Кровь двоих

      Дом Звезды, как ласково называет свою обитель леди Саера из Дома Мелкастас, был построен спустя год после трагедии, постигшей Огненный Дом — бывшую резиденцию семьи. Огненное стихийное бедствие уничтожило жилище дотла, унеся жизни старшего сына леди Саеры, Корсера, его супруги Дореи из Дома Стаегонов и многих слуг. Новый дом, воистину, оправдывал свое название. Не самый высокий и не самый просторный из всех, что находились за Черными Стенами, он, тем не менее, раскинулся на вершине холма, под сенью созвездия Журавля. Самая яркая звезда этого созвездия, Альнайр, сияла прямо над мраморными стенами и золоченой крышей, делая дом видимым даже в самые темные ночи. Утомленные битвами солдаты не могли сдержать восхищения и благодарности, глядя на величественный особняк. Изысканное сияющее жилище Леди Лаванды, леди Саеры, было настолько великолепно, что его невозможно было не заметить. Королевские стражники, чьи лица скрывали бронзовые головные уборы, гармонирующие с пернатыми копьями за спинами, проводили гостей в сады. В тщательно ухоженном саду, где яркие цветы расставлены в замысловатые узоры, отражается тяга принцессы Саеры к величию. Каменные дорожки вьются сквозь пышную растительность, а статуи Старых Валирийских Богов ведут вглубь поляны, где под мягким светом фонарей уже собралось множество людей. Дворяне с плохо скрытым презрением смотрят на них. Нечасто они открывают свои дома для всех подряд, тем более для тех, кого считают ниже себя. Но Леди Лаванда не похожа на них. Да, в ее жилах течет валирийская кровь, возможно, даже чище, чем у остальных, но она все равно остается чужестранкой. Выскочкой, как шепчутся некоторые, которая поднялась к власти только благодаря покровительству бывшего Триарха Волантиса. Тем не менее, никто не может отрицать, что она умеет играть в эту игру и играет отлично. Женщины ей завидуют, простолюдины любят, а все остальные боятся. В особенности, когда ее окружают члены семьи с фиолетовыми глазами и серебряными волосами, как сейчас. Все они со своими достоинствами и недостатками, но все они желают, чтобы правление их матриарха оставалось непоколебимым. Старший сын, облаченный в ярко-красное одеяние с золотым поясом и узорами на рукавах, стоял ближе всех к матери. Он командовал ее армией, а его сестра-жена, облаченная в прозрачное платье цвета фиалки, как ей было привычно, являлась его правой рукой. Вместе они напоминали легендарного Короля Драконов и его воительниц-цариц, покоривших Запад. Второй сын, одетый в простую черную рубашку с золотой отделкой, гордо демонстрировал пустой рукав и обнаженную грудь — следствие утраченной левой руки. Поговаривали, что он лишился ее в схватке с дотракийским вождем — теми самыми, от кого сейчас защищал Волантис. Другие же шептались, что руку ему откусил огромный зверь из болот во время одной из миссий. Несмотря на увечье, он без колебаний демонстрировал мастерство и верность. Со своей огненно-рыжей супругой, любимой подругой знатных дам и горожанок, они составляли потрясающую пару. Заботливый сын, преданный муж, но смертельно опасная тень для врагов. Младший сын, всегда готовый исполнить любой материнский наказ, стоял рядом с очаровательной улыбкой. Его серебряный язык, как и его наряд, уже начал очаровывать знатных дам, к большому огорчению матери. Искусный оратор, способный искусно манипулировать словами и убеждать людей, подобен змее, которая очаровывает свою жертву перед тем, как нанести удар. Младшая дочь пропала несколькими часами ранее, последовав за странным жужжанием вглубь садовой ограды. Необычная девочка, ценимая всеми. Мечтательница, оратор, волшебница, жрица. Она, видящая и знающая все, являлась глазами и ушами матери по всей земле. Ее золотое прикосновение могло как исцелять, так и разрушать. Они окружают ее, словно пантеон богов, возвышающихся над людьми, на высоком помосте. Ближе всех к ней сидят главные союзники, те, на кого все бросают оценивающие взгляды, чьи летающие создания парят над собранием, напоминая о мощи тех, кого она призвала на свою сторону. Когда все гости заняли свои места, Леди Саера Таргариен, озаренная сиянием небесных светил, возвышается над ними. Желтые, розовые и фиолетовые оттенки нежной ткани изящно драпируют ее фигуру. На ее голове нет короны, но, с высоко поднятыми серебряными локонами, украшенными аметистовыми бусинами, она выглядит не менее царственно. Подведенные густой черной подводкой лиловые глаза леди Саеры пристально смотрят на гостей, как бы напоминая, что они ступили на ее территорию. —Сегодня мы отбросим тень войны и будем праздновать торжество нашего единства, — провозглашает она на безупречном высоком валирийском. — Я дала вам всем три недели, чтобы вы могли воссоединиться с семьями и восполнить упущенное время. —В стенах нашего замка вас ждет пир, достойный героев, — продолжает Саера. — Мы поднимем чаши за ваши победы… и почтим память тех, кого мы потеряли. Глаза леди Саеры на мгновение затуманиваются, но она быстро трясет головой, чтобы скрыть боль. —Ликуйте! Веселитесь! — восклицает она, обращаясь к своим почетным гостям: к сияющей, как весенний цветок, серебряной принцессе и к темному принцу, который всегда находится рядом. — Будьте желанными гостями, и, в конце концов, пусть вы найдете здесь то чувство принадлежности, которое ищете. —Говорят, это она, Принцесса-восставшая, — звучат тихие голоса. — Интересно, почему она одета в цвета весны? Может быть, это символ возрождения и новой жизни? —Ты действительно веришь, что она восстала из мертвых? — спрашивает их спутник. — Девушка не сильно отличается от живых. —Осторожнее! Не помнишь, что дальше говорится в песнях? Деймон ухмыляется, глядя в свою чашу. Безусловно, песни им были знакомы, их количество не поддавалось исчислению. Однако ту, о которой шла речь, Деймон слышал лишь в компании Ауриона, когда тот увлекал его в