сказки о заоблачных цветах и медовом солнце

      Иногда Чимин смотрит на Юнги и ему становится невыносимо грустно, потому что он будто ярче и сильнее прежнего осознаёт свою недостаточность буквально в каждой мелочи. Это как под лупой рассматривать свои недостатки, только у Чимина там не они, а отсутствующие достоинства, которые могли бы хоть немного помочь обратить на себя внимание. Да, они с Юнги в статусе «заботливый хён и его милый тонсен», но Чимину хотелось бы, чтобы было больше. Чимин вообще очень жадный и наглый, наверное, раз мечтает о подобном. Но кто может его, влюблённого и привязанного намертво, осудить? Никто не может. Зато он сам с этим справляется прекрасно. Чимин знает Юнги давно. И давно же с тихой затаённой печалью наблюдает за тем, как Юнги общается с другими. Чимин некрасиво абсолютно завидует каждому в их компании, потому что у них есть то, чего нет у Чимина. Например, Чимин бы хотел быть таким же умным и начитанным, как Намджун. Таким же глубоким, интересным, кто разбирается во всём на свете, любит музыку так же сильно, как Юнги, понимает всё о процессах её создания и заодно может вести пространные разговоры о смысле жизни, пока они с Юнги пьют кофе. Может быть, если бы Чимин мог так же, то Юнги с ним было бы интереснее. Но он понимает – просто читать недостаточно. У Намджуна сама его суть такая. Умная. Мудрая. С таким надо родиться. Чимин вздыхает, отводя взгляд от заболтавшихся хёнов, обнимает ладонями кружку с горячим шоколадом и горкой зефирок. Сокджин решил согреть их в этот промозглый осенний вечер не только дружескими посиделками у него дома, но и вкусными ужином да десертом. Сокджин тоже крутой. И Чимин понимает, почему Юнги дорожит им и любит беспрекословно. Они дружат дольше всех в компании. У Сокджина тоже есть мудрость. Но она не такая, как у Намджуна. Более житейская что ли. Сокджин умеет одним словом порой поддержать, рассмешить и дать совет одновременно. Удивительная способность. Чимин очень восхищается им. А ещё Сокджин вкусно готовит, любит это всей душой и каждый раз уделяет приготовлению еды много внимания и усердия. А Чимин вот готовить умеет только самые простейшие вещи – подобным никого не удивишь и тем более не привлечёшь желанного внимания. Чимину вроде и понятно, на самом деле, что такие мысли – глупость. Ведь точно так же, как у других есть что-то, чего нет у него, у них нет того, чем обладает он сам. Да только вот проблема в том, что достоинства окружающих в его глазах так замечательно состыковываются с самим Юнги, являясь для того приятными бонусами, плюсующимися к крепкой дружбе, а его собственные, которые он здраво может выделить, Юнги совсем не интересны. Вот, к примеру, Чонгук – их золотой ребёнок. Он прекрасно поёт, и Юнги всякий раз готов едва ли не трясущимися от восторга руками схватить его в охапку, чтобы потащить в студию, записывать новую вокальную часть для очередной крутой песни, которую они с Намджуном написали. То же самое и с Тэхёном. А ещё с ними просто весело, они компанейские, готовые на любой кипишь, кроме голодовки. Чимин более осторожный что ли, не такой лёгкий на подъём, хотя не сказать, что занудный или скучный. Просто он сначала подумает а потом решит – соглашаться или нет. Чимин любит танцы, что Юнги не особо интересно, хотя он приходил несколько раз на открытые уроки и наблюдал, как Чимин учит других, но никогда не выражал особого восторга этим. И Чимин не винит его – каждому своё. Но Чимину по-прежнему грустно. И он, чёрт возьми, имеет на это право! Он вообще-то безответно влюблён. Ещё в их компании есть Хосок. Хосок он как деньги. Его все любят, без преувеличения. Да и за пределами их дружеского круга всё обстоит ровно точно так же. Чимин ни разу не встречал человека, который бы сказал, что Хосок ну такой себе человек. Кажется, он успел задружить всех вокруг, с радостью делясь своим добрым теплом, согревая вместо солнца в особо пасмурные дни. И сам Чимин, если честно, никогда не стремился нравиться прямо вот всем, но он замечает, как Юнги гордится фактом того, что они с Хосоком друзья. И хочется, чтобы им, как другом, гордились так же. Но это всё такие глупые мечты. Остаётся только воображать, что он круче, лучше, что Юнги смотрит на него иначе, а не просто как на милого тонсена. Одного из. В общем-то, с этим можно жить, а мечтать никто не запрещает ему. Пусть и кажется это ему совсем уж жалким. Чимин, на самом деле, не тот, кто только и делает, что ноет, нет. Он много и часто старается заботиться о Юнги в ответ. Не чтобы тот вдруг его разглядел, но потому что любит и хочет сделать что-то приятное для дорогого человека. Это просто сегодня совсем уж дождливо – не только на улице, но и на душе у Чимина тоже. Он чувствует себя разбито, а в привычном окружении вдруг не становится привычно уютно. Словно больше ему тут нет места. Ещё одна глупость, конечно, но… Чимин