты занимаешься. Ходишь за моей спиной и строишь планы для моего королевства. —Ты забыл, что разделил это королевство со мной, взяв меня под свой плащ, —произнесла она мягко, но в голосе сквозила язвительность. Ее муж-лорд услышал это на удивление четко. —И посмотри, к чему это привело, — ухмыльнулся король. Уроки, которые септы учили ее о сдержанности, угрожали выйти из-под контроля, но женщина решила прикусить язык и лишь немного склонила голову в признаке недовольства: —Вы выбрали меня, ваше величество, а не леди Лейну Веларион, если вы не забыли. Мне просто не оставалось другого выбора, кроме как следовать вашим приказам. —Да, но это твой отец сделал.       Ее гордость исчезла мгновенно. —Что… что вы имеете в виду, муж? —Не притворяйся, Алисента. Ты уже вышла за рамки этой маски. Недовольство прозвучало в ее словах. Ее поведение показывало невинность, которую она отчаянно старалась поддерживать. Ведь она была жертвой, верно? Продана тому, кто больше заплатил, вынуждена рожать детей, играть роль, которая когда-то казалась ей недостижимой мечтой… —Может быть, и так,» признала она, зная, что Визерис не примет ее поступок на учет, —но по крайней мере, я научилась и выполнила свой долг. Точно так же, как и ты должен был, вместо того чтобы гоняться за призраками… —Ты дерзишь… Она зашла слишком далеко. Ее отец мертв, совет не был готов ее слушать. Внутри королева ощущала сильный страх, но если ей удастся только убедить Визериса, своего мужа и короля, может быть, всё вернется на круги своя. — И делать то, что нужно было сделать с самого начала! Глаза Визериса расширились, и он понял, к чему она клонит. —Не говори об этом… Это было единственное, что могло их спасти сейчас. Но Визерис воскликнул: —Я же говорил тебе. Не. Не. Говорить. Об этом. Но Алисента потрясла головой. —Визерис, — ее голос разрезал молчание, в нем прозвучала настойчивость, — сейчас, как никогда, нам нужна поддержка королевства и внутренняя сила. Если ты объявишь его наследником, остальные последуют. Утихнут слухи о воскрешенной принцессе. Они увидят, что король наконец пришел в себя. Если нам предстоит объединить семь королевств под единой властью и защищать их от драконов, стремящихся править пеплом, жертва твоего отца не будет напрасной. —Он — первенец по указу Андала, он должен был стать твоим наследником, — она умоляла, — то, о чем ты мечтал, помнишь? Ее муж качнул головой, его упрямство начинало подтачивать его позицию. Решимость, которая когда-то была сильной стороной, сейчас стала угрозой для Алисенты и их выживания. —Рейнира жива. Я знаю это. Я чувствую. —Горе ослепило тебя, Визерис! — она вскрикнула, слёзы текли потоком. —Мы все видели тело! Ты был там, клянусь! Твой брат наложил на нас проклятие из-за этого! А теперь ты хочешь это отрицать и зачем? Чтобы стать хорошим отцом? Вернуть то, что мы уже потеряли? Это прошлое, клянусь! В комнате воцарилась напряженная тишина. Её лицо горячело от слёз и напряжения, и Алисента почувствовала силу, которую оказывала над своим мужем и лордом. Король семи королевств, защитник королевства, последний всадник легендарного Балериона Черного Ужаса, но маленькая благочестивая Алисента Хайтауэр, оказалась смелой и громкой, крича на него. Ее муж, потрясенный и потерявший способность произносить слова, просто стоял. Его выражение, которое раньше было насмешливым и уверенным, теперь выражало только недоумение. И Алисента схватила этот момент. Она взяла короля за руку и опустилась на колени перед ним. —Пожалуйста, если вы хотите защитить нашего сына, нашу семью и наше королевство, объявите его наследником, —молила она. Ее отец обещал, что королевство столкнется с бедой, если Рейнира взойдет на трон, и что только настоящий принц, проникнутый Верой, сможет сохранить мир во всем королевстве. А если Деймон заберет королевство у них? Она думала, что если бы только они раньше послушали ее отца. Но ее добрый, послушный муж, единственное спасение, оставался с ней. Он не… —Это поразительно…— прорычал Визерис, его глаза полны ненависти, а губы искривились