Кровь двоих

      В эту ночь ветер был холодным и резким, как никогда прежде. Теплое дыхание Караксеса было единственным, что согревало его. Он с тоской смотрел на лунное небо. Рядом с ним Караксес нахмурился, его золотистые глаза неотрывно следили за звездами. Или, точнее, за двумя фигурами, мчащимися под ними. Сиракс взвыла, паря над облаками в лунном свете. Его золотые крылья отражали свет, создавая картину красоты и мощи. На фоне города и моря принцесса и ее верный спутник казались парящими в небесах. Деймон смотрел на них с нежной улыбкой, гордясь тем, как принцесса управляет своим зверем. Она покоряла не только его сердце, но и всех, кто ее видел. Его маленький дракон стала более уверенной в себе, чем несколько дней назад. Рейнира за несколько дней заметно выросла в мастерстве. Она упорно тренировалась в отсутствие Деймона, оттачивая и развивая боевые навыки. Ее колеблющиеся шаги превратились в уверенные движения, принцесса легко отражала удары дракона. Рейнира не сдавалась, даже когда терпела поражения, ее глаза загорались победой, когда она одерживала победу. Огонь Рейниры становился все сильнее и ярче, как огонь воина, как огонь бойца. Она возрождалась из пепла, словно феникс, становясь еще сильнее и могущественнее. Изначально он не хотел, чтобы Рейнира участвовала в битве. Он знал, что она новичок в суровой реальности войны, и что ее слишком долго держали в изоляции. Он боялся, что племянница не справится. Он думал, что должен оставить ее, чтобы она была в безопасности. Деймон обещал никогда больше не оставлять ее, но теперь понимал, что это был бы эгоистичный поступок. Он не мог оставить ее одну в незнакомых стенах, с этими незнакомыми людьми, на войне, с которой он мог не вернуться. Деймон с почтением провёл большим пальцем по тонкой линии на своей ладони. Он никогда не думал, что присутствие Рейниры может иметь такое сильное влияние на него. Но когда она ушла, он понял, насколько она ему важна. Он вспомнил, как принцесса впервые открыла глаза и посмотрела на него с такой ненавистью. В тот момент он понял, что Рейнира никогда не простит его за то, что он снова бросит её. Деймон судорожно сглотнул, его ноги подкосились. Он не мог поверить, что Рейнира, которую он любил больше всего на свете, теперь ненавидит его. Но что-то изменилось. Что-то произошло между тем, как он умолял её остаться, и тем, как она заключила сделку с дьяволом. Она поставила свою жизнь на карту, чтобы он больше не бросал её. В своих кошмарах он видел, как Рейнира падает с коня, ее тело захлебывается кровью, а она лежит мертвой на поле боя. Он оплакивал ее снова и снова, но принцесса не возвращалась. В реальности он открыл глаза и увидел ее, запыхавшуюся и раскрасневшуюся. Она прижалась к двери, ее аметистовые глаза были наполнены чем-то, что принц считал давно ушедшим. Рейнира умоляла его позволить помочь ему.       Вид восторженного лица Рейниры вызывал в Деймоне смутное возбуждение, но и грусть. Он надеялся, что она больше не ненавидит его, что он больше не одинок. Но каждый раз, когда принц пытался приблизиться к девушке, она отстранялась. Ее скептический взгляд сводил его с ума. А потом она просто уходила. Деймон уходил так часто, что Рейнира перестала хотеть его видеть. Она больше не желала этого. Деймон разочаровался. Не в ней, конечно. В себе. Рейнира была напряжена, но все же шептала ему приятные слова. Но этого было недостаточно. Все, что имеет начало, имеет и конец. Деймон никогда не был доволен тем, что имел. Он всегда жаждал большего. Рейнира не смогла дать ему того, что он искал. Караксес наблюдал, как Сиракс ныряет в море. Его Кровавый змей тоже хотел присоединиться к своей Золотой Леди, но другие драконы его не пускали. Караксес был единственным, кто принял Деймона в свой клан. Деймон иногда думал, что Караксес ненавидит его за то, что он разлучил его с любимой. —Мы вместе, — хотел сказать принц. — Gīda, raqiros, — склонился Таргариен над своим драконом, успокаивая его морду извиняющимся похлопыванием. —Терпение, друг мой. Караксес ворчал так, словно именно он был источником всех бед.       Бессмысленно надеяться, — думает его горькая сущность. Но этот маленький огонек надежды никуда не делся. С его почерневшим сердцем, перевязанным и покрытым синяками, которое он держал в руках, Деймон был готов отдать его ей, чтобы она сделала с ним все, что пожелает. Сиракс пролетает над головой, не обращая внимания на заунывную песню Караксеса. Это будет последняя ночь перед тем, как им придется уйти. Он не знает, есть ли у него еще время. — Где твои брови? — Фрея. Предупреждение, на которое девушка пожимает плечами. На обеде, организованном Саэрой, Деймон сидел в уединённом уголке, наблюдая за окружающими людьми и усваивая информацию. Такой вариант также устраивал его. Вокруг распускались яркие цветы, а в воздухе витал сладкий аромат. Атмосфера наполнилась радостным детским смехом, звучанием музыки и удовольствием женщин, наслаждающихся полуденным солнцем. На столах уже готовилась еда: сир Роберт Куинс и несколько его оруженосцев наслаждались ею после четырёх дней плавания по морю. Трое других лиц старались приспособиться к семейной атмосфере Саэры и совместить свои обязанности с этими незнакомцами. Через четыре дня после прибытия его и Рейниры наконец, прибыли слуги с Драконьего камня. Рейнира не теряла времени и сразу же пригласила свою служанку, представив её пурпурноволосой женщине, с которой она быстро нашла общий язык. Тем временем принц время от времени переговаривался с сотрудниками Драконьего Камня по некоторым вопросам, но в основном сидел на скамье в одиночестве, держа в руке янтарную мочу. Сердце его отяжелело от невысказанной тоски, когда он наблюдал за лучезарной улыбкой Рейниры и лёгким товариществом, которое она разделяла со своими спутниками. Так продолжалось до тех пор, пока одна маленькая шалунишка и её тень не решили, что угрюмый мужчина — достаточно хорошая