***
Питер не ел. Маленький ребёнок лишь отсутствующим взглядом смотрел в миску, пока Инсен безуспешно уговаривал его проглотить хотя бы немного, обеспокоенный, что стадия ПТСР Питера могла обернуться более тяжёлым случаем. Видно, недавний инцидент визита террористов в пещеру оставил в нём травматические впечатления, которые вызвали такую реакцию. Пережитый пару часов назад кошмар лишь утяжелял происходящее. Тони не знал, что он может сделать. Видеть Питера в таком подавленном состоянии приносило фантомную боль. Он сам едва справлялся с тем, что им довелось пережить, для маленького мальчика подобные испытания должны были казаться непреодолимыми. Тони не часто проводил свободное время со своими родителями в детстве, пережив круги ада с бесконечно сменяющими друг друга безмозглыми нянями, но если бы кто-то схватил его и силой уволок в незнакомую пещеру и оставил с двумя посторонними людьми в окружении оружия, постоянно подвергая стрессу быть убитым, он бы никогда больше не позволил Марии отойти от него ни на шаг. Что до Говарда, то ему были бы прощены все прежние обиды. Он скучал бы по обоим родителям, скучал бы по своим игрушкам, роботам и своей комнате, он бы закатывал истерики и бесконечно плакал. Питер... Питер этого не делал. Он был сильным ребёнком. Сильнее, чем когда-либо мог быть Тони в его возрасте в подобной ситуации. С учётом того, что они не знали, жива ли семья малыша, оставалось только догадываться, о чём размышлял ребёнок в том состоянии, в котором находился сейчас. Мальчик был весьма сообразительным и, вероятно, понимал происходящее слишком хорошо для своего возраста, чтобы боятся неизвестности, которую сулило им пребывание здесь. Итак, Тони беспокоился. Он не видел проблеска уже знакомой ему беззубой улыбки с тех пор, как в пещеру вторглись террористы, и то, что Инсену удалось немного покормить ребёнка, едва ли казалось победой. Да, Тони беспокоился, и... он был в растерянности. И ещё он был... зол? Чёрт, он не в ладах с собственными чувствами, чтобы находить название тому, что ощущал, кто бы мог подумать? Это казалось в новинку. Ему следовало сосредоточиться на имеющейся проблеме, для блага самого же Питера, погрузиться в проект, чтобы они могли покинуть это проклятое место как можно скорее. Но когда, вместо того, чтобы с энтузиазмом помогать ему после обеда, малыш снова забился под стол, словно откатывая весь прогресс их общения к нулевой точке, Тони осознал, что его собственные действия напоминают работу на автопилоте. И он был настолько несобранным и несосредоточенным, что в какой-то момент ему грозила участь припаленной кожи при сварочных работах. Так совершенно точно не годилось. Питер вытеснил в его мыслях любые рабочие размышления. Тони следовало положить этому конец. Броня уже оставалась почти готовой, но сейчас он был просто обязан позаботиться о малыше. Сняв перчатки и наскоро обтерев испачканные руки, Тони подошёл к столу и склонился перед ребёнком. Свёрнутые одеяла как и прежде лежали в полнейшем беспорядке, и мальчик, сидевший поверх них, выглядел достаточно хмурым. Немного подумав, Тони опустился полностью на пол, чуть-чуть подвинувшись вперёд, чтобы его голова не утыкалась в столешницу. Питер выглядел слегка дезориентированным, но позволил мужчине проникнуть на его территорию, нехотя отодвинувшись. Кроме как этим своим движением, малыш никак не отреагировал на присутствие Старка и продолжал вращать в своих руках высохший фломастер. – Пит, смотри, что у меня есть, – начал Тони, протягивая Питеру предмет. – Этот прибор кажется неисправен, м? Может быть, глянешь? С этими проводами нужно что-то наверное соорудить, как думаешь? Малыш взял механизм в руки и само собой быстро разобрался, куда вставляется провод, впрочем, без привычного воодушевления. Мальчик к тому же не смотрел на Тони и выглядел отстранённым и безразличным ко всему. Старку не удалось отмахнуться от растущей тревоги. Он мимоходом осмотрел Питера. Рваная рубашка ребёнка выглядела очень изношенной, Тони подумал, что когда всё это закончится, он убедится, что мальчик получит надлежащую гуманитарную помощь после того, как разыщется