от отвращения, он вырвал руку из ее хватки: —Как даже в смерти я все еще слышу слова твоего отца, вырывающиеся из твоих уст. И в одно мгновение вся признанность, защищенность, которую Алисента искала в объятиях своего мужа с момента их брака, были уничтожены. —Когда моя дочь вернется, я устрою так, чтобы ты опустилась перед ней на колени и умолял о прощении. Он отступил, не желая иметь дело с бессмысленной жалкой лужицей черно-зеленого тюля, которую она устроила на полу. Она потеряла контроль. И он тоже. Всегда останется Рейнира. Его единственной дочерью. Визерис видел, как умирает любимая дочь, понимая, что и он виноват в ее смерти, но готов был возложить вину на Алисенту. Всё потому, что он не мог смириться с правдой, изреченной ее отцом. Она понимала, что никогда не сможет победить. Слова метаются в уме, вырываясь, прежде чем она успевает их сдержать. —А что, если Рейнира вернется? Что тогда? — Визерис медленно повернулся, руки все еще на дверной ручке. Его лицо выражало множество эмоций. —Все вернется на круги своя? Дочь, воскресшая из мертвых, брат, объявивший войну? Ты думаешь, мы сможем с этим справиться? Ее слова были ударом туда, где больнее всего. —"Когда ты наконец высунешь голову из песка и накажешь своего брата за предательство, она простит тебя? Ты отнял ее мать, обменял на брата, который умер, и изолировал ее от семьи, доведя ее до безумия, — она прошипела. —Что ты собираешься делать, Визерис? Он признается, его голос становится мрачным. —Я не знаю. Он все равно мой брат. —Глупец. Деймон не пощадит ни одного из нас. Он уже это доказал. Ты просто не обладаешь достаточной силой, чтобы исполнить свой долг перед королевством. —Но он будет отвечать за свои поступки. И я устрою так, чтобы он никогда больше не смог приблизиться к Рейнире. Еще одно изгнание. Опять отправит его в Черную клетку. Она знает его достаточно хорошо, чтобы понимать, что он будет делать вид, будто всё в порядке, как в его представлении о старой Валирии. —Даже если она жива, Рейнипа будет ненавидеть тебя, я это знаю, —горячо произнесла она, в глазах сверкали ярость и ярость. —Точно так же, как и я сейчас. —Тогда я хотя бы буду иметь дочь под контролем», — его ответ был холодным, и ее словно охватила волна холода: —Я уберу его из ее сердца, позабочусь о том, чтобы она получила всё, что хочет, и даже больше, и она будет благодарна мне. Ничто, ни Деймон, ни ты, не сможет это изменить. Алисента ощутила горечь во рту: —Ты не можешь так поступить со мной… Я королева… Визерис мгновенно бросает кинжал о пол и оборачивается к ней. —Ты должна осознавать, что я способен так же быстро сразить тебя, как и возвысить! Алисента оставляет позади весь гнев и унижение, ее глаза расширяются от испуга. Визерис приближается, сокращая расстояние. Он наклоняется, заставляя Алисенту неосознанно отступить, ее дыхание учащается. —Твой сын может занять трон, но он никогда не займет место моей дочери, пока я живой, —заявляет король, в его голосе прозвучала та грубость, что напоминала отца Алисенты. В этих беспокойных фиолетовых глазах она не узнала того мужчины, за которого вышла замуж.        И теперь она плачет. Король удаляется, оставив Алисенту на коленях, одинокой и без союзников, лишенной семьи и надежды. Она совсем одна. Горе Зеленой Королевы льется на землю, словно серебряные слезы. —Он никогда не займет место моей дочери, пока я живой. Эти слова не покидают ее сознание. Брат ругал ее, считая посмешищем после того, как застал плачущей в зале совета. И ее наказание за «покаяние» перед богами уже звучало в устах окружающих. Она стала изгоем. Она считала это несправедливым. Если кого-то винить, то Визериса за его пассивность. Или его брата за жажду крови. Или Рейниру за нарушение традиций. Но в глубине души винила своего отца. Проклята его душа, именно он загнал ее в угол. И вот теперь она одна. Без поддержки, без защиты. Угроза проклятия принца свисает над ними, как шторм готовый разразиться. Муж бросил ее и их детей… Их детей.       