цель, чтобы пошалить. Это была рыжеволосая девочка с серебристой полосой в волосах, которой едва исполнилось десять лет. Веснушки на щеках и бледно-жёлтые, заляпанные грязью глаза были полны удивления. — Я лишь спрашиваю о том, о чём спрашивали вы с Гаэмоном, — сказала она. Мальчик рядом с девочкой сразу же вступился за неё. У того, кто пытался похитить их сестру, был длинный, крючковатый нос, грязные светлые волосы, заплетённые в косу, и фиолетовые глаза, как у матери Деймона. Мальчишка был храбрым и решительным. Он смотрел на чужака с вызовом, его ореховые глаза сверкали гневом. —Это твой дракон сжег наших родителей во время битвы, — сказал он. —Думаю, тебе пора возвращаться к твоей матери, — ответил чужак, приподняв бровь. —Неужели она не научила тебя хорошим манерам? Боги, он едва мог вспомнить имена этих детей. Но принц был уверен, что их слишком много, чтобы запомнить. Удивительно, как его кузены справляются со своим выводком и при этом умудряются держать их вместе. Медово-светловолосый мальчик отчаянно пытался извиниться перед Деймоном. —Мы не хотели вас беспокоить! — говорил он, тряся головой. Его сестра, Фрея, закрывала ему лицо руками, пытаясь остановить. Фрея тоже извинилась, но она была более решительна. —Он выглядел одиноким, я просто хотела поговорить с нашим кузеном, — говорила она. —Ты бы это заметил, если бы твои глаза были такими же большими, как и твой блестящий ум, о котором ты заявляешь! Каэлон был разозлен. —Это ты идиотка, которая. — начал он, но Фрея перебила его. —Да, это я! — закричала она. —И я не жалею! Каэлон указал на мальчика. —Желаю, чтобы меня сожгли заживо. Принц бы мог смягчиться от того, что мальчик счел его достаточно одиноким, чтобы завязать разговор, но мужчина был слишком раздражен. Деймон оперся на локти и произнес: —Если вы прекратите беспокоить меня, я расскажу вам, как старый ублюдок сжег мне брови, когда верну вашего отца и дядю. Оба ребёнка молчали, их взгляды говорили сами за себя. Мальчик, защищая сестру, которая стояла позади и выражала протест, наконец сказал: —Наш отец говорит, что ложь — невежливость. Деймон вспомнил, что это был Каэлон, младший сын от первого брака Визеррио. Он бережно охранял свою сестру, судя по всему, с таким же страшным именем, связанным с домом Таргариенов. Деймон задумался, не жалеет ли его мать о своих попытках связать чужеродную кровь с династией Драконов. Тем не менее он слегка сдвигает рубашку в сторону, чтобы показать им след от ожога на плече. Дети замирают, разглядывая шрам. — Ты действительно вернешь нашего отца? — спрашивает девочка, прикусив губу. Деймон кивает, несмотря на все свои более рациональные, более реалистичные протесты. — А теперь разбегайтесь, маленькие паразиты! — прошипел он, но в его словах не было яда. По правде говоря, он не слишком заботится о детях. Исключение составляла лишь Рейнира, но он даже не потрудился узнать имена новых детей своего брата от той девушки из семьи Хайтауэров. Но было что-то в этих детях — упрямство и отзывчивость девочки, протекция и непокорность мальчика — что, возможно, отражало динамику их с племянницей отношений. Вскоре дети сбросили благоговейный страх, посмотрели на него, потом друг на друга, а потом с восторгом побежали друг за другом. В своих мыслях он видит, как это зеркало превращается в отражение того, что могло бы быть. Иногда ему хотелось, чтобы они родились вместе. Как дети его родителей или даже как дети Визериса и Аэммы. Возможно, все было бы иначе. Только что он собирался вернуться к своему привычному занятию — присматривать за племянницей, — как покой был нарушен. На скамье появилась неожиданная гостья. Саэра улыбнулась, ее тюлевое платье каскадом расплывалось по фигуре, словно пурпурная река на золотистой коже. Деймон кивнул в ответ. Он был не в настроении для разговоров, но Саэра не была женщиной, которая легко сдавалась. —Никогда не думала, что ты любишь детей, — сказала она. Деймон снова кивнул. Он вспомнил Рейниру, когда она была маленькой. Она была единственным исключением. —Было только одно исключение, — ответил он, бросая взгляд на племянницу. Принц вспомнил, как она смеялась и хихикала, сидя на его коленях, и всегда болтала о своих приключениях. Саэра улыбнулась еще шире.       —Должна сказать, принцесса справляется неплохо, — сказала Саэра, кивнув в сторону, где Рейнира играла с детьми. —Прошло всего две недели, а она уже… И сейчас Деймон мог лишь с удивлением наблюдать, как Рейнира с грустью улыбается, наблюдая за игрой младших детей. Леди Гвинн, одетая в желтый шелк, и маленькая девочка Масси в зеленом стояли рядом с ней. — Как наблюдательно с вашей стороны, — ответил он. Саэра подняла аккуратно выведенную бровь: — Разве это преступление — интересоваться благосостоянием моих гостей? Деймон прикусил язык, вспоминая слова Рейниры о важности обращаться с уважением к хозяевам. Он до сих пор помнил, как она сравнила его с ребенком. — Очевидно, воздух пошел ей на пользу, — сказал он, пытаясь перевести разговор на другую тему. Его племянница всегда излучала свет, неважно где она находилась — Рейнира была искрой, которая, казалось, никогда не угаснет. Он уже давно не видел ее так ярко светящейся. Он заметил, что Рейнира теперь предпочитает более светлые и яркие оттенки, как розовое тюлевое платье, в котором она одета сейчас. Это было совершенно другим стилем по сравнению с теми угнетающими бледными нарядами с высокими воротниками, которые она носила на Драконьем Камне, или с приглушенными цветами в первые дни их прибытия в Пентос. Солнце окружает ее голову теплым ореолом, а серебристо-золотистые волосы мягко развеваются по бедрам волнами. Она была очаровательной, но не подозревала об этом. Не то чтобы Рейнира была менее прекрасна в мрачные дни, когда ее искаженные черты и пустота в глазах все еще преследуют его сны. Они продолжают преследовать его, и Деймон ничего не может с этим поделать, кроме как позволить им приходить. Это