его семья. Старк не хотел бы, чтобы после пережитого тот когда-либо голодал или испытывал лишения в чём бы то ни было, касалось ли это игрушек, одежды или гранта об обучении, само собой в Массачусетсе. Тони навсегда выжег в своём мозгу образ Питера и не намерен был забывать о нём когда-либо в будущем. Мальчик заручился бы его помощью на всю свою жизнь, в этом не было сомнений. Тони бы даже поспособствовал, чтобы семья Питера переехала бы подальше от Афганистана, возможно в Штаты. Так он смог бы поддерживать с ними связь и следить за благополучием Питера. Ребёнок внезапно поймал его взгляд, и Тони осознал, что задумался. Подобные мысли о будущем постоянно посещали его голову, но впервые там нашлось место не только для его действий во благо себе, связанных с роспуском компании, возможным романом с Пеппер, парочкой бурных ночей наедине с выпивкой... но и для Питера. Словно мальчик мог стать ячейкой его жизни. Словно он уже стал. Неожиданная боль в бедре заставила его отвлечься от своих мыслей. Ойкнув от неприятного острого ощущения, Тони заворочался на месте, протянув руку под себя и вынимая оттуда проклятый фломастер, на который он умудрился сесть. От его слуха не укрылось лёгкое фырканье, которое издал малыш при виде его страданий и последующего негодования на пресловутый маркер, но, подняв глаза, Тони не смог запечатлеть ни намёка на улыбку на грустном осунувшемся лице Питера. Смирившись с поражением, Старк вздохнул. Следовало признать, он по-прежнему не ладил с детьми. Он мог бы перечислить симптомы ПТСР, клинические проявления, стадии, механизмы преодоления, когда-то он читал о подобном и с вероятностью девять и девять десятых процентов мог сказать, что сам находится на одной из стадий сейчас. Но Тони не имел ни малейшего понятия о детях, подвергшихся этому расстройству, он в целом ничего о детях не знал. Но... он знал Питера. Это имело смысл. Его рука прокралась в левый карман его брюк, когда Тони нащупал знакомый там рисунок с изображённой бронёй, которую он прихватил с собой ещё тогда. Бумага немного помялась, но в целом это не было так уж страшно. Он какое-то время держал его перед собой, прежде чем подхватить отброшенный фломастер и пририсовать к изображенному на рисунку человечку с большим круглым шаром в груди шлем. Потом, увлёкшись, Тони добавил две ручные ракеты на каждое запястье и реактивные турбины за спиной, изобразив парочкой штрихов огонь, словно костюм взлетал в воздух. Получилось очень достоверно. Он краем глаза видел, что Питер был полностью сосредоточен на разглядывании рисунка, но, только искоса взглянув на ребёнка, убедился, что манёвры Тони пришлись малышу по вкусу. По крайней мере его глаза горели прежним воодушевлённым детским восторгом, хотя безразличное выражение лица по-прежнему выражало тоску. Но вскоре оно сменилось на что-то более оживлённое, стоило Тони прекратить рисовать. Немного поразмыслив, Питер перегнулся через руку мужчины, чтобы дотянуться до лежавшего у него на коленях листа бумаги. Тони посторонился. Но Питер не забрал рисунок, вместо этого облокотившись о колено Старка, мальчик уверенно добавил своим фломастером сбоку от нарисованного железного человека новую овальную фигуру. Вскоре стало ясно, что малыш вознамерился нарисовать ещё одного человека в броне, на этот раз чуть меньше ростом и более миниатюрного, чем прошлый. Тони не сразу понял, что Питер рисует ребёнка в железном костюме. Он явно старался, на грязном от сажи личике проступило усилие и увлечённость. Питер вошёл во вкус, взял идею реактивных турбин Старка, пририсовав к маленькому человечку сзади два больших кружочка, которые напоминали скорее два неровных крыла, чем ракеты. Но по довольному лицу мальчика Тони понял, что тот не видел в своей иллюстрации изьянов. – Хорошая работа, парень, – похвалил его Тони, улыбнувшись. Питер посмотрел на него недоумевающе, моргнул, но его губы так и не отразили улыбку в ответ. Вместо этого мальчик поднялся, проигнорировав удивлённый взгляд Тони, который остался сидеть на полу, и подошёл к стоявшему поодаль к ним спиной Инсену, дёрнув его за рукав. Когда хирург обернулся, Питер