***
Осознание случившегося вышибает воздух из легких. Дыши, Лика, дыши. Не давай им то, что они хотели. Слёзы бегут по щекам не останавливаясь, однако я даже не всхлипываю. Дыши, Лика, пожалуйста, дыши. Мама Даша говорила, что это не то что я могу побороть на одном упрямстве, однако с истерикой пока получается. Говорить ничего не решаюсь. Продолжаю сжимать зеркало дрожащими пальцами. Дыши, Лика, ты обязана, дыши. Поднимаю взгляд на девок. Это могла быть любая из них. Осознание этого разбивает меня ещё больше. Я слишком размякла. Поверила людям. Поверила в людей. Поверила в дружбу. И даже во что-то большее. Даже смогла открыться на психологии. Дура, дура, дура. «Дура, ты Титова» — проносится в голове, голосом Даши или Лизы, или обеих. Как же они правы были. Кладу зеркало обратно на сидение и иду к выходу, огибая удивлённых моей реакцией девок. Другую реакцию ожидали? Хер вам! Я хотела быть просто Ликой. Ну чтож не получилось. Будете знакомиться с Ликой Титовой, которую растил из меня брат. Ухмыляюсь уже на выходе из автобуса и оборачиваюсь ко всем: — Хорошая шутка, — разворачиваюсь и иду к дому. Охуенная шутка, последствия будут ещё смешнее. Дыши, Лика, дыши. Вдох — выдох, вдох — выдох. Раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь и заново. Ритм привычный с детства. Однажды брат держал меня в комнате семь дней, на воде и хлебе, пока я не перестала просить и умолять. Он закалял мою силу воли. Так что мама Даша не права, я вывезу. Мне бы только дойти до дома. — Лика? — нет, пожалуйста, Любовь, дайте мне зайти в дом. Всё таки дозвались Розенберг, рядом с ней Лаура Альбертовна и похоже и собравшая их Ева. Смотрит своими большими глазами, как будто реально переживает. Только одно но, хер я теперь поверю хоть кому-то из вас. Дыши, Лика, дыши. Держи ритм. Раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь. И ещё восьмерка. — Я в норме, — говорю с паузами, но голос всё равно горит. Дыши, Лика, дыши. Сосредоточься на ритме, остальные мысли выбрось. Раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь. — Хочешь поговорить? — участливо спрашивает Розенберг. — Лика, тебе не обязательно справляться самостоятельно, мы готовы тебе помочь. Обязательно, Лаура Альбертовна, мне обязательно справляться самостоятельно. Я пыталась по другому. И из-за этого сейчас чувствую как разваливаюсь, физически чувствую. Ещё и тошнит. Неееееет. Раз, два, три… ритм, Лика, дыши. — Спасибо, я буду в норме. Можно мне в комнату? — Ну пиздец, а какую истерику закатила на дефиле. Ты если играешь, играй до конца Титова. Барби. Отпустите меня, пожалуйста, я не покажу вам больше своих истерик. Хрен вам. — Раз, два, три… — шепчу себе под нос свои восьмерки. Дыши, Лика, дыши. Держи ритм. — Закройся, — это Лиза, слышу её голос будто издалека. Как жаль, что ей я тоже больше не верю. — Девушки, — говорит Лаура, — прекратите. — Да, Лика, ты можешь идти. Киваю и иду в дом. Розенберг странно на меня смотрит. Кто-то идет за мной. Плевать. Мне надо в ванну. Захожу в туалет и меня сразу выворачивает. Кто-то заходит за мной и закрывает дверь. — Уходи, — машу рукой за спину. Держусь на последнем дыхание. — Сколько восьмерок насчитала? — спрашивает Лиза. — Раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь. Вы если нервничаете, сосредоточьтесь на счёте. Выровнять под него дыхание и на паркет. Тело всё сделает за вас. От вас нужен только ритм. Раз, два, три… Нас учили по одним методичкам, Лик. Поднимаюсь с пола, и умываюсь под журчание смыва. — Ты же знаешь, что со мной можно? Тебе не обязательно сдерживаться. Резко разворачиваюсь к ней. Стоит оперевшись на дверь. Мне нужно только сделать шаг. И всё-таки я просто Лика, заблудившаяся в своих мыслях, потерявшаяся в своих эмоциях дура и тряпка. Та которую выращивал брат: сильная и несгибаемая, умерла вместе с ним. Хватаю воздух ртом и влетаю в объятия Лизы, вою ей в плечо на одной ноте. Макарова крепко прижимает меня к себе и я себя отпускаю. Отпускаю, то что спрятала за числами. Как в детстве прятала побои матери, как терпела стёртые в кровь ноги. Улыбайся и считай, говорили нам педагоги. Ненавижу балет, даже если позади тебя всё горит синим пламенем. Улыбайся и танцуй, главное не сбиться с ритма.***