особенность девушек с драконьей кровью — даже в горе или ярости они никогда не утрачивают своего великолепия, они всегда остаются превосходными, как их звериные сущности. Её улыбки, хоть и оставались неуверенными, казались всё более лёгкими. Её глаза загорались живостью, будь то в присутствии спутников или во время тренировок, когда она изящно манипулировала мечом, словно это была единая часть её тела. — Да, её ночные уроки с тобой, кажется, тоже дают результаты, — промурлыкала Саэра, её глаза мелькнули пониманием. — Наблюдаешь, как твои маленькие шпионы продолжают следить за мной? — усмехнулся Деймон. Он видел издалека, как её слуги проходили через сад с подносами фруктов, обходя его стороной. Лорды в золотых и серебряных одеяниях игнорировали разговор, чтобы не привлекать внимание принцессы. Дети, у которых не было ни одного признака серебряных волос или фиолетовых глаз, тихо шептались друг с другом. — У меня тоже есть свои наблюдатели, — признала Саэра, но её взгляд был устремлен в сторону деревьев. Деймон старался разобраться, что привлекло внимание лавандовой женщины, но ему это не удавалось. Только крылатые существа, о которых упоминала Саэра, обращали на неё взгляд. В конце концов птицы потеряли интерес к Саэре, и она снова обратилась к нему, улыбка игриво играющая на губах. Она казалась развлекательной, но сиреневые глаза выражали жестокость. —Клятвы для вашей семьи могут быть пустым звуком, но не для меня. В моей семье они имеют значение, — сказала она. В его сердце вспыхнула неуверенность, и Деймону казалось, что под её привычной маской скрывается история, которую она не желает раскрывать. —Полагаю, у старого короля тоже есть что сказать об этом, — произнес Деймон, осторожно проверяя почву. Невеликие изменения в поведении — напряжение на лице, лёгкое скованное движение плеч — намекали на горечь. —Тот чёртов ублюдок, который прогнал меня на другой континент только потому, что я стала слишком дикой для его вкуса? — прошипела она, усмехаясь. —Тот, кто заставлял свою королеву рожать ребёнка за ребёнком, потерю за потерей, на протяжении почти трёх десятилетий её жизни? Тот самый человек, который продал моих сестёр мужчинам в три раза старше их, что привело к их смерти? Человек, который под конец своего старого, болезненного, злобного существования предпочёл призвать лордов королевства, чтобы они решали, кому носить его корону, и всё потому, что он был слишком бесхребетным, чтобы предать смерти тех, кто посмел бросить вызов его правлению? Ее слова словно нечаянно содрали с него слои раны, о существовании которой он и не подозревал. Принц ощутил всю тяжесть недовольства, её кипящий гнев — подавляемый гнев женщины бросил ледяную тень на их общение. — Я не собираюсь жалеть о человеке, который разорвал свою собственную семью на части, — сказала она, оторвав от него взгляд и склонив голову к его племяннице. — То, что два достойных наследника живут под моей крышей, — моя месть. Цель её приглашения была неблаговидной. Она хотела нарушить последнюю волю ушедшего и завладеть его наследием. Но возникает вопрос: почему она так легко согласилась на их приход, если раньше относилась к ним с пренебрежением? —Её мотивы к вам не чисты, — шепнул ядовитый голос. — Вы просто оказались достаточно отчаянны, чтобы поддаться. Вспоминая своего брата, Деймон осознал, как сильно старался привлечь его внимание и поддержку. Но брат бросил его, словно он был ничтожеством, недостойным ничего, кроме ядовитых замечаний от своих драгоценных Хайтауэров.       Может быть, это и было его местью.Деймон выбрал поддержку другого оставленного Таргариена, вместо того, чтобы полагаться на переменчивую любовь брата в надежде на спасение. Порочный принц насмехается над этой мыслью. Что за группа получилась: принцесса-беглянка, принц-бунтарь и брошенный наследник, драконы-беглецы, нашедшие общий язык друг с другом, ибо только они могли понять, каково это — быть так легко отвергнутым теми, кому, как им казалось, могли доверять. —Значит, мы оба с тобой. —пробормотал он. Тетя и племянник обмениваются взглядами, достигнуто негласное соглашение. —После обеда состоится еще одна встреча, посвященная предстоящей битве. Я ожидаю, что вы с принцессой будете там. Если, конечно, вы не решите снова оставить ее. —Ни за что не пропустим встречу. —Он ответил, не пытаясь скрыть сарказм в своем тоне, предпочитая игнорировать намеки. Но в их взаимных провокациях не было привычной остроты, и краем глаза принц заметил, как Саэра забавляется, морщась. —Тогда увидимся на совете. В то время как она помогала своей старшей дочери, которая оказалась под деревом, преследуемая синей птицей, он услышал слова через плечо. —И еще один совет, мой дорогой племянник. Если ты просто будешь стоять в стороне, ничего не изменится. Демон покачал головой: —Я же веду вашу войну, не так ли? Тетка наклонилась к нему, в ее глазах блеснул лукавый огонек. Ее голос прозвучал загадочным шепотом: —Я не говорила о войне.— Женщина кивнула в сторону Рейниры, и принц последовал за ее взглядом. В этот момент время словно замерло. Принц был ошеломлен интенсивностью их связи и почувствовал, как тепло разливается по щекам. Потому что впервые за много дней их взгляды встретились. И ни один из них не отводил глаз. —Сначала мы отправим корабли для разведки местности. Они должны действовать скрытно и докладывать нам о передвижениях Триарии. Пока наши люди будут перебрасываться на север, мы будем получать информацию о противнике. При дворе брата принц был изгоем, но здесь Деймон был полководцем, который знал свое дело. Он видел ужасы войны, но всегда оставался непоколебимым. Он был готов на все, чтобы защитить свой дом. Принц, возможно, был неопытен в политике, но на поле боя он был как рыба в воде. Он видел ужасы, которые не каждому под силу вынести, но всегда находил в себе силы продолжать сражаться. Некоторые считали его безумцем за смелые и рискованные решения, но