***
Шестой Месяц, Сто Девятый Год Завоевания —Почему они отказались явиться и принести королевскую присягу моему сыну? Разве он не их король? — вопрошала королева-регент Алисента Хайтауэр, одетая в царственную зеленую мантию с темными драгоценностями, отражающими ее гнев. Стоявшие перед ней мужчины старались скрыть свое волнение. —Леди Тирелл приносит свои извинения, королева-регент, — сказал лорд Амос Брекен, новый член Малого совета и мастер монетного дела, единственный человек, не поддавшийся гневу королевы. —Судя по всему, Дом Тиреллов слишком занят сбором урожая в сухой сезон, который, конечно, будет востребован при наступлении жаркого климата, — медленно произнес он, словно обращаясь к ребенку, не обращая внимания на гнев королевы. —Что касается Севера, — усмехнулась Алисента, игнорируя снисходительность мужчины. Конечно, забота об урожае не является их главным вопросом. —Им требуется больше времени на дорогу из Винтерфелла, моя королева, — отметил лорд-командующий сэр Харрольд холодно, как сама зима. Дата, которую вы установили для принца, чтобы он принес королевскую присягу, не дала им достаточно времени для приезда. Королева-регент скривила губы. Она не могла поверить, что этот лорд, который только что преодолел долгий путь на Юг, поклонился дочери Визериса, не принеся присяги её сыну. —Они не подготовились за последний месяц после его коронации? — спросила она, оскорбленная и недоверчивая. —Неужели их вороны замерзают, не достигнув крепостей? Все эти великие и малые дома стремились поклясться в верности дочери короля, хотя в глубине души знали, что она должна была стать лишь временной опорой. Но теперь, когда у них есть единственный истинный король, помазанный и долгожданный, они вдруг разбежались, как крысы. Шептуны следуют за ней, куда бы она ни пошла. Король нездоров, его наследница потеряна, бешеный узурпатор мстит, а королева не знает, что делать со всей властью, которая ей досталась. Королева не знает, как управлять королевством, и всё это заставляет её чувствовать себя подавленной и потерянной. Она не понимает, почему эти дома решили бросить вызов королю. Она не понимает, как они могут так легко смотреть на них сквозь пальцы, будто их жизнь не зависит от благополучия и стабильности, которые может предложить семья короля. Она представляла себе плавный переход власти, когда каждый дом с готовностью присягнет на верность божественному правлению её сына. Разве её отец не говорил, что порядок будет восстановлен, как только её сын будет коронован? Сейчас, когда этого не произошло, королева задается вопросом, на что рассчитывал её отец. Были ли это надежды благородного человека или иллюзии идеалиста, обманутого и принявшего свои желания за факт? Реакция простого народа на её планы была неоднозначной. Возможно, её надежды на то, что простой народ признает в её сыне своего истинного короля, рухнули, когда некоторые из них продолжали кричать о местонахождении её мужа, который был одержим мыслями о милосердии и пропавшей дочери. Она знала, что отправка на виселицу тех, кто болел за Визериса, безумного принца, и их принцессу-мученицу, совсем не соответствует учениям Семи. Но милосердие Матери давало ей какое-то болезненное удовлетворение от того, что все они меняли свои настроения и молили её о пощаде. О ней. Несмотря на это, Алисента не теряла надежды, что лорды королевства признают легитимность её сына, хотя низшие слои населения не откликнулись на её призывы, кроме семи из двадцати. Из шести великих домов лишь половина провозгласила своего законного короля. Всё, что королева могла сейчас предпринять, это подавить желание ковырять ногти, пока совет занимался своими внутренними раздорами. —Это неважно, сестра. Мы отправим наших людей, чтобы заставить их преклонить колено, — ответил её брат Гвейн, его светлые глаза пронзали её. Его золотой плащ лучше сидел на нём, чем на этих низкорослых вандалах, которых назначил безумный принц. —Но сейчас давайте сконцентрируемся на тех домах, которые на самом деле с нами, — продолжил он. —Другие великие дома поддерживают вашего сына, моя королева, — сказал мейстер Меллос, склонив голову, — Дом Ланнистеров, например, поддерживает вас, также как и многие другие дома, собравшиеся здесь, чтобы отпраздновать месяц со дня коронации короля. Алисента молча кивнула, когда представитель Ланнистеров гордо наклонил голову, но не подтвердил слова доброго мейстера. Это был уже не первый раз, с тех пор как она заняла место своего сына, что её правление подверглось сомнению. Представитель Дома Баратеонов постоянно бросал Алисенте вызовы, задавая вопросы, на которые она не могла найти ответ. Брат поспешил успокоить её: —Как и дома Талли и Баратеонов. То есть половина Великих Домов и их лояльные слуги стоят на твоей стороне. Позади неё раздались смех. Алисента оглянулась направо, бросив предостерегающий взгляд. Алисента провела трудный месяц, собирая дам и служанок для своего двора, а также рыцарей, которые были бы готовы защищать королевскую семью. Те дамы, которые согласились присоединиться, были из мелких домов и не имели большого влияния. Они дрожали от страха и не могли предложить ничего, кроме незначительной поддержки. Если бы не щедрые предложения их отцов, они бы предпочли остаться в своих уголках, вместо того чтобы выполнять свои обязанности перед королевой и королевством. Они должны были гордиться тем, что служат ей. Лишь одна дама, леди Кассандра Баратеон, не побоялась встретить взгляд королевы. Она была ещё совсем юна, но не позволяла себе бояться. Она помнила, как несколько лет назад её не выдвинули кандидаткой в жены королю, когда ей было всего пять лет. Но она всё равно чувствовала себя вправе гордиться своими сияющими голубыми глазами и густыми чёрными волосами, как языческая королева Висенья. Боррос Баратеон согласился отправить Кассандру в качестве фрейлины при королевском дворе, но с условием, что она будет обручена с самим королём. Алисента не могла предложить своего сына Эйгона, так как уже планировала узаконить его союз с Хелейной, предоставив ей место королевской супруги и обеспечив своему потомку чистокровного наследника. Вместо