Кровь двоих

      —Мама, видимо, не теряла времени напрасно, правда? — произнес Аурион с лёгким хихиканьем. Где-то выше него звериная мускулистая форма изрыгала огонь на своих врагов, и они чувствовали теплоту пламени на лицах, а также слышали его рычание. Резонирующее шипение, пронзительный свист — звуки, характерные для такого огромного зверя, как дракон, вызывали дрожь. Эти звуки усилились, когда на пляже вспыхнул хаос: солдаты метались, стремясь убежать из ада, их ранее дисциплинированные ряды теперь были сокрушены и разбросаны. За все свои четыре с половиной десятка лет жизни на этой забытой богом земле он никогда не видел такого абсолютного хаоса и разрушения. Он не верил, что мифы могут стать реальностью. И все же они были здесь. Они парили над ними, сеяли хаос, подчиняясь лишь приказам своих всадников. Он видел нечто подобное лишь однажды — через неделю после того, как они вернулись из Вестероса и едва не лишились всего в наказание. Но драконье пламя было несравнимо сильнее. Его сестра лишь закатила глаза. —Тебя перехитрили, превзошли в численности. Неужели ты действительно в состоянии сейчас шутить? Он лишь пожал плечами и улыбнулся, увидев, как потемнели щеки его сестры: —Я просто пытался разрядить обстановку. Визеррио хмыкнул в ответ, не слишком обеспокоенный синяками на груди своего брата. Он кивнул в сторону прохода, открытого перед ними. Солдатов там не было, а пламя служило барьером на пути отступающих кораблей. Погладив серебристую бороду, черные полосы которой пересекали лоб, он промычал: —Они в курсе? —Почти все, —ответила Ариадна. Их мать и ее тайны… Хотя Визеррио очень любил свою мать и уважал все, что она сделала для их семьи, его всегда манило загадочное, что скрывалось за ее хитрыми улыбками и неисповедимыми сиреневыми глазами. Она никогда не делилась с ними своей жизнью до Волантиса, предпочитая хранить это в тайне, пока виньетки ее историй о Вестеросе не сложились сами по себе. Теперь, отправившись в Вестерос вместе со своими братьями Визеррио и Корсаром, они должны были вернуть себе наследие матери. —Я говорила тебе держаться подальше от Вестероса и этих так называемых драконов! Вы ведь понимаете, каким риском подвергаете нас?! Это не заняло много времени Пожар, устроенный в их доме на следующей неделе, навсегда останется в памяти. Он не забудет и ту ночь, когда двери остались открытыми, и их маленькое сокровище было украдено у него на глазах. Он никогда не простит себя за это. Его мать говорит о доверии. Она постоянно твердит им, как важно оставаться вместе и не доверять никому, кроме друг друга. Но Аурион иногда думает, что уже никогда не сможет по-настоящему доверять никому, даже собственным детям. Прошли десятилетия, и мир, который они установили сами с собой, был внезапно нарушен. Однажды утром им принесли ворона. Его мать созвала собрание, хотя все знали, что она уже приняла решение. Разумеется, они с Ариадной решительно отказались. Какой смысл держать себя в руках все эти годы, если они просто впустят в себя безумие, которое пришло с драконами? Гвинн оказалась более дружелюбной, чем другие, принимая ее как свою, несмотря на отсутствие общей крови. Почему же они так не обращаются с сородичами? Визеррио всегда стоял на стороне своей жены, предупреждая, что тронувшему его детей грозит проклятие убийцы родственников. Драккар сохранял нейтралитет, улыбаясь во время испытания и развлекаясь идеей, что «могучие драконы будут просить их о помощи». Младшая сестренка Джэнаера, с покачивающимися движениями и призрачным взглядом, присоединилась к матери. Змеи, когда-то обитавшие в садах, были изгнаны и лишились конечностей. Теперь они вынуждены были ползать по пустыне, оставляя за собой следы. —Возможно, настало время вернуть нам крылья, — напевала она.       крылья и красное тело стремительно опускаются на врагов, словно сияющие факелы. Зверь словно золотой страж, не позволяющий врагам уйти. Рядом с ним Ариадна отстегнула свой хлыст и вырвала из его рук полевое оружие. —Мы с Визеррио возьмём это на себя, — заявила она, проверяя вес оружия в своей руке, — а ты оставайся здесь и защищай базу. И, черт возьми, проверь свою рану! Аурион покачал головой, уже прикасаясь к древку. —Я не уйду… Визеррио положил руку ему на плечо, заставляя его взглянуть на брата. Его второй брат предпочитал молчать, полагаясь в основном на действия, чтобы выразить свои мысли. Многие считали его проницательным: массивный, молчаливый солдат, следивший за семьей с громадным молотом, который заставил бежать армию дотракийцев за пересечение его земель. Однако, как и большинство его братьев и сестер, они общались с ним и без слов. Тысяча слов передавалась через молчание, понятные только им. Брат, всегда бывший опорой для Ауриона, попросил его довериться ему сейчас. Аурион знал, что брат никогда не давал пустых обещаний, поэтому он согласился. Аурион прислонился к траншее, молча признавая поражение и возвращая контроль братьям и сестрам. Ариадна коснулась его лба своим. Обещание, что они скоро будут вместе снова. Визеррио снова похлопал его по плечу, более твердо. Молчаливое заявление, что он не подведет его.       