Деймон Таргариен был расчетливым и умелым полководцем. Отто Хайтауэр сравнивал принца с Маэгором, жестоким и кровожадным правителем. Но он забывал, что Маэгор был также расчетливым и эффективным военачальником. Это и сделало его таким опасным противником. Может быть, в словах Хайтауэра есть доля правды. Может быть, принц действительно не так безумен, как кажется. Саэра задумчиво наблюдала за принцем, потирая пальцем нижнюю губу. Она обдумывала их следующий шаг. У них пока не было достаточно людей, чтобы атаковать вражеские запасы, но они могли использовать драконов для разведки. Саэра, похоже, была убеждена, что двух драконов будет достаточно, чтобы компенсировать нехватку людей. Деймон не собирался спорить с ней. Теперь ему нужно было работать с тем, что у него было. Он спросил Драккара, есть ли какие-нибудь дороги, по которым они могли бы проехать. Драккар указал на карту, которая лежала перед ним. —Есть дорога, которая соединяет Волантис с Ачиссой, это ближайший город к Оранжевому берегу, — сказал он. Гвинн хмуро бросила на стол письмо. —Это от Алии. Она пишет, что город, который мы должны были захватить, был разграблен пиратами и теперь принадлежит Лису. Гвинн добавила это как бы между прочим, но ее губы были плотно сжаты. —nāpāstre līve.» Драккар сплюнул. —Предательская шлюха, наша единственная связь с Лисом.—холодно произнесла Джаэнара, ее длинные серебряные волосы распущены. Это был один из редких случаев, когда Деймон видел отстраненную посланницу Четырнадцати вне семейных ужинов. Даже тогда ему приходилось быть осторожным, чтобы не попасться под ее мутно-сиреневый взгляд, который мог показаться даже враждебным. Деймон не мог понять, как эта странная женщина могла хранить в себе столько знаний, что ей приходилось отгораживаться от мира и забывать, как общаться с другими. Драккар хмыкнул. —И все же она почти ничего нам не сказала нового, — сказал он. Старшая сестра Таргариенов, сидела рядом с матерью и читала письмо. Она скрестила руки на столе и не отрывала взгляда от бумаги. —Она хочет, чтобы ее сыновья были в безопасности, — сказала Джаэнара, но в голосе звучало сомнение. —Те самые, которых она бросила ради более богатой семьи? — взвизгнула Гвинн, мать Джаэнары. Саэра, вторая жена Визеррио, прочистила горло. —Дети. Война. Деймон заметил, что в комнате царит напряжение. Драккар и Гвинн были разгневаны, Джаэнара недовольна, а Ариадна молчала. Деймон знал о леди Алие немного, но и этого хватило, чтобы понять, что ситуация непростая. Первая жена Визеррио была несчастлива в браке, потому что Визеррио любил другую женщину. Он также не любил Алию, и они часто ссорились. Первая жена Визеррио, мать двух его детей, Балаэриса и Каэлона, была несчастлива в браке. Она возненавидела его за то, что он любил другую женщину и унизился, когда любовница родила ему бастарда. А он, в свою очередь, не любил ее. Сковывает его свободу, тратит время и ресурсы его семьи, вбивает клин между ним и его возлюбленной. В этом он был похож на своего кузена. Никто в семье не одобрял ее, и ситуация вышла из-под контроля, когда выяснилось, что она использовала средства из казны своей семьи для финансирования кампании Триархии по захвату Волантиса. Проворачивание денег было лишь маской для более зловещих планов. —Тогда мы забираем Ачиссу, — сказал он, меняя тему. Деймон не хотел втягиваться в семейную драму, которой у них хватило на всю жизнь. —Но мы должны сделать это ночью. Сиракс и Караксес не должны узнать о ней. Принц посмотрел на Рейниру. Это секретный план, который они обсуждали только вдвоем. —Мы устроим лагерь вдали от города, но так, чтобы он был хорошо защищен. Пусть Триархия подумает, что это был поджог. Мы должны убедиться, что никто из них не выживет, чтобы не допустить утечки информации. Рейнира кивнула. Они много раз обсуждали план и тренировались вместе. Они отрабатывали воздушные удары и лебединые прыжки, а также рукопашный бой. Хотя его маленький дракон прогрессировал и, возможно, смог бы справиться самостоятельно но Сиракс все же находилась в невыгодном положении. Яркая золотистая чешуя дракона Рейниры бросалась в глаза при дневном свете, отвлекая внимание. Ночь могла бы скрыть ее, если бы она спряталась в облаках, но она не Морской Дым. Осторожность была необходима. —Может быть, разделим людей на две группы? — предложил кто-то. —Одни будут охранять город, чтобы предотвратить возможную атаку, а другие встретятся с нами на берегу. —Они скрываются в пещерах, — заметила Ариадна. —Даже если приведешь с собой наших людей, они не выйдут. Они предпочтут ударить тебя, особенно учитывая твоих зверей. Ты предупредила их о драконах, Джаэнара? Джаэнара моргнула, заметив внимание сестры: —Опять ошиблись. Они даже не подошли к Ройну. Прежде чем он успел спросить, откуда у нее эта информация, учитывая, что она почти всегда находится в храме, Рейнира вздохнула. —Тогда мы возьмем Драккара. Драккар перехватил дыхание при этих словах. —Тогда им придется слушаться, если придет один из их братьев и сестер, — заключила Ренира, широко раскрыв глаза от блеска. —Тогда они будут вынуждены подчиниться, если один из их братьев или сестер придет, — заключила Рейнира, глаза ее загорелись. Он сдержал усмешку, наблюдая, как нервно расширились золотистые глаза юноши. Даже Саэра выглядела задумчивой. Она была его собственной матерью. Он не скучает по ней. —Отличная мысль, моя племянница, — осторожно произнес принц, видя, как племянница, бросив на него взгляд, покраснела. —Я дипломат, а не воин, принц Деймон, — заявил он. Улыбка Драккара не достигла его глаз. —Мои способности лучше проявляются в сражениях за дворец, а не на поле боя. —А не является ли привлечение людей, по сути, вашей работой? — спросил он, играя с мыслью, что известная Серебряная Змея ускользает обратно в свою укрытую пещеру. Драккар покачал головой, но потом его глаза вспыхнули. —Не в этой области, нет. Но есть кто-то, кто может рассмотреть