этого королева предложила руку Эймонда, четвёртого сына короля, который был вторым в очереди на Железный трон. Высокомерный лорд согласился на этот союз, предоставив Алисенте уникальную возможность приобщить ещё один великий дом к своим рядам и возвысить старшую дочь до жены принца, а не простого лорда. Однако Кассандра, избалованная девочка, не желала иметь ничего общего с семьёй, которая, по её мнению, обрекла всех на гибель. —Это возможность всей жизни, — согласился совет, — привлечь ещё один великий дом и возвысить старшую дочь до жены принца, а не простого лорда. Алисента улыбнулась и пообещала выпороть девочку, независимо от того, нравится ей это или нет. —Кассандра, голубка, ещё вина, — промурлыкала она, стуча ногтем по кубку и с ликованием следя, как угрюмая девочка подходит и наливает королеве вино. —Если бы мы могли перейти к другой теме, у меня появились тревожные сообщения о том, что Триархия снова направляется к Ступеням, — заявил Тиланд, вызвав стон от её брата. —Опять эти чертовы острова? Мастер над кораблями поднял бровь, не впечатлённый: —Мы потратили слишком много времени, обсуждая лояльность домов. Нам ещё нужно управлять королевством. —Но если не рассмотреть свои силы сейчас, не останется ни одного королевства, которым можно будет управлять, когда Бешеный Пес явится с огнём и кровью, — подумала Алисента, но промолчала. —Эти пустоши остаются жизненно важными для экономики королевства и торговли с Востоком. Если пираты захватят их, наши ресурсы будут истощены ещё больше. Джаспер Уайлд усмехнулся: —Ланнистер, у нас есть более насущные дела, чем беспокоиться о пиратском флоте, армия которого была уничтожена всего несколько недель назад. —Это сделал тот же человек, который уже разгромил их ранее, — напомнил сир Тиланд, — Тот, о ком вы все должны беспокоиться. На лице Алисенты появилось холодное выражение. —Говорите, что хотите о принце Деймоне, — сказал гордый лев, пожимая плечами, — но он был прав, когда настаивал на сохранении этих островов в наших руках. Теперь они ускользают от нас, а вместе с ними и наш контроль над королевством. Сир Брэкен сплюнул: —Мы бы не оказались в таком положении, если бы не этот бешеный беглец, Ланнистер. —Итак, мы должны оставаться изолированными от внешнего мира, игнорируя помощь с востока? Позволить себе голодать, когда Тиреллы забирают наш урожай? Должны ли мы продолжать страдать от отказа Долины в камне и мраморе, которые необходимы для восстановления разрушенного? Алисента тяжело вздохнула. Она понимала, почему Долина отвернулась от них. Может быть, они не любили Деймона Таргариена и его оскорбления, но Аэмма Аррен была их родственницей, и её дочь могла бы стать для них союзником. Но теперь у них не было наследника, и они потеряли шанс на союз. Алисента чувствовала на себе тень бедствия, особенно после слухов, что последовали за обвинениями в адрес принцессы. Недавно коронованный сын только ухудшил положение своей семьи. Странно, что новая королева восседала всего через четыре луны после смерти королевы Аррен. Почему не принято скорбеть шесть лун? Их страдания усугубились после брака короля, когда о королеве распространялись сплетни в тот момент, когда она помогала нуждающимся или просила молитв. Славящие барды распевают истории о предательстве, считая её узурпаторской шлюхой. Долина почти объявила войну, отказываясь от торговли, и Алисента клялась, что Джейна Аррен заплатит за свою неосмотрительность. —Зачинщика слухов пока не нашли, как и последователей Безумного принца, его Золотых плащей. И вот теперь она пропустила мимо ушей послание леди Тирелл, прозвучавшее за спиной. Урожай был важнее королевской семьи. Какое унижение, подумала она с ненавистью, клокочущей в сердце. Алисента стиснула зубы, стараясь не расплакаться в присутствии этих лордов: —Мой добрый сир, я понимаю ваше беспокойство, но… —Тогда мы отправимся в Хайгарден, Винтерфелл и Долину и напомним им, кому они должны быть верны. —Ее брат ответил с жаром, прервав королеву еще раз, прежде чем ее голос успел дрогнуть. Мысль о том, что другие дома — Старк, Аррен, Тирелл — сговорились против нее, заставила Алисенту крепче сжать сферу. Однако Тиланд Ланнистер еще не закончил. —С какой армией? Даже с объединенной мощью вассалов Веларионов и нашей собственной, а также людей Баратеона, большая часть королевства либо объявила нейтралитет, либо перешла на сторону истинных Таргариенов в надежде спасти свои задницы. Он насмехается, а затем бросает на нее взгляд: —Ты проявила мужество, посадив своего сына на трон, несмотря на то, что это было опасно. —Милорд, — медленно произнес Харролд Вестерлинг, — не торопитесь. Будьте осторожны со словами, которые произносите. Старый командир сделал паузу, но больше ничего не сказал. Алисента заметила, что он сделал лишь минимум, и это ее рассердило. Она также с досадой заметила, что остальные лорды не высказались, чтобы опровергнуть паранойю этого человека или защитить свою королеву от клеветы. Даже ее брат, который, казалось, любил говорить за нее, хранил молчание. Одной ее части хотелось плакать, другой — гневаться на этого гордого льва за то, что он посмел бросить ей вызов. Ведь чего они ожидали от нее? —Ну? — нетерпеливо хмыкнул Ланнистер. — Чего же нам ждать, ваша светлость? Алисиента Хайтауэр не обратила на него внимания. Ее сердце ожесточилось от того, что ее поставили в тупик. Она не может с этим справиться. Ей нужно было дышать. Она не может. —Думаю, мы закончили, — молвила королева, резко вставая со своего места. Стул издал пронзительный, душераздирающий звук, когда его сдвинули с места. —Моя королева… —Сестра… —Мы закончили! — крикнула она. Все мужчины разошлись, настороженные взгляды следили за ее грузной фигурой, даже когда они покидали зал совета. Только когда Кассандра спросила ее, нехарактерно кротко, не нужен ли ей платок для руки перед уходом, Алисента поняла, что до крови измазала ногти.***