— Я думала будет хуже, — не знаю сколько мы здесь сидим. Лиза опирается спиной на дверь и посылает всех, кому приспичило, хорошо, что в доме есть ещё туалеты. Я сижу у неё на бедрах и шмыгаю носом ей в шею. — Это, — трогаю свою щеку и впервые чувствую под пальцами, грубую кожу. Неприятно. Но не так страшно, как было в моей голове. — Выглядит лучше чем я помню. Знаешь я боялась, что посмотрю на себя и вспомню тот день, но этого не произошло. Я говорю, что брат умер, а мне не больно. Я как будто просто говорю. Я и день тот не помню. Помню его холодную руку, помню больно было, сначала лицу, потом боку и всё. Я больная да? — поднимаю на неё глаза. — Лик, это тебе к Розенберг, почему ты не помнишь. Но ты не больная. Я тоже смерть отца вспоминаю, как будто фильм смотрю. Со стороны, на себя, на него. Она плачет, а я дрожащей рукой вытираю ей слезы. Моя девочка. — И я не понимала, что он умер. Я даже не плакала. Дай себе время принять это. Наверное она права. Я сама себя убедила, что спрятала свои мысли в своём отражение. Что стоит мне посмотреть себе в глаза, как меня затопит вина. Но этого не произошло. Значит я спрятала воспоминания глубже, чем думала. Лиза права, пока у меня есть возможность, надо идти к Розенберг. Ещё я осознала, что то чего я боялась больше всего - произошло. И да это было больно, страшно и плохо. Но не настолько, как я боялась. Может так и со всем остальным. Смотрю на Лизу, в её теплые карие глаза, красивое лицо, мягкую улыбку. Она ловит мой взгляд. Может стоит попробовать? Ну, пожалуйста, дяденька на облачке, хоть я в тебя и не верю, но пожалуйста, дай мне хоть попробовать. Какого это, когда взаимно. Какого это быть с другим человеком, но при этом и быть собой. Она наклоняется меня поцеловать, но я отворачиваюсь. — Я блюю уже три дня, поверь, ты не хочешь этого, — хихикаю, немного нервно, всё-таки истерика еще долго будет покидать тело. Ещё и руки трясутся всё ещё. Лиза улыбается. — Дааа, не хотелось бы. — И прости за пиджак, — понимаю, что плечо у неё все в моих слезах и соплях. Бр. Фиииии. — Забей. Отдам в хим.чистку. Мы сидим ещё какое-то время, переплетя пальцы и обсуждая всякую чушь. Безумно хочется спать, эмоции высосали из моего тела все силы. Даже чувство тошноты, мелькает только на периферии. С Лизой невероятно комфортно. Не хочу выходить куда то. Там за дверью реальный мир. Там за дверью девочки, которые улыбаются в лицо, а потом я нахожу на сидение зеркало. Моё внутреннее ебанутство, пытается протолкнуть мысль: «А вдруг это Лиза?». Затаптываю эти мысли и придавливаю сверху большим камнем. Зачем ей? Но кому-то это нужно? Кто-то хотел мою истерику? Редактора - для хорошей картинки? Или для яркой психологии? Нахуя тут Розенберг? Или Барби? Настолько ли она меня ненавидит? Может Вера? Зачем то же она давала мне альбом. Нооо она не знала. Кто-то из девок? Выбивает конкурентку? Есть ещё Лиза? Неееет. Чтобы пожалеть меня и я ноги раздвинула? Неееет, пожалуйста. А может Даша? А чё её величество, послала какая-то уродина? Неееет. Ты ебанутая, Титова. Не вали с больной головы на здоровую. — Земля вызывает, Лику, — Лиза щелкает пальцами у меня перед лицом. — О чём думаешь? — Думаю от кого подарок, — отвечаю честно и внимательно всматриваюсь в её лицо. — Не знаю, но узнаю закопаю. Это насколько нужно быть ебанутой, — Лиза злиться, а я смотрю ещё пристаней, я всё-таки ебанутая. — Ты чего так смотришь, — она улыбается, а потом по ней ударяет осознание и от боли в чужих глазах, меня тошнит от себя собой. Я слетаю с Лизы и снова обнимаюсь с белым другом. Наркотики это зло, нахуй наркоту. И нахуй меня, потому