ваше предложение. Он как раз собирался узнать больше об этом, когда Ариадна застонала. —Ни в коем случае, — заявила она. О, как весело. Рейнира, похоже, разделяла его мнение. Она тоже нахмурилась и обратилась к Саэре: —Есть ли основание брать ее с собой? Саэра ухмыльнулась. Это не предвещало ничего хорошего. —Моя дочь — генерал-лейтенант в войсках своих братьев, — сказала она. Его это не удивило. —Она руководит вашими разведчиками, так как Аурион доверил ей своих людей на время отсутствия. Собственно, вы должны ей благодарность за то, что она обеспечила ваших солдат в пехоте, — продолжила Саэра. —Конечно, проблемы этой женщины с доверием мешают им, — подумал он. —Аурион не будет рад, что я потратила наши силы, — щелкнула языком Ариадна. Он знал о старшем из детей Саэры даже меньше. Этот молодой человек был искусным воином, обладал смертоносным мечом, которого он отобрал у дотракийского вождя, чемпиона Волантиса. Он был очарователен, и семья говорила о нём только хорошее, особенно Саэра. Если Деймон правильно помнил из Совета 101, у него были серебристые волосы с чёрными прядями, в отличие от чёрных с серебристым оттенком волос сестры Ариадны. У матери были сиреневые глаза, у сестры — смуглая кожа. Тогда он был ещё молод, открыто и с яростью отстаивал трон от имени своей матери, теперь Деймон удивлялся, насколько он вырос. —Я надеюсь, что, уменьшив наши силы, вы не слишком затруднили операцию по спасению. —Наши братья тебя не послушают. Аурион не послушает тебя, но послушает, если это скажет Ари, — заметила Джаэнаера спустя некоторое время. Её невесомый голос звучал сквозь комнату. Деймон игнорировал её, обратив внимание на старшую кузину Таргариенов: —И мы должны тебе доверять? —Я лучше съем стекло, — сузила взгляд Ариадна, ожесточившись при упоминании слова «доверие». —Она будет себя хорошо вести. Правда, сестра? — ласково спросила Гвинн. Ариадна скрестила руки на груди, и было ясно, что она могла бы и приказать ей. После того, как остальные члены семьи Саэры покинули покои, Рейнира и он тоже удалились. Их действия будут зависеть от результатов первой стадии. Было бы желательно, чтобы к тому времени они уже находились с сиром Аурионом и Визеррио. —И еще одно, — Саэра подняла палец, останавливая их, когда они уже были почти за дверью. —Моим сыновьям поручено что-то извлечь у тех пиратов. Защищайте их до тех пор, пока им не удастся это сделать. Он наклонил голову. —Почему мы узнали об этом только сейчас? —Я думаю, это сокровище имеет большое значение, — ответила Саэра торжественно. Она не стала делиться дополнительными деталями. Он не настаивал на этом. Принц кивнул, и пожилая женщина облегченно вздохнула. Рейнира и он ушли, у остальных оставалось больше вопросов, чем ответов. День пролетел незаметно, ночь медленно поглотила долгий летний день, отметив две недели, проведенные в Волантисе. Последняя ночь перед вызовом на войну за права Саэры. —Сбежать от одного хозяина, чтобы служить другому, — размышлял он. Принц сосредоточенно нахмурил брови, взгляд его направлен на воображаемого противника, когда он махнул Черной Сестрой. В тишине ночи принц искал ясность и понимание себя, приводя свое тело и разум в состояние максимальной готовности, вспоминая сегодняшнюю встречу. В каждом конфликте скрывался глубокий смысл. Напряженная атмосфера в гостиной, связанная с леди Алией, и стремление Саэры к этому сокровищу… Возможно, за этим стоило что-то большее, чем они предполагали. Возможно, Деймон не осознавал этого полностью, но после долгих лет изучения своих врагов и различения между союзниками и врагами, ему стало ясно, что им не стоило приезжать сюда. Он уже размышлял о том, чтобы уехать, как только они завершат это представление. Принц хотел защитить Рейниру от опасности. Он считал, что чем меньше она будет участвовать в войнах, тем меньше она будет подвергаться риску. Но в последние две недели становилось все сложнее делать это, увидев, как Рейнира засияла ярче, чем когда-либо. Её золотистая кожа излучала тепло, редкие улыбки несли свою особенную привлекательность. Она была окружена семьей и друзьями, о которых когда-то только мечтала. Рейнире, казалось, наконец-то нашла свое место в мире. Она была счастлива и довольна. Деймон не хотел лишать её этого. Но он также знал, что должен защитить её. Он должен сделать то, что правильно, даже если это означает отпустить её. Он решил, что поговорит с ней об этом, когда они вернутся в Дорн. Принц расскажет ей о своих опасениях и даст племяннице возможность выбрать, что она хочет делать. В конце концов, решение было за ней. Сможет ли он отнять у неё это? Сможет ли она простить его, если он снова отнимет у неё то, что она так ценила? Деймон знал, что это эгоистично, но иногда он желал, чтобы Рейнира осталась с ним вместо этой семьи. Она была далеко от него и не возвращалась. Он чувствовал себя недостойным её.       Его удары становились всё более яростными и хаотичными. Яростный шторм в сердце грозил вырваться наружу, захлестнув его негативом. Деймон вспыхивал и закипал, убеждая себя, что всё делал неправильно. Он связал свою жизнь с её жизнью, но этого оказалось недостаточно. Он сражался за неё, но и этого было недостаточно. Все, чего он когда-либо желал, это чтобы кто-то заметил его. Но и этого оказалось недостаточно. Ещё один удар, ещё одна боль в плечах, от которой принц отказывался признаваться. Почему ему потребовалось так много времени, чтобы обрести то, что он искал? И почему это стало недостижимым? Он отступал и ругал себя, направляя свою ненависть к самому себе в серию точных ударов и отражений. В гневе Деймон ударил Темной Сестрой в горло незваного гостя. Только когда он увидел, кто это, его охватил ужас. Рейнира стояла неподвижно, ее глаза были широко раскрыты, а губы растянуты в немой просьбе о помощи. —Если вы хотите заняться тренировкой, — сказала она, —то, пожалуйста, не делайте этого рядом с нашими покоями. Деймон тут же