таверну. Рейнира, погрузившись в раздумья, пробормотала: —Интересно, дарует ли им это чувство смелости, позволяя безбоязненно разглагольствовать в логове дракона? Принц не мог отрицать: к пристальным взглядам и любопытным взорам он привык. Это было неизбежным атрибутом его статуса — не просто принца, но принца, рассекающего небеса на драконе. Принца с неоднозначной репутацией. Волантис, и особенно те, кто обитает за Черными стенами, славятся своей отчужденностью от остального мира. Это их способ защитить себя и свое наследие от посягательств. Именно поэтому они так трепетно относятся к своим валирийским корням, бережно храня воспоминания о том, что было утрачено во время Рока Валирии. Это также означает, что они свысока смотрят на всех, кого считают ниже себя, включая валирийцев Запада, которых, по иронии судьбы, не считают чистокровными из-за смешения с андалами и представителями Первых Людей. В глазах волантийцев они ничем не отличаются от других вельмож Вестероса, бросающих презрительные взгляды и шепчущих за спиной о безумных, летающих на драконах людях с серебряными волосами и пурпурными глазами, сидящих перед ними. Даже стражники, чьи лица скрыты повязками, оставляя открытыми только глаза, не могут скрыть насмешливого наклона головы. —Некоторые любопытствуют, сколько времени им потребуется, чтобы сгореть. —Некоторым людям следует быть осторожнее, играя с огнем. Деймон наклоняется ближе, его уголки губ приподняты в хитрой ухмылке. —Вот как они пытаются подобраться к тебе, моя принцесса, — шепчет он, его голос звучит загадочно. Рейнира дрожит, мурашки бегут по ее бледной обнаженной коже. Одеяние, облегающее ее тело, практически сливалось с цветом ее кожи, искусно украшенное по всей длине бисером, дабы не нарушить приличия.       —Кстати, Ваше платье прекрасно, принцесса. Цвет Вам очень идет. —Не так сильно, как цвета нашего дома. —Леди Лаванда, кажется, действительно придерживается высоких стандартов. Она одним взглядом оценила мой гардероб и заявила, что он не подходит, — фыркнула Рейнира, — Просто радуйтесь, что я уперлась, когда Гвинн вытащила то полупрозрачное платье, на которое они положили глаз. —Я бы с радостью посмотрел бы на него на самом деле, — хотел было сказать Деймон, но инстинкт самосохранения взял верх. —Саера, похоже, особа весьма придирчивая. Как тебе удалось ее укротить? — прокомментировал Деймон, невольно смещаясь, чтобы унять жгучее томление в паху при одной лишь мысли о том, чтобы проникнуть в ее разум. Хотя принц и сам признавал, что наряд, в котором он был вынужден предстать, был скроен безупречно. Серая рубашка с лоскутами более темного оттенка, ниспадающими с плеч, и серебряный пояс, опоясывающий талию. Деймон не мог не признать, что без серебряных нитей, украшающих его рукава, воротник и застежки, его облачение было бы лишено всякой изюминки. —Я нерешительно предложила Сиракс стать судьей платьев, — Рейнира с ухмылкой прикрыла рот кубком, — Это ей не пришлось по душе. —Мстительно, — улыбнулся порочный принц. —Знаю, — девушка пожала плечами. Пока они наслаждались уютным молчанием, музыка начала меняться. Рейнира с интересом наблюдала за людьми, которые собирались в центре танцпола, когда мелодия стала более живой и веселой.       Деймон, прекрасно зная свою племянницу, не упустил возможности. —Пойдем, принцесса. Давно не танцевали, — предложил Таргариен. В отличие от их танца в Пентосе, где ее шаги были робкими, а прикосновения неуверенными, на этот раз племянница без колебаний приняла его предложение. Струнные инструменты вновь заиграли, и, соединив руки и прижавшись друг к другу, они повторяли движения, которые с каждой минутой становились все более знакомыми. —Ты превзошла себя, Гвиндолин, — с одобрением свистнул Аурион, окинув взглядом вокруг. —Я лишь немного помогла, брат, — скромно ответила Гвинн, но ее загадочная улыбка говорила о том, что она знает больше. Обученная самой Саэрой Таргариен тонкостям двора Волантиса, ābrāzma eglie Волона Териса не ограничивалась ролью жены āeksio eglie. Рождение наследников и управление домашним хозяйством не были ее единственными заботами. —Ты же знаешь, как Мать щепетильна в таких вопросах, — заметила вторая старшая дочь Мелкаста, ее золотое платье-звезда мерцало на фоне черного наряда мужа. Когда песня набрала ритм, под который можно было танцевать, к танцующим в центре круга присоединилось все больше людей. В самом его сердце, где розовые нити сплетались с серебром и пеплом, два родственных пламени притягивались друг к другу все ближе и ближе. —Ого, это что-то новенькое, — с интересом отметил Аурион, кивая в сторону объекта всеобщего внимания. Они с интересом наблюдали, как пара танцует среди солдат и их жен. Простые люди распевали веселую песню, заставляя всех кружиться в танце. Бунтарный принц подхватил свою Возлюбленную, ее испуганный вздох вмиг сменился смешливым фырканьем, когда он опустил ее и снова закружил в танце. На протяжении всего танца его глаза оставались спокойными и довольными, насколько это вообще возможно, когда он видел улыбку принцессы. Еще совсем недавно принцесса, куда бы ни шла, несла с собой атмосферу меланхолии. Теперь же она хихикает и танцует со своим дядей. Позволяет себе кружиться в танце. Время от времени принц отпускает ее, позволяя танцевать с гостями и кружиться с ее фрейлиной, юной Элиндой Масси. Но, как обычно, двое лордов-драконов всегда встречаются в центре, сближаемые какой-то невидимой силой, которая связывает их воедино.       