На другом конце света Рейнира терпеливо сидела в ярко освещенном салоне, пока дамы в роскошных кружевных платьях и расшитых шелках откидывались на диванах, излучая изысканную элегантность. Атмосфера была пропитана утонченной роскошью: фарфоровые чашки изысканно поднимались, наполняясь ароматным напитком, а в воздухе звучал тихий звон серебряной посуды. Гвинн пригласила несколько высокородных дам, жен, дочерей и наложниц Старой крови Валирии, как обычно, укрепляя отношения с соседними семьями в Черных стенах. Она выслушивала просьбы придворных дам и доклады о делах, которые Саэра хотела бы услышать. Никто бы и не догадался, что собрание дам не ограничилось обсуждением сплетен и новых тенденций в моде из Миэрина. Серая леди Эмфирия Маэгир щелкнула языком, проговорив: —Я все еще не понимаю, почему леди Лаванда устраивает эти пышные вечеринки каждую вторую луну. Мы же не выращиваем монеты на деревьях для финансирования таких развлечений. Гвинн ответила, её атласное платье сверкало в солнечном свете: —Тогда хорошо, что леди Лаванда сама их финансирует. Я не думаю, что ваши мужья жалуются. Фиолетововолосая леди Кохерос ответила: —Муж не устает напоминать о наших приглашениях. Судя по всему, леди Лаванда считает, что мы празднуем возвращение солдат в его честь, даже несмотря на то, что он не участвовал в боевых действиях. Гвинн хмыкнула: —Ох? Но его пожертвование в семь тысяч золотых очень помогло во время битвы. В конце концов, золото полезнее, чем провизия и боеприпасы, не так ли? Дамы рассмеялись, даже серьезная леди Эмфирия. Девушка цвета маруна и флота клана Аэртарис прошептала, глядя на принцессу, сидевшую ближе всего к Гвинн: —Что ж, думаю, у него и других лордов есть свои причины присоединиться. Леди Кохерос приподняла бровь: —Ах, да, это Воскресшая принцесса — восставшая из мертвых и пришедшая отомстить тем, кто причинил ей зло. Есть ли в этих словах доля правды, принцесса Рейнира? Принцесса Рейнира не смутилась под взглядом пепельно-лиловых глаз другой женщины. Оттенок их глаз отличался от ярких фиолетовых, присущих Таргариенам, но говорил о их общем происхождении. —Ничего такого, о чем вы еще не слышали, леди Кохерос, — добавила принцесса, одарив всех тайной улыбкой. Некоторые уже высказывали предположения о магии крови и валирийских искусствах. Однако Саэра договорилась со своим кланом сохранять истинную природу своего… дара в тайне, пока это возможно. —Люди верят, что моя дочь — простая волшебница и обманщица, —рассказала ей Саэра, —пусть они продолжают так думать, так будет безопаснее. Но никогда не давай им забыть, почему эти шепотки вокруг тебя возникли в первую очередь, zaldrīzes riña Прошло три недели с тех пор, как они заявили о себе на весь Волантис и, в некоторой степени, Эссос. Рейнира была сама себе легенда, овеянная дымом дракона, на котором вылетала каждое утро, дабы не дать угаснуть памяти о своей силе. Никто не посмел бы сомневаться в богине, ходящей среди смертных. Фиолетововолосая леди сузила глаза и обреченно пожала плечами: —Ну, вы, повелители драконов, всегда были очаровательными созданиями. Жрица Джаенара — одна из них. —Я думала, ты уже привыкла к нам, Амереи, — Гвинн хихикнула, увидев, что её шутка не вызвала улыбки у женщины. Дочь магистра Пенимиона хмыкнула, вращая красно-желтое боа из перьев. — В связи с приближающимися избирательными кампаниями она стала очень разборчива в том, с кем ей следует себя ассоциировать, — объяснила Гвинн Рейнире. — Не так сильно, как леди Саэра, — возразила Амерея. — Вхассары, как я слышала, в это число не входят, — добавила дама с маленькими бивнями из слоновой кости на висках. Рейнира вспомнила об особом статусе Нараэлоров и их монополии на слонов в городе. — Писал ли кузен близнецов, Лазаро, вашей матери с просьбой поддержать его кампанию, леди Гвинн? — спросила леди Аэртарис, учитывая родство. — Он едва может понять законодательство, касающееся работорговли, которую леди Саэра упорно пыталась отменить. Неужели он думает, что она будет это терпеть? — ответила Рейнира. — Я не хотела оскорбить леди, моя принцесса, — смущенно произнесла Нилера Аэртарис. — Если сир Лазарро желает заручиться поддержкой Саэры, то он должен дать взамен что-то ценное, — поддержала принцессу серая леди Эмфирия Маэгир. — Тем не менее, вхассары владеют большей частью земель вдоль реки Сельхору, но они слабы в поддержке народа, — добавила Рейнира, обращая внимание на политические карты, предоставленные ей леди Саэрой. Согласно данным, предоставленным Саэрой, влияние семьи Нараэлоров превышает влияние Вестероса почти на две трети. Однако по сравнению с Галтигарами, также известными своими продуктами, большая семья близнецов отстает. Женщины внимательно слушали Рейниру. Долгие годы её либо игнорировали, либо презирали, когда она высказывала свои мнения по подобным вопросам. Её знания об управлении экономикой королевства были в основном основаны на слухах в совете, где преобладали мужчины, и на прочитанных ею книгах. Принцесса чувствовала недостаток подготовки для роли правителя, что стало особенно очевидным в её советах. Однако сейчас, когда окружающие женщины внимательно слушали её советы, не перебивая и не принижая, Рейнира осознала, что может быть услышанной. —Если семья Нараэлоров снизит цены на продукцию Мелкастас и соблюдёт законы, за которые борется леди Саэра, они всё равно смогут воспользоваться своими семейными связями. Таким образом, возможно, они смогут завоевать её поддержку. Рейнира сомневается в том, что Саэру можно будет легко убедить, но она верит, что компромисс может быть достигнут между ними. Мелкастас, дом, который Саэра создала для себя, став богатой и независимой, является её неоспоримым достижением. Она решила не полагаться на триарха Волантена, благосклонного к ней в прошлом, и основала свой собственный бизнес. Отец близнецов ушёл из жизни, погибнув от разрыва живота. Все её дети приняли семейную фамилию, кроме Драккара, который предпочёл риск и не принял фамилию отца, опасаясь, что его личность могут проследить до семьи, когда он отправится за границу с дипломатической миссией. Амерея, всё ещё не впечатлённая заявлением Рейниры, предложила: —Вы хотите сказать, что другие семьи должны умолять леди Лаванду о поддержке? С другими семьями, вероятно, можно было бы заключить более лёгкие контракты. Ей было сложно угодить. Кохеры активно участвовали в торговле пряностями и золотыми рудниками на дальнем востоке Черных стен. Кроме того, они были одними из первых представителей Старой крови, поселившихся в Волантисе после Гибели, и помнили, что Таргариены были всего лишь незначительным домом. Рейнира ощутила осуждение со стороны старшей женщины, но не отступила перед её взглядом. Ей приходилось сталкиваться с худшим. Гвинн встала на её защиту: —Речь не о том, чтобы подчиняться требованиям одной семьи, миледи. Речь о компромиссе и взаимной выгоде. —Если кандидаты увидят, что в этих сделках есть взаимная выгода, возможно, это подтолкнет других к расширению своих деловых предприятий, — говорит Рейнира.