Кровь двоих

      Они молча наблюдали, как пепел Тихе уносится ветром. Принц не колебался ни секунды, чтобы остаться с принцессой. Еще вчера он стоял на грани потери своего Маленького Дракона. Неважно, что ей приходилось нести тяжесть той жизни, которую он ей наложил, и быть обреченной на бескрайние муки. Ее могли бы забрать против ее воли. Где бы он оказался, если бы снова подвел ее? Если бы он не смог спасти ее, как это сделали дяди Тихе? —Теперь уже ничего не поделаешь, — шепчет что-то эгоистичное внутри него. От девушки остался лишь прах, но вот Рейнира стояла на ногах и была так же блестяща, как и прежде. Он нахмурился, размышляя над этой идеей. Смерть девушки помогла ему осознать вещи, которые, казалось, он когда-то уже знал. Обе девушки были любимы и желанны. У обеих мужская алчность и амбиции украли их невинность. Обе истекали кровью, и это продолжалось. Но обе встретили смерть с улыбкой. Тем не менее Тихе умерла, в то время как ее сын остался в живых. Рейнира обрела второй шанс, но ее сын — нет. Жизнь кажется несправедливой, не так ли? —Кто бы мог подумать, что нам удастся увидеть в наше время таинственного Принца-изгоя, — ухмыляется голос. — Мы уже думали, что ты просто миф. Деймон сдерживает волнение, наблюдая, как Рейнира ласкает морду своего дракона, наслаждаясь серебристо-золотыми волосами, развивающимися на соленом ветру, и замечая, как темные бриджи обтягивают ее подпругу. —А ты, должно быть, Аурион, величайший чемпион Саэры, — Деймон негромко ответил: —Не думаю, что нас правильно представили. Мужчина рассмеялся, откинув голову назад, к солнцу. Смех его был глубоким и заразительным, словно Деймон только что произнес самую смешную шутку в мире. —Не беспокойтесь, небо и земля переживут отсутствие официального представления. Но, полагаю, приятно наконец-то познакомиться с вами, принц драконов, — улыбнулся он. Деймон вспомнил истории, которые слышал о старшем сыне Саэры Таргариен. В чем-то он невольно напоминал ему Визериса, когда слышал о нем: легкий человек, который любит улыбаться и смеяться, который ест досыта и предпочитает веселиться, чем перечить врагам (что раздражало их, так и не сумевших пробить его очаровательную броню). Его серебристые волосы, обычно собранные в полу пучок, и борода были исключительно ухоженны. Красновато-фиолетовые глаза обрамляли морщинки смеха, а кожа приобрела загар от солнечных поединков и частых посещений маленького королевства его матери. Грубоватый, улыбчивый мужчина, готовый положить жизнь за свою семью. В этом отношении он совсем не напоминал своего брата. —Было бы чертовски плохо, если бы не ты и твои люди, — сказал он, пожимая плечами, не обращая внимания на то, что Деймон лишь наполовину слушает его болтовню. —Триархия — беспокойная компания. Я тебя не виню, — рассеянно ответил Деймон. —Да, я бы солгал, если бы не признал, что наше самолюбие слегка задето. Вы прервали наше пребывание в течение считанных часов! И это правда. Он не станет этого отрицать. —Да, по крайней мере, это прекратило бы все это кровопролитие, — продолжил Аурион, настаивая на мысли, что все это… что-то значит. Изменив тон, Деймон посмотрел на него. —Прими мои соболезнования по поводу твоей племянницы. Она казалась замечательной девушкой, — сказал он искренне. Предсказуемо, мужчина улыбнулся, на этот раз чуть мягче. —Она и была таковой. Наше самое светлое чудо. Единственное достойное наследие, которое оставил за собой наш брат. Тихе всегда умела радоваться, даже в самых трудных моментах. Второй мужчина смотрит в океан, его черты лица мягкие, не напряженные. —У нее всегда были добрые слова для каждого, кого она встречала, понимаешь? — вздыхает он. —Она терпела, чтобы нарисовать улыбку на лице даже угрюмого дяди, выслушивала бред и сплетни тетушек. Я уверен, что среди всего потомства Визеррио, Тихе была бы любимицей моей матери. Она была нашим сокровищем. Нашим драгоценным со. Деймон изучал мужчину, вспоминая о своей племяннице, но без того горького презрения, которое он испытывал к тому, что он и его семья потеряли. Всего несколько часов назад Аурион открыто плакал рядом с племянницей. Не отпускал ее руки, уверяя, что ее отец, его брат, гордился бы ею за ее силу и свирепость. Когда она наконец испустила дух, он лишь зажмурил глаза и вздохнул. Он не стал умолять ее остаться и пытаться жить испорченной жизнью, проклятой им. Просто отпустил ее, успокаиваясь мыслью, что, где бы она ни была, отец будет ждать ее. Деймон не думал, что у него хватит сил сделать то же самое. В его голове мелькали образы окровавленных ладоней и каменных алтарей. Он действительно не верил. Деймон кивает, но в его груди застывает ненависть к самому себе: Она напоминает мне мою племянницу. Тоже была отрадой королевства. Моей отрадой. Он так и сказал, когда она впервые оказалась у него на руках, трясясь от смешения чувств: презрения (правда, недолгого — за то, что она плюнула на его дублет), неуверенности (кто в здравом уме доверит едва выросшему мальчику такого маленького ребенка?) и непреодолимой потребности защитить ее во что бы то ни стало. А потом, конечно же, чувство превосходства дало о себе знать, когда она отправилась в свой первый полет. —Это она…—признает Аурион, внимательно рассматривая племянницу Деймона. В его взгляде читалась смесь эмоций: печаль, гордость, сочувствие и, возможно, даже некая доля зависти. Такой же взгляд был у него, когда он привел племянницу в палатку и, вполне возможно, наблюдал, как последняя из ее рваных ран зашивается на его глазах.       