Он напряг слух, чтобы услышать стук копыт по земле. За ними последовали ещё больше людей, полные нового чувства мести, устремившихся за своими командирами. Старший Таргариен-Вассар выразил своё презрение, плюнув на землю. Он не собирался просто сидеть здесь и бездействовать. —Люди! Готовьте стрелков! — приказал он, — Защищайте своих командиров! Сердце Деймона бешено колотилось в груди. Он увидел, как Ариадна и громоздкий светловолосый мужчина мчались через поле боя на своих конях, используя возможность проскочить через огненную тропу, оставленную Деймоном и Рейнирой. Их цель — корабль, плывущий вдоль берега. Дождь стрел летел в воздухе, и Деймон уворачивался от них, когда они нацеливались на небольшой отряд людей, пытающихся замедлить продвижение кавалерии Ариадны и её брата, а также тех, кто остался с ними. Их задача была практически выполнена. Теперь им предстояло добраться до сокровищ, которые искала Саэра. Караксес пронесся по полю боя, визжа и привлекая внимание Сиракс, чья задача заключалась в том, чтобы не дать лодке уйти. Однако Сиракс летела слишком низко, поглощенная своей охотой, и забыла, что не она была единственным чудовищем на этом берегу. Некоторые из них были более опасными, более злобными. Деймон увидел её раньше, чем она его, и уже кричал, чтобы она была осторожна, но было слишком поздно. Незаметно для драконьей наездницы и её великолепного дракона, стрелы пронеслись по небу, как смертоносная комета. Две из них вонзились в плечо и руку принцессы, Деймон почувствовал их как свои собственные. В его глазах мелькали чёрные точки, в ушах звенело, и он не мог отвести взгляд от кричащей от боли Рейниры, которая рухнула на свою драконицу, держась за поводья лишь одной рукой, а Сиракс затрепыхалась в ответ. Они оба стремительно падали. Её доспехи блестели золотом под солнцем, но Деймон видел только красное. Dīnagon! Dīnagon! Dīnagon! В ушах звучал громкий стук копыт, сопровождаемый боевыми криками мужчин, когда их конница единым строем ринулась вперёд. Адреналин кипел в их жилах, подстегиваемый видом двух драконов, которые теперь присоединились к ним в битве. Стрелы мчались вниз по направлению к врагам, превращая поле боя в смертоносный ландшафт для вражеских войск. — Ilagon, vali!! Вниз, люди! Её люди пригибаются, даже зная, что их стрелы неизбежно найдут свои цели. Склонившись вперед на своём сером коне, она видит, как стрелы, вероятно, созданные Аурионом, пронзают цели и ослабляют уже хрупкую линию, выстроенную Триархией. Большинство пытается бежать к лодкам или к холмам, избегая могучих когтей или острых зубов Красного змея. Однако некоторые смотрят ей в лицо с отвагой. Их усилия выглядят почти вдохновляюще, если бы не были настолько отчаянными. Даже в невероятной борьбе их судьба теперь зависит от предвестников смерти, пролетающих прямо над ними. Силы противника приближаются, и их огромное число переворачивает ход событий в их пользу. Ариадна зловеще улыбается, ухватившись за копье Ауриона своим неповреждённым плечом. В конечном счёте, это Визеррио пробивает путь сквозь первую защиту триархов, и этого достаточно, чтобы разрушить ряды врага. Её брат с лёгкостью пробивает доспехи, а кинжал Ариадны наносит смертоносные удары. Их совместное действие на поле боя — неоспоримое свидетельство многолетних тренировок и согласованности.       —Ossēnagon pōntoma!— приказала она, нанося ещё один удар по солдату, слишком близко подошедшему. —Не щадите никого! Daor ozguroty! —Уничтожьте их всех. Никаких пленных. Её голос прокатился по полю боя, сплотив войска. Визеррио кивнул ей, широко оскалив окровавленные зубы. Может, это и не был такой грозный приказ, как рев дракона, но её сердце всё равно трепетало, когда её люди ответили криками, наполняясь уверенностью и азартом для продолжения борьбы. Вражеские ряды разбились под неумолимым натиском, и вскоре Ариадна уже махала оружием в своей неповреждённой руке, уцепившись ногами за бока своего коня, чтобы сохранить равновесие, когда проникала сквозь… Страшный визг дракона разорвал воздух. Ариадна вскользь подняла глаза и увидела свою кузину, прижатую к рогу седла, с застрявшей в плече стрелой. Небольшая группа мужчин бежала к жёлтому зверю, который рухнул на берег. Рейнира задыхалась. Она хотела отступить, спрятаться в облаках, как велел ей дядя. Её задача — не дать кораблю покинуть берег — была выполнена. Дядя кричал что-то из-за ветра, но Рейнира не слышала его. Она видела только ужас на его лице, но к тому времени было уже слишком поздно. Стрела, вонзившаяся в её плечо, даже не вызывала боли. Вероятно, это был шок. Затем ещё одна стрела пронзила её бедро, и она перевернулась на спину. Сиракс с возмущенным ревом толкнула свою хозяйку, вгоняя стрелу ещё глубже в ткань плеча, и тут Рейниру охватила мучительная боль. Она застонала. Ей нужно было лечь. Она должна дышать. Корабль внизу, его команда, воодушевленная удачным ударом, приготовилась к предстоящему крушению, но его не последовало. Сиракс беззвучно приземлилась на берег. Инстинкты подсказали ей, что её наезднице больно и она должна находиться в стабильном состоянии. Затем Рейнира услышала вдалеке грубый, исказившийся валирийский язык незнакомых мужчин, и кровь её промерзла. —Вот оно, ребята! Идем! —Давайте отрежем ему голову! —Может, даже всадника разделим! Многочисленные боли пронзили её тело до глубины души. Она изо всех сил пыталась удержаться за Сиракс, а её Золотая Леди металась по земле, когда солдаты окружили её и пытались пробить броню. —Сиракс… Сиракс, пожалуйста… — взмолилась Рейнира, её неповреждённая рука выскользнула из захвата. Цепи обвились вокруг неё — единственное, что удерживало девушку в вертикальном положении. Она задыхалась. Две стрелы вонзились в её плечо, ещё одна — прямо в перчатку, и ей стало трудно ухватиться за помель седла Сиракс. Она не могла дышать.       