—Необходимо сохранять объективность в таких вопросах, чтобы избежать застревания в прошлом и сосредоточиться на будущем. Леди Пенимион задумчиво хмыкнула, а остальные дамы согласно кивнули. Даже Амерея благоразумно сдерживается, учитывая, что её превосходят численно. Гвинн бросила на Рейниру одобрительный взгляд. —Оказывается, привлечь внимание дам в Вестеросе совсем не так сложно. Как легко мне удалось вжиться в роль придворной дамы, — подумала Рейнира, когда они перешли к другим темам. —Да, я слышал о сегодняшнем пире Саэры, — продолжил Деймон, демонстрируя, что их дуэль окончена. —Мне рассказали, что это праздник в честь возвращения солдат домой. Даррио, кажется, особенно взволнован. Рейнира закатила глаза на дерзость своего дяди. —Его зовут Драккар, и я полагаю, ты это знаешь. —Правда? —Рейнира закатила глаза на дерзость своего дяди. Положив тренировочный меч и вытерев пот со лба, она повернулась к Деймону, пытаясь скрыть свою благосклонность за непроницаемым выражением лица. —Тем не менее, девушки сопроводили меня на площадь Чандрии, чтобы я купила украшения к вечернему платью. Мне сказали, что вы будете сопровождать меня, когда мы войдем. Вопрос Рейниры был скорее утверждением, чем вопросом. Она не ожидала, что дядя сделает что-то необычное, зная, что он иногда не оправдывает её ожидания. Мейстер Герардис советовал ей быть более доброй к себе, позволять себе быть более открытой к другим и не ожидать худшего. От этой привычки было трудно отказаться. Рейнира знала, что мейстер Герардис прав. Она должна быть более доброй к себе и не ожидать худшего. Но это было трудно. Она привыкла к тому, что её недооценивают и отвергают. —Думаю, Аурион потащит меня за собой, даже если я откажусь, принцесса, — вздохнул Деймон. —Похоже, он твёрдо намерен, чтобы мы вошли в зал вместе. Рейнира улыбнулась. —Ты ведь знаешь, что он выставляет тебя напоказ, верно? Как драгоценный камень короны… или свою собственную лисенскую танцовщицу, — усмехнулась девушка на оскорбленный взгляд дяди. Деймон покачал головой, его губы сложились в небольшую улыбку. Рейнира заметила, что он сблизился с мальчиками Саэры с тех пор, как они вернулись с Оранжевого берега. После ужина, пока все остальные смешивались и воссоединялись со своими семьями, Аурион потащил принца-дракона за шиворот — к ужасу придворных — чтобы тот пошел пить с ним и его братьями. Дядя был, мягко говоря, обескуражен, но через несколько часов после ужина она увидела, что он дружелюбно разговаривает с тремя мужчинами, в том числе с Драккаром, и даже терпит ехидный смех Ауриона и пощечины в свой адрес. —Может, я и не лучший танцор, но могу устроить представление, чтобы они не расслаблялись в моем присутствии, — сказал он с улыбкой. Потом добавил: —Но я буду сопровождать вас. Рейнира моргнула. Деймон бросил на неё взгляд, который заставлял принцессу вздрагивать каждый раз, когда она делала замечания, к которым он не относился легкомысленно. Таргариен знал, что она дразнила его поражения на тренировках, скрывала свой смех, когда на него набрасывались малыши Гвинн и Визеррио… Не проявив к нему хотя бы толику веры, Рейнира поспешно произносит: —Я верю тебе, —когда Деймон молчит. К своему огорчению, она действительно верит ему. С тех пор как они вернулись из боя, с признания в пустыне, случая в паланкине и особенно после слов жрицы Джаенары, он стал более чутким к её нуждам и желаниям. Более нежным. Более раскаянным. Ей хотелось, чтобы он не был таким. Так было бы намного проще смотреть ему в глаза. Она знала, что её обвинения в адрес него и Ариадны были необоснованными, что её неуверенность в себе снова выплеснула яд в сердце. Но разве можно винить её за всё то, что не так давно противоречило привязанности Деймона? И всё же Деймон сделал всё возможное, чтобы загладить свою вину. Деймон был непреклонен в своих попытках загладить свою вину. Он следовал за Рейнирой по пятам, не позволяя ей ни на минуту остаться одной. Он тренировался с ней, сопровождал её на прогулках с Гвинн. Он удвоил количество подарков, перестав дарить платья и драгоценности: теперь дядя дарил ей книги и свитки, чтобы она могла следить за беседами дам, и гобелены, украшающие её комнату. Деймон стал более… физически близок. В том, как он держал её за спину, когда они шли вместе, или поправлял её осанку, когда они тренировались вместе, не было ничего предосудительного. Но то, как он задерживался на её фигуре или слегка касался её, приводило принцессу в бешенство. Это сводило её с ума. — Можешь ли ты остаться на вечеринке? — Прочистив горло, Рейнира притворилась беззаботной, поигрывая кончиком меча. — Поскольку именно мы спасли людей Саэры, я не могу не находиться на виду. Особенно когда я ещё не получил подтверждения того, сколько людей она нам одолжит, — прокомментировал Деймон. — Похоже, она слишком занята тем, что обожает своего нового правнука, — сказала Рейнира, кивнув. Саэра обожала сына своей внучки. Потеря одного ребёнка была несколько омрачена появлением другого — всё это было, мягко говоря, очень сложным опытом для старшей принцессы. Тем не менее, Кори почти сразу же приняли в семью. И она поняла, почему мальчик стал чувствовать себя более комфортно, начал говорить, улыбаться и делать всё то, что должен делать любой малыш в его возрасте. Дети Визеррио, его двоюродные братья, с готовностью приняли его как своего. Тройняшки, в частности, приняли его в свою маленькую группу, чтобы устраивать шалости в замке. Однако внимание Саэры