что Лиза молчит. Так же молча подходит со спины, и стянув с моего запястья резинку, собирает мои волосы. — Лик, ты права, тебе надо тараканов травить. Это не я, если ты мне поверишь. Она уходит очень тихо, бесшумно прикрыв дверь. А я реву и вот теперь реально хренова. Ну и что я за уродка моральная? Сукккааааа. Бью кулаками по кафелю и ору, вот теперь это настоящая истерика. Херачу большое зеркало, которое обычно игнорю. И смотрю на сотню своих мелких отражений. Правильно боялась. Потому что ты это и есть то, что хуячит твою жизнь под откос. Беру в руку первый попавшийся осколок. Это же легко, два пореза и всё. Крепко сжимаю его в руке. Никакой боли, никаких мыслей, никакой вины, никаких больных взглядов. Чувствую теплую жидкость на трясущихся руках и выкидываю осколок. Это было бы слишком легко. Я должна себя исправить. Помню, когда мне предложили проект, мы тогда с братом хотели начать новую жизнь. Он по чему то поверил в этот проект, я наверное и дошла сюда, потому что брат верил. А я посмотрела на парочку последних финалисток, они справились. Значит и я смогу? Выхожу из ванной комнаты и двигаю к маме Даше. Даже не замечая кровавый след за собой. — Мам Даш, дай веник, я там ванну разъебала, но я уберу. — Боже, Лика. Женщина усаживает меня в кресло и начинает осматривать руки. Я тоже смотрю, костяшки в мясо и глубокий порез, такой же был у меня на щеке в тот день. Порез, кровь, голоса, моя и так пережившая потрясение психика не выдерживает. Настоящее накладывается на прошлое, а я не могу их разделить. — Лик? — Лик, чё за хуйня? Ты куда влезла? — Лика, ты в порядке? — Лика, ты в порядке. Скажи кто это сделал? Лик, я его убью. Вот же мрази. Суки, что они сделали, маленькая моя сестренка. — Даш, позови врача. — Лик, давай скорую? А этого пидора я найди и кожу сдеру. — Титова, блять, реагируй. — Ликааааа, не трогай её мразь. Никогда не трогай. Потерпи девочка. Сейчас всё будет хорошо. Я хриплю вместе с братом, голоса людей в комнате смешиваются с голосом брата. Я кручу головой, ища его глазами, но его нигде нет. Только одно лицо выделяется, на фоне размытых пятен. Даша. Стоит совсем рядом и выглядит перепуганной. Тяну к ней руку и подаюсь вперед, падая рядом с ней на колени. Даша сразу оказывается рядом и крепко прижимает к себе. Хватаюсь за Поцелуеву, как за единственный ориентир, в этом уплывающем мире. Рука всё еще кровоточит, и скорее всего пачкаю Дашу. Но та не обращает внимание, я тоже думаю о совсем другом. Нервная система не выдерживает. Мозг перегружен. Я уплываю из реальности и теряю сознание.***
Просыпаюсь от какого-то шума, привычно ноет всё тело и постоянное чувство тошноты. Наркотики говно, параша, сука ебанная, как же мне плохо. Хотя сама виновата. Никто за руку не тащил, сама рвалась и ещё радовалась. Руки ещё какого хуя болят и башка раскалывается. Прости, дядя тренер, но как тут без мата? Смотрю на забинтованные руки. Медленно возвращаются воспоминая вчерашнего дня. А вот его окончание полностью размыто. Помню только как шла к маме Даше, потом провал. Бляяяяяяя. Лиза. Вот же я мразь. Надо извиниться. Как-то странно болят глаза, трогаю их. Ну пиздец. Весь день проревела и вот результат, не глаза а две опухшие картохи. Ну и нахуя так жить? — Лик, ты как? — спрашивает Маха, из-за её шума я и проснулась. — А тебя е… — тормози Лика, ну Маха это точно не делала. Как и Лиза - эта мысль отдает болью. То что я ебанатка с проблемами с доверием, их не должно касаться. — Извини, я плохо вчера помню, но в общем норм, — пизди, пизди, Титова. — Девки, зарядка, выходим. Стону и накрываю голову подушкой. Интересно можно ли саму себя задушить? Надо попробовать.***