Деймон шумно вдохнул через нос. Все остальные потихоньку разошлись, когда костер угас. Ариадна и Визеррио продолжают смотреть им вслед, молчаливые стражи, защищающие своих сородичей. —Ты защитил мою племянницу, когда мог бы легко позвать своих людей, чтобы убрать нас. Почему? — спросил он, испытывая смешение чувств: любопытство и подозрение. —Наш народ рано или поздно узнает о благословении вашей принцессы, — осторожно ответил Аурион, но в то же время достаточно решительно, чтобы не передернуть плечами. —Слухи о ее возвышении достигли дальнего конца Востока к тому времени, когда вы начали свой путь в Пентос. Каждая из них нелепее другой, но из них получаются увлекательные истории, не так ли? Он слышал их все. Реджио дал ему это понять. Именно по этой причине принц Пентоса не решался одолжить ему армию. Принять у себя двух повелителей драконов, чтобы похвалиться своей властью над их владениями, — это одно, но активно поддерживать начинания безумца, который, по слухам, использовал магию крови, чтобы вернуть свою возлюбленную? Это был дурной тон. Деймон усмехнулся. —Полагаю, ты пришел сюда, чтобы сказать, что я каким-то образом прокляну твою семью, что я чума, посланная уничтожить тебя и всех, кого ты любишь, — повторил он старые слова короля. Аурион вместо этого присвистнул. — Мать была права. Разборки за завтраком — твоя вотчина. Деймон повернул голову к ухмыляющемуся мужчине, удивленный столь бурной реакцией на слова, к которым он так долго привыкал. — Напротив, я пришел сказать тебе, чтобы ты был осторожен, — сказал Аурион. — В отличие от вестеросцев, которые проклинают существование магии как богохульство и отклонение, эссосийцы вечно заинтригованы ею так же, как и боятся ее. — Фанатики, вы хотите сказать, — поправил Деймон. —Разве не для этого существует Воинствующая вера? По крайней мере, Саэра хорошо учила своих детей истории. А как же эти жалкие святоши, несущие доброе слово против войны, насилия и ненависти в Кровь Дракона? Он поморщился. Эти люди были лицемерами. Они размахивали своими радужными плащами и ржавыми мечами, как будто считали себя защитниками Воина, но на самом деле они были лишь инструментами в руках тех, кто хотел использовать религию для своих собственных целей. Ему захотелось рассмеяться. Но если история чему-то и научила их, так это тому, что все может стать оружием, если использовать его с умом. Септоны Семи использовали религию, чтобы сокрушить тех, кто, по их мнению, не соответствовал их ценностям, и посеять страх и осуждение в слабых. Даже Мейгор Жестокий не смог полностью подавить их. Подобно тараканам, они всегда восставали. Как бы они поступили, узнав о существовании Рейниры и ее… неестественном происхождении? О его роли в этом? Если бы благочестивые Хайтауэры узнали о существовании Рейниры, они были бы в ужасе. Полукровка, принц их богобоязненной королевы, теперь их помазанный, законный король. Это было бы святотатством, и они не могли бы этого допустить. Они, вероятно, попытались бы убить Рейниру и Деймона, чтобы искупить грехи их семьи. Они могли бы также попытаться свергнуть Мунью и установить нового короля, который бы соответствовал их религиозным убеждениям. Какой поступок совершат благочестивые Хайтауэры во имя святого порядка и святотатства? Это трудно сказать наверняка. Возможно, они попытались бы убить Рейниру и Деймона, как и было сказано выше. Однако они могли бы также попытаться использовать Рейниру в своих интересах. Они могли бы попытаться заставить ее отказаться от своих магических способностей или использовать ее в качестве марионетки для достижения своих собственных целей. —Вы знаете то, чего не знаем мы, —комментирует мужчина. В его голове проносятся слова одной странной жрицы, с ее слишком знающими глазами и загадочными наставлениями. Деймон был озадачен тем, что Аурион знал о его связи с жрицей. Он не знал, как Аурион мог узнать об этом, и не был уверен, что делать с этой информацией. Если Аурион и был слегка удивлен, то никак этого не показал. —У нас гораздо больше общего, чем ты думаешь, Iāpanna. —Кузен, — сказал Аурион. Он назвал его так фамильярно, что трудно было понять, имеет ли он это в виду или просто пытается усыпить его бдительность. Деймон был удивлен, что Аурион назвал его кузеном. —Если вы и ваша племянница желаете, вы можете отправиться с нами в Волантис. хотела бы предстать перед нами единым фронтом, когда мы вернемся. Деймон был озадачен тем, как кто-то мог так быстро довериться ему. Саэра точно не доверяла, Ариадна — совсем недавно. Однако он кивает, наблюдая за тем, как мужчина возвращается к брату и сестре, даже не беспокоясь о том, что за его спиной всегда следовал подозрительный взгляд. Рейнира устроилась на его кровати, растянувшись на одеяле, как морская звезда, а ее волосы рассыпались вокруг головы, словно нимб из серебряно-золотых нитей. Каюта находилась прямо под капитанской каютой, предназначенной для второго помощника командира корабля. Визеррио не захотел занимать свою каюту, а маленький мальчик Кори должен был спать с тетей и дядей, поэтому Деймон и Рейнира решили использовать это место для себя. Каюта находилась под палубой, среди других кают членов экипажа. На подоконнике стояла кровать, которую Рейнира считала своей и не сдвигала с места с тех пор, как на нее уселась. Вероятно, ее не мыли уже бог знает сколько времени. К его неудовольствию, она настояла на том, чтобы взять лодку, хотя бы для того, чтобы отдохнуть за оставшуюся часть пути. Сиракс была вполне объяснимо недовольна, но позволила ей это сделать. Это была ее первая битва, и она в ней выжила. Его собственная Висенья. Она заслужила отдых. Принц не мог удержаться от того, чтобы не бросить на нее взгляд, пока она спала. Он вспоминал и восхищался ею. Рейнира была великолепна, прижатая к земле, стрелы вонзались в ее тело, разъяренный дракон едва контролировал ее, и все же, израненная и ослабленная, она доблестно сражалась, чтобы вернуть себе контроль. Она была великолепна. А еще она сейчас храпит. Деймон навис над ней на краю кровати. Пожалуй, он впервые слышал, как она храпит. Чаще всего племянница кричала, хныкала или плакала во сне. Он был бессилен что-либо предпринять. Он вспоминал, как она прижимала его к груди той ночью. Она обнимала его так крепко, несмотря на то, что призналась ему, что злится и все еще обижена. Она словно боялась, что он исчезнет, если она его отпустит. Не мешало бы протянуть руку и коснуться ее в ответ. Ведь так? Не задумываясь, Деймон протянул руку и коснулся теплой щеки. Его палец задержался на ее коже, и он почувствовал, как его член непроизвольно дернулся. Любовь, смешанная с ненавистью, подобна пламени, которое одновременно согревает и обжигает.       