Это произошло снова. Почти то же самое, что случилось, когда сир Кристон её ударил. Тугая дыхательная боль сдавила грудь, не позволяя наполнить лёгкие воздухом. Кровоточащие руки дрожали, покрытые холодным потом. Просто вдохни. Почему так трудно вдохнуть? Мама, пожалуйста, помоги мне… Без ответа. Рейнира могла бы заплакать, если бы нестерпимые страдания не отражались в Сиракс. Её дракон рычал, отбивая хвостом людей вокруг, как зверь в углу, защищающий своё сокровище. Вдали, на горизонте, появился Деймон. Караксес только начал приземляться. Песок затруднял его шаги, но он продолжал идти, несмотря ни на что. Я просила тебя пробраться через королевскую гвардию моего отца той ночью. Возможно, это был сон. Всё это. Желание или ужасный кошмар перед тем, как вечный сон, наконец, настигнет её. Из глаз Рейниры вытекла слеза. Она почувствовала, как в голове раздался голос — не то совести, не то ядовитого шепота. Просто держись, Рейнира. Просто держись. Она заставила себя открыть глаза, все еще толкаясь и дергаясь, как тряпичная кукла, пока Сиракс пыталась когтями и лапами достать стоящих перед ней мужчин. Она ни разу не воспользовалась своим пламенем. Это было бы так просто…       Но затем принцесса увидела, как Деймон приближается все ближе, нанося удар за ударом своим мечом, рубя солдат и рыцарей, скача вперед на мощном коне темноволосой женщины. Ариадна. Они оба пришли за ней? Она слегка приподнялась, стараясь не задеть кровоточащие плечи и бедро, ее фиолетовые глаза встретились с золотыми глазами Сиракс. Она поняла, что дракон рычит на солдат. Ее Сайракс ждала, когда они придут. Она не хотела, чтобы они сгорели. Ее дракон верила в Деймона больше, чем сама Рейнира. Деймон. Деймон, пожалуйста. Она будет дышать. Она должна. Она должна. Охваченная желанием что-то предпринять, Рейнира отпустила цепь Сиракс и выдернула стрелу из ладони. Она сделала это с булькающим криком, все ее тело протестовало против любого движения. Но она терпеливо ждала. Кровь свободно текла по руке, а Рейнира ждала того, что произойдет. И тогда. Дыша ртом, она наблюдает, как зияющая дыра затягивается, гарантируя, что солдаты увидят ее регенерацию как достаточный отвлекающий маневр. Это сработало. Солдаты, некогда задиристые и самодовольные, смотрят на нее с растерянностью, страхом и, наконец, ужасом. На ее окровавленных зубах застыла гримаса, которая, несомненно, говорит им, что она сошла с ума. Возможно, так оно и было. Рейнира повторила движение плечом, с силой вырывая стрелу из только что зажившей руки, затем — из бедра. Каждая рана затягивалась сама по себе, оставляя лишь разрывы на штанах и рубашке. Кровь была единственным признаком того, что в ней что-то осталось. Развернув крылья, Сиракс шипела на триархийцев, не позволяя им приблизиться. Она лишь заскулила и затряслась, пытаясь разбудить Рейниру. Слезы катились из ее глаз, ведь Золотая леди плакала за нее. Сознание Рейниры внезапно помутнело, голова закружилась — вероятно, от потери крови. Но она все еще слышала крики ужаса, пронзавшие ее уши. —Монстр, — шептали они. —Чудовище, — кричали. —Неужели это лучшее, что вы можете сказать? — хотела ответить принцесса, но говорить было слишком больно. Усталость овладела Рейнирой, она не успела среагировать на следующую стрелу, попавшую ей в спину. Болт копья скользнул по груди госпожи, и ее дракон зарычал от страха. Стонущая от боли, с привкусом крови на губах, принцесса почувствовала, как голова раскалывается от боли, вызванной драконом и ею самой, зрение затуманилось черными пятнами. Но только звук ее имени, наполненный страданием и яростью, заставил ее снова рухнуть на спину Сиракс, не дав себе полностью потерять сознание. Держись, Рейнира. Он идет. … Он всегда приходит. Красный. Никогда прежде он не испытывал такой ненависти к этому цвету. Это был цвет его дома, огня, пылающего в жилах, чешуи его матери и его самого.       Красный был обычным цветом на поле боя, будь то кровь врага, товарища или даже его собственная. Это был цвет щек Рейниры, когда она волновалась, цвет ее губ, когда она их кусала в глубокой задумчивости. Теперь красный стал цветом его взгляда, когда Деймон обнаружил раненую Рейниру в отдаленной части поля, отделенной от основных сил. Ее дракон была загнана в угол, разъяренная вместо своей госпожи. После спуска с Караксеса он был как в тумане. Его дракон взвыл и последовал за ним на поле боя. Ариадна помогла ему подняться и усадила на своего коня. —Вис, беги на корабль! Сейчас же! — сказала Ариадна, подгоняя коня. Позднее Деймон осознает, что обязан кузине за поддержку, за веру в него, за то, что она сражалась вместе с ним, отражая атаки и защищая его племянницу. Но сейчас все остальное стало несущественным. Не важны сокровища, которые желала Саэра, не важно обещание, данное Вестеросу. Все, что он знал, все, что было и будет, — это Рейнирп. Подъехав достаточно близко, Деймон соскочил с