По мере того, как они кружатся и скользят по танцполу, становится очевидно, что они являются центром внимания всех собравшихся дворян и придворных. Гости, расположившиеся по краям танцплощадки, обмениваются украдкой взглядами и тихими словами. Шепот намекает как на восхищение, так и на догадки. Наряды пары великолепны, отражая истории и песни, которые были написаны о них. Принц блистал в серебристом костюме, его светлые волосы были убраны в полукосу, а принцесса очаровывала в развевающемся розовом платье, мерцавшем в мягком свете ламп. Они с гордостью носили свои цвета, будто песня, под которую они танцевали, была написана ими самими. —Неужели? — пробормотал Драккар, машинально поправляя запонки. —«Мне казалось, это всегда было на поверхности, просто таилось в глубине. Аурион рассмеялся: —Нет, главное изменение произошло с Ари. Он подтолкнул локтем свою жену, которая закатила глаза на его шутку и ущипнула его через рукав. —Она стала намного мягче по отношению к нашему дорогому гостю. —И так быстро, — засмеялась Гвинн, к большому раздражению Арианы. —Она все еще избалованная девчонка, — фыркнула Ари, пристально наблюдая за принцессой, которую кружил принц. Несколько дворян, а может, и больше, собрались на краю поляны, словно ожидая своей очереди. Принцесса не обращала на них внимания, ее фиолетовые глаза сияли, глядя на того, кто держал ее ближе, чем требовалось. Вряд ли они стоили ее внимания. —Она говорит так, будто сама не получила все на блюдечке с голубой каемочкой, — пробормотал Драккар своему молчаливому брату, который криво усмехнулся в ответ. —Ох, тише ты.       —Ты правда думаешь, у них все будет хорошо? —Взгляни на них, Гвинн. —Ну, не им же одним веселиться, — заявила Гвинн, таща за собой неуверенного Визериио за руки, словно он был не взрослым мужчиной, а маленьким ребенком. —Пойдем, муж, потанцуем. Визеррио с тихим смехом позволил жене увлечь его в танец к кузенам. — Мать ушла так внезапно, не находишь? — хмуро пробормотал он. — Оставь ее в покое, — фыркнула Ариана. — Трех недель мало, чтобы оплакать такое горе. — Она не одна скорбит, — тихо отозвался Драккар. — Драккар, — предостерегающе окликнул его Аурион. — Просто… я хотел бы, чтобы она больше с нами говорила, не замыкалась в себе. Он был не только ее сыном, он был нашим братом. А Тайя — не просто ее внучкой, она была нашей племянницей. — Она придет к нам, когда будет готова, — ласково проговорила Ариана, утешая брата. Иногда они забывали, насколько он молод по сравнению с ними. Двадцать восемь лет — да, но он все еще их младший брат. Возраст не давал ему права не чувствовать то, что он чувствует. В том числе и горе. — Но пока мы будем наслаждаться этим праздником, — кивнула Ариана на резкое движение Драккара. — Да, брат, мы будем смеяться, веселиться и позаботимся, чтобы и наши гости тоже наслаждались. Драккар вздохнул, но кивнул. — Если нужно. — Моя леди сообщила, что Саэра, хотя и не выходит из своих комнат, постоянно посылает туда-сюда слуг. — Деймон хмыкнул, кружа свою спутницу в танце. Они говорили на Общем языке, этот чужой язык давал им необходимую тайну в толпе, где люди говорили исключительно на Бастарде и Высоком Валирийском. Сломанный Общий был редкостью, за исключением случаев, когда им приходилось общаться с так называемыми посторонними. —Стоит ли нам беспокоиться о ее возможном двуличии? — вопрошает он. — Она ведь обожает хранить свои секреты. О Тайе они не знали до самого последнего момента. Даже ее сыновья не ведали, что мать призвала драконов на помощь в их поисках. Саэра расставила их на своей доске и передвинула… —Если это так, зачем она держит нас близко? Разве не логичнее было бы держать нас подальше, если мы можем что-то раскрыть? —Не забывай, принцесса, мы — ее самые ценные владения. Наши драконы парят над ее небом. Лучше держать оружие под рукой, чем остаться без него» —И это все, чем мы являемся? Просто оружие? Псы, которые прибегают по свистку? Деймон хмурится. —Мы не псы, Рейнира. Мы — драконы. Драконы берут, драконы питаются. Песня близится к концу, как и шаткое перемирие, которое он и Рейнира с таким трудом создали между собой этим бурным спором. Деймону хочется, чтобы все было иначе. —Поэтому ты все еще хочешь вернуться в Королевскую Гавань? — спрашивает Рейнира, царапая губу, кружась в его объятиях, достаточно близко, чтобы шепнуть ему на ухо.       —Gaomi daor jorrāelagon zirȳ, kepus, — ее слова пробирают его до мурашек. Нам они не нужны. —Dombo dēmalia. Dombo vīlībāzma. Dombo āeksia. Он отстраняется, чтобы заглянуть в глаза Рейниры, полные решимости и надежды. Столько надежды. Больше никаких тронов. Больше никакой войны. Больше никаких хозяев. Только мы. Те слова не были произнесены, но Деймон услышал их. Искушение было велико. Отбросить все запреты и послать все к черту. Отвернуться от тех, кто разрушил их мир, и начать новую жизнь. И Рейнира… Ее бледное лицо так близко, аромат лимонов и лаванды дразнит его. Деймон мог бы провести рукой по ее нежному подбородку и приблизиться… Краем глаза он видит, как из зелени проступают желтые и розовые цвета. Саэра Таргариен, веером размахивая своим платьем, наблюдает за праздником с трона из стекла. Когда он отстраняется, Рейнира видит, как решимость в его глазах гаснет, когда он отходит. — Иди к ней, тогда. Деймон не знает многого, но понимает, что облажался, когда она снова оставляет его одного на поляне. — Вас трудно найти, женщина. — А от вас трудно избавиться. Деймон подходит к Саэре, которая даже не удосуживается взглянуть на него. — Что я могу сказать? Я настойчив, когда хочу. Бывшая принцесса ухмыляется или скорее презрительно усмехается и бросает на него испепеляющий взгляд. — Если так вы заманиваете женщин в свои покои, то мне жаль вас разочаровывать, племянник. Я не ем остатки. Деймон хмурится. — Полагаю, когда у вас целое пиршество, вы к этому не привыкли, — он жестом охватывает весь праздник. — Это вам не чуждо. — Напротив, мои вкусы всегда оставались прежними. Он прикусывает язык, рассчитывая, что молчание продвинет разговор к тому, зачем он здесь, о чем они оба знают. Саэра, утомленно вздохнув, вертит в руке бокал с перламутровым бренди. Кольца на ее пальцах сверкают в свете. — Итак, тебе нужна моя армия? Она не отводит взгляда от своих