Ты любишь меня, darilaros? Я отравил тебя, нас? Есть ли в тебе хоть какая-то часть, которая все еще впускает меня? Мысли захлестнули его, и принц решил выйти на палубу, чтобы перевести дух. Среди скрипящих бревен и соленого бриза команда была занята своими делами. Они такелажировали, натягивали паруса, чистили палубу и опускали сети за борт, чтобы поймать ужин. Некоторые из них, однако, бросали на него взгляды, на мгновение отвлекаясь от своих дел, чтобы с благоговением взглянуть на него, когда он шел к носу корабля с яблоком в руке, украденным на кухне. Деймон наклонился, чтобы посмотреть на приближающиеся берега.       Над ними Караксес гонялся за Золотой Леди Рейниры, которая, распластав крылья по волнам, радостно подпевала сама себе. Желаю тебе удачи, старый друг. Деймон негромко хихикает, наблюдая, как Караксес опускается ниже, чтобы потанцевать с Сиракс. Золотая Леди, распластав крылья по волнам, радостно подпевала сама себе. Деймон улыбнулся. Ну, по крайней мере, она больше не огрызается на него. Его размышления прервались, когда краем глаза принц уловил движение между бочками и сетками с рыбой. Запах был слишком подозрительным, чтобы быть чем-то иным, кроме морепродуктов. Деймон приподнял бровь, и на свет появилась копна каштановых волос, пухлые щеки и розово-сиреневые глаза. —И где же твоя нянька? Кори просто удивленно смотрит на него. Он был одет в длинную рубашку, которую, должно быть, позаимствовал у одного из здешних зеленых мальчишек поменьше. Мальчик тоже был чище, хотя оставался очень худым, а под ногтями все еще виднелось немного грязи. Он выглядел таким потерянным, таким заброшенным, этот мальчик, который, должно быть, прожил слишком суровую жизнь для столь юного возраста. Он не сразу понял, что смотрит не на самого Деймона, а на его яблоко. Таргариен закатил глаза, но опустился на колени, чтобы отдать ему яблоко. Темноволосый мальчик мгновенно выхватывает его, набрасываясь на бедный плод так, словно его собирались у него отнять. Бледно-розовые глаза ребенка ни на секунду не отрывались от сиреневых глаз Деймона. Демон улыбнулся. —Не за что, я полагаю. Хотя, по его мнению, он вряд ли мог винить ребенка за отсутствие манер или за то, что тот недоверчиво смотрел на него, пока ел. Деймон вспомнил, что ему было примерно столько же лет, когда умерла его мать. Если честно, он почти не помнил ее, хотя брат утверждал, что Деймон был ее любимцем. В глубине сознания он видел темные светлые волосы и несовпадающие глаза, горловой гогот и запах леса. Мелькающие и отрывочные воспоминания — вот и все, что у него осталось от нее.       В один момент Деймон представляет, как они скачут с ней верхом на лошади, мчась так быстро, как только могут, несмотря на то что где-то позади возится бабушка. Затем он видит, как мать лежит на полу Драконьей ямы, бледная и неподвижная, а по пещере разносятся заунывные крики Мелис. Много ли Кори вспомнит о своей матери за все время, проведенное во тьме? Он решил оставить мальчика в покое, но что-то подсказывало ему, что кто-то, кто его любит, пытался его найти. —Gaomagon ao sesīr ȳdragon rȳ mirre? — спросил он, наклонившись к мальчику. Говорит ли он вообще? Мальчик молча проглотил последние кусочки яблока. Осторожно, маленькими шагами, он приблизился к принцу. Его глаза не отрывались от Деймона, как у олененка, который старается не спугнуть смертельно опасного хищника. —Приятно было поговорить с тобой, — прошептал Деймон. Он не хотел причинить вреда мальчику. Когда мальчик оказался достаточно близко, он наклонил голову, почти как в благодарность, а затем убежал от Деймона, пошлепывая босыми ногами по палубе. Прямо в руки Ариадны. — Думала, ты будешь висеть над своей подопечной следующие три часа, — заметила Ариадна, поглаживая мальчика, спрятавшегося за ее ногами. — Думал, ты будешь слишком пьяна, чтобы даже передвигаться, — ответил Деймон. Ариадна смотрит на него, смущенно улыбаясь. На ней наспех натянутая черная блузка, а темные волосы растрепаны. Принц-изгой лишь ухмыляется. Они были шумными. И это продолжалось часами. Три месяца друг без друга, чтобы согреть их постель, могли бы потянуть за собой самые отчаянные части тела любого мужчины. Именно по этой причине Деймон не мог заснуть всю вторую половину дня, находясь прямо под капитанской каютой. И так продолжалось несколько часов. (А он-то думал, что у него есть выносливость. Черт, возможно, мейстеры были правы — Таргариены были ненасытными тварями). Однако она выглядела немного укачанной. Должно быть, Ариадна вышла подышать свежим воздухом. Кузен бросает на него не впечатляющий взгляд. Любой другой подавился бы его словами в присутствии ребенка, но женщина только хмыкнула. Затем он повернулся к мальчику, который, указывая на воронье гнездо, напевал на валирийском языке «Бастард». Глаза мальчика расширились, и он побежал на квартердек, где его уже ждал дядя Визеррио. Деймон заметил: —Эти двое должны поладить, их склонность к молчанию — отличный повод для разговора. Визеррио опустился на колени, чтобы мальчик мог забраться ему на плечи, и вместе они начали взбираться по мачте, ведущей на насест. Ариадна вздохнула: —Было бы неплохо сменить обстановку без вечно орущего ребенка на шее. Демон спросил: —Вот почему, несмотря на то что вы с Аурионом носились как кролики, вы никогда…? В ее глазах вспыхивает что-то темное, и она отворачивается от него: Удивительно, сколько пар предпочли бы общество друг друга, а не бесплодное размножение, пока женщина не истечет кровью или не зачахнет. Деймон чуть не вздрогнул от этого замечания. Но он скрывает это, пожимая плечами: —А, Вера в в Вестеросе была бы для тебя настоящим домом. Ариадна ответила с горькой иронией: —Так же, как они ценили мою мать, я так полагаю.