протянул ему листок, который принёс, после чего, обернувшись, ткнул пальчиком в сторону Тони. Старк решил, что пора выползти из-под стола, пренебрегая отозвавшимися возмущённым хрустом на такую небрежность суставами. Он был слишком стар для подобного. – О, не вставайте, – сказал со смешком хирург, заметив его передвижения, – будет жаль, если у вас случится сердечный приступ от такой нагрузки. – Очень смешно, – прокряхтел Тони, оказавшись на ногах и ткнув себя в грудь. – Эта штука гарантирует отсутствие проблем с сердцем на ближайшие пару десятков лет. Старк подошёл к Инсену и ребёнку, заметив, что малыш не показывал хирургу рисунок, как он подумал поначалу, а увлечённо выводил какие-то каракули на противоположном листе, лишь отчасти напоминающие иностранные буквы. – Он спросил вас, – понизив голос, чтобы их не было слышно на камеры, произнёс лысый мужчина, показывая альбомный лист Старку, на котором очевидно и правда Питер написал слова, – создавали ли вы уже ранее роботов? Тони приподнял бровь в удивлении. Питер редко общался с Инсеном через письмо. Хотя тот неоднократно говорил о том, что ребёнок умеет писать, сам Тони не был свидетелем этому. До этих пор. Он перевёл взгляд на малыша, который робко переминался с ноги на ногу, рассматривая свои руки, но изредка с мелькавшим любопытством поглядывая на мужчину. Если Тони сможет перевести Питера и его найденную семью в Штаты, то и познакомить малыша с Дам-И или даже с Джарвисом не составит труда. Вне всяких сомнений, парнишка был бы в восторге. – Да, парочку я уже разрабатывал, – не без самодовольства сказал он. – Но один из них - не типичный робот, у него нет материального воплощение. Скорее он искусственный интеллект с поразительным потенциалом и похож на голос, который звучит из компьютера. Это реально перевести? – догадался спросить он, когда понял, что сказанное пока не представляет для Питера понимание. Инсен кивнул и пересказал мальчику слова Тони на его языке. Старк увидел вспыхнувшие искорки восторга в карих глазах, лишённых прежней выразительности, но они быстро померкли. – Тебе нравятся роботы? Мальчик слабо кивнул. Он написал что-то ещё на своём листочке, неловко держа ручку, словно каждый символ требовал от него непомерных усилий. Наверное, так писали дети в первом классе? Для этого ему пришлось вставать на цыпочки, чтобы дотянуться до стола, который был слишком высок для роста ребёнка. – Мне нравится... – прочитал Инсен написанное, после чего нахмурился. – Я... я не знаю, как это расшифровать. – R2D2, – объяснил Тони, увидев знакомые ему символы, – это из Звёздных войн. Один из роботов. Такая круглая железяка на колёсиках, вечно издающая мерзкий звук... Питер меж тем продолжил писать. Инсен усмехнулся. – Что там? – заинтересованно спросил Тони, заглядывая к нему через плечо. – Он интересуется, как вы назовёте этот. Питер указал пальчиком на лежавшую поодаль на другом столе броню. Тони недоумевающе моргнул. Он помнил, что мальчик видел его чертежи и, вероятно, понимал, что они создавали. Но робот? Серьёзно? – Пока не знаю. Кстати, я тут кое-что придумал, – он похлопал Питера по плечу, начиная понимать, как можно отвлечь ребёнка от плохих мыслей. – Пойдём, ты мне нужен. Тони уже разработал электродвигатель, который должен был приводить в действие пару внешних механизмов с ременным приводом в ногах костюма и обеспечивать поддержку огромного веса металла. Вместе с тем Старк намеревался использовать технологию репульсоров для полёта, которую ранее разрабатывал для создания Иерихона, но не был уверен, как долго они смогут продержаться с дополнительной тяжестью в виде многотонной груды металлолома. У них не было времени их как следует проверить. Он хотел вмонтировать репульсоры после того, как закончит с работой функции движения, которую сейчас было бы неплохо испробовать. Они с Инсеном могли бесконечно пудрить мозги ублюдкам из «Десяти колец», создавая маленькие ракеты, выдавая их за прототипы, но начавшаяся сборка костюма могла открыть глаза на правду о том, чем они на самом деле тут занимались, и Тони откладывал это в самую последнюю очередь. Подойдя к лежавшим