После зарядки, я опять просто поднимала руки, нас зовут не на завтрак, а говорят переодеваться, на испытания. Я рада, девки стонут. Есть всё ещё не хочется, лучше испытания, чем злая мама Даша. Но у меня есть одно незаконченное дело, быстро переодеваюсь в школьную форму и иду искать Лизу. — Лиз, можем поговорить? — заглядываю в соседнюю комнату. В их комнате всего четыре человека, вот кому повезло. Ловлю взгляд Поцелуевой, но быстро отворачиваюсь. — Нахуя? Я тут очередную мерзость замышляю, не мешай, — Лиза зла и обижена из-за вчерашних моих слов, оно и понятно. — Лиза, пожалуйста, — поправляю темные очки, за которыми прячу свои так и не сошедшие «картохи». — Лик, съеби а, — устало говорит Лиза и садится на кровать. — Лиз, я просто хочу поговорить. — Ты хочешь? А мы только и делаем, что ты хочешь. Хочешь и Лизочка бежит, хочешь трахаешься с кем попало, хочешь в хуйне всякой меня обвиняешь. Я заебалась, Лик, исполнять твои хотелки. Исполни одну мою. Свали нахуй. — Уууу, — тянет Барби, — кого-то послали? Как не жаль. — Барби, завали, хули ты к ней цепляешься? — рычит Лиза. — Лик, тебе повторить? — Не, я тебя услышала. Ухожу громко хлопнув дверью. Досиделась на двух стульях, Титова? Да так, что жопу порвала. Теперь ты манипуляторша, шлюха и пиздаболка. Похлопай себе. Лопатой по лицу. Ну и пошли вы все нахуй. Хочу курить, как тварь. Топаю на балкон. Сигарет конечно там не оказывается, ну ебаная хуйня. Блин. Ну что за невезение. — Держи, — Поцелуева протягивает мне пачку, беру сразу две и возвращаю пачку владелице. Она где-то раздобыла мантию невидимку? Или это я проебала где-то глаза, что не заметила ее появления. Хотя да, с глазами у меня сегодня полный пиздец. И появилась новая проблема. Мила ушла и ушли сиги, это самое печальное во всей ситуации. Курить придется реально бросать. — Чё у вас с Лизой? — Поцелуева тоже закуривает и решает, что я горю желанием с ней разговаривать. — То что тебя не касается. — Ладно, я хотела сказать про вчера… — Ладно? Хулядно. Не лезь во вчера, тебя это должно ебать на ноль целых, ноль десятых процента. — Вчера ты так не считала, — психует Поцелуева. Чё за хуйню она несёт? В памяти всплывают какие-то куски, скорее всего сна. Там был брат и обнимающая меня Поцелуева. Ну явно какая-то нереальная хуйня. Ну ебанная Поцелуева, опять матерюсь. Прости, дядя тренер. — Похуй на вчера, Даш. Сегодня день ставить точки. Лиза начала, я закончу. Я не шавка, собирать объедки. Иди к Барби, меня такое не интересует, — тушу сигарету и ухожу с балкона. Точки поставлены. Точек больше нет. Надо двигаться дальше. Когда-нибудь, в моей голове всё встанет на место, и я буду готова встретить ту, которая примет меня, а я приму её. Со всеми неидеальностями, со всеми трещинами и заплатками. Однажды она должна появиться. Та что полюбит все мои трещины. Моя задача научиться это не проебывать.***
Сейчас меня покормят, сейчас я буду кушать, выходим на улицу прям к накрытым столам. Мне всё еще плохо, я спускаюсь по лестнице и вся обливаюсь холодным потом, тошнота это мой бро. Но вот есть прям захотелось, хоть и немного боюсь. Дистанцируюсь от всех девок. Всё ещё подозрительно на них посматриваю. Ебучее зеркало, моя и так выкрученная на максимум боязнь доверять, поднялась наверх. Когда писали записочки в коробку, написала про зеркало. А чё пусть признается, сучка. «Молодец, среди овец» это у нас Поцелуева, по её личному мнению. Сама для себя пошутила, сама посмеялась. Я молодец! Когда объясняют в чём смысл задания, а я чуть не блюю от вида овечьей головы, благо сижу далеко и могу сдержаться. А еще мне становится жалко бедняжку, которой достанется моя записка, с такой то блять альтернативой. Рискнёт ли эта крыса признаться при всех? Вряд-ли. Но если все таки да? Отпизжу при Розенберг, кристально похуй. Приступаем к испытанию. Лиза признается в личной неприязни к Светке. Смотрю на неё, между нами только Вера и километры говна, которого я накидала на вентилятор. Сама всё разъебала. Лиза права. Только мои хотелки и больше ничего. Самое паршивое, что с Поцелуевой я творила то же. Так что, кто ещё кого катает на эмоциональных качелях? Сейчас же я зациклена на Лизе. Лиза светит