— Она подошла к нему и стала рядом, словно не просто заняла его место в задумчивости. И только тогда протянула ему полный фужер вина и кружку, словно они материализовались из воздуха. Деймон встал чуть более прямо. —Оно ведь не отравлено? Ариадна ответила: —Если бы я хотела отравить тебя, то не стала бы тратить бутылку хорошего красного дорнийского. —Надо было сразу с этого начать, — он взял флягу, откупорил ее с удовлетворенным хлопком, а затем налил ей. — Я думал, у вас тут только «Янтарная моча». Боги, как же он соскучился по хорошему, насыщенному вестеросскому вину, которое проникает в горло с приятным жжением, — кислое и дерзкое, с нотками земли под ногами. Это было похоже на глотание огня, и он жаждал его жара. Его осенило, что он впервые общается со старшей дочерью Таргариенов, и от нее не исходит ни капли враждебности. Деймон поднял голову и посмотрел ей в глаза. —Спасибо тебе за то, что ты сделала на пляже, — пробормотал он. Ему было больно произносить эти слова. Женщина прочистила горло, уже чувствуя себя так же неловко, как и он. —Мои сестры считают, что в тебе есть что-то искупительное. Орио даже считает, что ему стоит вытащить тебя выпить. Визеррио — тихая тень, а Драккар — зануда. О, как это было бы весело. —А ты? Он отхлебнул вина, притворяясь беззаботным. —Моя мать выпотрошила бы меня, если бы я позволила её крупнейшим активам умереть при мне, — ответила она прямо, едва прикоснувшись к своему кубку. Она говорила мне, что Таргариены Запада слабы, податливы, стремятся угодить всем, кроме своей семьи, и что нам лучше наблюдать, как так называемые истинные драконы падут из-за своей гордыни. —Восторженный отзыв от Таргариена, который бежал от своей фамилии, — язвительно заметил Деймон. Ариадна нахмурилась, но тут же одумалась. —Все, что я хочу сказать, — после того как твоя маленькая племянница спасла мою задницу в Ачиссе, а ты в одиночку уничтожил Триархию, даже не позволив им прикоснуться к её волосам, возможно, ты не так бесчестен и двуличен, как мы думали. Принц не удержался и поднял бровь, глядя на кузину, которая сделала ему непонятный комплимент (по крайней мере, ему так показалось). Тем не менее он признал искреннюю попытку Ариадны преодолеть их разногласия, хотя бы на мгновение. —Должно быть, тебе больно это говорить, — проворчал он. Его кузина сморщилась, пряча гримасу за глотком: —Ты даже не представляешь. —Это гораздо большее изящество, чем я когда-либо скажу об остальных членах вашей семьи, особенно о вашем короле. В другой жизни Деймон бросился бы на защиту чести брата. Но теперь такой возможности не было. Его собственные слова, сказанные в первую ночь, вернулись к нему. Он едва отошел от плана, но до выполнения обещания оставалось еще десять лун. У него почти не осталось армии Реджио, и главная цель — связаться с Волантисом — была прервана из-за того, что он поступил так, как велела Саэра. Война закончилась, и он получил то, что хотел. —Он не мой король. Ты должна знать, зачем мы с племянницей прибыли в Волантис, и не для того, чтобы играть под дудку твоей матери, — сказал принц Ариадне. Ариадна поджала губы. Конечно, она знала. Она не преминула сказать, что они все знают, в тот первый вечер, когда они приехали. —Я далаа обет, и хотя многие в моей семье стремятся нарушить его, я этого не делаю. — ответила она. Будь со мной, — потребовала Рейнира. Останься в живых, — умоляла Рейнира. Пусть Таргариен не сдержал всех своих обещаний, а иногда ему кажется, что он вообще не может их сдержать, но он обязательно сдержит то, которое дал в ту роковую ночь. —Я не ты, брат — сказал он себе. Они выиграли свою войну, Триархия была отброшена назад. Их драконы защищают земли. Теперь Саэра может решить, не лучше ли заковать драконов в цепи, чем дать им то, в чем они нуждаются. Некоторое время Ариадна молчала, обдумывая его слова. Ей не нравилось это, но она понимала, что они в долгу перед Деймоном и Рейнирой. Без них Триархия захватила бы всю остальную территорию Волантена. Их братья погибли бы вместе с племянницей и остальными людьми. Наконец, она уступила, опустив плечи. Облокотившись о поручни, Ариадна посмотрела на Деймона с гордым подбородком. Принц не двигался с места. —Я постараюсь убедить нашу мать. Она не из тех, кто нарушает свои обещания, — сказала она. —А я-то думал, что ты предпочтешь есть стекло, чем работать с нами, — сказал он, довольный. Ариадна усмехнулась в ответ. —Все еще может быть, — ответила она. —Не позволяй мне остановить тебя. —Еще по одной? — спросила она, жестом показывая на его наполовину опустевший фужер. —А ты как думаешь? Они достигли Моста Дочерей, когда на горизонте уже опустились сумерки. Семьи и друзья, с нетерпением ожидавшие своих любимых, выстроились вдоль причала, радостно крича и махая руками. Их лица озарялись смесью предвкушения и радости, когда лодки причаливали. Оставшиеся солдаты с таким же нетерпением ждали выхода из лодки, пробиваясь сквозь толпу. Они подбрасывали в воздух своих маленьких детей, заключали супругов в глубокие объятия, вытирали слезы с лиц своих престарелых матерей. Атмосфера была наполнена эмоциями, смесью сдерживаемого волнения и неудержимой радости. Два дракона с ревом пронеслись над толпой, оглашая воздух трелью. Толпа затихла, устремив взоры вверх, когда из облаков над головой появились Сиракс и Караксес. Сиракс летела немного медленнее из-за раны на груди, которую она получила в недавнем бою. Потрясенные горожане задыхались, некоторые молились. И вдруг раздались радостные возгласы. —Да здравствуют драконы! —Слава Четырнадцати! —Принц драконов! Принц-дракон!» Это Золотая Богиня! Деймон и Рейнира обменялись взглядами с толпой поклонников. Их глаза расширились при виде Деймона и Рейниры на самой большой галере, стоящей рядом с их кузенами из Волантена. —Похоже, толпа уже любит вас, кузены, — рассмеялся Аурион, хлопнув Деймона по спине. Принц едва не вздрогнул от неожиданности, но Аурион только сильнее рассмеялся, заметив его взгляд. Ведя за руку притихшую Рейниру по трапу, Деймон слышал, как трое братьев и сестер возбужденно переговариваются друг с другом на странной смеси бастарда и высокого валирийского. —Тебе здесь понравится, Кори. Мы живем в огромном дворце со стенами такой высоты, что они могут достать до звезд! — внушал Аурион своему внучатому племяннику, удобно устроившемуся на плечах Визеррио. —У тебя есть двоюродные братья, которые с удовольствием будут с тобой играть, и вся еда, о которой ты только можешь мечтать! Ты станешь большим и сильным, как твой дядя, — показывает он на себя, чем вызывает насмешку сестры. —Не слушай его, маленький племянник, — говорит она, пощипывая мальчика за щеки, — Его гордость заразительна. Пара ходит взад-вперед, брат и племянник беспомощно застряли посередине, идя по изношенным