заставило её забыть о Деймоне и его предполагаемой награде за прекращение угрозы со стороны Триархии. Ариадна делала всё возможное, чтобы изменить взгляды матери, но Саэра ничего не хотела слушать — не сейчас, когда Рейнира чувствовала, что женщина всё ещё скорбит о своей внучке, единственном ребёнке её старшего сына. — Она не может держать нас в тайне вечно, — прорычал Деймон, его разочарование противостояло её сочувствию. Рейнира обратилась к дяде: —Ты можешь поговорить об этом, пока мы пируем. Заставь её ослабить бдительность, чтобы она могла обсудить с тобой твои условия. Рейнира знала, что её мать, мастерски владела закулисными переговорами. Она часто устраивала пиры, где в окружении фрейлин и жен важных лордов королевства обсуждала политические вопросы. Это был один из способов получать информацию из разных уголков королевства под видом праздных сплетен во время чаепития. Рейнира также знала, что Саэра все ещё скорбит о смерти своей внучки Тихе. Она видела, как Саэра крепко сжала в руке подслащенное медовое вино, когда Аурион сообщил о потере Тихе. И как она шла по коридорам, неподвижная, как будто её бледная фигура была саваном, скрывающим её скорбь. Рейнира добавила: —Но ты должен быть с ней нежным. Горе — это не то, что можно унять одним щелчком пальцев и заменить утраченное. Деймон кивнул. Он знал, что племянница права. Саэра всё ещё была ранена, он должен был быть осторожен, чтобы не причинить ей ещё больше боли. Они сидели вместе, молча размышляя о её словах. Деймон смотрел на город, раскинувшийся перед ними. Он был похож на одеяло из мерцающих огней, музыки и жизни, пульсирующей на улицах и возвышающихся строениях. Бескрайние просторы голубого неба и свежий воздух морского бриза прояснили его сознание как никогда раньше. Рейнира заговорила, откинув голову назад, чтобы насладиться солнечным светом: —Тебе не стоит быть таким строгим к себе. Прошло всего два месяца с тех пор, как ты дал это обещание. Деймон нахмурился. —Это обещание я собираюсь сдержать. Мы не можем допустить, чтобы Зеленые даже на мгновение подумали, что мы бездействуем, пока они уверены в своей победе. Рейнира покачала головой. —Но ведь они же победили. Это не так? Все развивалось, как она предсказывала еще в ту первую ночь: её отец с сыном на троне, Алисента и её зеленые последователи успешны в своих планах, Веларионы уцелели, защищая последний остаток своего достоинства, ради власти. Деймон кивнул. —Это временная мера, — настаивал он, его тон жесток и язвителен. —Они узнают о твоих страданиях, Рейнира, я отомщу им в десятикратном размере. Рейнира знала, что он говорит правду. Бродячий принц не забывает обид. И Темная сестра тоже. Её пронзила дрожь. То ли от страха за него, если Деймон решит взять в руки оружие и покинуть её сторону, то ли от того, что она чувствовала его взгляд, проникающий насквозь. Девушка вздохнула. —Не стоит. Ведь не только мне было больно последние четыре года. Старый упрямый дракон покачал головой. —Это моя жадность и трусость, мешали мне предпринять что-то, и теперь мы расплачиваемся за это. Рейнира встряхнула головой. —Ничего бы не изменилось, Деймон. Даже если бы ему удалось воплотить свои планы по ее похищению, Визерис лишил бы её наследства и приговорил бы брата к казни. Они все равно оказались бы в бегах, как и сейчас. Даже если бы они смогли тайно встречаться, их отношения всё равно были бы нелегальными. Их сын был бы бастардом, и они не могли бы рассчитывать на поддержку общества. Это был бы жалкий роман. Никто бы не выиграл. Деймон покачал головой. —В этом и проблема. Возможно, если бы я что-то предпринял, все бы изменилось. —Он провел рукой по её серебристым локонам. Рейнира сглотнула от этой мысли. Ведь она не может отрицать, что задавала себе те же вопросы. В самые тёмные моменты она размышляла, что было бы, если бы схватила Деймона прежде, чем он ускользнул от неё. Что, если бы она нарушила волю судьбы, чтобы удержать его? Что, если бы она последовала за ним, вместо того чтобы утонуть в самосожалении на многие годы. —Теперь уже ничего не поделаешь, Деймон. —Она вздохнула, примирившись с прошлым, которое перестала пытаться зарыть в себе. Его молчание тянулось, затем прервалось словами: —Ты не права, у меня есть ещё несколько козырей в рукаве. Он взял её руку, выводя из размышлений, и поднёс к своему лицу. Деймон тщательно изучал изгибы её пальцев, нежно прикасаясь к подушечке ладони. Это вызывало в Рейнире предвкушение, заставляя живот бурлить. —Я всегда желал лишь одного. Она ускользнула от меня, потому что я дал другим шанс забрать её, усомнившись в своей достойности, — прошептал он. Медленно обхватив пальцами её запястья, грубая, мозолистая рука, способная на самые суровые поступки, к ней относилась с заботой. Она задрожала под её воздействием. Его глаза потемнели. —Если я снова окажусь эгоистом, не думаю, что когда-либо смогу это игнорировать, — предупредил он. На этот раз она поняла его слова потому, как он смотрел на неё, словно Рейнира была единственным, чего он когда-либо желал. Его губы легли на бугорок её ладони на мгновение. Это напугало принцессу. Их сила была настолько велика, что они могли делиться ею друг с другом. Если бы кто-то встал у них на пути, он был бы поглощён их пламенем и не смог бы сопротивляться. —Но и ты можешь, — подсказывал ей маленький голос, — ты разделяешь это пламя. Она не знала, сколько времени они провели в этом состоянии. Только то, что, когда они вернулись в дворец, Элинда уже была занята выбором цвета своего платья. Драконам суждено гореть вместе, подумала она. Вот почему их так тянуло к собственной крови. —Когда будешь готова, Воскресшая, — донеслись до неё слова Джаенары из храма, слившись с образом Деймона, стоящего рядом, его сиреневым взглядом, наполненным благоговением и напряжением. Готова ли она когда-нибудь совершить этот прыжок и сгореть вместе с ним?***