лошади Ариадны, держа в руках Темную Сестру, и, руководствуясь жаждой крови, быстро расправился с мужчинами. Один, два, три взмаха — и головы полетели. Он не обращал внимания на то, пробиты ли они насквозь. —Пусть мучатся, — подумал принц. —Пусть узнают, каково это — почувствовать на себе валирийскую сталь. Караксес, летая за его спиной, защищал его от солдат Триархии, не позволяя им вмешаться в бой и добавляя хаоса в битву. Поле боя превратилось в водоворот насилия, и Деймон заметил, как Ариадна, сражаясь в одиночку, пронзала мужчин так глубоко, что из них выпадали кишки. Но Деймон оставался непоколебимым. Он не собирался считать, сколько людей упало от ударов Темной Сестры в этот день. Когда число противников сократилось до трех-четырех, Деймон, не раздумывая, ловко перепрыгнул на крыло Сиракс и взобрался на растерянную Желтую Леди, чтобы занять место в седле позади Рейниры. Ариадна выкрикнула над хаосом, над новой волной атакующих, которые неслись на них туда, где не мог ударить Караксес. —Увези ее отсюда, кузен! — Она мчалась навстречу врагам, ее люди перепрыгивали через огонь, чтобы присоединиться к своему командиру. Не обращая внимания на алые струйки, стекающие с седла, украшая ее шею и бедро, он увидел, что племянница бледная и потная. Рейнира едва держалась в седле, периодически теряя сознание. Единственная мысль, пронесшаяся в его сердце, была: Она жива. Его Маленький Дракон дышала, хоть и слабо. Демон молчал, прижимаясь губами к ее влажным серебристым волосам, словно извиняясь за то, что причинил ей боль. Затем он быстро вынул стрелу из ее бедра. Деймон трепетно наблюдал, как рана затягивается. В его голове пронеслось: —Кровь двоих, Zaldritsos, соединилась в единое целое. Он прижал еще один поцелуй к ее виску, пытаясь заглушить боль в своем сердце. Сиракс все еще была на взводе, ее глаза горели яростью, а грива развевалась от напряжения. Она не привыкла к тому, что в ее седле сидит второй всадник. Тот, кто причинил ее хозяйке много боли. — Lykiri, Сиракс — молился он золотому зверю, бережно держа Рейниру на руках, — Dohaeragon nyke. Syt zirȳla. Пощади ее. Сделай это ради нее. То, что объединяло их с крылатым любимцем племянницы — всепоглощающая любовь к сереброволосой принцессе. Сиракс ворчала, но, наконец, успокоилась, выпустила в его сторону струйку дыма. —Караксес! Караксес! — он крикнул во всю мощь своих легких, и Караксес ответил ему визгом, расправляя крылья и готовясь к полету. Они должны уходить. Обхватив кожаные поводья руками, он позволил голове Рейниры упасть ему на плечо и легонько потряс ее. —Рейнира, — позвал он мягким, но отчаянным голосом, — Ренира, моя любовь, моя дорогая, мой дракон. Держи глаза открытыми. Ты ведь сможешь это сделать? Его племянница склонила голову, глаза затрепетали. Он ее защитит. Обхватив ее за шею, Деймон заставил принцессу посмотреть на него: —Вытащи нас отсюда, Залдритсос. Прикажи ей взлететь. Давай. Рейнира потеряла слишком много крови, ее раны еще не затянулись. Ей нужен был покой, ей нужно было позаботиться о себе. Она нуждалась в нём. Так же, как и он в ней. — Рейнира! Пожалуйста! Успокаивающее рычание Сиракс разбудило её. Его племянница собралась с силами, чтобы приподняться, но её голос был лишь едва слышным шепотом. — Сиракс…. Soves Ариадна направилась к докам. Многие уже отступали, медленно становясь пятнами на горизонте, бросая своих людей, которые не могли идти дальше. Это было самое разумное решение, чтобы не вызывать гнев дракона.       Однако у причала оставался один корабль, который Саэра особо выделила. На нём перевозились её важные сокровища. Эта должна была быть самая безопасная миссия для Ариадны: убедиться, что он останется на месте, но не вступит в бой. Теперь Деймон жаждал увидеть, как он загорится. Всё. Рейнира была тяжело ранена, шок от полученных травм ещё не прошёл. Она едва держалась в его объятиях. Визеррио бежал по кораблю, за ним гнались матросы и солдаты, но он не останавливался. Он своими руками отталкивал людей за борт, а кого-то бережно удерживал.       Деймон смотрел на удаляющиеся галеры, слишком далекие, чтобы он мог добраться до них с Рейнирой на руках, особенно на чужом драконе. Это уже второй раз, когда он садился на Сиракс, и оба раза для того, чтобы спасти племянницу от тех, кто причинил ей боль. С презрением он оставлял свой гнев на потом. Сейчас главное — Рейнира. Но это не означало, что он оставит их безнаказанными за преступление против неё. Таргариен намеренно вел Сиракс к причаленному кораблю, медленно подплывая к тем, кто несет ответственность за боль и страдания её госпожи. Температура Сиракс начала расти, её ярость ощущалась с каждым щелчком её пасти. Он ждал, пока Визеррио высадится на берег, где Ариадна уже поджидала их. Они наблюдали, как огромное золотое чудовище опрокидывает корабль. Её когти разрывают паруса, а палуба и все, кто находился на ней, загораются. Все, кто стал свидетелем битвы на Оранжевом берегу, — дымящийся песок, горящие корабли и оружие массового поражения, взмывающее ввысь с победным ревом, — получили в тот день важный урок. Никогда не вызывайте ярость дракона. Она проснулась от тихого мурлыканья рядом. Глаза Рейниры распахнулись, но она не смогла произнести ни слова. В горле пересохло, и она едва осознавала приглушенную пульсирующую