людей, танцующих, смеющихся, мечтающих. — Это одна из причин, по которой я здесь, — говорит он, опираясь на подлокотник кресла. — Вероятно, это место Ауриона. Он замечает Рейниру, облаченную в нежно-розовое, с сияющими серебристо-золотыми волосами, беседующую с Гвинн. Рядом, как всегда, Элинда Масси, а также другие гости, которые, возможно, ждали ухода темного защитника принцессы, чтобы воспользоваться своим шансом. Они не знают, что за ними наблюдают две хищные птицы, оценивая их, подсчитывая их ценность в великой игре, которая маячит над всеми ними. Но, несмотря на явные попытки привлечь к себе больше внимания, Рейнира остается любезной и беззаботной. Она смеется с женщинами, вежливо улыбается мужчинам. Она — идеальное воплощение принцессы, словно рожденная быть Доброй Королевой, но еще лучше. — Действительно, — отвечает Саэра, пристально глядя на него. — Только одна из них. Его следующие слова звучат так же легко, как дыхание: — Мое решение остается неизменным, пока она здесь. Рейнира — его сущность, его родственная душа. Караксес, возможно, и является частью его, но именно с Рейнирой он связал свою кровь. Она забрала частичку его в момент своего рождения и не отдала обратно. Когда он ощутил, как ее свет гаснет в его объятиях, Деймон опустошился, превратившись в безжизненную оболочку. Цель растворилась, смысл исчез, не оставив ничего, ради чего стоило терпеть эту жизнь. Он хорошо знал, что значит перестать существовать, мысленно прикладывая лезвие к запястью, если это означало воссоединение с ней. Она жила, и с тех пор Деймон сражался, преклонял колени и умолял, лишь бы заслужить право оставаться рядом. Саэра тихо рассмеялась. Он уловил в ее смехе неверие: —О, да, в полной безопасности за стенами враждебного семейства, пока мужчина, которого она одновременно презирает и любит, вел войну от ее имени, о которой она даже не просила. Великолепный способ показать свою преданность, не правда ли?       Его губы сжались в тонкую линию: — К чему ты клонишь? — Ответь себе честно, — Саэра пристально посмотрела на него. — Когда ты сокрушишь Вестерос силой Волантиса, Пентоса, а может, и других Свободных городов, и твои драконы будут тебе опорой, насытит ли это твою душу? Несмотря на смятение, Деймону не требовалось много времени на размышления. — Нет. Никогда не будет достаточно. Не будет достаточно сжечь этот город дотла, протащить эту Верховную Шлюху по улицам, заставив ее познать позор. Не будет достаточно просто позволить Черной Сестре вкусить кровь всех, кто ее предал. Рейнира отошла в сторону вместе с дамами. Глаза его племянницы сияли весельем, когда Элинда Масси говорила что-то, что заставило Гвинн смеяться. Ее хрупкая фигура казалась более расслабленной, чем когда-либо. Они отняли твой покой, моя любовь, и не остановятся, пока не погубят тебя. Я подниму свой меч против всех, кто им дорог, лишь бы увидеть твою улыбку снова. Он клялся в этом тронном зале, на Драконьем Камне, в пустыне, в храме Джаэнаеры — он будет идти к этому, пока Рейнира снова не поверит ему. Его ранило, насколько… — Понятно. Тогда позволь мне перевернуть твой вопрос: в чем смысл всего этого?       Мужчина повернулся, чтобы встретиться с мучительным взглядом Саэры. — Ты можешь легко оставить Вестерос гнить. В конце концов, что хорошего это проклятое королевство когда-либо сделало для тебя, чтобы оправдать такое возвращение? — Саэра пожимает плечами. — Но это не изменит того, что уже произошло, и не избавит тебя от гнета вины. —Чёрт возьми, твоя драгоценная племянница может не простить тебя за то, что ты собираешься сделать. —Так я спрашиваю: в чем смысл? Деймон откинулся назад, его пальцы мягко стучали по сиденью. Он молчал некоторое время, обдумывая свои следующие слова. — Помнишь, каково это было — быть брошенным той самой семьей, которая должна была тебя защищать? Его тетка фыркает и осушает вино. — Знаешь ли ты, что последняя мысль Джейхейриса была о тебе? Женщина замерла. Пустота на ее лице ничего не выдавала о ее истинных мыслях по этому поводу. Однако, хватка на ее флейте… — Старик бредил к концу, он принял тебя за ту Верховную Шлюху и спросил, не вернулась ли ты. — Старый король мертв. Он ничего для меня не значил. Саэра говорила медленно, сквозь сжатые зубы. Ее руки сжались в кулаки рядом с ней. Первая и единственная трещина, которую он видел на ее фасаде, пока что. Но Деймон не боялся. Он смотрит прямо на нее. Драконы не должны бояться друг друга. Уважение, да. Но бояться своих же сородичей? Этого не должно быть в их семье. — А, но я думаю, он все еще переживает за тебя, — бросил он вызов, вспомнив каждый случай, когда Саэра проговаривалась о своем презрении к его деду, своему отцу. Все они были пронизаны ноткой отчаяния, потребностью в подтверждении. — Клятвы могут ничего не значит в твоей семье, но не в моей. Никогда в моей. Ясная граница. — Тот самый ублюдок, который отправил меня на другой континент, потому что я стала слишком дикой для него? — выплюнула она. Законная обида. — Нахождение двух его достойных наследников под моей крышей — моя месть. Тщеславие и гордость. —Все твои поступки продиктованы злостью, желанием показать им, что ты ни в чем не нуждаешься. Но в глубине души ты тоскуешь о том, что у тебя навсегда отняли — о прежней жизни и семье. — Откуда тебе знать, племянник? — Потому что я сам чувствовал то же самое. Молчание. Здесь она была в безопасности. — Лишь смерть всех врагов подарит Рейнире истинное спокойствие. Им всегда придется оглядываться назад. Им нужно было уехать, чтобы перевести дух, залечить раны, разработать новую стратегию и с новыми силами вернуть то, что принадлежит Рейнире. Трон уже был бы в их руках. Ультиматум, вкупе с политической импотенцией Визериса в отношении брата, предопределил бы их победу. У них уже есть другая марионетка на троне. Вкус свободы сладок, но его сопровождает горькое послевкусие неопределенности и мести. Тени их прежней жизни маячат, преследуемые теми, кто полон решимости вернуть их. Рейнира заслужила мир. Она заслуживает всего. Он сможет дать ей это только тогда, когда все они будут мертвы. И все же… Больше никаких тронов. Больше никакой войны. Больше никаких хозяев. — Ты права. Этого уже не изменить, — произнес он, чувствуя на языке горький привкус своего признания. — Но я могу сделать так, чтобы никто больше не причинил ей такого же зла. — Заявил Деймон, его голос понизился до тихого и опасного бормотания. Позволь мне это сделать, Маленький Дракон. Рейнира получит мир, я клялся в этом. Я положу их головы на серебряных блюдах у её ног. Больше никаких хозяев.       — Истребление — вот их участь. Каждый из этих мерзавцев мог бы остановить это безумие. Сказать: «Нет, мы не звери, и не позволим еще одной жертве пасть на алтарь наших амбиций!». Но они не сделали этого. И я требую возмездия за их грехи. — Ты слишком много предполагаешь, племянник, и знаешь так мало. — Я знаю достаточно, — отмахивается принц. — Например, я думаю, что часть тебя тоже хочет оборвать эту последнюю нить твоего прошлого. Чтобы наконец освободиться от боли. Помоги мне освободить нас всех, velma Саэра. Уважительное семейное обращение удивило женщину. Её брови взлетели вверх, постоянная насмешка, снисходительность и тщеславие сменились чем-то более открытым, более уязвимым. Свобода. Разве не этого они все хотели? Саэра наклонилась вперед, ее холодный, рационализирующий взгляд не дрогнул. —И какие гарантии ты можешь дать, что условия этого соглашения будут соблюдены? Я видела, как альянсы рассыпались под весом нарушенных обещаний. Я видела твои собственные… Глаза Деймона сузились, встретившись с ее взглядом. —Я человек слова, Саэра. И когда я говорю, что сровняю Вестерос с землей, я сделаю это. Огнем и кровью я возьму его. Саэра выглядела скептически. Он закрывает глаза и вспоминает аромат масла, которое она использовала для волос, ее сияющие глаза — фиолетовое пламя решимости и желания. Они нам не нужны. Он едва сдержался, когда она коснулась его. Она всегда так действует. На фоне нового и незнакомого мира Деймон находит утешение в объятиях богини весны — надежды и возрождения. Цветы наконец расцвели вместе с ее улыбкой, солнце следует за ней по пятам, сменив холодную зимнюю тень, которая держалась за нее месяцы назад. Рейнира расцвела, готовая думать об их общем будущем. И ради этого он знал, что должен сделать то, что всегда хотел. Деймон не может позволить зимней буре отнять ее у него. Никогда больше. — Скорее гнев племянницы, чем снова страдать от ее потери, — говорит он решительно, сердце его чернеет. Светлые брови Саэры удивленно приподнялись. Что-то в его словах, похоже, нашло отклик у женщины, потому что она склонила голову набок с удивленным выражением. — Все ради нее… — пробормотала она. Казалось, вечность прошла, прежде чем она ответила. Музыка была громкой, люди еще громче. — Я по-прежнему верю, что Рейнира не согласится на это. Эта твоя ошибочная логика, но… — она покачала головой, — я дам тебе своих людей. Боги знают, сколько из них чешутся оказаться под твоим командованием. Он вздохнул с облегчением. Наконец все складывается. Но затем леди в лавандовом одеянии подняла руку: —Я не собираюсь становиться марионеткой в твоих великих планах. И моя семья тоже, — начала Саэра, тщательно подбирая слова. —Мой народ горд, и я не желаю, чтобы он был покорен другим правителем, даже под маской союза. Он приподнял бровь: — А если они решат последовать за мной? — Тогда ты вернешь их домой. Всех. Перед ним возник образ бедной девушки с розовыми глазами и усталой улыбкой, сияющей сквозь огненно-сиреневые радужки. — Даю слово. Клянусь. Саэра ухмыльнулась: — Значит, ты уже лучше него. Имела ли она в виду своего отца или другого племянника, Деймон не знал, да и не интересовался. Два короля уже разочаровали отвергнутую принцессу Таргариенов, возможно, принц покажет себя с лучшей стороны. Саэра оторвала от него свой критический взгляд и вернулась к разглядыванию своей компании: — Приберись, племянник. Не думаю, что наша дорогая племянница будет в восторге от запаха янтарной мочи и шлюх моих покровителей. — В этом я виню твоих сыновей, — хмыкнул он, поворачиваясь на каблуках в тот момент, когда Саэра издала гордый гогот. — О, и племянник, — окликнула она его. — Твой отец гордился бы тобой, — произнесла она, глядя на него искренними сиреневыми глазами. — Он бы сделал все для твоей матери. Деймон сглотнул подступившие к горлу слезы. — Но даже Баэлон понимал, что для того, чтобы почтить память нашей сестры, он должен не зацикливаться на прошлом, а жить настоящим и смотреть в будущее. Не только ради нее, но и ради себя, ради тебя. Деймон онемел. Воспоминания о беззаботном смехе старшего брата во время их тренировок заполнили его разум. «Светлый Князь», так его звали. Даже когда его жена превратилась в прах, он не переставал улыбаться, хоть и сдержано, но заразительно. —Горе — это болезненная, но прекрасная вещь, мой сын, — эхом раздался в его голове голос отца. — Оно означает, что ты любил и был любим. Не позволяй ему гноиться в тебе, отказываясь отпускать. —Тебе нужно найти свою цель, Деймон, — тихо проговорила Саэра, и его и без того напряженная спина ощетинилась. —Я никогда не думал, что это будет так, — пронеслась в его голове горькая мысль. — Да, я знал боль, помня, как мой брат отверг свою любовь… но испытывать ее так остро… Он ушел безмолвно. Отец Деймона, Бейлон Таргариен, был образцом для подражания. Он воплощал в себе качества, к которым стремились и Деймон, и Визерис, но их попытки следовать его примеру были слишком искусственными. Бейлон был благородным, но не холодным, сдержанным, но не без пыла в душе. Смелым и дерзким, но не безрассудным. Бескорыстным и преданным своей семье, своему народу. Опытным воином. Уважаемым лидером и искусным солдатом. Любимым отцом, братом и сыном. Верным мужем. Когда-то Деймон думал, что он и Визерис — две стороны одной монеты, унаследовавшие черты своего отца в равной степени, чтобы дополнять друг друга. Спустя годы Деймон с горькой ясностью осознал, что ни он, ни Визерис не стали истинными наследниками своего отца. Он никогда не сравнится с ним в силе и воинском мастерстве, хотя когда-то лелеял надежду унаследовать его мудрость и преданность семье. Визерис же, хоть и был добрым и любил смеяться, оказался слишком податливым и слабым. Его решения всегда диктовались другими людьми, а нежелание расстраивать кого-либо, даже ценой благополучия семьи, обернулось трагедией. Визерис никогда не был предназначен для того, чтобы быть королем. Но был еще и сам Деймон.       