Алисента тяжело опустилась на тарелку с ужином. —Даже те, кого я выбрала для руководства, не признают законность правления моего сына, — прошипела она, в голосе зазвучали холодные нотки, вызывающие мурашки по коже у придворных. Смакуя глоток вина, Алисента изобразила невозмутимую леди, наблюдающую за истерикой молодого правителя, как будто это не более чем капризный ребенок. Взгляды всех прикованы к ней, и на ней лежит ответственность. Её верный советник, теневая фигура с кривой улыбкой, продолжил ужин. —Этого следовало ожидать, моя королева. Все боятся проклятия принца, о котором шепчутся даже за Узким морем. Ваш добрый брат, несмотря на своё безумие, один из самых опасных людей на свете. Было бы неудачно связываться с теми, кто привлек его гнев. —Знаменитая леди, взобравшаяся слишком высоко на башню гордыни, теперь молится о строительстве еще более крепких стен, чтобы уберечься от гнева дракона? Да здравствует ваше временное правление! — говорит Джейн Аррен, с высокомерным выражением, усмехаясь, глядя на неё сквозь пергамент. Ровена Тирелл, леди-регент Риверрана, с лицемерием в глазах заявила, что её семья не сможет присутствовать на праздновании месячной годовщины правления молодого короля Эйгона. Она объяснила это тем, что в Риверране сейчас сезон сбора урожая, и они обязаны служить королевству. —Дорн уже танцевал с драконами. Нам придется бороться со скорпионами, — просто и твердо написал принц Дорна. Разговоры о помолвке между ее младшим сыном и принцессой Алиандрой Мартелл теперь были забыты. Северяне, в свою очередь, предпочли молчание. Их тишина была так же холодна и предвкушающая, как зимние бури, обрушивающиеся на их суровые земли. Из семи великих домов лишь три провозгласили поддержку ее сыну. Домом Талли правит слабый и старый Гровером Талли. Наследник, Элмо, кажется едва способным принести ей верность, не поднимая взгляда к небу, словно ожидая огня, который может обрушиться на него. Лояльность Баратеонов была шаткой и ненадежной. Их дочь, открыто выступала против королевы, но если бы королева наказала её, семья Баратеонов могла бы от неё отвернуться и забрать свои войска. Ланнистеры, вечно стремящиеся к выгоде, поднимают вопрос о верности, зависящей от того, что можно получить. —А что с моим гневом, лорд Стронг? — По мере того, как осознание хрупкости их положения охватывало ее, разочарование королевы Серафины превращалось в опасную решимость. Косолапый Ларис промолчал, лишь оглядывая ее любопытным взглядом. Почему всё так непросто? Где долг, который должны исполнять верные подданные? Где их самопожертвование, если королева только этим и занимается? —Почему ты не оставишь меня в покое, Рейнира? — осмелилась прошептать королева, обращаясь к призраку своей соперницы. —Ты мертва, но твоё присутствие все равно угнетает меня. Алисента в гневе воскликнула: —Неужели они забыли, что мы — законные правители? Что мы прошли через огонь и воду, чтобы завоевать этот трон? Мы — те, кто приведет страну к процветанию. На троне сидит наш сын, а король — убийца. Но они все равно отказываются нам подчиняться! Ларис, опираясь на посох, ответил: —Нетрудно понять, почему многие люди не спешат присоединиться к вам. У вас нет достаточного количества драконов и солдат. —Его ленивый взгляд и раздраженный тон еще больше разозлили королеву. —И что вы сделали, кроме того, что оставили меня гнить в этом проклятом совете? Он просто сидел и наблюдал, как все вокруг говорили о ней, принижая ее за недостаток опыта и обращаясь с ней как с девочкой, играющей в королеву. Его недоуменные действия демонстрировали ее слабость. Мужчина лишь улыбнулся, словно отец, улыбающийся ребенку, поглощенному истерикой. — Чтобы к вам относились как к правительнице, нужно вести себя соответственно, ваша светлость. Сейчас вы самая могущественная женщина в королевстве, но вы ведете себя, как будто все еще та девочка, что дрожала от страха, когда король Визерис взял вас под свою защиту. — Я больше не та маленькая девочка, — настаивала Алисента, голос низкий и суровый, стараясь сохранить самообладание, несмотря на стены, грозившие ее окружить. — Тогда дайте им понять это, — хмыкнул Ларис. Его слова заставили Алисенту задуматься. Она не была настолько наивной, чтобы полностью позволить человеку, полному тайн, влиять на ее решения. Однако Стронг оказался более надежным спутником, чем многие присутствующие здесь мужчины. Отдать булавку человеку, как Корлис Веларион, было для нее сложным выбором, основанным на страхе, что его преданность может быть снова ослаблена обидой. Алисента знала, что Морской Змей и Бродячий Принц были когда-то друзьями. Если бы тот не убежал со своей призрачной одержимостью, он мог бы стать дедом еще большего числа законных детей. Но Ларис пришел к ней с мудрым советом: удерживая его рядом, она получит богатство и флот Веларионов, а также обеспечит себе заложника в случае, если Рейнис переступит черту. Этот человек был честолюбивым, как никто другой, и ничем не отличался от ее отца. Но он был могущественным. Алисента не могла растратить его впустую, но должна была держать его на расстоянии, чтобы он не стал еще более жаждать ее короны. Короны ее сына. Это приводило ее к другой теме. Она должна была сосредоточиться. Терпение. В конце концов, она королева. — Есть ли какие-нибудь новости о миссии лорда Десницы? Прошла уже неделя с тех пор, как я отправила его на Драконий Камень. Мужчина кивает, его тонкие губы слегка кривятся: — Все так, как мы и ожидали от предыдущего визита короля Визериса. Остров был очищен от всех ценностей. Хранилища пусты, города опустели, и не осталось даже клочка ткани принцессы, кроме тех, что подарил король. Неоседланные драконы избегали их в поисках добычи. Вермитор сжег одного из королевских гвардейцев, который слишком близко подошел к его гнезду. Упоминание о драконах вызывает в Алисенте желание не вздрогнуть. Она никогда не любила их. Это были твари, выползшие из семи преисподних, и кровная связь Таргариенов с ними делала их еще более кощунственными. Но драконы им нужны. Драконы были знаком власти, силы и законности. Яйцо принцессы вылупилось в колыбели в первые минуты ее жизни. Верный признак королевской крови Таргариенов, ее муж однажды прокричал об этом во всеуслышание. И это не переставало действовать ей на нервы, когда королеве в очередной раз напоминали о том, как у ее достойнейших сыновей, ставших драконьими всадниками, яйца