убрал меч в ножны, сожалея о том, что причинил племяннице хоть малейшую боль. Кровь стекала по ее ключице, но маленькая рана уже начала затягиваться. Ты заставил ее кровоточить. Ты проклял ее душу. Ты всегда будешь причинять ей боль. Это то, что ты делаешь. Это все, чего ты достоин. Ты причиняешь страдания. Ты причиняешь страдания. Ты причиняешь страдания… —Рейнира… —Твои руки в синяках, — заметила она, взглянув на мозоли, образовавшиеся на его ладонях от сильного хвата рукоятки меча. Но даже эти синяки не могли сравниться с теми тайными шрамами, которые он оставил на теле и душе своей племянницы. Рейнира осторожно взяла его руки в свои, пальцы нежно скользнули по покрасневшей коже. У Деймона ком застрял в горле. Она была такой доброй, такой нежной, ее сердце было чистым, и он этого не заслуживал. —Уже поздно, Демон. Пойдем. Ренира повела Деймона за собой в свои покои. Он не сопротивлялся, и даже крепче сжал ее руку, чтобы не потерять контакта. Комната Рейниры была более уютной, чем его собственная. У балкона висели драпированные ткани, пол был устлан мягкими коврами и изысканными ковровыми дорожками. На столе разложены книги и свитки, как будто она только что изучала их, а в центре комнаты стояла большая кровать с балдахином и шелковыми занавесками, излучающая роскошь при мягком свете фонарей. Рейнира создала в своих покоях такую атмосферу уюта, что позволила Деймону усесться на край кровати, а сама тихо удалилась в ванную комнату, шагая с грациозной скромностью Демон заметил на краю кровати бронзовое яйцо. Его сердце сжалось. Рейнира вернулась с белой коробкой в руках. Деймон сглотнул, когда она уселась напротив, ее голубая атласная ночная рубашка слегка сползла с плеча, когда она доставала из коробки аптечку. —Вот, это должно помочь с болями. Я не мейстер Герардис, но надеюсь, что это поможет, — сказала она, открывая контейнер с белой пастой. Рейнира аккуратно нанесла мазь на волдыри, проявляя мастерство. Деймон смотрел на свою дрожащую окровавленную руку, не решаясь заговорить. Его руки были мозолистыми и грязными под ласковыми прикосновениями Рейниры. Они могли заживать. Но он только все портил. —Иногда настойки Меллоса плохо помогают остановить кровотечение, когда у меня случались проблемы, — сказала она, мазь приятно охладила его кожу. —Придворные однажды стали свидетелями того, как моя кровь пролилась на эти полы, так что нам с тетушками пришлось разбираться самостоятельно. Эта мысль вызвала на его лице хмурое выражение и гневную вспышку внутри. —А твой отец что-нибудь предпринял? Рейнира пожала плечами, но в глазах мелькнула холодная решимость. —'Будут другие дети. Он готов сжечь их всех ради нее. Прошло больше двух лун с тех пор, как он бросил свои слова на алтарь Обещания королевству-пустоши брата, а его решимость по-прежнему пылает холодным огнем. Племянница и любимая жена брата потеряли детей, но Визерис лишь отмахнулся от боли. Огонь мести пылал в жилах Деймона, и он был полон решимости привести свои войска на Вестерос и сжечь эту забытую богами землю дотла. Он хотел, чтобы брат увидел, как он уничтожает всё, что было построено на крови тех, кого он якобы любил. Чернила, которыми будет написана история, будут пропитаны их кровью. Рейнира станет ее первым читателем. Он не будет заставлять ее писать эту историю. Она должна сама захотеть это сделать. Теперь Деймон понимает, что его действия привели к отчаянию Рейниры. Он должен был дать ей хотя бы то, чего она так хотела — одиночества. Остается лишь один вопрос. —Почему? — прошептал принц в темноте. Рейнира посмотрела ему в глаза. —Это тело — наш общий сосуд. Я хочу, чтобы ты не причинял ему вреда, чтобы не причинять боль и мне, — ответила она отстраненно. Ответ был очевиден, но для нее он был тяжелым, словно бремя. —Ах, — вздохнул он, издав жалобное хихиканье. —Но мы не можем этого допустить… Рейнира молчала, продолжая обматывать его руку марлей. Теперь он с тяжелым сердцем понимает, что все, что произошло в ту ночь, было лишь случайностью. Ошибка в оценке, миг слабости, момент иллюзорной надежды. Рейнира была ему обязана. Она должна была помочь ему, чтобы спасти свою жизнь. Она была обязана ему жизнью, даже если это вызывало у нее отвращение. Рейнира еще не готова раскрываться перед ним. Не сейчас, когда он не дал ей никаких оснований для этого. Но это лишь часть проблемы, верно? Помимо того, что он подаст на тарелках головы ее врагов на серебряном подносе, что еще порочный может предложить ей, кроме себя? Что он дал ей, кроме полной жизни боли и сожалений? У него нет земель, нет армии, ничего, кроме собственной души, обнаженной и угасшей, ищущей утешения в ее огне, который когда-то источал тепло для него. Этот огонь больше не горит для него. Из-за усталости быть просто объектом издевательств или из-за чувства своей неполноценности перед Рейнирой, принц вынужден признать, что это оставило ему только один выход. Он не мог удержать ее. Он не мог защитить ее. Но Деймон мог предложить ей то, чего она больше всего желала, если она согласится принять это. — У меня есть дом в Норвосе, — сказал он. — Он стоит на холмах, окруженных мрачными лесами, сильными ветрами и речными долинами, вплоть до самых развалин Ни-Сара. Его племянница смущенно опустила голову. Она выглядела так хрупкой. — Тебе это подойдет? — спросил он. Было бы так легко обвинить во всем Визериса. Ведь именно его решения привели ко всему, что случилось. Это была кульминация всех ужасных поступков слабого короля и ужасного родственника. Однако он также осознавал свою вину в том, что недостаточно боролся за нее. Смиренный, утомленный, но все еще готовый сделать то, что не удалось его брату. —Как только мы вернем Ахиссу, я хочу, чтобы ты улетела туда, — сказал он, уже ожидая ее протеста. Племянница сжала челюсти. —Деймон, мы уже обсуждали это. Я не уйду, пока мы не завершим это дело, — ответила она. Она отпустила его руку, но он снова схватил ее и притянул