булыжным мостовым. Деймон только качает головой, глядя на их выходки, и в результате натыкается на фигуру в плаще. Он обернулся, чтобы позвать их за собой, но они, похоже, исчезли в толпе. В конце концов они пробились сквозь толпу и пропустили Рейниру к его паланкину. Он был гораздо меньше тех, на которых они ездили в Королевской Гавани, искусно вырезан из полированного черного дерева и украшен позолоченными элементами, которые отражали солнечный свет. Внутри было… уютно, если не сказать больше. Шелковые подушки, на которых можно было преклонить колени, деревянные стены с нарисованными вручную пейзажами гор и цветов — как будто изображение таких огромных и открытых пространств могло компенсировать столь тесное помещение. Тем не менее он протискивается вслед за племянницей и садится напротив, скрестив ноги, пока рабы несут их сквозь шумную толпу. —Они все пялились…— бормочет Рейнира, ее аметистовые глаза следят за движущимися улицами, а люди пытаются заглянуть в щели между окнами и шелком, скрывающим обитателей паланкина. Деймон просто откинулся на спинку кресла, стараясь устроиться как можно удобнее, поскольку его ноги начали сводить судороги. —Должно быть, слухи о битве уже распространились, — сказал он. Его собеседница нахмурилась, поигрывая невидимыми кольцами на пальцах. — Не помешает ли это твоему плану затаиться? — спросила она. — Наши враги узнают, что мы здесь. Деймон лишь пожал плечами. — Сбежавшие представители Триархии уже дали о себе знать, — ответил он. — Пусть. — Может быть, тогда это напомнит Вестеросу, что мы не сбежали в Эссос в страхе перед тем, что сделали с ней эти выскочки, — продолжил он. — Пусть весть о моей битве за Ахиссу, о победе над принцем Пентоса и леди Лавандой из Волантиса дойдет до их ушей и напомнит им, что именно я приготовил для них, когда мы вернемся. —Ариадна тоже кажется счастливее, — замечает Рейнира, хотя ее внимание, похоже, приковано к какой-нибудь интересной вещице, которую она нашла на улице. —Да, воссоединение с братьями, какими бы надоедливыми они ни были, может так подействовать на нее, — отвечает Деймон. —Правда? — переспрашивает Рейнира, не отрываясь от своей находки. —это мое мнение, — говорит Деймон. —Значит, пребывание в компании прекрасного принца-дракона не имеет к этому никакого отношения? — спрашивает Рейнира, поднимая на Деймона взгляд. Ее голос звучит обманчиво легко, но Деймон знает, что за ним скрывается что-то большее. Он обернулся к ней, удивленный внезапной враждебностью, учитывая, что сегодня все было так гладко. Но принцесса, как ни странно, хмурилась на него. Ее поза была напряжена, а руки, лежащие на коленях, сжаты в плотные кулаки. Что ты наделал? Ничего! На этот раз действительно ничего! —Она скорее зарежет меня, принцесса. Она и так едва терпит мое присутствие, — ответил он медленно, оценивая ее реакцию. —Терпит тебя настолько, что я чувствую на тебе запах ее дорнийского красного, — надулась Рейнира, скрестив руки. Деймон был озадачен. Ведь если бы он не знал ничего лучше, то сказал бы, что Рейнира, его племянница, его упрямая, великолепная маленькая драконица… —Ты ревнуешь? Он бы рассмеялся, если бы Рейнира не смотрела на него с кинжалами в глазах. О, если бы взгляды могли убивать… Должно быть, она восприняла его паузу как заранее продуманный ответ, потому что закатила глаза, как будто он был глуп, но при этом снова нервно перебирала пальцами. —Деймон, если ты хочешь трахнуть Ариадну, тебе не стоит разыгрывать меня как дурочку. —Прости, откуда это? Он был поражен тем, как быстро она смогла неверно истолковать его действия. Но он должен был знать, с чего все началось. Да, они с Ариадной были сговорчивы, но за все время битвы они почти не разговаривали друг с другом, пока не оказались на… О —Пожалуйста. Я видела, как вы разговаривали и пили над палубой, когда битва уже закончилась.— Рейнира покраснела в прекрасный оттенок красного. Не от стыда или удовольствия. А от гнева. Сбитый с толку и застигнутый врасплох, принц пытается разгадать источник ее неуверенности. Он вспоминает, как его племянница в детстве была маленькой ревнивицей, которая всем показывала, что те, кого она считала своими, принадлежат только ей. Она была драконом, и она брала то, что хотела. Когда она выросла, ее желания немного поутихли, но Рейнира все равно оставалась собственницей. Она могла скрыть это, сузив глаза и поджав губы, как в тот раз, когда он попросил об услуге девчонку Хайтауэр, чтобы насолить ее дрянному папаше, а не Рейнире. Ему самому были не чужды подобные чувства, особенно когда речь шла о внимании его племянницы. Но он и Ариадна искренне разговаривали друг с другом, держась на довольно приличном расстоянии друг от друга. Они ни разу не соприкоснулись руками и не потерлись локтями. Он нахмурился, чувствуя, как в нем бурлит недовольство: —И ты думаешь, что раз мы… разговаривали, значит, думали о том, как бы побыстрее порезвиться в «Вороньем гнезде», пока все заняты поисками? —Я вообще не знала, что думать! — она застонала. — Достаточно было одного разговора с Лейной, чтобы вы улетели вместе. Почему должно быть иначе? Пораженный ее последним замечанием, Деймон зажал себе рот, и все его ошибки и ненужная жестокость нахлынули на него, словно тиски на сердце. Он вспомнил, как ранил ее в прошлом, и почувствовал, как его душа содрогнулась. Рейнира даже не подозревает об этом. В ее позе сквозила уязвленная гордость, а глаза снова наполнились слезами. Перестану ли я когда-нибудь причинять тебе боль? Неужели так будет всегда, несмотря на все шаги, которые мы делаем, двигаясь вместе? —А учитывая твою репутацию на Шелковой улице, я, честно говоря, удивлена, что ты решился только сейчас… —Я не трахаю Ариадну Вхассар.