Его терзали жестокость и капризность. Он никогда не был доволен тем, что имел, вечно ища чего-то большего, чтобы утолить свой неутолимый голод. Даже десятилетний срок в качестве наследника брата не принес ему удовлетворения. В глубине души он осознавал, что всегда был лишь заменой, запасным вариантом. Городским князем, но не королем, которого он никогда не был достоин. Даже не стал консортом. Голос Саэры эхом прозвучал в его голове. Отвращение к себе и горечь терзали его душу. Деймон остановился, опершись на живую изгородь, чтобы отдышаться. В чем был его смысл? Разве он не оставлял за собой лишь череду проблем, которые ему потом приходилось поспешно и кое-как решать? Он был искусным воином, гордился своим валирийским происхождением, но разве это всё, что можно было сказать о Деймоне Таргариене? Ты — язва, посланная меня уничтожить! Глубокая, гнетущая тишина звенела в ушах. В груди всё сжималось, и он едва мог дышать. Неужели он и есть это? Неужели он на большее не способен? Неужели это же чувствовала Рейнира? Деймон был лишь расходным материалом, средством для достижения цели. Он понимал, что Саэра хочет лишь одного: чтобы он отпустил свою жажду войны и мести, нашел себя и научился быть счастливым. Но… Видеть, как Рейнира проходит свой путь, добивается великих свершений, расцветает и превращается в сильную, мудрую правительницу, которой он всегда знал, что она станет… И больше не нуждаться в нем. Деймон тешил себя глупой надеждой, что его драгоценная племянница примет его безоговорочно. Он прекрасно осознавал ее самодостаточность. Как и боги, он знал, что его роль в ее жизни рано или поздно сойдет на нет. Он причинил больше зла, чем добра. Какую же причину он мог ей назвать, чтобы Рейнира осталась с ним? Осознание всего содеянного и невозможность исправить ошибки терзали его душу. Деймон мог бы просто бросить эту войну, пускай Вестерос сгорит дотла. Рейнира была права, утверждая, что они им не нужны. Но он был обязан им всем, обязан сделать все возможное, чтобы исправить ситуацию. Но тогда, как верно заметила Саэра, какой смысл будет во всем этом? Во всех этих бессмысленных страданиях, гнетущем чувстве вины и сожаления? До него доносится веселый смех. Группа женщин, нимф во всех цветах радуги, окружило богиню в развевающемся розовом одеянии, чьи серебристо-золотые волосы украшали цветы. Он видит ее хрупкую, сияющую фигуру. Ветер играет ее волосами, и он невольно делает глубокий вдох. Ему хочется протянуть руку, позволить ей обнять его, сказать, что все будет хорошо, что теперь можно отпустить все тревоги. —Пожалуйста, пусти меня, — мысленно взывает он, протягивая к ней руку. Позволь мне быть рядом. Позволь мне стать твоей опорой. Сделав шаг вперед, Деймон чувствует, как его останавливает что-то, или скорее кто-то. Сильная хватка на руке, впивающиеся ногти.       Дикие белые волосы, убранные сзади золотой заколкой-лотосом. Серебристо-сиреневые глаза, полные паники. Синее платье с пайетками, смятое у подола, словно она вцепилась в него, чтобы не упасть. —Что… —Тени повсюду, мой принц, — произносит Джаенара чужим, далеким голосом. —Золотые плащи, золотые саваны. Сузив глаза, он отбросил терзания, чтобы вникнуть в бормотание юной жрицы. Она тоже упоминала о золотых плащах, достигающих берегов ее храма. В юности он бы вырвал руку, возможно, даже посмеялся бы над безумной, посмевшей коснуться принца крови без его дозволения. Но, учитывая недавний опыт с туманными пророчествами красных жриц и кровавыми ритуалами, он был склонен выслушать ее. —Вот, — кивнула она в сторону толпы и неуверенно на Деймона. Его зоркий взгляд не уловил ничего необычного, все было как прежде. Принц внимательно всмотрелся в толпу, ища признаки опасности, и тревога поселилась в его душе. Но ничего не происходило. Люди танцевали и пели, пир был в разгаре. Даже Саэра присоединилась к группе солдат. Внезапно его внимание привлекла Рейнира. Он увидел, как она беседует с мужчиной, рядом с ней стояли Гвинн и Ариадна. Седой и полный, с приветливым лицом, он не был тем, кого Деймон запомнил на вечеринке. Мужчина протянул женщинам три кубка сладкого вина, и сердце Деймона екнуло, когда он заметил золотую ткань внутри его плаща. Золотые саваны. От этого осознания по спине пробежали мурашки, и его охватило новое чувство срочности. —Тени, — прошептала Джаена, ее взгляд упал на толпу, и Деймон тоже их увидел. Таргариен не мог спокойно смотреть, как чужие мужчины заглядываются на его племянницу, пытаясь увести ее для танца. Кроты были повсюду, от колонн до банкетного стола. Они даже открыто общались с людьми в толпе. Он не знал, сколько их было, или как им удалось попасть внутрь без приглашений Саэры, но Деймон знал, что нужно действовать быстро. —Найди братьев и убедись, что твоя мать в безопасности, — приказал он, — Не поднимай панику. Юная жрица кивнула и ушла. Чем дольше Деймон был поглощен разговором с Саэрой, тем больше росло беспокойство Рейниры. Внутренний голос настойчиво требовал Арианне покинуть сад, ускользнуть от невидимой угрозы, витающей в воздухе, подобно тому, как она всегда