Теперь Алисента едва могла разглядеть своих детей, не то чтобы вспоминать, какая кровь их объединяет, и что их существование принесло лишь страдания. Боги, как была несправедлива судьба. Они были невинными, понимала Алисента. Она плакала ради них. Даэрону едва исполнился год, а Эймонд, кажется, наконец-то перерос свою привычку кусать нянек. Хелейна была простой и странной. А Эйгон… Ее первенец. Принц, о котором мечтал Визерис. Тот, которого он уже отверг. Это было несправедливо. Это было тем, ради чего отец продал ее, ради чего она отказалась от своих надежд и мечтаний. Все е усилия как королевы, все это было во имя долга и самопожертвования. И все равно ее жертвы остались незамеченными. Ее честь была утрачена. Осознание того, что ее мнение ничто, пронзило сердце королевы. Тогда к ней пришла мысль: если рядом никого нет, то остается надеяться только на себя. Только она может защитить свою семью. Свое королевство. —Ладно, — прорычала Алисента, стирая слезы и убирая в карман записку, которую передала Талия, своей служанке. Никто не выше справедливости. Никто. Полная решимости, она шла вперед, находя в себе силу Воина и мудрость Матери. Женщина почувствовала себя легче, устойчивее. Так давно ей не было так хорошо. Но теперь она обязательно справится. И в отличие от Рейнираы, Алисента Хайтауэр пообещала себе, что не сломается. И никогда не сломается. Алисента вновь ищет успокоения под деревом Вейрвуд, внимая дуновению ветерка, словно ожидая, что он подскажет ей верное решение, стараясь защитить свой разум и сердце от того, что придется предпринять. А какой выбор у нее есть? Малый Совет готов развязать войну, не предоставив никакого плана. Ее муж потерял рассудок из-за дочери, ставшей большой головной болью. Королевство распадается, они отреклись от веры и своего наследника — ее сына, единственной надежды. Отцу пришлось продать ее в этот брак, чтобы она стала лидером семи королевств и спасла их от гибели. И именно это она собирается делать. —Недавно мы встретились в этом саду, —звучит вкрадчивый голос, сопровождаемый характерным стуком хромого. —Тогда ты была маленькой испуганной девочкой. Что же стало с той девочкой сейчас? —Она была слаба, и я ее уничтожила, — отвечает Алисента холодно, безразлично глядя на хромающего Лариса Стронга с насмешкой. —Да, я видел это в зале совета. —Не смейся надо мной. Я все равно королева. —Опальная. Королева усмехается, поднимая перед собой забинтованные пальцы, как подобает высокородной леди. —Так уверенно ты говоришь о «позоре», но даже не можешь наследовать Харренхолл, пока не предоставишь доказательства существования останков своего брата. Ларису Стронгу надо отдать должное: он не тронулся и не показал признаков того, что обвинение, которое, как оба знают, правдиво (по крайней мере, неизвестно кому), его пугает. Он просто ухмыляется той же однобокой ухмылкой, которая раздражает Алисенту. Обоим известно, насколько опасно оставлять старшего Стронга на свободе. —Скажи мне, неужели духи Харренхолла настолько уж скользки, что ты не можешь их поймать? — шепчет она. —Или они вернутся, чтобы преследовать тебя, когда ты займешь их престол? Ларис отмахивается, но на мгновение Алисента замечает некоторую неуверенность в его серо-голубых глазах. По официальной версии, после того как в Красном замке поползли слухи о близости наследника Стронга к принцессе в течение последних четырех лет, а также о темноволосом малыше, не имеющем ни малейшего сходства с наследником Дрифтмарка, Харвин Стронг получил от отца-лорда приказ присматривать за замком. В его службе, как в защитнике принцессы и в расформированной городской страже, больше не было необходимости. Ларис и его «паучки» выдумали версию: обидевшийся за свое увольнение старший Стронг приказал поджечь замок, где погиб отец, чтобы приобрести Харренхолл и возвести знамена Речных земель во имя принцессы — своей возлюбленной. К несчастью, духи Харренхолла прокляли его за гордыню, и огонь унес старый замок. Но пока тело Харвина Стронга не найдено, он остается беглецом, Ларис не может занять кресло Харренхолла, пока не удостоверится, что его брат находится в руках правосудия. —Но мы здесь не для того, чтобы ворчать о мертвых. Я привела вас сюда, потому что вам нужна моя помощь, и я все еще должна вам. —Похоже, я должен твоему отцу, учитывая, что не я поджег Башню Десницы. —Но все равно его наследие теперь принадлежит мне, — напоминает королева, —а мои сыновья — ваша спасительная нить». Визерис выбрал именно ее, а не Лейну Веларион. Она подарила Визерису долгожданных сыновей, а не Аэмма Аррен. Именно из ее живота родилось истинное наследие, а не Рейнира и ее бастарды.