боль, которая пробудилась в теле. Поначалу окружающий мир казался туманным, в нем не было ничего, кроме яркого света и приглушенного шума в глубине ее сознания. Затем вернулись воспоминания. Тупая боль сопровождала каждое движение, ее охватывала слабость, и сердце сжималось от вновь приходящих воспоминаний. Она упала и едва устояла на ногах. Фантомные выстрелы, пронзившие ее тело, до сих пор отдавались эхом во всем теле. Она замерла и не могла дышать, пока… Музыка словно обволакивала ее, мягкая и знакомая мелодия, которую она уже раньше слышала. Повернув голову, Рейнира увидела его. Ей показалось несправедливым, что, несмотря на недавнее испытание, которое они пережили, дядя выглядел таким же неприкосновенным, как и прежде. На нем все еще была кожаная броня, но она была взъерошенной и потрепанной. Его лицо было измученным, но все еще красивым. На его теле были шрамы и синяки, но они не делали его менее привлекательным. Его боевые косы были распущены и убраны, так что серебристые волосы, словно расплавленная река, ниспадали по спине. Она даже не заметила, что волосы уже отросли до плеч. Деймон не заметил, что племянница проснулась, — его голова откинулась на полог, принц продолжал напевать себе под нос. Она почувствовала тепло и опустила взгляд. Его рука была в ее руке. —Я не знала, что военные песни могут быть и колыбельными, — сказала девушка, привлекая его внимание. Мужчина улыбнулся. В лунном свете, сияющем за его спиной, она почти поверила, что он сам Караксес, бог моря, хранитель луны, пришедший утопить ее в своих хрустальных сиреневых глазах. —У меня кончились детские колыбельные, — прямо сказал принц, хотя взгляд его оставался таким же мягким, как и прежде. К своему удивлению, Рейнира издала слабый, неверящий смешок. —Ты помнишь все те времена, когда я тайком уводил тебя с уроков? — резко спросил он, поглаживая большим пальцем тыльную сторону ее руки. В ее ушах раздался далекий смех. Она мысленно увидела знакомое Дерево. Молодая девушка заглядывает за белый ствол, а серебристоволосая фигура пытается схватить ее. Он поймал ее и поднял в воздух, Рейнира вскрикнула от неожиданности. Оказаться в воздухе было гораздо интереснее, чем просидеть весь день в ловушке с гудящей септой. —Как я могла не влюбиться в тебя? — шепчет она. Деймон хихикает. —Да. Отдав силы верной службе, я укладывался рядом с могучим стволом, чтобы разделить с тобой тёплое солнце. Ты, как солнцеликая кошка, устраивалась у меня на коленях, и я убаюкивал тебя своими песнями. Ты бы спела мне песню, покоясь у меня на коленях, или рассказала бы мне свои сказки, которые придумывала, чтобы скоротать время во время уроков вышивания. Я бы плел тебе косы, пока ты не заснешь, — в его голосе звучала тоска, принц смотрел на племянницу так, словно запечатлевал её образ в своей памяти. —Я бы не позволил твоим служанкам проводить тебя в твои покои. Я бы сам уложил тебя на кровать и остался с тобой, пока ты не заснешь. —Ты бы остался со мной, — закончила Рейнира за него, её горло сдавливало воспоминание: —К утру ты уходил, но я всё ещё чувствовала запах твоего одеколона. Но я знала. Я знала. Именно это заставило её поверить в то, что это не было иллюзией. Просто механизм выживания, когда Деймон покидал двор на бог знает сколько времени. —Ты осталась. —Ты вернулся. Дядя вернулся за ней, в ее сердце вспыхнула надежда. Это было почти страшно. Она ликовала от того, что он не нарушил своего обещания. —Будь со мной, — попросила она его. И он согласился. Может быть, это гордость мешала Рейнире мыслить здраво, или, возможно, это было связано с чем-то более глубоким, чем она предполагала. Но принцесса будет держаться за красную нить судьбы, соединяющую их, и теснее обвивать ее вокруг себя. Прошлой ночью Деймон хотел уйти от нее. Потому что это было все, что он мог сделать после того, как постоянно подводил ее. Деймон злил ее, проклинал ее, стремился освободить от себя. Дать ей возможность справиться с тишиной в одиночестве. С ее одиночеством.       Она не позволила ему. —Никогда больше не терять друг друга. Когда она закашлялась, Деймон был рядом, уже предлагая ей кувшин с теплой водой, которую она выпила в три глотка. Когда она попыталась сесть, Деймон был рядом, поддерживая ее подушками (он потребовал больше, чтобы она не напрягала шею), чтобы ей было удобно. Луна высоко на небе, должно быть, был час летучей мыши, когда она проснулась, проспав почти весь день. Однако Деймон все еще оставался рядом, отгоняя слуг и принося ей поднос с настоящей едой: мягкий картофель, медовуху и свежеобжаренную говядину — все, что Триархия оставила в своих лагерях. Деймон владел искусством заплетания ей волос, убирая их с лица, в то время как Рейнира наслаждалась первой нормальной едой с момента отправления в это путешествие. Ей больше никогда не придется считать еду само собой разумеющейся. Поев, она отставила посуду в сторону, готовясь к тому, чтобы узнать, что произошло. — Что я упустила? — Это Тихе, дочь Корсара Таргариена. Первая внучка Саэры. Из небольшого проема в шатре они наблюдали за девушкой. Тихе была окружена дядями и тетями, а врачи и целители суетились вокруг. Хотя они разговаривали с ней, слова были слишком неразборчивы, чтобы их можно было расслышать. — Корсар был старшим ребенком Саэры Таргариен. Деймон