—Таргариен скрипит зубами, в его голосе звучит сталь. Фиолетовые глаза Рейниры расширились. Ярость витала в воздухе, и она понимала, что ей некуда бежать от противостояния, в которое она их втянула. —Деймон, я не остановлю тебя… Он поспешил прервать ее. Его гнев был страшен. Деймон не мог поверить, что она даже осмелилась предложить это. После всего, через что они прошли, после всего, что они любили и потеряли. —Не думаю, что ее брат, Аурион, оценит это, — усмехнулся принц, — учитывая, чем они занимались в капитанской каюте, пока я затыкал уши ватой, которую нашел в твоей постели. Он резко откинулся на спинку кресла, задыхаясь от ярости. Деймон скрестил руки на груди, повторяя ее обвинительную манеру. И это сработало: Рейнира ахнула, ее позвоночник прогнулся. —Ты не…— Она замолчала, явно потрясенная. —Мне неинтересно, когда Я сам попадаю в зависимость от кого-то другого. Она обладает такой властью над ним, его дариларо. Она может вызвать его гнев, пробудить в нем внутренний стыд. Она заставляет его хотеть обвить ее горло пальцами, как любовным ожерельем, и излить свою преданность ей в рот. Просто чтобы показать, как много она, и только она, значит для него. Рейнира сглотнула, слегка поморщившись под его пристальным взглядом. —Ты шутишь, — сказала она. Он наклонился вперед, заставляя Рейниру прижаться к стене. Его глаза сверкали каким-то нездоровым блеском. —Интересно наблюдать, как ты называешь меня ребенком, когда Драккар терся о тебя на танцполе, но когда я разговариваю с другой женщиной, тебе вдруг становится невыносимо от этой мысли, — произнес принц. —Это другое! — возмутилась Рейнира, как всегда вызывающе. —Правда? — он потянулся, его дыхание щекотало ее лицо. —Да, — девушка упрямо смотрела ему в глаза. Она была такой упрямой, когда ей это было нужно. Это была одна из тех вещей, которые он в ней обожал. Деймон тяжело вздохнул, на его голову медленно наползла боль. Он тоже устал от этой игры. Этот танец туда-сюда, бесконечный танец, в котором один из них причиняет боль другому, когда песня заканчивается. Рейнира была права, когда скептически относилась к его преданности, и он это знал. Она неоднократно давала понять, что это — следствие той боли, которую он ей причинил. Деймон даже не может вспомнить, почему позволил себе выбрать Лаэну. Она была смелой и дикой. Она ездила на самом большом и древнем из драконов и не боялась требовать от него другого. На бумаге она была идеальной валирийской парой для него, уступая лишь любимой племяннице. Деймон стыдился признаться, что начал присматриваться к ней только тогда, когда Рейнира перестала быть приемлемым вариантом. Ему нравилась мысль о том, чтобы продолжать преследовать Рейниру, пусть даже тайно, и при этом связать себя узами брака с сестрой ее мужа. Он так отчаянно хотел заполучить ее, позволить ей получить все, что он мог предложить, как бы эгоистично ни было причинять боль всем остальным. Но потом до него дошли слухи о трагедии племянницы, последствия его ухода душили его изнутри, и он не смог. Деймон надеется, что, где бы ни была сейчас Лейна, она будет счастлива, не будучи привязанной к мужчине, который видит в ней лишь второсортного партнера. Лейна, его Бронзовая сучка, Мисария и другие женщины, с которыми он спал, останутся в прошлом. Он похоронит их воспоминания вместе со своими сожалениями, как бы сильно они ни пытались всплыть. И он не позволит Рейнире вытряхнуть их обратно. Ничего хорошего из этого не вышло. —Если вы боитесь, что я снова подведу вас после всего, что мы пережили за последние месяцы, то вы ошибаетесь, — решительно заявил он, голос его был хриплым от волнения. Рейнира пристально посмотрела на него, не шелохнувшись, несмотря на близость, которую он создал между ними. Ее лицо оставалось неизменным, но в глазах читались шок и что-то более темное — все, что ему нужно было видеть. —И я не позволю вам отнять это у меня, — закончил принц. Продолжая двигаться по оживленному базару, где под деревянными навесами торговцы предлагали свои товары, Рейнира молчала с тех пор, как он сделал свое заявление. Она избегала его взгляда, предпочитая играть пальцами или распущенной ниткой на брюках. Деймон задумался, что, возможно, то, что он сказал, было слишком серьезным, чтобы Рейнира смогла его понять. Вокруг них были выставлены лавки, украшенные богатыми тканями. Ему нужно было купить ей подарок, возможно, кольцо или два, чтобы украсить ее пальцы. Покидая паланкины, Деймон заметил, что улицы становились тише, чем раньше. Все вокруг стало более уединенным и торжественным. В воздухе витал слабый аромат благовоний, заменяя шум городского хаоса тихими шепотами. Люди в красном, внимательно следившие за ними из-под вуали, казалось, тоже были погружены в молчание. На прилавках красовались религиозные изделия: замысловатых гобеленов и статуэток ручной работы, экзотического ладана, которым, должно быть, пропитан воздух. Вместо пансионов и борделей возвышались храмы и часовни. От простых рощ, где почитатели собирались вокруг бронзовых статуй, до великих храмов с огромным количеством колонн, куполов и башен, сияющих над ними, как маяк. —Что мы здесь делаем? — неуверенно спросила его племянница, нерешительно следуя за тремя сестрами и их племянником к черному храму, скромному по сравнению со Звездной септой или септой на холме Висеньи. Черные стены храма возвышались прямо перед ними. —Нам надо забрать нашу сестру, — ответил Аурион. — Мы должны увидеть ее как раз вовремя. Джаенара. —Вовремя? —Тебе любопытно узнать о ней, не так ли? Они поднимались по лестнице, попутно разглядывая статуи, стоящие на каждой ступеньке с каждой стороны. Каждая статуя была уникальна: женщина с острыми длинными ногтями, цепляющимися за шелк на пышных формах, безликий воин, скрючившийся на земле с хвостом и мечом наперевес, юноша с перьями на пятках, дряхлый старик с чешуей на мраморной плоти. Все в этом храме напоминало о чем-то диком и древнем. От черных крыш, украшенных карнизами, которые изгибаются вверх, напоминая крылья в полете, до черепицы, напоминающей чешую, которая ловит последние остатки солнечного света.       