превратились в камень. Она молилась истинным богам, чтобы это было знаком того, что они еще не оставили ее. —Они нашли яйцо на Драконьем Камне, — сказал Ларис. — Похоже, принц Деймон оставил его там в спешке. Алисента вздохнула с облегчением. Это было хорошо. Это было благословение Матери. —Но это всего лишь яйцо, — заметил Стронг. — Не сравнится с закаленным в боях драконом. Алисента закатила глаза. Деймон Таргариен мог воображать себя богом, но он всего лишь человек. Выродок, ничтожество, проклятый человек, ослепленный горем. —Он поднял против нас жителей Драконьего Камня и хочет привести своих союзников с Востока, чтобы уничтожить нас, — сказал Стронг. — И вы хотите позволить ему это сделать? —Учитывая истории, которые мы слышали о битве на Оранжевых берегах, и то, как принцесса Саэра чествовала двух драконьих всадников, вошедших в ее владения, я считаю, что вам следует быть осторожной. Они могут быть сильнее, чем вы думаете. Алисента хмыкнула, но в глубине души была не уверена. —Старые сказки моряков, — сказала она. — Безумный Принц наверняка распространяет их, чтобы посеять хаос. Принцесса мертва. Мы видели ее тело. Я не знаю, как ему удалось найти драконье семя, чтобы оседлать желтое чудовище, но принцессы больше нет. Я уверена в этом. Она должна быть уверена. Потому что если Рейнира жива то первый акт мести будет направлен против нее, против ее детей… —Как скажете, ваша светлость, — сказал Ларис. Они продолжили молча есть. —Если позволите, ваша светлость, у меня есть идея, — молвил мужчина. — Если вы хотите привить преданность всем своим подданным. Алисента внимательно посмотрела на него. —Что вы имеете в виду?***
—Ей нужно поднять волосы еще выше, чтобы они охлаждали ее шею! —И немного украшений на корни добавит лишнего веса? Бусы идеально подойдут… —Они совсем не гармонируют с ее платьем! — возразила Элинда, решительно выхватывая у леди Гвинн шкатулку с драгоценностями. В Вестеросе ее леди, вероятно, была бы наказана за дерзость обращаться и выражать свое мнение по отношению к благородной даме высшего положения. Но в Волантисе леди Гвинн просто закатила глаза, как и на все остальное в этой стране, что не соответствовало ее ожиданиям. —В Волантисе так принято, девочка. Честно говоря, удивительно, как вам, вестеросцам, удается… — отфыркнула она. И что это означает? Наблюдая, как Элинда и Гвинн спорят о ее прическе, Рейнира вместо этого рассматривает свое новое платье. Если ей предстоит здесь жить некоторое время, ей придется ознакомиться с местной культурой и модой, — говорит Саэра, предлагая новые наряды, соответствующие ее предпочтению к тюлю и шелку, с украшениями из жемчуга и светлыми оттенками, которые предпочитают волантийские женщины. Саэре показалось, что ее принцесса еще несколько остерегается, она добавила: —Ты — принцесса крови, моя почетная гостья. Наши слуги одеваются лучше, чем вы, и я не позволю этого. Эта женщина придерживалась высоких стандартов. Платье бледно-розового оттенка с длинными рукавами, спускающимися до пола, выгодно подчеркивало ее талию. Защитой ее скромности служили бесчисленные сверкающие бусы и жемчужины, а ткань украшали смелые формы и узоры. Гвинн выбрала золотистое платье, которое мгновенно сделало ее похожей на светящийся огонек. Открытые рукава и изысканное ожерелье выгодно подчеркивали ее красоту. Элинда, в свою очередь, излучала нежность в бронзовом тюлевом наряде с золотым воротником-стойкой и браслетами.***
Вестеросские наряды отличались скромностью и простотой. Придворные дамы носили единообразные наряды, обычно имея всего лишь один акцент от лифа до подола. Исключением были, конечно, многослойные наряды, такие как кирасы и плащи. Рейнира, облаченная в прозрачное платье, которое подчеркивало ее красоту, и окруженная двумя дамами, спорящими о ее прическе, наслаждалась происходящим. В комнату вошла Ариадна. Она была одета в пурпурное шелковое платье, которое подчеркивало ее длинные темные ноги. Длинные вороные волосы были заплетены в косу, в которую были вплетены длинные золотые бусины. Ее дымчатые сиреневые глаза внимательно оценивали присутствующих. Красота Ариадны была пугающей. Она была воплощением силы, и Рейнира не могла не оценить ее мастерство на поле боя и уверенность в общении с мужчинами. Когда она видела, как они общаются друг с другом на палубе, она чувствовала неуверенность, которую давно пыталась замаскировать. Ей казалось, что Ариадна ближе к Деймону, чем она когда-либо будет. Тогда Деймон раскрыл, что Аурион и Ариадна были влюблены, и Рейнира с облегчением, несмотря на то, что это больно ранило ее самолюбие, отбросила все свои сомнения по этому поводу. Боги, она чувствовала себя в три раза глупее, когда внимательно следила за общением близнецов в последующие недели. Тем не менее Рейнира устояла на ногах, когда старшая сестра Мелкастаса остановилась. Ее гордость не позволяла склонить голову в знак молчаливого признания. — Сестра! — вздохнула Гвинн с облегчением. — Может быть, ты разрешишь наш спор о прическе принцессы на сегодняшний вечер? Сестра легко помахала рукой, не обращая внимания на то, как Элинда надувает щеки от раздражения. — Эта девочка, похоже, считает, что на волосах нашей кузины слишком много бусин, но предлагает заплести их в косу и нанизать сверху… — Это обычная прическа в Вестеросе, где родилась принцесса, — насмешливо улыбнулась Элинда, скрестив руки. — В следующий раз, возможно, тебе стоит лучше ознакомиться с вестеросскими обычаями. — Мандия… — надулась Гвинн. Ариадна лишь посмотрела на Рейниру, словно спрашивая, действительно ли это происходит на ее глазах. — Милая мать… дай мне кисть. — О, тебе не нужно… Ариадна прищелкнула языком и взяла густые волосы Рейниры в руки, чтобы распутать их. — Не двигайся, а то испортишь. Когда нежные пряди серебристых волос принцессы Рейниры распустились в пальцах Ариадны, в ее глазах появилась едва уловимая тоска. Она смотрела на изящное отражение старшей женщины в богато украшенном зеркале, вспоминая стоявшую за ее спиной другую женщину, которую когда-то считала своей подругой. Рейнира никогда не думала, что ей нужна старшая сестра. А вот младшая — точно. Такую, которую она могла бы оставить для себя, чтобы вместе с матерью заботиться о ней. Ловко перебирая волосы принцессы, кузины умело заплетали их в косички, которые успокаивали ее мысли. — Вот так. Так лучше, принцесса? — спросила Гвинн. Волосы оставались свободно заплетенными, создавая объемную корону на голове, а изящные локоны падали на плечи. Цветочки с опавшими лепестками были приколоты к прическе. — О, вы выглядите прекрасно, ваша милость! — воскликнула она. — Очень, — подтвердила Ариадна. Старшая женщина молча сделала паузу, не зная, как отреагировать, пока принцесса Рейнира не обратилась к ней с улыбкой. — Просто… я благодарна, что вы здесь обращаетесь со мной лучше, чем во при дворе короля, — сказала она. После смерти матери принцесса стала более замкнутой. Она чувствовала себя потерянной и одинокой, и ей было трудно выполнять свои обязанности. — Ну что ж, планка, конечно, низкая, — ответила Ариадна, оправившись от благодарности Реаниры. — Ари! — предупредила Гвинн. — Но мы можем поднять ее выше, — захихикала Ариадна. Сердце Рейниры забилось от сочувствия, когда она поняла слова старшей кузины. В этот момент разница в возрасте и культурах исчезла. В них все еще мерцал намек на враждебность и зависть, но теперь появилось чувство родства, которого не было раньше. —Не пачкай мне волосы, — огрызнулась Ариадна, выходя из комнаты. Она надеялась, что дамы последуют за ней. — Что бы ты ни сделала, чтобы понравиться ей, — прошептала Гвинн, — продолжай в том же духе. — Я ничего не сделала, — пролепетала Рейнира. Гвинн лишь уставилась на неё с широкой улыбкой: — Тебе и не нужно было. А теперь иди сюда, твой принц ждёт тебя.***
—Ваш сын скоро отправится в королевский поход, — сказала королева Алисента, стоя у кровати мужа. Комната была тускло освещена, а в воздухе витал аромат странных трав. Его глаза, когда-то живые и внимательные, теперь были тусклыми и пустыми. Его ослабевшее тело было покрыто ранами, которые медленно пожирали его. Алисента могла бы освободить Визериса от кляпа, но она всегда носила с собой носовой платок, чтобы прикрыть рот, когда ей приходилось говорить с ним. С жутким спокойствием и уверенностью, что он не может ничего сделать, кроме как лежать и слушать, королева обратилась к неподвижной фигуре, словно к доверенному лицу: — Я уже обсудила это с советом, и поход продлится следующие шесть лун, — её голос дрожал от волнения. — Как король Джейхейрис и его супруга делали ранее, чтобы королевство увидело своего короля. Мы должны заставить королевство увидеть его и преклонить колено, если хотим быть едины. Она повторила слова лорда Стронга, сказанные накануне вечером за ужином в королевских покоях. Поход будет стоить денег, но лорд Амос Брекен заверил её, что повышение налогов ничего не исправит. К тому же это будет достойным наказанием за мелкие бунты. Возможно, тогда они отвратятся от греха и начнут каяться. —Мы отправили послов в великие дома, и они примут нас. Они не посмеют отказаться, — произнесла она, глядя на бледного короля, лежащего в постели. «Она выступит против тех, кто бросил ей вызов, поддержанная Верой, армиями Баратеонов и флотом Велариона и Ланнистеров. Больше она не будет полагаться на слова отца и его несбыточные мечты, не будет терпеть презрительные взгляды окружающих. Она — самая могущественная женщина в королевстве, по Ларису, защищающая своего сына и следуя своим убеждениям. Король, еле живой, мерцающими глазами смотрел на жену при свете свечи. Пленник разумом и телом, марионетка в ее руках. Девушка, которой она когда-то была, молилась бы о прощении и восстановлении справедливости, но теперь она делает то, что король слишком труслив, чтобы сделать. —Не смотри на меня так, Визерис. Ты давно должен был это предвидеть.— Алисента обошла кровать, чувствуя яд в своих словах. —Ты всегда был слеп своей мнимой справедливостью. Любовь к брату, который мучил тебя, и к дочери, которая тебя погубит. Её едва не захлестнул смех, когда она услышала беспомощный стон короля. —Королевству нужен был правитель, способный без колебаний распоряжаться властью, готовый на любые жертвы ради короны. И я верю, что Эйгон — именно тот, кто нужен этому королевству, чтобы мы наконец встали на верный путь. Колеса войны уже запущены. Принц Деймон может считать себя могущественным, но Алисента пережила все эти годы, живя в логове дракона. И хотя руки ее дрожали оттого, что в них был зажат меч возмездия и порядка, она больше не склонит голову. —Я лишь выполняю ваш приказ, милорд, — жестко произносит она, — В конце концов, вы ведь видели на своем троне сына, не так ли? Никогда в жизни Визерис не был так бессилен, как сейчас. И когда Алисента достает из кармана пузырек, чтобы смешать его с маковым молочком у постели короля, его силы утекают еще быстрее, чем когда слуги вливали ему это зелье, чтобы облегчить боль. Мейстер Меллос говорит, что это будет безболезненно, но, учитывая, насколько медленно действовал яд, может пройти год, прежде чем он полностью подействует. Несведущие люди подумают, что король просто скончался от лихорадки и не приходит в себя. Это будет похоже на засыпание. Алисента считает, что это не более чем милость, которую она окажет ему после стольких лет, потраченных впустую, находясь на его стороне. —Теперь отдыхай, муж, — безмятежно улыбнулась она, — завтра будет новый день. Мы живем на краю золотого мира.***
Король Визерис, мирный узник своей безмолвной темницы, ощущал гнёт предательства со стороны жены и надвигающуюся тьму, готовую поглотить королевство. Его разум, подобно мутному морю, увлекал его в пучину, сколь бы он ни пытался сопротивляться. Рейнира. Деймон. Он держался за них. Плыл к ним. Боги, каким же он был дураком! Всегда пешкой в этой игре. Не следовало поддаваться уговорам Отто Хайтауэра. Нельзя было позволять крысам терзать его любимую жену. Не стоило впускать Алисенту. Не нужно было отсылать Деймона и заставлять Рейниру прыгать. Но все это уже в прошлом. Он остался лишь зрителем разворачивающейся трагедии, свидетелем того, как женщина, которой он когда-то доверял, превратилась в творца гибели их королевства. —Рейнира… Деймон… Простите меня.