Именно она посеяла семена честолюбия своего отца, и теперь ей предстоит пожинать плоды. Это была она. Только она. И об этом они должны помнить. —Я единственная, на кого вы можете здесь рассчитывать, или вы предпочтете, чтобы Десница узнал о том, что вы сделали? Стронг поднимает бровь: —Он также узнает о твоей роли в этом. —Тогда я заберу тебя с собой, — обещает она. Больше она не будет изображать себя жертвой (хотя с удовольствием будет использовать это). Больше она не будет прятаться за мелкими обидами и едва скрытыми упреками. Она больше не будет бояться выходить и привлекать гнев короля. Она — женщина, и она была связана с прихотями и желаниями мужчин, это факт. Но теперь они будут играть по ее правилам. Спустя мгновение, не в силах понять, что привлекло Лариса Стронга, она видит, что косолапый, наконец, заговорил, проявив интерес. —Что вы предлагаете, моя королева? Алисента понимает, что одержала верх, когда Стронг вздыхает, выжидательно барабаня пальцами. Он ожидал ее указаний. —Позови мейстера Меллоса. Ему нужно приготовить еще одно лекарство для короля сегодня вечером, — приказывает королева, видя, как служанки и мастер шепота обсуждают задачи, двигаясь по двору. —Пора увеличить дозу. Позднее, когда король чувствует себя достаточно хорошо, чтобы ужинать с семьей, королева приносит извинения, смиренно склоняя голову перед мужем за свою холодность и тщеславие, и кажется, что все налаживается. Веселая мелодия оркестра и веселые крики детей наполняют воздух… Пока король не обрушивается на тарелку, жалуясь на боль в животе и кровь, хлынувшую изо рта на его пурпурный дублет. Музыка умолкает, и радостные вопли детей сменяются страхом. Но королева рядом, как всегда послушная жена, она потирает спину мужа, пытаясь облегчить его страдания. —Стража! Позовите мейстера! Пожалуйста! Королю нужна помощь! — кричит она, пытаясь поднять короля вместе с его мертвым весом. Все вокруг расплывается, комната начинает крениться, и последнее, что видит король перед потерей сознания, — это залитые слезами щеки Алисенты и холодный взгляд голубых глаз, полный отрешенности. —Т-ты… — задыхается он. Она затихает, медленно опуская его на пол, и больше ничего не говорит. Алисента смотрит на своих детей, пока королевская гвардия увозит короля на каталке. Все они выглядят испуганными, прижимаются к своим служанкам. Алисента презрительно хмыкает. Когда всё устаканится, ей придется сократить время обязательных уроков валирийского языка. Она выносила этот язык и культуру из-за связи с семьей, за которого вышла замуж. Но их больше нет. Путь Семи — единственная истинная вера, которой следует поклоняться. В этом царстве им больше нет места, но всё же они должны освоить основы, если хотят повелевать своими зверями. Неизбежное зло, считает она. Алисента глубоко вздыхает и приближается к детям — тем, на кого она потратила свою молодость, тем, кто родился в этом сумасшедшем доме с их странными традициями и чуждыми богами, которые принесли ей лишь страдания. Королева утешает всех, неуклюже держа на руках, не зная, как утешить их после всего, что она сделала… Так надо было поступить, — слышит она в ответ голос, похожий на голос отца. И соглашается. Хелейна просто наблюдает за ней, держа Эйгона в одной руке, а Эймонда — в другой. Её светящиеся фиолетовые глаза, всегда кажущиеся старше, чем ей следовало бы, беспокоят королеву, но сейчас — как никогда. Она отряхивается. Эта девочка всегда была странной. Перед ней стоит Эйгон, среброволосый младенец, за которого