частям костюма, которые выглядели сейчас как хлам ненужных запчастей, (они с Инсеном скрывали от камер проделанную работу как могли), Тони достал броню для нижней части ног. – Подай мне ту штукенцию. Да, да, ту… неси её сюда. Ребёнок без проблем выполнил требуемое, даже без помощи перевода, и Тони защёлкнул принесённую им внешнюю часть на уже готовую железную ступню. Подняв взгляд, он столкнулся с любопытными глазами, в очередной раз удивляясь тому, насколько по-взрослому Питер смотрел на некоторые вещи, которые для его ума были совершенно непонятливы. Он щёлкнул мальчика по носу, усмехнувшись. Питер слегка раздражённо отмахнулся от мужчины, закатив глаза, почти как настоящий взрослый. Он сделал движение стопой вверх, и Питер, стоявший поодаль и рассматривающий железные доспехи на столе, вздрогнул, когда они скопировали движение Старка, благодаря тянувшимся к нему проводам. Если не понимать технологию, можно было подумать, что броня двигалась сама по себе, как робот. Вероятно, малыш этого не ожидал и поначалу испугался, пригнувшись под стол, и Тони, видя это, уже вголос фыркнул от смеха. Инсен, наблюдающий за ними позади, улыбнулся. Питер шустро приподнялся и нахмурился. Не нужно было знать языка, чтобы понять, что мальчик обиженно надулся, и Тони удержался от ещё одного приступа смеха, вместо этого подозвав ребёнка к себе. Малыш, увидев жест рукой, пересёк разделяющее их с мужчиной расстояние и оказался перед закованной в датчики стопой Тони, осторожно уставившись на неё. – Нравится? – поинтересовался он, когда малыш с энтузиазмом проследил пальцем за проводом, тянувшимся от стопе к броне. – Так, а теперь давай вытащим меня отсюда, – он отключил датчики, вытаскивая ногу, пока ребёнок придержал металлический каркас, и повернулся к Инсену. – Неплохо для проекта на коленках, я думаю? – Насколько я знаю, у вас для работы над этим был вполне приличный стол. Тони вперил в хирурга насмешливый взгляд и махнул рукой на Питера. – Давай, – подмигнул он малышу, – ты следующий. Вспыхнувший восторг был тем, что Тони ожидал получить. Питер, теперь напоминающий самого себя, воодушевленно завибрировал на месте, пока Старк подключал к его ноге датчики. Инсен проследил за ними взглядом. – Надеюсь, вы не собираетесь создавать для него отдельный костюм? – У нас нет на это времени, – ответил Тони. Их задумка состояла в том, что броня должна была расчистить им путь, а машины, стоявшие на вьезде в лагерь, послужили бы транспортом для возвращения в цивилизацию. В отдельных костюмах для Инсена или Питера не было необходимости. Но сама идея… была хороша. На будущее. Возможно когда-нибудь… Тони отогнал от себя эту воодушевляющую мысль. Он с усмешкой следил за сменяющейся чередой эмоций на лице Питера, когда ребёнок шевелил стопой назад и вперёд, сосредоточенно наблюдая за каждым движением шарниров. – Они подумают, что это лишь робот для игр Питера? В этом ваша затея? – поинтересовался хирург, понизив голос. – Я думаю, мы убиваем этим нескольких зайцев, – Тони усмехнулся. Он был рад снова услышать смех ребёнка. И пусть это не отменяло всё произошедшее, но определенно давало надежду. То, что им было нужно сейчас. Надежда, что всё наладится. Надежда, что они выберутся отсюда с минимальными потерями. Надежда, что у Питера есть будущее. Надежда стоила того, чтобы за неё бороться...Часть 5
9 февраля 2024 г. в 22:56
Тони услышал приглушённый всхлип, уже догадываясь, что это могло значить, и в этот раз его тело действовало само без промедлений и не затрачивая лишних усилий мозга на обдумывание сомнений.
Обеспокоенный он подорвался со стула, отбрасывая запутанные провода, с которыми возился последний час, и бросился в сторону прозвучавшего шумного вздоха, пересекая разделяющее его пространство до мальчика, спавшего на соседних поддонах и застигнутого в данный момент ужасным кошмаром, в один большой прыжок. Тони опустился на корточки перед свёрнутой грудой одеял, игнорируя протесты его коленей, издавших возмущённый хруст при соприкосновении с жёстким полом, и аккуратно, стараясь не сильно напугать, дотронулся до плечика Питера, слегка его встряхнув.