Деймон с благоговением наблюдал, как люди стекались в двери величественного валирийского храма, бормоча молитвы и склоняя головы. Храм был символом их древней истории, которая когда-то считалась утраченной. Деймон всегда чувствовал себя причастным к валирийской культуре. Таргариен, он гордился своим происхождением, языком и наследием. Валирийский язык был его первым, и свитки с преданиями привлекали его внимание. Однажды отец рассказал ему и его брату о традиционных валирийских свадьбах, и как он сожалел, что не устроил такую перед смертью матери. Его брат, Визерис, выражал свою отвращение от мысли о драконьем стекле, соединяющем их души в вечном союзе. Визерис считал это варварством, выбирая лишь то, что нравилось ему в поверхностной части валирийского наследия. Деймон наслаждался этим, склонив голову и жадно впитывая слова отца. Он представлял себя, следующего свадебным традициям, в объятиях человека, которого выбрал для себя. Этот человек будет держать его сердце, тело и душу до конца их дней. Рейнира позвала его, принц поднял голову. Ее глаза ярко сверкали, гнев в них сменился благоговением перед священной историей. Рейнира взяла его за руку и повела вглубь драконьего логова. Общие шрамы на их ладонях прижимались друг к другу, напоминая ему о его слабости. Аромат благовоний наполнял храм, распространяясь по главному залу, состоящему всего из одной комнаты. Две двери в дальних углах стены и окна с полупрозрачной бумагой позволяли естественному свету проникать в помещение. Центральный алтарь, освещенный мягким сиянием мерцающих свечей, был украшен затейливой резьбой, изображающей огромных крылатых зверей, взлетающих ввысь. Их извивающиеся формы окружали табернакль. За прозрачной шелковой ширмой, заслоняющей фигуру, сидящую прямо перед ними, едва различимы очертания синих птиц и черных перьев. Деймон, Рейнира и их кузены разместились сзади, в то время как большинство людей протиснулось вперед. Свет был приглушен, свет, излучаемый фигурой, отбрасывал вокруг жутковатое сияние. — Приходите все, приходите все! Станьте свидетелями мистического зрелища, которое разворачивается перед нами! — возвестил глашатай, мгновенно расшевелив толпу. Барабаны отбивают ритмичный ритм, когда четырнадцать жрецов и жриц в бледно-белых одеждах, усыпанных золотом, выходят из боковых дверей, держа в руках чаши с благовониями. Босыми ногами они пересекают платформу и, как один, преклоняют колени перед храмом. Они с восторженным вниманием наблюдают, как каждый из четырнадцати жрецов зажигает благовония и глубоко кланяется. Деймон и Рейнира следуют примеру своих кузенов, хотя от волнения он едва не падает духом. —С благодатью Тессариона в сердце она, Наблюдающая за Пламенем, зовет вас присоединиться к ней, поскольку она направляет саму суть Огня Четырнадцати, превращая ее в бальзам, который залечивает раны тела и души! —Она слишком много говорит, не так ли? — шептал Аурион, и Ариадна подтолкнула его локтем. —Соберитесь все, кто потерян и страдает, устал и изможден, обнищал и голодает, ибо Верховная жрица Джаенара, Авгур Огня, простирает к вам всем свои благосклонные крылья! Завесы распахнулись, и сплетенный шелк мягко упал на пол, открывая взору младшую из кузин. Люди затаили дыхание и стали читать молитвы, а Верховная жрица стояла с изяществом, словно живая богиня, идущая среди смертных. Она была одета в кремовое платье с высоким воротником, украшенное длинными черно-синими перьями по подолу рукавов. Ее руки были аккуратно сложены на коленях. Ее серебристые волосы были скрыты остроконечным головным убором, а вуаль развевалась за спиной, когда она шла к алтарю. Полумесяц на ее лбу, казалось, светился вместе с ее фигурой, а сама она оставалась такой же спокойной, как всегда. Затем она вытянула руки, и из ее рукавов вылетели птицы, испугав племянницу и заставив его насторожиться. Но люди, казалось, были очарованы, потрясены. Даже трое братьев и сестер с восхищением смотрели, как птицы парят то низко, то высоко под потолком, их крылья рассекают воздух, словно живые мазки на холсте, который они создали из неба. Однако Принц-изгнанник проигнорировал это чудо, его внимание было поглощено жрицей. Она держала голову высоко, рот приоткрыт, а руки неподвижны. Все только что встало на свои места. Когда жрица опустила лицо, ее глаза раскрылись, молочно-белые, без оттенка пурпура. —Джаэнара… Она колдунья? — прошептала девушка, не уверенная, следует ли держать это в тайне. Их кузины не обратили внимания, за исключением Кори, следящим за птицами в ночном небе. Ариадна ухмыльнулась: —Пентоши называют их Лимокон, а Аколиты Ленга — Обаке. Шаманы и маги — все похожее между собой. Ваши северяне, вероятно, зовут их Скинчейнджерами. Сердце принца сжалось, он повернулся, чтобы взглянуть на Джаенару. Ее глаза вернулись к обычному бледно-сиреневому. Издалека они видели, как она собирала подношения, ее голос разносился по храму, а свечи мерцали, но приходили в норму. Пациенты благодарили жрицу и уходили, а ее жрецы поддерживали ее, готовя зелья. —Это, вероятно, объясняет, почему она затворница и говорит загадками, — заметил Деймон, наблюдая за процессом. Девушка помогла подняться пациентам, на ее лице мелькнула улыбка. —Не заставляйте меня пожалеть об арборском золоте, —предупредила она. Деймон ухмыльнулся, Рейнира нахмурилась, но он успокоительно провел рукой по ее спине. — Я не собираюсь, — ответил он. — Мы здесь, чтобы помочь, не так ли? — Конечно, — сказала девушка. — Но помните, что я не маг. Я просто пытаюсь помочь людям, которым больше некуда обратиться. Деймон кивнул. —Я понимаю, — сказал он. — И мы ценим вашу помощь. Девушка улыбнулась. —Я рада, что могу помочь, — сказала она. Затем она повернулась и ушла, оставив принца и его кузенов стоять в тишине. Деймон смотрел ей вслед, мысли его были заняты. Он не знал, что делать с этой новой информацией о Джаенаре. Но одно он знал наверняка: он хотел узнать больше. Девушка опустилась перед ними на колени, чтобы помочь им подняться. На ее спокойном лице мелькнула тень улыбки. —Не заставляйте меня пожалеть о том, что я дала вам арборское золото, — сказала она. Деймон ухмыльнулся и ответил: —Мы не собираемся. Мы здесь, чтобы помочь, не так ли? Рейнира нахмурилась, но промолчала. Она не хотела спорить с Деймоном, но ее беспокоила эта девушка. Она не была уверена, можно ли доверять ей. Деймон увидел нахмуренное выражение лицо племянницы и положил руку ей на спину. —Все будет хорошо, — сказал он. Оттуда Аурион рассказал им больше о своей странной младшей кузине. Она была сложным ребенком, редко плачущим или разговаривающим, не переносящим прикосновений, кроме тех, кому доверяла, предпочитавшим смотреть в очаг вместо того, чтобы играть со своими игрушками. Мать