к себе. —Тогда пообещай мне, что если что-то пойдет не так, если ты увидишь, что я падаю, ты останешься на Сиракс и продолжишь полет, — попросил он. Ему хотелось, чтобы Рейнира улетела в Норвос, в уютный домик на холме, окруженный лесами и реками, где она могла бы летать сколько угодно. Там она могла найти убежище от тех, кто стремился использовать ее, от тех, кто мог бы причинить ей боль. Вдали от него, который был причиной всех ее страданий. Однажды Рейнира сказала ему: «Я не желаю жить в постоянном страхе. Только в одиночестве». Ее аметистовые глаза потускнели от меланхолии. Он ответил с юмором: «Иногда одиночество приносит свои плоды». Он не совсем понимал, почему это так важно для нее. Принц не заметил, как окружение постепенно превратило ее в заложницу страха. Змеи кусали ее, впрыскивая яд, душили до тех пор, пока принцесса почти едва не могла вынести… —Деймон… —она собиралась возразить. Она желала бороться с ним, он это чувствовал. Хотела доказать, что сможет обойтись без него так же, как и он без нее. Но он нуждался в ней так же сильно, как она в нем. Деймон покачал головой. —Рейнира, обещай мне. Его племянница колебалась, ее глаза искали уверенности в его взгляде. Он задумался, не возродились ли в ее памяти те чувства, которые когда-то связывали их, заставив девушку замедлиться. Не причиняет ли ей боль мысль о том, чтобы оставить его в этом хаосе, как это было с ним… Или же это сочувствие усталой, нежной женщины, которая не желает, чтобы его судьба лежала на ее плечах? Она кивнула. Принц понимал, что Рейнира, скорее всего, откажется. Не в ее стиле было отвернуться от тех, кто нуждался в ее помощи. Но он не был одним из них. Их договоренность витала в воздухе, наполняя его горьким-сладким настроением, когда они столкнулись с неопределенностью будущего. Он проснулся, но Рейниры уже не было рядом. Это не вызвало у него удивления. Однако его огорчала пустота в постели и его неизменное желание ее, несмотря на обещание, данное в случае неудачи. Он замечает грелку для яиц и принимает решение. Деймон Таргариен решил не держать свою племянницу в плену. Она будет свободна. Главное, чтобы племянница была счастлива. Этого будет достаточно, чтобы на ее лице появилась улыбка, когда рассвет раздаст свой свет, а рев Сиракс перестанет быть лишь отражением страданий ее хозяйки. Солнце восходит в твоих глазах, моя дорогая. Ты этого не замечаешь? Когда меня не станет, я буду скучать по тебе. Я хотел бы еще раз увидеть тепло твоих глаз, которое ты так щедро дарила мне. Закончив ванну и прервав завтрак, он последовал за стюардом в зал совета на последнее заседание. Рейнира молчала рядом с ним, Саэра отдавала приказания, не упоминая о просьбе, высказанной ими обоими. По истечении времени, когда светило в небе поднялось, предвещая наступление полудня, собрание завершилось, и пришло время закончить подготовку к отъезду. Фрейлины его племянницы вовсю занялись надеванием доспехов, а его самого провели в оружейную для осмотра вооружения. Когда принц вошел, он увидел, что оказался здесь не единственным. Её привлекательность была захватывающей, несомненно. Ариадна стояла неподвижно, пока её помощницы — женщины, скорее напоминавшие оруженосцев, чем легкомысленных дам, — одевают её в легкие доспехи и укладывают темные волосы. Её глаза, острые и бдительные, свидетельствовавшие о мастерстве воина, следили за ним, когда он проходил мимо её покоев. Деймон не обращает на нее внимания и уходит в соседнюю комнату, предоставляя оруженосцам делать с ним все, что им нужно. Ожидая увидеть отсутствие металлических пластин и бургонетов из-за влажной погоды на юге Эссоса, он обнаруживает в комнате для хранения снаряжения нечто совершенно иное. Его набор, состоящий из материалов, похожих на кожу, выделялся. Вместо цепной брони принц получает простую полотняную рубашку, а черный жилет из выделанной кожи плотно прилегал к телу и хорошо пропускал воздух. Поворачиваясь, он осознает, что броня достаточно гибкая, чтобы позволить полную свободу движений. То же самое касается и штанов и сапог, которые были частью новой экипировки. Он отмечает, насколько это удобно для маневрирования. В условиях, когда солнце может стать главным врагом, Таргариен видит практическую пользу в легкости и гибкости экипировки, вместо тяжелых металлических доспехов. Несмотря на помощь Темной Сестры, которая могла остановить любую рану от клинка или пореза, он понимал, что должен быть осторожен, чтобы не упасть. После того как он получил оружие в оружейной, Деймон вышел из нее и встретился с Ариадной. Они молча направились к главным воротам Звездного дома, где, вероятно, уже ожидали остальные члены семьи. Подготавливаясь к предстоящему событию, Деймон попытался вспомнить то, что знал о женщинах рядом, опираясь только на свои наблюдения. Гвинн была мягкой, но не поддавалась легкому влиянию. Ее навыки были направлены на защиту своих детей, что вызывало уважение у Рейниры. Драккар не был воином, но обладал умением убеждать. Его оружие состояло из слов и манипуляций. Хотя Деймон еще не полностью понимал это, намеки, которые он замечал, указывали, что стоит быть настороже. Джаэнара была благочестивой и избегала конфронтации. Она обладала знаниями, иногда чрезмерными. За ней тоже стоило внимательно наблюдать. Аурион и Визеррио — воины, чемпионы своих семей. Один — громкий, другой — тихий. Один греется в лучах славы и известности, будучи старшим сыном своей матери, другой предпочитает проводить время с семьей. Он знал, что есть еще старший брат, старше всех троих, с которыми он встречался, — тот, кто больше всего походил на его деда, когда он в последний раз видел их в Большом Совете. Но его здесь не было. Он либо мертв, либо давно забыт. Но кто такая Ариадна? Она была враждебной и подозрительной. Она не скрывала своей неприязни к нему и его племяннице, и не делала никаких попыток скрыть ее. Она дала им меньше людей для сражения, потому что