– Малыш? – ласково позвал он ребёнка, не решаясь усилить громкость.
Он никогда не будил кого-то от кошмара, но отчего-то знал, что в этом деле следует проявлять сдержанность.
– Ну же, парень, это всего лишь кошмар, – его рука оказалась в волосах Питера, медленно оглаживая кожу головы и зарываясь в кудри, – давай, просыпайся, Пит, поверь мне, тебе будет лучше, когда ты проснёшься. Оставь этот ужасный кошмар позади, давай же.
Ребёнка бил озноб, и сквозь плотно зажмуренные веки проступали мелкие слезинки, скатывающиеся по щекам. Но он по-прежнему был очень тихим. Почти бесшумным.
Если бы Тони не бодрствовал в этот момент, то, вероятно, даже не услышал бы негромких шорохов простыней и приглушённых вздохов. Инсен спал в дальнем углу, насколько мог судить миллиардер, у мужчины был удивительно крепкий сон. Питер, казалось, был обречён находиться один на один с кошмаром, как это бывало миллион раз до этого.
Но Тони больше не намерен был оставаться в стороне. Больше нет.
Дыхание Пита было очень поверхностным, рваным и каждый вздох сопровождался нервным подёргиванием губ и усиливающимся напряжением в кулачках, которыми малыш сжимал ткань одеяла. Тони почувствовал, что его собственное горло сдавливает паника, и постарался не дать ей взять верх. Но было сложно внятно мыслить, и он проигрывал в пух и прах своим собственным чувствам, когда видел перед собой задыхающегося ребёнка.
Питер не мог дышать.
Питер не мог дышать.
Дерьмо!
Это был уже не просто кошмар. Ему нужно было разбудить ребёнка прямо сейчас. Прямо сейчас!
– Питер! – громко произнёс он сорвавшимся от тревоги голосом, и малыш судорожно втянул носом воздух, просыпаясь, одновременно пытаясь вырваться из крепкой хватки Тони.
Старк испустил из себя долгий облегчённый вздох.
Боже. Кажется, он поседел на несколько волос.
Он убрал руки с плеч Питера, когда тот начал отстраняться от мужчины, давая тем самым малышу необходимое пространство, но его ладони снова вернулись к ребёнку, найдя мокрые от слёз щёки, когда тот вместо того, чтобы успокоиться, сдавленно и протяжно всхлипнул. Мальчик выглядел таким несчастным с покрасневшими глазами и осунувшейся макушкой, что у Тони заныло сердце.
Его руки мягко огладили заплаканное лицо, пригладили торчащие ёжиком волосы. Он сам не знал, что он делает, но нервные движения всегда были характерной особенностью Тони. В момент, когда его захватывало волнение, требовалось давать волю рукам заземлять себя движениями.
– Успокойся, успокойся, это всего лишь кошмар, – пробормотал он в расфокусированные глаза, но, не найдя там опознавания, снова позвал ребёнка, добиваясь того, чтобы Питер посмотрел на него. – Питер? Питер, это Тони. Тони.
Нужно было привести ребёнка в чувство.
Влажные глаза в окружении длинных ресниц выглядели жалобно. На дне расширенных зрачков в приглушённом свете дальней лампы трепыхалось замешательство и хорошо читаемый испуг.
– Всё хорошо, слышишь? Всё хорошо, ты в безопасности, в безопасности, приятель.
Он повторил это слово ещё несколько раз, заверяя малыша, что ему больше не о чём беспокоиться, вложив в тон голоса столько утешения, сколько смог, лелея надежду, что Питер тем самым, хоть и не зная, как переводятся иностранные для него фразы, поймёт Тони.
Что он ещё мог сделать? У них была чёртова пропасть в языковом барьере, огромный пробел там, где требовалось понимание и доверие. Было ли достаточно простых жестов для формирования этого нерушимого пласта, того, что могло поддерживать хрупкое равновесие малыша в их нынешних условиях?
Беспомощность не была чувством, к которому Тони привык. Но именно её он испытывал, глядя на мальчика, который волей жестокой судьбы был заперт вместе с ним и так доверчиво смотрел на него в ответ, только что чуть было не задохнувшись от пережитого кошмарного сна. Сна, из которого Тони не смог вытащить его своевременно, как требовалось сделать.