ускользала от пристального внимания Красного замка. Но настойчивый купец, облаченный в золотой плащ с обманчиво очаровательной улыбкой, упорно угощал ее вином. —О, но я настаиваю! Один глоток, и он навсегда изменит ваши вкусы, уверяю вас! — воскликнул он, демонстрируя желтые зубы в заискивающей улыбке. Арианна хмурится, не возражая, а Гвинн нервно смеется. —Вы в присутствии принцессы Рейниры Таргариен, милорд, — напоминает Гвинн. —Уверена, она пробовала вина гораздо более изысканные, чем то, что вы предлагаете. —Ничего подобного хорошей грушевой настойке, уверяю вас! — не унимается купец. —Ну же, принцесса, всего лишь глоток? Наблюдая за раздражением кузины, вызванным навязчивостью лорда, за тем, как сузились ее орехово-зеленые глаза, Арианна ощущает некую тревогу… Тревогу, которая подсказывает ей быть начеку. —Если я сделаю глоток, вы будете так любезны оставить нас в покое?» — Арианна выпрямляется и выхватывает бокал с подноса, не давая мужчине ответить… … пока Рейнира не чувствует его запах. Рейнира останавливает Арианну, мгновенно накрывая ладонью край бокала. —Я знаю этот запах, — пробормотала она, вдыхая аромат. Купец смеется, его улыбка дрогнула: —Ах! Конечно, вы знаете, принцесса! Вестеросская классика. Лицо Рейниры искажается, она нехотя подносит бокал к губам, желая лишь вспомнить, откуда ей знаком этот запах. Мята и ложка меда. И что-то еще, более глубокое. Где она уже это слышала? Она не знает, что мужчина значительно побледнеет, взглянув на то, что находится за ее спиной. Принцесса уже знала, кто это, еще до того, как его рука легла на ее поясницу. — Классика, говорите? — пробормотал Дэймон. — Что ж, тогда позвольте мне, принцесса, — он сделал акцент на слове «мне», — вы ведь знаете, как я предпочитаю такое вино дорнскому красному. Да, Деймон не терпел сладкое вино. Принцесса едва не повернула голову назад, раздраженная самодовольной и обманчиво расслабленной позой своего дяди. По напряжению его плеч и опасному блеску в глазах можно было понять, что не все так просто.       — О, ну, это не для вас, мой принц, — с сарказмом произнес он. — У меня хватит образцов только для женщин. — Он жестом указал на нее и ее фрейлин. — Я никогда не пробовала такое сладко пахнущее вино, — пробормотала Элинда, скептически крутя бокал в руках. Деймон улыбнулся, схватив его прямо из ее пальцев: — Глупости, добрый человек. Уверен, таких еще много найдется. Браавосцы, не так ли? Это вызвало реакцию со стороны Лорда: — Лис, мой… мой лорд, мой п-принц. Рядом с ней Гвинн и Арианна напряглись. — Вы слишком далеко от дома, добрый сэр, — признал Дэймон, его свободная рука продолжала касаться ее обнаженной спины. — Мы должны делать все, что можем, чтобы выжить, Драконий Принц. Рейнира окинула взглядом сад, уловив пронзительные взгляды незнакомых гуляк, которые, казалось, следили за каждым ее шагом. Это был их ход. Неприятное чувство овладело ею. Оно росло с тех пор, как они сюда приехали, но теперь стало еще сильнее. Деймон же молча, продолжая дегустировать напиток с задумчивым видом, хмурился. Его оценка была разрушительной, что даже ее фрейлины чувствовали, тоже становясь осторожными с бокалами в руках. Однако мужчина лишь вымученно улыбнулся, несмотря на дрожащий голос. — Вы не чувствуете фруктового, сэр? — Боюсь, нет, — протянул Деймон. — А знаете, почему бы вам не попробовать самому? Мужчина широко распахнул глаза, слова полились из него беспорядочным потоком, сбиваясь в заикание: —Я никогда… было бы дурным тоном пробовать собственный товар, мой принц. —Я уверен, вам понравится, как только вино коснется вашего языка. —Я не могу… —Нет, но я настаиваю. — Деймон хватает напиток Гвинн и протягивает его мужчине. Рейнира переводит взгляд с него на мужчину. На расстоянии она видит, как Аурион и Визеррио медленно приближаются к их группе. В другом углу Джеанара яростно шепчет на ухо своей матери, а пожилая женщина следит за ними широко раскрытыми, гневными глазами. —Пейте с нами, сир, — улыбается Рейнира, чувствуя напряжение, — я приказываю. Мужчина дрожит, его глаза лихорадочно бегают мимо них к окружающим людям, умоляя о помощи. Но зрители были осторожны, а большинство слишком пьяны, чтобы заботиться. Рейнира проследила за его взглядом и увидела их. Они двигались в тени. Едва подняв голову, Рейнира уже хотела окликнуть Деймона, кузенов и леди Элинду, но тут заметила, как потемнели глаза другого лорда. Он выплеснул свой напиток и бросился в атаку. Деймон толкнул Рейниру на землю, прикрывая своим телом, когда раздались пронзительные крики. Адский хаос ворвался в их мир. Деймон был не чужд ни открытым сражениям, ни коварным засадам. Именно для этого он всегда держал Черную Сестру острой. Именно к этому он поклялся быть готовым с того момента, как его брат надел корону Старого Короля, а он впервые взял на руки свою племянницу. На Ступенях он сражался с пиратами, имея лишь меч и дракона. Его острый ум и чувства были заточены на ожидание самых грязных приемов и на быструю, эффективную победу. Но сейчас, глядя в испуганные лиловые глаза Рейниры, под аккомпанемент криков и толкотни толпы, он растерялся. —Ты цела? — спросил он, придерживая ее бледное лицо. Рейнира кивнула. Созданный ими рай рухнул в одно мгновение. Деймон спотыкался о осколки того, что должно было стать их убежищем. Ярость захлестнула его. Как они посмели все разрушить? В этот момент над ними нависла тень. —Деймон! — воскликнула племянница, впиваясь ногтями в его предплечья. Он поднялся как раз вовремя, чтобы увернуться от хлестнувшего по воздуху хлыста. Испуганный крик раздался позади. Принц обернулся и увидел лежащего на земле мужчину, который держался за кровоточащее лицо. Неожиданно выяснилось, что один из охранников — фальшивка. Он ловко замаскировался под стражника, чтобы проникнуть на праздник. Окружение. Они оказались в кольце врагов. Кто из своих предателей — неизвестно. —Схватите этого негодяя! Он испачкал кровью мою траву! — вскрикнула Саера. Дженара и ошеломленные стражники бросились к истекающему кровью нападавшему. —Элинда, идем со мной, — спокойно произнесла жрица. Элинда, дрожа, отодвинулась от Гвинн, которая пыталась ее защитить. Жрица взяла ее за трясущиеся руки и начала накладывать жгут на рану на лице плачущего мужчины.       