не хотела тратить ресурсы. Она их ненавидит. Но она также всегда была рядом с матерью, всегда наблюдала за своими племянниками и племянницами под пристальным, но мягким взглядом. Он видел, как она терпеливо позволяет птицам садиться ей на плечи и клевать свои волосы, и подает младшим братьям и сестрам еду на стол, когда кажется, что они не взяли ее достаточно. Но самым главным для него было заметить, как она становилась необычно молчаливой, когда разговор заходил о женщине по имени Алия Рогаре. В фиолетовых глазах мелькала задумчивость, и она отстранялась от группы, пока к ней снова не обращались. Когда они приближались к величественным воротам, ведущим во внутренний двор, он произнес негромко слова, достаточно для того, чтобы она их услышала. —Несмотря на то, что между тобой и Алией Рогаре есть какие-то разногласия, не стоит позволять им мешать нам сражаться бок о бок, пока мы являемся единственными союзниками друг друга. Ариадна напряглась, но не посмотрела ему в глаза, продолжая смотреть на площадь, где их ожидали кареты и собрание. Он продолжил говорить. —Ты можешь доверять нам или нет, мне все равно. Но помни, между тобой и Рейнирой моя племянница всегда будет на первом месте. Он сделал паузу, затем повернулся к ней: —Ты знаешь, я дал обещание твоей матери охранять твою задницу. Не заставляй меня его нарушать. Они взглянули друг на друга еще мгновение. Ариадна скривила губы, а затем улыбнулась. —И я придерживаюсь своих обещаний, драконий всадник. Если ты переступишь черту, я покажу тебе, что могу бы сделать с предателем. Независимо от того, что произошло между ней и первой женой Визеррио, это оставило у Ариадны такой негативный осадок, что она с подозрением относилась к любым чужакам, которые приближались к ее семье. Вопреки ее суровости, принц испытывал к ней искреннее уважение. Она стремилась лишь оберегать своих родных. Деймон лишь слегка кивнул, подтверждая свое согласие. Между ними установилось непринужденное перемирие, которое прервалось, когда навстречу им вышли дети. Они образовали тесный круг вокруг Ариадны, в который вошли и ее мать, и необычная жрица-тетя, и беспечный дядя. Дети с улыбками и блеском в глазах окружили ее. Каждый из них, в ожидании прикосновения к тете, изливал ласковые слова, создавая единый хор приветствий. Маленькие ручки тянулись к ней, и на мгновение Деймон ощутил, как желания и слезы племянников и племянниц угрожали разорвать ее на части. Деймон почувствовал себя не в своей тарелке. Он осознал, что Рейнира уже ожидает его в паланкине, и непроизвольно хотел ускользнуть, чтобы не вмешиваться в то, что происходило. Он только что признал старшего из выводка Саэры, пообещав вернуть их братьев и их людей, когда встретился с мутным взглядом одной такой необычной души. Он редко видел ее днем, но она всегда присутствовала по вечерам. Когда она появляется, ему кажется, что по позвоночнику ползут пауки. Ее пытливый взгляд всегда тревожил его. Ее шепот все еще звучал в его голове, когда она проводила пальцами по покрытой шрамами ладони Рейниры. -А ты? Есть какие-нибудь пожелания на прощание, жрица? — спросил он обманчиво легким тоном. Женщина, похоже, не обижается. Она хмыкает, делает шаг к нему и протягивает серебряную булавку. На ней изображена синяя птица с черными перьями. -Лимокон. Предзнаменование. Мой знак, — объясняет она, голос сохраняет певучую каденцию, — Мои братья узнают эту булавку, если ты окажешься в разлуке с Ариадной. Ему кажется, что он видел этих птиц и раньше — в садах и во дворе. Иногда он видел их во время тренировок или сидя на балконе своих покоев ранним утром. Они никогда не задерживаются надолго. Они наблюдают за ним, а затем улетают, как только он обращает внимание на существ. Он благодарит ее, не в силах больше ничего сказать. В тот момент, когда Гвинн позвала детей, драккар позвал лакеев на утреннюю прогулку и присоединился к Реанире в их паланкине, до его слуха донесся зловещий голос Джаенары. Skori se vēzos ropagon se burns jehikagrī isse se jēdar, gaomagon daor sagon zūgagon. Kesā sagon se ēlī hae va moriot naejot ūndegon ziry sīmonagon. Таргариен перевел взгляд на высокий валирийский стол, за которым она стояла, и кивнул. Джаэнаера посмотрела на него своими хрустальными сиреневыми глазами. Он ожидал, что она даст ему какие-то объяснения, но жрица лишь улыбнулась тихо, сохраняя спокойствие, как всегда. —Это выдержка из моей сегодняшней проповеди. Не забывайте об этом, мой принц, — сказала она. Уходя, она совершила поклон, оставив Деймона еще более встревоженным, чем он был. —Ты в порядке? — спросила его Рейнира, когда он уселся напротив нее. На ее теле были кожаные доспехи цвета побитой бронзы, покрывающие грудь и плечи, а руки оставались голыми, за исключением кожаных ремешков, обвитых вокруг предплечий. Темные волосы, сплетенные в косичку, туго обхватывали ее голову, завершая образ вместе с шорт-шортворком, который он ей подарил. Она выглядит готовой к битве. На мгновение Деймон скорбит о той девушке, которой когда-то была племянница, но затем принимает ее вновь, такой, какая она сейчас. Рейнира всегда была такой. В ее жилах течет огонь и кровь. Он должен верить в нее. Его маленький дракон, его маленькое солнце. —Посмотрим, — говорит он. Джаэнаера говорила ему: «Даже когда солнце заходит и небо окрашивается в яркие краски, не бойся. Ты всегда будешь первым, кто увидит его восход». Он вновь вглядывается в булавку и пристально изучает ее. Глаза птицы, вставленные в единственный аметистовый камень, блеснули в ответ. На дальнем балконе Саэра с напряжением следит за тем, как карета движется к причалу. Через несколько часов, когда тучи начнут рассеиваться, в небе раздастся два рокота. —Это будет великолепный день, — думает Саэра. Солнце сияет ярко, птицы поют свои песни. Но завтра Оранжевый берег окрасится в красные оттенки от пожаров и крови их дома. Она молится Четырнадцати, чтобы Триария узнала о своих страданиях.