улыбкой, Лиза извиняется, Лиза общается с девочками, Лиза демонстрирует маленькую часть того, что раньше было только моим. Я внутри рычу и ору от боли, «моё» хули они вылупились? Какая же я чертова эгоистка. Следующая записка опять про Лизу. Лиза с Юной больше кривляется, но извиняется. Интересно там будет кто-то кроме Лизы? Будет. Поцелуева. Надо же извинилась, но с таким видом, ну как… Поцелуева, её по другому вообще можно не описывать. А вот теперь точно блевану, как же воняет. Срываюсь с места и бегу в дом. Ебанная рыба, ебанной Веры. Возвращаюсь, когда уже прошло несколько человек. Прошу прощения у Розенберг и сажусь на своё место. Следующая Оелана и ещё более мерзкое блюдо у неё на тарелке. — Даша булит Лику, — зачитывает Розенберг. Округляю глаза, благо они спрятаны за темными очками. — Чё? Когда? — Поцелуева тоже удивлена. — Это моя записка, — говорит Юна, я сразу смотрю на неё. А пояснить? — Даша всегда цепляет Лику, и говорит про её внешность. Аааа это буллинг? Хотя вообще плохо секу в этой теме. Получается, что да? Пиздец мы больные и отношения такие создаём. — Я не считаю это буллингом, это наш стиль общения, — всё-таки озвучиваю свою точку зрения. А то сделают сейчас из меня жертву. — Иногда мы не признаем буллинг в нашу сторону, считая, что это выставит нас слабыми. Буллинг - это не только физическое насилие. Использование обидных слов, тоже буллинг. Даже если жертва вырастила у себя панцирь и не считает их обидными, — говорит Розенберг. Вот оно чё? Так я тоже её буллю? Бля как в этом разобраться? — Тогда я тоже её буллю? — спрашиваю у психологини. — В каком-то смысле да. — Хорошо, прости меня По… Даша, — и милая улыбочка. Чувствую как ей хочется, что-то сказать, но она сдерживается. — И ты прости меня, Лика, — говорит Даша и я хлопаю нам. Все мы понимаем, что это цирк, и мы с Поцелуевой сцепимся языками при первой же возможности. Хотя, а вдруг это реально буллинг? Вспоминаю как несколько раз, Даша выглядела реально задетой. Бля чё я за человек? Идем дальше, все следующие листочки, как под копирку: Лиза, Лиза, Лиза, да когда она успела вам всем подгадить? А вот и мой вопрос. Внимательно за всеми наблюдаю. Хотя насчёт зеркала никто предсказуемо не признается. И какая-то гадость достается Поцелуевой. Я не хотела, прости меня. Конечно есть это её не заставляют, а Любовь уходит, сказав нам завещающую речь, о которой стоит задуматься. Любовь ушла, тупая шутка пришла, молчу, и правильно делаю. Нам всем дают нормальный завтрак и уносят эту гадость. Но у меня уже нет аппетита. Размазываю всё по тарелке.***
Сразу после завтрака приходит Лаура. Выговор за выпускной заслужен. А вот насчёт Милы, несмотря на наши личные отношения, мне всё же немного жаль. Ей вот точно нужна помощь. А теперь еще и сиг не будет. Это беспокоит меня больше. Нам раздают фотоальбомы. Я его сразу открываю, не смотря на фото. Там послание от учителей. Видят во мне лидера, очень интересно. Я даже своим тараканам не командир, но если видят, будем стараться. А вот фоткаться не хочу максимально. Да и не с таким внешним видом. Ладно очки не снимаю, встаю чтобы было видно только левую сторону. Улыбайся, Лика.***
Наше испытание продолжается синхронами, ну и кто это придумал? Что-то комментирую в основном говорю, про то как мерзко было от блюд. — То что сказали про Дашу? Конечно же редактора не могли этого не спросить. — Я не считаю это буллингом, возможно из-за того, что как говорит Любовь, у нас размыты личные границы, но я правда так не считаю. И на По… Дашу не обижаюсь. Это наша манера общения с самого начала. Для меня буллинг, это когда кто-то слабее, у нас с Дашей не так. Любовь говорит - это неправильная позиция. А я пока не разобралась. Выхожу с синхрона и думаю, что я один из самых не интересных персонажей, то сижу где-то пьяная, то сижу где-то на отходниках, ещё и блею какую-то фигню на синхронах. Но это и к лучшему, я здесь не за славой.