Старк поднялся, чтобы сесть поближе на освободившееся место на постели и внезапно, как только он это сделал, руки мальчика обхватили его торс, притянув в крепкие, почти болезненные объятья и заставив врасплох.
Питер зарылся носом в его рубашку в районе груди, поджал под себя ноги и буквально вжался в Старка, словно искал убежище от мрачной сырости пещеры и блуждающих в сумраке монстров. Только эти монстры прятались совсем не в тени, а на виду, под прожекторными лампами за их дверью с оружием в руках.
И мальчик желал его защиты от них всех. Защиты Тони.
На мгновение потеряв способность ясно мыслить, Старк замер от неожиданности, широко раскрыв рот, не зная, как ему следует реагировать на повышенную потребность Питера в тактильности с ним.
Этого он не предвидел.
Ребёнок тяжело дышал, и Тони испугался, что у мальчика такими темпами случится гипервентиляция. Старк постарался выровнять своё собственное дыхание и – наконец решившись что-то сделать – успокаивающим жестом провёл рукой по всё ещё подрагивающей от пережитого спине Питера.
– Просто кошмар, всё хорошо, дыши, Питер, дыши, – он не знал, как ему успокоить мальчика, и ужас от бессилия обернулся непрекращающимся потоком слов, за которыми Тони не уследил. – Знаешь, если я засну, думаю, мне тоже приснится что-то ужасное. Поэтому я не сплю как можно дольше, пока меня не сломит усталость. Дурацкая затея, сам знаю. Но так проще… да, нам всегда проще избегать того, что нас пугает. Но, чёрт возьми… к сожалению, постоянно бегать от кошмаров не удаётся. Но ты справляешься, ты чертовски сильный парень, выдержал это испытание и, смотрите-ка, пролил лишь самую малость слезинок, да? – он заглянул в глаза малышу, который – о чудо – начинал понемногу успокаиваться.
Бессвязная болтовня Тони была этому причиной или же он просто постепенно приходил в себя, Старк не сильно рвался выяснять причину. Ему было достаточно видеть взгляд каштановых глаз, внимательно смотревших на него, в которых больше не плескался ужас, чтобы почувствовать радость.
– Ты не понимаешь ни слова, для тебя мой язык - сплошная тарабарщина, не так ли? – усмехнулся Тони, склонив голову снова к затылку малыша, чувствуя, что тот охотно прильнул к контакту. – Может, это и к лучшему. Я совсем не силён в словесном утешении. Поверь, приятель, лучше тебе не понимать мой бессвязный бред.
Постепенно дыхание мальчика выравнивалось, он ни разу не пошевелился в объятьях Тони, но Старк чувствовал, что малыш расслаблялся по тому, как уходила скованность и тяжесть в охватываемых его торс руках.
– Вот так, спокойно, Питер, дыши, тшш... всё хорошо, – продолжал бормотать он, уткнувшись подбородком в затылок ребёнка. – Всё хорошо…
Не сразу, но Тони заметил, что вместо того, чтобы судорожно цепляться за него, как раньше, ребёнок выводил круги на его груди, пальчиком едва касаясь ядерного реактора, явно завороженный его светом. Он не стал прекращать робкое исследование, и обрадованный, что Питера не пугает это странное гудящее приспособление, успокоился, позволяя ребёнку использовать реактор как ночник.
Он не знал, сколько времени они потратили на это, прежде чем малыш задремал. Прямо у него на руках.
Тони Старк не обнимал других людей, сводил на минимум телесные контакты, держал дистанцию при любом разговоре, если за этим не кроилось обещание продолжительной ночи, полной поцелуев и секса, конечно. И уж точно он не позволял хоть кому-то пачкать свою одежду слезами или, не дай бог, соплями. Но сейчас… сейчас вся эта чушь не имела значение. Важен был лишь этот маленький беззащитный ребёнок, сопевший ему в шею сквозь забившийся от рыданий нос.
Мысль, закравшаяся в голову Тони, была мимолётной, но уверенной. Он вдруг понял, что готов вытащить отсюда Питера даже ценой собственной жизни, чёрт возьми. Это укоренялось с каждым днём, росло и пускало корни в нём самом, прочно обосновавшись в груди, рядом с сердцем. Чувство ответственности? Кажется, это было оно, да.
Чёрт, надо же было так влипнуть.