вспомнил. Среди всех своих братьев и сестер тот был единственным, кто по-настоящему напоминал Таргариена: длинные серебряные волосы, настоящие фиолетовые глаза и бледная кожа. Некоторые шептались, что он удивительно похож на их деда, когда тот был молодым парнем. Он стоял перед всеми с высокомерием и гордостью, вызывая материнское презрение и легкое обаяние. Было ясно, как он вел своих братьев через весь континент, чтобы предстать перед Великим Советом. Он смело представил себя и своих братьев, претендуя на трон своей матери. —Вы согласны отдать королевство в руки слабовольного человека, которого никто не учил управлению? Или вашей наследнице, которая так легко поддается жадности своего мужа, чтобы изменить вашу династию? Что тогда останется от твоего наследия, дедушка? —Или ты предпочтешь, чтобы я отдал его иноземному бастарду? — грозно откликнулся Старый Король, впиваясь ногтями в королевский трон от такого насмешливого звания. Мальчик пожал плечами: —Лучше мы, чем слабак или жадный подхалим. Он вспомнил, как его брат трясся от ярости и стыда. Как их кузина Рейнис презрительно склонила голову, пытаясь умерить гнев мужа. Она была моложе его всего на четыре года, и он лишь забавлялся, отмечая, что они действительно родственники. Дерзость и все такое. В конце концов, Джехерис дисквалифицировал их на месте, среди оскорбленной шумихи, на том основании, что их мать была лишена наследства и, следовательно, выбыла из линии престолонаследия. С тех пор он никогда о них не слышал. До тех пор. Если верить слугам, Корсар и его братья вернулись обратно, а мать отругала его за глупость. Он лишь рассмеялся, заверив мать, что всего лишь хотел унизить человека, который несправедливо обошелся с ней, чтобы о неспособности старого короля избавиться от дочери узнали во всем королевстве. И ничего больше. —Это был балаган, замаскированный под совет. Мы просто хотели принять в нем участие. Через год после того, как Корсар и его братья потерпели неудачу в совете, в их усадьбе произошел пожар. По слухам, его устроил соперничающий политический клан Волантена, противопоставлявшийся власти Саэры и ее семьи, пришедшей из чужой земли. Другие версии, близкие к семейной тайне, утверждали, что Старый Король сам заплатил темным пособникам, чтобы предотвратить возможные вызовы своей власти со стороны наследника, в том числе со стороны тех, кого он мог бы контролировать. Неважно, кто стоял за этим, Корсар и его супруга оказались среди жертв. Саэра осталась единственным наследником своего отца, их несгибаемым чудом, светлой надеждой. Быком Ируди. Поэтому Саэра настояла, чтобы они с дядей приняли участие в войне. Было необходимо, чтобы внезапное появление драконов не вызвало хаос и не привело к потере того, что было бесценным для их семьи. Аурион и Визеррио так долго восстанавливали порядок во время мятежа Триархии, вместо того чтобы быстро подавить его, именно потому, что Саэра хотела, чтобы они приняли участие в войне. Ариадна, рискуя всем, продолжала поддерживать своих братьев, даже когда война зашла в тупик. И именно поэтому Саэра, Аурион и Визеррио отправились на войну, чтобы защитить свою семью и свой дом. Все это произошло из-за нее, их ценного сокровища. Рейнира сглотнула, пытаясь сдержать слезы. Прислонившись к столбу, Деймон вздохнул и взглянул на семью. —Шесть лет назад между Лисом и Волантисом разгорелся спор о торговых путях. Лис стремился к большему контролю, Рогарры намекнули, что им нужна большая коммерческая власть над торговлей Волантиса, как гласило приданое Алие. Саэра, однако, не согласилась предоставить им то, что, по ее мнению, было больше, чем они заслуживали. Деймон сделал паузу, чтобы дать словам впитаться. —Тогда Ступени перешли к нам, — в его тоне звучала доля самодовольства. — То, что должно было стать главным источником дохода для Лиса, если бы они смогли завоевать острова, оказалось напрасным. Они вложили много средств в войну и в итоге потеряли практически все. Принцесса понимающе кивнула. Ступени, хотя и считались большей частью бесплодной пустошью, играли важную роль в экономике Вестероса, особенно у Узкого моря. Тот, кто контролировал Ступени, имел в своем распоряжении торговлю, налоги, экспорт — всё. Потеря контроля над этими островами короной и предоставление Триархии права распоряжаться ими и взимать налоги по своему усмотрению могли бы привести к серьезным финансовым потерям из-за действий пиратов. Несмотря на это, они не сдали Ступени, хотя сейчас, когда Волантис под защитой Караксеса и Сиракс, они, вероятно, не будут медлить попробовать снова. —Деймон спас вас от гибели, отец. Ты мог бы получить его защиту, но продолжаешь плевать ему в лицо. По сути, он презирал их. Это даже не учитывая того, что у нее отняли мужа и как отец отклонил ее предложения о драгоценных камнях на Драконьем Камне, изучая историю их острова. У нее было так много идей, так много стремлений помочь континенту развиваться. Но отец лишь смеялся и говорил, что она должна направить свои усилия на рождение наследников для трона. Часто ей хотелось спросить, не хочет ли он, чтобы она стала королевой или королевой-консортом? Ты хоть жалеешь об этом? Илии и сейчас пытаешься обвинить других? —И они возлагают вину на Саэру, — предположила принцесса. —За то, что она разделила нашу кровьъ Они не