Джаенары была в отчаянии, так как ее дочь вела себя необычно. Она редко плакала или разговаривала, не переносила прикосновений и предпочитала смотреть в огонь вместо того, чтобы играть со своими игрушками. Когда девочке было четыре солнечных удара, она заплакала, уставившись в храмовый огонь. Плач ее был вызван видениями старого дракона, который навсегда покинул землю. Через неделю после этого предсказания старый король скончался. Это мрачное предсказание вызвало мурашки по позвоночнику у Деймона. Жрица провозгласила ее Одаренной, —Видящей все, — включилась Ариадна. Рейнира, полная удивления, ответила: —Как Дейнис? Старшая сестра гордо кивнула. Она была уверена, что любая из ее сестер поступила бы так же, как Джаенара. Ведь они все были одаренными, как и мифический Мечтатель, который когда-то спас их семью. —Жрица стала ее наставницей и научила всему, что необходимо для управления этим даром. И даже больше, — добавила Ариадна. Больше, утверждают они. Она знает больше, чем просто небольшие фокусы на вечеринках и исцеление больных тониками и травами. Ее могущество превосходит видимое. —Твои маленькие птички, — сказал он. Пустые лица Ауриона, Ариадны и Визеррио подтвердили то, что он уже знал. Деймон раскрыл булавку для аугурации, которую Джаэнара сама вложила ему в ладонь. Он не мог воспользоваться ею, когда все они были слишком заняты тем, что пытались не умереть на поле боя и пытались растопить лед друг с другом. Но теперь он понял. Умно. Птицы преследовали нас на протяжении всего путешествия — и все время, пока мы оставались здесь. Невинно. Незаметно. Но слишком часто, чтобы считать это совпадением. Глаза, которые следили за нами, когда мы впервые прошли через Черные стены, птицы, которые, казалось, всегда были на тренировочном дворе, ворон, который следовал за нами по пустыне. Саэра рассказала ему об этом в саду. Тогда она смотрела на синюю птицу. Постоянное отсутствие Джаенары, которое он обычно объяснял тем, что она просто отшельница. Кроме того, она всегда быстро — слишком быстро — делилась новостями о местонахождении их братьев, хотя ни разу не выходила за пределы Черных стен. Клянусь богами, она носила птиц на своей одежде. У нее была булавка с изображением птицы. Знаки были налицо. — Наверное, я могла бы использовать мышей. Но мне показалось, что вы уже давно устали от крыс, мой принц, — сказала Джаэнара. Его мысли переключились на Красную жрицу, вернувшую к жизни племянницу, которая никогда не говорит прямо и всегда несет свою ношу так, словно ее действительно послали сами боги. Он видит это и в Джаенаре, которая стоит за его спиной с почти забавным выражением лица. — Золотые плащи достигли золотых берегов, — шепчет Джаэнара, ее взгляд падает на меч Деймона. Ему пора бы уже привыкнуть к ее несерьезному бормотанию. Он держит острие перед собой, между ними: — Ты шпионила за нами. Тон был обвинительным. Как бы ни был впечатлен он подарком девушки, это не значит, что его не смущало отсутствие приватности. — Я стараюсь держаться подальше от посторонних глаз, — ничуть не извинившись, сказала она, — и в любом случае это всего на несколько минут. Все может стать… туманным, если я буду летать слишком долго. Теперь, когда она упомянула об этом, жрица действительно выглядела немного ослабленной: темные мешки под глазами, бледность чуть бледнее, чем обычно. — Джаэнара, тебе нужно отдохнуть, — беспокоится Аурион, пытаясь удержать сестру на месте. Девушка лишь улыбается. — Я в порядке, теперь я знаю, что ты в порядке. Особенно ты. — Она смотрит на сестру: — Я предвижу нечто ужасное для твоего здоровья в будущем, если ты не прислушаешься к моим словам. Ариадна немного подвинулась на своем месте, потирая руки о руки. — Что это? — надавил Аурион. Вздох, а затем: — Если мы не вернемся домой в ближайшее время, то ты станешь жертвой материнской магии. Она может тебя убить. Улыбка девушки расплылась на лице, и Аурион рассмеялся. Его поразило, насколько естественно эта семья общается друг с другом, словно все месяцы разлуки были всего лишь неделей. Визеррио обнял младшую сестру, а Джаэнара нежно поцеловала в лоб маленького мальчика рядом с ним. Его сердце сжалось от того, чего он так долго ждал — связи. —Постараюсь больше не нарушать ваше личное пространство, мой принц, — сказала Джаэнара, когда старшие братья и сестры возвращались, чтобы проводить их к паланкинам, — Вы доказали свою ценность. Вам больше не нужно вызывать богов и схватывать судьбу за горло. —Это то, что видят ваши костры? — спросил он, опасаясь ответа. —Нет, — ответила она, — это то, что вижу я. Ты тоже это увидишь, и она тоже. Ее взгляд устремился на Рейниру, и на лице сестры появилась улыбка: —Когда ты будешь готова, Воскресшая. Рейнира напряглась от внимания, следя за происходящим, скрытая за его спиной. Эта молодая женщина оставалась такой же загадочной, но ее слова звучали убедительно, решительно и полны надежды. Деймон пятилетней давности смеялся бы над безумием женщины, утверждающей, что видит будущее его и племянницы, обещающей, что все будет хорошо. Все это казалось слишком хорошим, чтобы быть правдой. Но за короткое время многое изменилось. Множество болезненных воспоминаний и желаний прорвались сквозь трещины, образовавшиеся вокруг них. Ссоры в паланкине, ночь в пустыне, толкания и притяжения — все это казалось таким далеким. И хотя ему было больно выслушивать ее обвинения и делиться своими признаниями, это позволило ему подумать, ей — выговориться, им обоим — понять. Чувствуется, как прилив переходит в отлив, как свет пробивается сквозь бурю. Рейнира смотрит на него с отвращением, страхом и, возможно, ненавистью. Она ждала его. Умоляла его. Хотела, чтобы он заверил, что не уйдет. —Будь со мной, — все, что она хотела от него. И все, что ей было нужно. Все это время он думал, что именно он дал ей шанс на лучшую жизнь. Возможно, она тоже ему дала шанс. —С тобой все будет в порядке? Деймон не слышит жрицу. Он смотрит только на женщину, которая либо сломает его, либо снова сделает целым. Они могут построить себя вместе. Принц обхватывает ее руку, их общее тепло струится по коже. Рейнира не отпускает его. —Мы будем, — говорит Деймон, и решает поверить в это.