она проливала кровь и ради которого оставила всё… — и кладёт бледную руку на его румяные щёчки, вытирая слёзы и сопли: —Не волнуйся, милый. С твоим отцом всё будет в порядке. Его ярко-фиолетовые глаза расширяются. Он не знает, какую тяжесть несёт на своей спине, не знает, какие опасности тают в тенях и пламени. Но Алисента будет рядом с ним. Моя жизнь теперь в твоих руках, сын мой. Не подведи меня. В последний день пятой луны 119 года от Рождества Христова королева Алисента Хайтауэр коронует своего сына как короля Эйгона II. Так решил его отец, поручив своей жене сообщить двору об отречении короля от престола. По словам мейстера, его болезнь прогрессировала гораздо быстрее, чем все ожидали, что сделало его и их уязвимыми… если они не решат встать на сторону более молодого (более податливого) правителя. Никто действительно не знает правду о загадочной болезни короля. Многие из простых людей шепчут о проклятиях и чуме, а вельможи заставляют дважды подумать о напитках, которыми их угощают. Малый совет горячо протестует против нового порядка, утверждая, что это слишком рано, так как король еще не умер, а лорд Веларион —говорит громче всех. Но в конечном итоге он оказывается в меньшинстве. (Верховный Септон уже стал самым стойким сторонником, учитывая, что пожертвования в септу будут увеличены. А ведь так просто было предложить Льву место в логове Дракона с любой помолвкой по их вкусу. А Айронрод просто попросил возвысить его дом). В конце концов, великий мейстер Меллос легкомысленно объявил: —Десница служит. Регент управляет до совершеннолетия короля. Таким образом было решено, что Алисента Хайтауэр возглавит правление вместо своего сына. Они отложат войну с Безумным принцем до тех пор, пока все семь королевств не присягнут новому правителю. Когда соберется достаточно преданных людей, только тогда они приступят к действиям. Корлис Веларион вырвался, но отказался отдать булавку. Хотя королевский ход начался из Драконьей ямы, совет настаивал, чтобы коронация проходила в тронном зале. Однако королева-регент Алисента настояла на том, чтобы церемония состоялась в Великой Септе. —Коронация должна происходить в Великом Септе, — заявила она. —Наш король может иметь драконью кровь, но он также принадлежит к крови андалов и должен быть благословлен как таковой. —Это устроит Воинство Веры, —заверил её Меллос, Алисента кивнула в знак согласия. Когда наступил момент коронации, люди нехотя собрались на улицах, их лица выражали притворный энтузиазм. Знамена с новым гербом только усиливали беспокойство. Золотой дракон на черном поле. Новое золотое яйцо мальчика-короля символизировало начало новой эры. Однако это не казалось настоящей новой эрой. Это было как будто они только что услышали свой смертный приговор. Не было ни аплодисментов, ни радости. Толпа простолюдинов, которые удосужились прийти, и единицы дворян, присутствовавших из обязанности, стояли молча. Когда короновали мальчика-короля в его излишне нарядных зелёных одеждах, его походка казалась неудобной, и он едва сохранял достойную осанку, когда Верховный Септон помазывал его. Его корона, слишком велика для головы, неоднократно сползала, а мальчишеский голос дрожал, когда он произносил клятву о мире и процветании. Советники и мать шептали ему на ухо свои наставления. Теперь, когда старый король покоится в своём убежище, они, несомненно, будут тянуть за ниточки по своему усмотрению. Только лорд Веларион и сир Харрольд остались непоколебимыми. Они отвесили небрежные поклоны и бросили взгляды, полные неуверенности. Когда короля вернули в карету, одни плакали, другие ликовали, но большинство мелкого люда просто смотрели на него молча, растерянные и настороженные. Тут и там раздавались голоса, проклинающие новых королей. Королева-регент Алисента Хайтауэр приказала задержать крикунов и подвергнуть публичной казни за подстрекательство к мятежу. —Да здравствует наша королева, говорили они. —Да избавит она нас! Эти слова звучали в течение всей недели. И они не имели в виду Зеленую Королеву, когда произносили их.