смогли прикоснуться к Деймону, особенно после того, как он в одиночку разгромил их войска, не требуя даже помощи своего дракона. Саэра, вероятно, представляла собой менее значительную угрозу. Без дракона и как женщина, она, по их мнению, могла лишь ограниченно повлиять на ситуацию. Деймон почувствовал, что Саэра осознала их миссию: —Они думали, что Саэра связана с нами. Хотя Аурион уверен, что они просто искали повод для атаки на Волантис. Он впервые упомянул свои хорошие отношения с одним из братьев Волантена, возможно, обсуждавших это, пока она спала. —Они попросили жену Визеррио открыть двери и похитить девушку. Пока Саэра не возместит ущерб, нанесенный их армии, они держат ее в заложниках, используя ее как постельную рабыню нового капитана. Ей всего двенадцать лет. Рейнира застыла от ужаса. —Но… она… Толпа расступилась, и она увидела мужчину с золотистыми волосами усаживающего малыша. —Она была ребенком, — прошептала принцесса сурово. Отвращение захлестнуло Рейниру. —Каждый способен на разврат, — заявил ее дядя, губы скривились в отвращении. —Она сможет справиться? Деймон опустил глаза, и их разговор затих в мучительном молчании. Мрачное признание. Девушку настигли воспоминания о её матери, вышедшей замуж в десять лет. Отец, по крайней мере, подождал до четырнадцати, но и это было слишком рано. Мать должна была быть готова к рождению наследника, но даже для её рождения она была слишком молодой и слаба. Это стоило ей жизни. Глаза Рейниры были прикованы к Деймону. Его лицо было каменным, челюсть сжималась. Она не могла не думать о его матери, принцессе Алиссе. Та была такой же дикой, сильной и своенравной, как и сама Рейнира. Но мать Рейниры была мягкой и сдержанной, словно кипяток по сравнению с лесным пожаром. Деймон было всего четыре года, когда обнаружил свою мать на дне Драконьей ямы. Она не смогла пережить роды. Это было доказательство того, что даже самые сильные девы-драконы могут быть утрачены из-за опасностей, связанных с рождением. Инстинктивно Рейнира провела рукой по впалому животу. Она не могла не думать, не является ли это проклятием для всех женщин в их семье. Тут она увидела Ариадну. Она стояла неподвижно над своим братом, дрожащим Аурионом. Рука Ариадны покоилась на его плече. Когда она повернулась к ним, Рейнира увидела, что и у неё на глазах блестели слёзы. Она не скрывала их. Ариадна приближалась к ним, гордо подняв голову. В её глазах можно было увидеть и скорбь, и силу. Рейнира не могла оторвать от неё взгляд. Она с трудом сдерживала желание сжаться. Рейнира практически ничего не помнила после ранения. Теряя сознание и кровь, ей удалось лишь заметить Деймона, мчавшегося позади их кузины, когда те спешили к ней на помощь. Она сжала ладони, словно пытаясь удержать в них свой страх. Она не помнила, как очнулась, но теперь понимала, что может встать. Это было неожиданно, ведь она была ранена стрелой. Дядя заметил её движения и встал между ней и женщиной. Его лицо было непроницаемым. Рейнира опасалась, что женщина видела, как она встала, несмотря на ранение. Это было бы доказательством её «проклятия». Тогда женщина могла бы потребовать, чтобы они ушли навсегда. Однако женщина не сказала ни слова о проклятии. Она лишь сказала, что её племянница хочет с ней познакомиться. Деймон стоял у кровати, наблюдая, как его племянница садится на место Ауриона. Он не знал, что произойдет дальше. Его страх, когда они приземлились в лагере волантийской армии, был оправдан. Он с невероятной силой пронёс племянницу через толпу людей, не обращая внимания на то, что они разбегались в разные стороны. Он осознал это лишь, когда Рейнира уже лежала на койке. Её доспехи были залиты кровью, но на них не было следов стрел. Хирурги не могли понять, как Рейнира могла выжить после такого ранения. Деймон требовал, чтобы они подтвердили её стабильность. Когда они это сделали, он заметил, что за ними стоит Аурион. Он был темнокожим мужчиной с заплетёнными в косу белыми волосами, шрамом на губе и сиреневыми глазами. —Так вот он, старший сын Саэры, — подумал Деймон. Он уже готов был защитить племянницу, язык чесался солгать о её состоянии, о цене, которую он заплатил, чтобы вернуть её из царства Балериона, когда вдруг мужчина опустил взгляд и пристально посмотрел на него. — Держите её подальше от людей, — сказал он, — мы не хотим, чтобы они задавали вопросы. — Затем он захромал прочь. Прошло несколько мгновений, прежде чем Деймон понял, что сын Саэры намекал не на угрозу, а на предупреждение, на совет. Он держал тайну Рейниры в секрете, пока она не разлетелась им в лицо. Даже сейчас, когда трое братьев и сестёр Таргариенов смотрели на него с подозрением, они держали язык за зубами. Деймон был благодарен им за то, что они держали свои сомнения или враждебность при себе, особенно когда их племянники с интересом наблюдали друг за другом. Они не могли быть более разными. Когда он впервые увидел девушку, которую привели в медицинскую палатку, на ней почти не было лохмотьев. Теперь на ней была более свободная и чистая одежда, скорее всего позаимствованная у тетки, но она все равно выглядела такой маленькой, такой юной. Как и все дети Саэры, девочка не отличалась типичной внешностью Таргариенов. У неё было впалое лицо в форме сердца, пухлые губы, обветренные и посиневшие от синяков и порезов, каштановые волосы были бы объемными и волнистыми, если бы не превратились в гнездо. Однако самым необычным, отличающим её от всех остальных жертв, которых он видел в Королевской Гавани, были её глаза. Мягкий оттенок сиреневого. Не фиолетовые и не голубые. Но почти розовые. Мягкие, нежные и… Увядающие. Она угасала. Как им сказали, у неё были сломаны кости и повреждены лёгкие в результате сильного физического насилия. Годы насилия над её телом и отсутствие надлежащего лечения после рождения сделали практически невозможным её выздоровление, вызвав необратимые повреждения матки и внутреннее кровотечение. Кровотечение продолжается до сих пор.       