тихонько поднимается, придерживая бокал всё так же обеими руками, чтобы не расплескать. Потом отставляет десерт на столик и, пользуясь тем, что каждый занят своим делом сейчас, ускользает из гостиной, устремляясь в маленькую комнату, которую Сокджин обычно отводит для ночёвки гостей. Он не замечает, как разговоры стихают, стоит ему переступить порог. Не замечает, как несколько встревоженных взглядов смотрят ему в спину. Как не замечает и того, что Юнги поднимается, прерывая беседу с Намджуном, и идёт за ним. То, что его не пожелали оставить в одиночестве, Чимин замечает только когда только что закрывшаяся за ним дверь снова открывается. Так некстати, а. Он хотел побыть наедине с собой, повариться в своих невесёлых мыслях, но даже тут ему не улыбнулась удача. - Чимини, - голос Юнги выводит из навалившейся хандры. Чимин оборачивается, тут же оказываясь в крепких объятиях. – Эй, маленький, всё хорошо? - Нет, - негромко отвечает он и, возможно, осмелевший из-за темноты вокруг них, а ещё из-за близости такой волнующей и важной, сдаётся своим дурным мыслям, облекая их в слова. – Почему я не могу быть для тебя особенным, Юнги-хён? Почему мне кажется, что между нами такое огромное расстояние, которое мне не преодолеть? Как найти силы дотянуться до тебя и быть не просто кем-то в твоей жизни, но важным? Хочу, чтобы ты любил меня хоть немного. На последних словах он шмыгает носом, едва сдерживая слёзы. На него накатывает такое облегчение от высказанного, но при этом вдруг ужасом сковывает каждую клеточку тела. Он в самом деле признался Юнги?! Он бессмертный или что?! Но запаниковать и начать вырываться не успевает – Юнги с тихим вздохом прижимается губами к его скуле. Ласково, осторожно, будто касается чего-то хрупкого. Сухие губы оставляют поцелуи-бабочки на горящей коже. Делают хорошо и плохо одновременно. Чимин зажмуривается до влажных ресниц и судорожно вдыхает ставший густым и раскалённым воздух между ними. - Хён, - зовёт совсем уж тихо и недоверчиво. – Что ты делаешь? - Не знаю, куда ты смотрел всё это время, Чимини, - ласково шепчет тот, не прекращая, впрочем, осыпать поцелуями теперь уже щёку взволнованного и обалдевшего Чимина, медленно подбираясь к уголку губ. – Но хён любит тебя куда больше, чем немного. Мне всё казалось, что я неприлично очевиден в своих чувствах. Чимин робко, будто не смея всё ещё поверить происходящему, поднимает руки, цепляясь за плечи Юнги. Подставляет лицо чужим губам, прикрывая глаза. Дрожь охватывает его тело, отдаётся в голосе, когда он размыкает непослушные губы, чтобы выдать глупое: - Почему? Ведь я… во мне нет ничего такого. Юнги смеётся негромко, объятия его становятся лишь крепче, пока он сначала обжигает дыханием губы, касаясь самой их серединки, а потом безошибочно находит губами ресницы Чимина, всё ещё выдающие его состояние капельками солёной влаги на них. - Интересно, что ты имеешь в виду, - замечает он, начиная покачивать Чимина в своих руках. – Но для меня весь Пак Чимин – особенный и удивительный. Со своей страстью к танцам, с любовью к милым оверсайзным вещам, со всеми красивыми улыбками, тёплой заботой, ласковыми взглядами, которые он прячет и думает, что я не замечаю. Вся его нежная натура, кажущаяся хрупкой, но под которой скрывается твёрдый стержень, сила и упорство – восхитительна. Чимин открывает глаза, едва привыкшие к темноте. Он может различить лицо Юнги смутно, но это не так важно. В памяти всё равно каждая чёрточка прорисовывается чётко, будто на сохранённом фото. Юнги в его памяти словно вытатуирован, прорисован перманентными красками – ничем его оттуда не вытравить. - К тому же, - шепчет Юнги, наклоняясь ближе, так, чтобы кончики их носов соприкоснулись, - любовь – это просто любовь, Чимини. Нельзя объяснить толком, почему и за что твоё сердце выбирает, кого любить. Ты – мой человек. Лучший для меня во всём. Я так это вижу. Чимин смаргивает снова навернувшиеся на глаза слёзы, улыбаясь. Касается ладонями щёк старшего и вдруг смеётся облегчённо. Он чувствует, как дождливая погода на его личном небосклоне сменяется солнцем. Как становится легче дышать. И поверить пока не может, что всё было так просто. - Я так долго представлял этот момент, - бормочет он, притягивая Юнги к себе за затылок, чтобы вернуть поцелуй в губы, пока ещё несмелый, но самый ласковый. – Но все мечты не идут ни в какое сравнение с реальностью. Юнги хмыкает негромко, поглаживая его спину, губы его растягиваются в улыбке – Чимин чувствует это своими, от чего сердце начинает биться у самого горла от приятного, кружащего голову волнения. - Значит, теперь будем воплощать всё, что ты себе воображал, - говорит Юнги. – Обещаю, тебе понравится. Чимин, краснея щеками от смущения и радуясь темноте, ни капли в этом не сомневается, сдаваясь первому долгому глубокому поцелую, который дарит ему его любимый хён.