Деймон уже не обращал на них внимания. Он следил за сообщником, который поднес ему отравленное вино. Тот, проталкиваясь сквозь толпу, пытался скрыться в садах. Аурион и Визеррио безуспешно пытались его поймать. —Не дайте ему уйти! — рявкнул Деймон, продолжая защищать Рейниру. Он не может сдвинуться с места, пока не разберется, что происходит. Ариана встала перед коленопреклоненной парой и своей рыжеволосой сестрой, которая утешала потрясенную Элинду Мейси. Хлыст в ее руке капал кровью из раздвоенного кончика… И все так же внезапно, как и началось, все закончилось. Из тени у входа в лабиринт появился человек в капюшоне. Одним ударом в голову он обезвредил беглеца. Тот бездыханно упал на землю. В тот же миг воцарилась оглушительная тишина. В ушах у него звенел нескончаемый звон, от которого невозможно было избавиться. Но одно Деймон знал точно. Его взгляд упал на фигуру в капюшоне, стоявшую сейчас над телом. Ослепленный гневом, принц поднялся с земли, увлекая за собой Рейниру. —Приведите сюда этого мерзавца! — он указал на фигуру в капюшоне. Его приказ не остался без внимания. Стражники грубо схватили фигуру в капюшоне за руки. Из-за живой изгороди появился еще один человек. Затем двое, пытавшиеся помешать своему сообщнику выдать себя. —Стойте! — закричал он, борясь с охранниками, чтобы подобраться к своему пособнику. Но Деймону уже не хватило терпения, и он даже не вздрогнул, когда один из стражников ударил молодого человека древком копья по животу. Именно в этот момент шарфы, обмотанные вокруг его лица, ослабли. Рейнира сглотнула комок в горле, а порочный принц чуть не споткнулся, когда наконец увидел знакомое лицо. —Подождите. Бронзовые стражи прекратили нападение, наблюдая за тем, как драконий лорд медленно приближается к фигуре, все еще скрытой под капюшоном. Аурион недовольно проворчал: —Эй, какого черта происходит? Деймон, не обращая внимания на остальных, сорвал капюшон с коленопреклоненного мужчины. Перед ним предстали те же каштановые волосы, крепкий подбородок и серые глаза, что и у его спутника. —Каргилл, — выдохнул он. Белый плащ лишь ухмыльнулся, его густая борода приподнялась в облегченном смешке. —Мой принц. Прошло слишком много времени, — произнес он, склонив голову. Титул, от которого он давно отказался, обычно звучавший с насмешкой, сейчас был произнесен с легкостью и уважением. Так могли говорить только его люди. —Слишком много, — хотел добавить Дэймон, но слова застряли в горле. С тех пор, как они покинули Вестерос, он и Рейнира были отрезаны от него. Письма Бледной Пиявки никогда не доходили до них из-за постоянных перемещений по Эссосу. Это было бы неоправданным риском. А учитывая двуличность ее дела, Дэймон перестал полагаться на них, сосредоточившись только на благополучии Рейниры и своих отношениях с отчужденной семьей. Оглядываясь назад, он понимал, что это тоже было ошибкой. Деймон давно потерял надежду найти в Вестеросе людей, которым можно было бы доверять. Как он мог знать, что его люди, те, кто клялся ему, пил с ним, сражался с ним, все еще ждут приказа своего командира? Золотые плащи. Он посмотрел на Джаенеру, которая с любопытством наблюдала за ними. Некогда скромные одежды близнецов Каргилл теперь украшало золото: золотые чешуйки мерцали на подкладке их черных плащей.Это были те же знаки отличия, которые Деймон даровал своим верным воинам. Как они их достали? Есть ли с ними другие? —Я вижу, вы хорошо знаете этих людей, Таргариен, — кашлянул Драккар, его худощавый силуэт обрамляла его мать рядом с Визеррио. Другая фигура показалась из-за спин, и Деймон отшатнулся назад. —Бёрч. Хрипловатый мужчина даже не казался обеспокоенным копьем, приставленным к его горлу. Он улыбнулся желтыми зубами: —Мой принц. —Мы… Мы исходили весь Эссос ради вас, мой принц, — хрипло проговорил один из закутанных в плащи людей, приоткрыв руку достаточно, чтобы стало видно знакомый прищуренный взгляд самого сира Стеффона Дарклина. Его темные глаза скользнули к женщине рядом с ним. —И за… Он нерешительно повернулся к Рейнире, чья осанка напряглась от внезапного внимания. —Что… я не понимаю, — пробормотала она. —Рейнира, ты знаешь этих людей? — спросила Саера. Рейнира сглотнула: —Они со стороны дяди. И отца. Они клялись им служить. Сир Стеффон ответил торжественным тоном: —И вам, Ваше Величество, хотя и с тяжелым сердцем, мы в этом не смогли. Балон Бирч сплюнул: — Мы не оправдали ожиданий —Мы не подведем вас на этот раз, моя королева, — сказал Эррик Каргилл. Его близнец резко повернул голову в его сторону. Но было уже поздно. Воцарилась тишина. Рейнира стала бледнее, ее спина почти опустилась Деймону на грудь. —Как ты только что меня назвал? — посмотрела она на них, не осознавая смысл прозвучавшего в их ушах титула. Затем, один за другим, закованные в латы мужчины, те же, что клялись защищать королевскую семью, преклонили колени. Аудитория, похоже, поняла, что происходит, и зашепталась. Члены семьи опустили взгляды на свою кузину. Деймон не слышит их. Он не видит их. Он только наблюдает за ошеломленной реакцией Рейниры. Слабое мерцание в глазах сира Дарклина, когда он посмотрел на принцессу с благоговением и трепетом…       И скорбью. Молниеносная мысль пронзила его сознание, проясняя смысл их взоров, направленных на Рейниру, чей тихий голос нарушил безмолвие. —Ваше Величество, вы — опора короны! — заявил он, крепко прижав руку к сердцу. Его слова, подобно грому, прозвучали в зале, навсегда изменив ход истории. —Да здравствует королева!