Крики Ариадны, обращенные к хирургу, все ещё раздавались в его ушах, заставляя его содрогаться. Четыре года назад оа родила и должна была получить лечение, но этого не произошло. Деймон отвёл взгляд, когда суровая Ариадна, решительная и злобная, плакала в объятиях своего брата, окутывая своей болью единственную дочь их покойного родственника. Даже его почерневшее сердце не могло остаться равнодушным к их страданиям. —Ты знаешь эту боль, потому что ты был там, где стояли они, — прошептал тонкий голосок.— Ты всегда жил с чувством вины. Тихе смотрела на принцессу, словно видя в ней небесное существо. Рейнира вцепилась в костлявую руку, когда хрупкая девушка благодарила её за спасение, указывая на спящего Кори на руках Визеррио. Ариадна, сжимая руку Ауриона, следила за ними, а Тихе сглотнула, взглянув на принцессу: —Я… не останусь здесь надолго. — Tala. От этого признания у Деймона перехватило дух, так же как и от видения бесконечной крови между ног девушки. —Пожалуйста, даруй ему жизнь, которую он заслуживает, принцесса. Ту жизнь, что я не смогла ему подарить. Хотела бы быть… сильной… но я… Аурион наклонился к ней, прижимая её истощенное лицо к своей груди. — ȳdragon dombo, byka irudy. — прошептал он. Iksā sīr kostōba, sīr nēdenka. Aōha kepa līrinon rȳ ao hen toliot. —Больше не говори, маленькое сокровище. Ты такая сильная. Такая свирепая. Твой отец улыбается тебе сверху. Тихе улыбнулась в ответ. Это было всё, чего она хотела. —Обещай мне, kepus, — прошептала она. Аурион сжал челюсти. Улыбка Тихе померкла, голос стал умоляющим. —Пожалуйста, пообещай мне, kepus. —Пообещаю, — ответил он, крепко обнимая её. Он вздрогнул, и вся палатка обернулась, чтобы взглянуть на его племянницу. Она была единственной, кто не пролил ни слезы, продолжая гладить тыльную сторону руки Тихе, так же, как он делал, чтобы утешить ее. Деймон знал, что Рейнира не плакала не из-за безразличия. Он знал, что она чувствовала ту же боль, что и он, ту же боль, что и Тихе. Он видел, как она смотрела на девушку, и ему стало не по себе. Видела ли она себя в ней? Молит ли она о том, чтобы освободиться от этой жизни, лежа в объятиях своего дяди? Или она видела свою мать? Кровоточащую из-за жадности людей, так и не пришедшую в себя, но все равно держащуюся за жизнь, чтобы лишь мельком взглянуть на любимого ребенка? В конце концов, обещание Рейниры — это все, что имело значение для девушки, и она благодарно улыбнулась. Рейнира не отпускает ее до тех пор, пока та не падает без сил. В ту ночь звезды не светили, но драконы плакали.       Утром тело Тихе сжигают на костре, который разводит Сиракс. Она отдала приказ, и Деймон не стал с ней спорить. Трое братьев и сестер удивленно посмотрели на неё, когда она высказала это предложение. —Так полагается дочери Таргариенов, — сказала принцесса. И головы её братьев и сестёр склонились в глубоком поклоне. Визеррио нес к костру маленького мальчика, который казался таким крошечным и хрупким в его сильных руках. Мальчик крепко сжимал в груди цветы, словно пытаясь защитить их от огня. Рейниру было жаль его больше всего. Первые годы жизни он прожил в ужасных условиях, боясь темноты и всего, что она приносит, а его мать, ещё ребёнок, была его единственным спутником. Теперь его матери больше нет. Он даже не понимает, что такое смерть. Темная сторона души задаёт вопрос: не было ли всё это напрасно? Саэра направила их сюда с целью победить Триархию и вернуть внучку. Ни одно из этих заданий не было выполнено. Однако, глядя на всех вокруг, она видит, что они все здесь, гордо стоящие вопреки всем трудностям. От Ариадны до Ауриона, от солдат до медиков — каждый из них проявляет уважение к ушедшей девушке и всем тем, кто погиб, защищая их дома. Смерть Тихе не будет напрасной, её память будет жить в её сыне. Триархия также не избежит последствий разрушений, оставленных ею. Тихе, умирая, благословила своего сына. Она сказала, что у него есть семья, которая будет любить и защищать его. Ариадна и Аурион, как два ангела, склонились над ним, и Тихе знала, что он будет в безопасности. Когда Саэра подошла к костру Тихе, ей позволили поцеловать свою девочку. Запах танзиема и мяты заставил Рейниру нахмуриться. Прежде чем она успела разобраться, откуда идёт этот аромат, её Золотая Леди уже пронеслась над ними, готовая благословить девочку смертью драконихи. Деймон стоял рядом, как и при смерти её матери, и снова был отдан приказ отправить девочку туда, где её больше не тронут, где она сможет быть свободной. —Покойся, Тихе из Волантиса, — произнесла принцесса над пеплом, —надеюсь, ты найдёшь тот покой, которого так долго искала.